Важное
Разделы
Поиск в креативах


Прочее

За жизнь:: - Поздняя встреча

Поздняя встреча

Автор:
   [ принято к публикации 11:05  27-02-2008 | LoveWriter | Просмотров: 986]
- Здравствуй… Это я, - ослепил Михаила Николаевича уверенной улыбкой, молодой человек в элегантном пальто, под которым перевернутым восклицательным знаком, на фоне белоснежной рубашки, ярко выделялся эффектный галстук.
- А?.. Ты?.. – пробормотал хозяин маленькой квартирки. – Проходи…
И отступил тихонько во внутрь своего скромного пенсионерского жилища, пропуская неожиданного пришельца к себе.
Михаил Николаевич, по-стариковски сутулясь, тут же начал что-то искать в своей прихожей.
- Чего-то тапочек тебе не нахожу… Да и ладно. Так проходи. Не разувайся.
Молодой человек, казалось, даже обрадовался такому предложению. Он посмотрел мельком на свою сверкающую обувь и походкой веселого собственника жизни проследовал в комнату.
- Да-а, - протянул он, деловито осмотрев небогатый интерьер. – Раньше, помнится, квартирка поболе была.
- Да… побольше была… побольше…
Михаил Николаевич нервно поглядывал на своего гостя, с каким-то отстраненным любопытством и затаенным страхом или может быть – замешательством... Он осматривал молодого человека с ног до головы, но всегда старательно отводил суетливо бегающие глаза, как только тот пытался встретиться с ним взглядом.
- Чаю… Чаю хочешь? – предложил растерянно Михаил Николаевич.
- Чаю – так чаю. Давай! – и гость снова самодовольно улыбнулся.
Они прошли на кухню.
Пожилой мужчина, шаркая ногами, принялся топтаться по более чем тесному пространству блеклой неуютной кухоньки. Шаг к водопроводному крану, два к плите, еще полтора к шкафчику - где лежат сушки, да варенье.
Молодой человек, не снимая своего шикарного пальто, уселся на явно хозяйское место в уголке, между столом и окном, на табурет, к поверхности которого была прикреплена плоская самодельная подушечка. Михаил Николаевич достал чашки, потом выдвинул из-под стола еще одну, давно не использовавшуюся, табуретку и, кряхтя, примостился на ней.

- Ну, как живешь, сынок? – спросил он, и слово «сынок» отозвалось осиновым колом в его груди.
- Да нормально, батя, - превосходно ухмыляясь, бодро ответил Дима чужим, незнакомым «батя». – Уж получше тебя-то… Я смотрю квартирку поменяли. Из-за доплаты, что ль? Чё, пенсии не хватает?
- Почему не хватает? Хватает… Иногда даже, как ни странно за переиздание моих старых работ гонорар присылают. Опять же - гараж сдаю соседу, у него «Мерседес», а моему «Жигуленку» и на улице не страшно, не зазорно находиться.
- Гонорары, говоришь, тебе за переводы переводят! Интересно, как они тебя разыскивают?.. Вы же уже третью квартиру меняете. Причем, как я понял с каждым разом они у вас все меньше и меньше.
- Что ж… Так получилось, - кол в сердце Михаила Николаевича повернулся вокруг своей оси. Разговор становился немыслимо тяжел и бесполезен.
Дмитрий смотрел с любопытством на отца и продолжал улыбаться неизвестной мимикой, словно и не было никогда у него нормального - радостного и даже обеспеченного детства в нормальной(!) благополучной семье.
- Да, всё путём, всё путём… (вздох и улыбка) поначалу было трудно – он пристально с издевкой поглядел на отца. – Когда ты меня из дому выгнал… Ну ничего, ничего. Как-то устроился. Всяко в жизни было, но теперь всё путём. Квартира, машина, деньги – всё нормалёк!
Дима смачно отхлебнул чай из чашки, с хрустом откусил от черствой сушки кусочек, просыпав крошки на свое безупречное пальто и добавил, картавя шепеляво из-за наполненного рта:
- Хочефш, мою мафшину пофсмотрлеть?.. Фвон… под окном фстоит…
Михаил Николаевич неловко, стеснительно или непонимающе пожал плечами и тяжело приподнявшись, равнодушно выглянул в окно.
- Да она там, чуть правее стоит, - подсказал Дима, видя что отец смотрит совсем в другую сторону. – У нее фары должны гореть… Я с водителем…
Михаил Николаевич осторожно, будто неуверенно, сел на свое место и прищурившись непроизвольно, сделал глоток горячего чая. Потом он тихо спросил:
- Ты учился где-нибудь?
- Да! – громко, словно собирался захохотать, гаркнул Дима. – Учился!.. На улице я учился!.. Где мне было учиться?.. Ну ты знаешь, я не жалею… Если бы ты меня тогда не выгнал, неизвестно кем бы я еще стал!.. Может быть как ты, переводчиком каким-нибудь!.. А так – я уважаемый человек, и всё у меня в порядке!
Он еще раз отпил чайку. Углядел крошки на пальто, стряхнул их на пол и продолжил:
- Мать-то где?.. Работает небось… (покачал головой) Вот не сидится вам, пенсионерам дома! Кхе! Вам бы отдыхать, а вы всё себе какие-то дела-заботы ненужные ищите!.. (и он снова сделал громкий глоток из чашки) Не-ет, я когда доживу до заслуженного отдыха – работать не стану. Я как иностранцы - мир поеду смотреть. Буду путешествовать. А то, что же это?! – детство беспризорное… трудное детство; юность боевая, опасная, и опять же – трудная; в зрелом возрасте чую – тоже не покладая рук трудиться придется! Когда и отдохнуть-то? Только на пенсии…
Тут Дима задумчиво помолчал и улыбнувшись одними губами, серьёзно так, сказал:
- Но пенсионный возраст я себе конечно же сам определю. Я же от государства нашего подачек нищенских не собираюсь дожидаться! Лет в сорок, наверно, закончу эту бадягу и на покой… В смысле- на отдых!
Его отец сидел тихо, глядя в темный омут крепкого чая. События последних лет скомкались в мятый клубок и прокатились перед его глазами…

