Боль Умерший

Гришаня пришёл в мир с чётким ощущением, дискомфорта. С самых ранних лет ощущал он всем организмом свою не совместимость с внешней средой. Ему постоянно казалось, что всё вокруг происходит не так. Например, когда отец сажал, достигшего четырёхлетнего возраста, Гришаню, за кухонный стол их захудалой квартирки, таким образом, что Гришая был вынужден поедать свою кашу, одновременно созерцая, чёрный, отслаивающийся паркет, забрызганный неизвестной жидкостью....

В мои обязанности на съёмках входило подвешивание актрис. Вернее от меня требовалось не подвешивать, а просто подводить их к верёвке и накидывать им петлю не шею. Казалось ничего сложного, однако делать это надо было неторопливо и эротично. Из-за моей тощей фигуры получаться у меня начало не сразу, лишь потом эту физическую особенность удалось обыграть, придав мне образ зловещего кащея в чёрном сауне, провожающего юную актрису в её последний путь....

Убить маму была, конечно же, Эльзина идея. Она всегда хотела быть для меня единственной женщиной, той о которой я думал бы постоянно, той к которой отсылал все надежды и мечты. Теперь после того пути, что мы прошли, конкуренцию ей могла составить только моя мать....

Вот иные скажут записывать такую историю, в общем-то, не зачем, так как историй таких полно и каждый с подобными, в том или ином виде сталкивался? А мне, вот, думается — запишу, она: во первых, на мой взгляд, поучительна, во вторых очень характерна, а в третьих историй в мире не так уж и много....

Семидесятый возвращался в соту. Бесшумный подъёмник стремительно поднимался вверх, сквозь бесконечные перекрытия «Фигуры». Постоянно ветвящиеся, разбегающиеся во все стороны коридоры, холодным металлическим светом стремительно проносились перед глазами единственного пассажира механизма, и безнадёжно исчезали где-то в низу....

Шёл одинокий семнадцати летний мальчик по темнеющем Московским улочкам в районе Парка Культуры, хотя сам тот мальчик предпочёл бы — в районе Ц, Д, Х, Шёл один, выпивая, прямо из горлышка, дешёвого портвейна. Несколько часов назад он поругался со своей девушкой, он не захотел её поцеловать на людях потому что считал это верхом пошлости и дурновкусия, а она поняла его как то по другому....

Да это просто ночь кругом темно от этого тебе страшно, но это всего—лишь ночь она пройдёт, станет светло появятся другие люди всё будет как всегда Неважно, что ты наобещал больше чем сможешь выполнить, неважно говорю тебе это ночные мысли скоро они пройдут....

Я смеялся. Не помню почему, но смеялся я так как никогда в жизни ни до не после не мог. Я сидел тогда, в начале мая на нашей с ними крыше и смеялся. Вроде бы у меня было всё, как всегда — на носу сессия, с подругой непонятки, друганы подлянки всякие подкидывают — а я вот сижу значит и смеюсь....

- Ты сказочный персонаж — сказал незнакомец Чиполлинно – просто большая луковица, выдуманная для детской книжке.
- Ну, я же чувствую, я мыслю – значит — я существую
- Нет, ты существуешь, лишь тогда когда про тебя кто-нибудь читает, то, что он про тебя чувствует, то чувствуешь и ты, то, что он про тебя думает, думаешь и ты....

Холодный рассвет. Ещё один холодный рассвет. Такой же холодный и пустой как и все рассветы города. Он лежит в ледяной туманной мгле, пробивающейся сквозь старую потёртую шторину, едва прикрывающую окно. Слишком большое окно для такой маленькой комнаты, для такой маленькой жизни. Окно, сквозь которое он с детства смотрит на постепенно покрывающееся, грязью розовой небесной пыли, светлеющее небо вечно холодного рассвета. «Новообразования» копошатся где-то внизу....