Зачем он тогда выгнал сына? На этот вопрос не было ответа в отличие от другого: Почему? Да и это объясняющее «Почему?» по прошествии времени казалось глупым, глупым недоразумением. Ох каким глупым…
Да ведь и не выгонял он в тот злосчастный вечер своего сына всерьёз из дому!.. Это был только выплеск эмоций. Родительское возмущение! Этакая угроза подразумевающая лишь воспитательную ненастоящесть. Ну а получилось…Кто ж знал, что так далеко всё зайдет…
Глупо…
Бремя родительской ответственности! Основополагающая роль в становлении личности! Юношеское всезнайство и упрямство! Привычное родительское всевластие! Извечная проблема отцов и детей! Все в общем-то проходят через это… но все проходят по-разному.

Дима украл деньги… Украл из дома, у своего отца.
Нет, конечно, многие в детстве тайно заглядывают в карман родительский и выуживают какую-то мелочь оттуда на свои детские забавы. Но Диме было пятнадцать и украл он не пятнадцать копеек, не пятнадцать рублей, а гораздо больше! Гораздо… На что ему понадобилась такая сумма (карманными деньгами он никогда обделен не был) – Михаил Николаевич так и не смог выяснить. Разговор на повышенных тонах, его отцовское: «Как же я могу теперь тебе! сыну! доверять?!» и еще много чего нравоучительного и правильного, выплеснувшись на подростка Диму, не возымели действия. Он что-то дерзко отвечал в свое оправдание или просто молчал с мальчишеской и какой-то наивно-недружелюбной ухмылочкой.
Тогда Михаил Николаевич в порыве накрывшей его, такого мудрого и уважаемого человека, слепой, но неопасной – интеллигентной, ярости, вскричал:
- Я не желаю жить с вором под одной крышей! Коли ты не понимаешь, ЧТО ты натворил, то убирайся вон!!! Прочь! Живи сам, как хочешь, и где хочешь, раз ты такой самостоятельный!
Дима рявкнул что-то от подросткового упрямства в сторону родителей и, повернувшись совсем в другую сторону, хлопнул дверью…
Отец и мать надеялись, что мальчик сейчас же, маленько остынув, вернётся.
Потом они думали, что он, переночевав у какого-то своего приятеля, придет домой на следующий день.
Затем выяснилось – никто из его друзей-товарищей не знал где Дима... Или просто не выдавал эту «страшную» тайну о его местонахождении. В школе он также не появился больше ни разу.
Еще через пару дней родители подали его в розыск. Но и милиция ничем не помогла…
Дима пропал…
Сколько после этого Михаилу Николаевичу пришлось выслушать от жены справедливых слов о его вечной несдержанности и абсолютной бездарности как педагога!.. Зачем он сделал это?! Зачем крикнул то самое слово?!
Теперь старый отец понимал, наверное… Но опять же только «Почему», а не «Зачем».
Да. Наверное, это был акт отчаянья. Распад родительского авторитета. Капитуляция воспитательного процесса и показательное выступление ошибки этого самого процесса.
Через год пришла весточка о том, что сынок жив!.. слава Богу…
Позвонили из милиции. Диму задержали в числе других, гораздо старше его, парней, то ли за вымогательство, то ли за разбойное нападение. За что же конкретно, так и осталось до конца невыясненным.
Пока жена Михаила Николаевича, в спешке собрав какую-то еду и забрав все деньги, что были в доме, мчалась на другой конец города в отделение, где в камере предварительного заключения сидел (томился!) Дима, всех задержанных, всю их шайку чудесным образом освободили и он опять растворился… в своей собственной, самостоятельной и, видимо преступной, жизни.
Как сообщил ей дежурный в том отделении – потерпевший отказался писать заявление, давать показания, сам пришел хлопотать за своих недавних обидчиков и поэтому милиционерам ничего не оставалось, как отпустить "невинных", сурового вида парней… В том числе и их сына.
Что ж, зато теперь родителей "непутёвого сына", радовало, вернее - слабо утешало то, что тот жив! Жив... А это уже само по себе всегда хорошая новость.
А потом заболела жена…
«Пришла беда – отворяй ворота», «Беда одна не приходит», - народные мудрости. Да… Всё вот так банально, как часто, как у многих. Банально и глупо. Почему-то кажется, что обязательно глупо…
На первую операцию деньги получили путем обмена жилплощади на меньшую с доплатой. Но их не хватило. То есть хватило на одну операцию, а понадобилась и вторая. Опять пришлось продавать квартиру и переезжать сюда в эту маленькую однокомнатную, на окраине.
Но и на этот раз ничего не помогло. И опять, наверное – всё это так банально!.. так банально… и глупо.

Вдруг образовавшийся в горле Михаил Николаевича огромный глухой тромб, не позволил сказать ему о смерти жены. Он посмотрел иссушенными, поблекшими, совершенно пустыми глазами на сына, продолжающего рассказывать о великих свершениях в своей независимой жизни, и на лице его появилась добрая, нет, вернее – блаженная, улыбка.
Пожилой человек Михаил Николаевич, неожиданно почувствовал себя бесконечно старым, почувствовал себя удивительно мёртвым. Мёртвым внутри, в душе. Ничего в ней не теплилось. Холодно… В душе было безнадежно холодно. Как ни странно – не грело свидание с потерянным когда-то сыном. Не хотелось рассказывать ему, единственному родному… по крови… человеку, чтобы то ни было. Не хотелось слышать его хвастливые речи. Не хотелось даже смотреть на него! Хотелось покоя, хотелось лечь и не думать ни о чём…
Ему почему-то именно сейчас стало понятно внутреннее состояние, владевшее им в течении всех тех провлаченных лет, что он прожил сначала без сына, а потом и без жены. Он умер!
Да, он как-то еще существовал в этом мире: передвигался по нему, ел, пил, воспринимал информацию из телевизора и книг, но делал всё это по привычке. Вот ведь как получается!.. Оказывается: привычка жить - самая привязчивая привычка! От которой, как выясняется, трудно отучиться!..
Теперь он точно знал, что его самого уже давно нет!
Он слишком долго и много казнил себя. Казненный, осужденный собой и, так и не простившей его, женою, он, конечно же, давно уже умер! Как только ему раньше не пришла в голову эта простая мысль?! Это же так очевидно!..

Дима засобирался. Он говорил еще напоследок о том, что если им - Михаилу Николаевичу, «бате», и его жене, Диминой «мамке», чего-то надо, «ну денег, там… или еще чего», то они могут запросто ему звонить.
Дима оставил свой телефон. Номер своего телефона. Он положил на стол визитную карточку, которую Михаил Николаевич, машинально, не читая изложенную в ней информацию, взял своими сухонькими пальцами и положил в нагрудный карман рубашки. Потом эти пальцы пожали твердую, удивительно большую, взрослую сыновью пятерню и Дима ушел… не хлопая дверью…
А Михаил Николаевич остался в своей маленькой квартирке… доживать.

Дима вышел из подъезда и предполагая, что отец может смотреть на него сейчас из своего окна (откуда-нибудь, возможно украдкой, из-за занавески), подошел уверенной, чересчур уверенной, походкой к темной большой автомашине (явно ожидавшей его) и небрежно открыв дверцу, вальяжно ввалился во внутрь.
- Шеф не звонил? – спросил он, сразу изменившись, сразу сбросив всю важность и напускную самоуверенность.
- Не-ет… - полусонно ответил человек за рулем. - Мы же договорились, если он вдруг позвонит – я тебя наберу. Он сегодня уже всё… Отдыхает наверное… Никуда больше не поедем.
Сделав короткую паузу, водитель этой замечательной автомашины спросил, скорее из вежливости, нежели его действительно интересовал ответ на заданный с зевком вопрос:
- Ну, как прошло?..
- Нормально, - улыбнулся Дима. – Батя скрипит себе помаленьку. Мать где-то шляется на ночь глядя… Наверное подрабатывает на какой-нибудь непыльной работе… Странный народ пенсионеры! На фига им деньги?! Жили бы себе спокойно. Нет! Им всё не сидится на месте. Работают, работают… не понимаю…
- Может они тебе наследство копят, - хмыкнул Димин собеседник и, усевшись поровнее, завел двигатель. – Может, они тебе хотят миллионы оставить после смерти.
- Может, - смущенно и как-то бессмысленно улыбнувшись, ответил Дима.
- Слушай, - вдруг деловито сказал водитель этого замечательного автомобиля представительского класса. – Я машину сейчас на диагностику отвезу. Так что завтра тебя подхватить не получится. Ты уж своим ходом подъезжай к дому шефа. Встречаемся там.
- Идёт, - отозвался Дима…


Теги:





1


Комментарии

#0 12:22  27-02-2008mileon    
грустно-грустно, на правду похоже...
#1 12:55  27-02-2008Докторъ Ливсин    
Банально и глупо.
#2 13:35  27-02-2008ЛентаМёбиуса    
Дима - сука, текст жызненный..
#3 15:01  27-02-2008угу    
Ну вот..второй текст подтвердил мои первые впечатленья. Не смотря на дружный обсер Невъебенных Экспертов от "литературы"..Как и в первом случае, написано ровно, грамотно, иронично..Здесь, дабы не дразнить ревнителей "истинной жести" Автор (или Авторша, кстати?) ушел от надрывной тематики. Что не помешало остацца самим собой. Ибо на мой, примитивный взгляд,та самая "литература", о которой так много твердят промлитбригадиры - не более, чем продолженье литературы, самой по себе. А отнюдь не отражение жизни. А тексты говорят скорее об Авторе, чем о рафинированных достоинствах написанного. И ваще! "Жизненность" - это не критерий!
#4 15:05  27-02-2008Иван Гилие    
написано, кстати, очень и очень..
#5 15:09  27-02-2008Чёрный Кот    
Невесело.
#6 15:31  27-02-2008не жрет животных, падаль    
хорошо. написано ловко
#7 16:56  27-02-2008    
угу - отдельное спасибо! (автор музчина)

Сенкс и остальным тож.

Ну вот... Наконец-то и я Толстоевский!

#8 23:30  27-02-2008Colonel    
прочитал сей грустный опус с большим удовольствием. автор - молодец, спасибо тебе, пиши сцуко исчо и исчо!
#9 09:29  28-02-2008Вечный Студент    
молодца
#10 10:14  28-02-2008Дымыч    
Своего пахана наверно не прощу.

*скрипнул зубьями*

Респект.


Комментировать

login
password*

Еше свежачок
22:46  23-03-2024
: [1] [За жизнь]
Если кто то мне скажет: скучаю,
Если кто то слезою размажет,
Что внутри накопилось на щеки,
И немного себе на ладони,
Если кто то в бессилии нежном,
Убаюкая прежние скорби
Будет думать, что было ошибкой
Это вдруг уже завтра потеря....
Я гулял по Центру белой ночью,
гладил камень, воду и металл,
тут вдруг мент и как бы между прочим:
-Документики… и долго их листал.
- В возрасте таком по всем приметам
вам не до металла и воды,
только для своих преклонных лет вы
как-то удивительно бодры....
00:39  18-03-2024
: [6] [За жизнь]
Далеко вверху ястреб снова кружит над городом -
непонятно зачем - на кого у него охота?
Далеко в домах сильно давит в груди у ворота -
лечь вниз лицом и стараться забыть про что-то.

Бессмысленность и безадежность - два признака времени,
сидишь в тепле - не высовывайся, выпей чаю,
за тобой не гонятся, а из всех борений
только борьба с собой не вызывает отчаяния -
в ней есть перспектива....
Среди домов дробились крики -
мальчишки резались в футбол…
В футболке с надписью «Норникель»
мужик нетрезвый мимо шел.
И вдруг присел он на скамейку,
в припадке грусти и мольбы:
Как жаль, не делают ремейки
на тему просранной судьбы!...
00:42  10-03-2024
: [9] [За жизнь]
Что есть реальность? Что есть жизнь? -
Шептал мужик, плывя на лодке
Зачем ладоням онанизм?
Зачем коню узда и плётка?

Под вечер плыл он по реке
Смотрел за борт в прозрачность глади
Тату синело на руке.
На бережку сидели бляди.

И ветерок ласкал ебло
А жизнь меж пальцев утекала
И было нА сердце тепло
Поля синели - горы, дали....