Прокурор начинает сердиться. Часть 2. Глава 11.

Автор: мусор под шкапом ГЛАВА 11

“В результате судебно - медицинского исследования трупа Сергеева, на трупе всего установлено 22 раны, две из которых имеют признаки резаных ран, одна - признаки ушибленной раны и 19 - колото - резаных ранений. На лице трупа установлено 7 колото-резаных ран, на шее - 9 ран и на груди - 3 раны, которые образовались от действия острого предмета, обладающего колюще - режущим действием, имеющим лезвие и обушок. Две резаные раны получены от скользящего воздействия предмета с заостренным краем. Названные раны могли быть получены от направленных ударов ножом: всего установлено 21 точка приложения силы для острого орудия, в каждом случае сила удара была различной, однако достаточной для образования повреждений. Принимая во внимание ушибленный характер раны на голове и ее локализацию, можно говорить, что данная рана была получена при падении с высоты первого этажа.
Резаные и колото-резаные раны являются прижизненными, все повреждения получены незадолго до смерти одно за другим в короткий отрезок времени, в связи с чем, установить последовательность их причинения не представляется возможным. Наличие тонкого кровоизлияния в месте расположения ушибленной раны в теменной области не исключает ее образование в ближайшее время после смерти.
Смерть Сергеева наступила от множественных колото-резаных ран шеи с повреждением крупных сосудов, щитовидной железы, колото-резаных ран лица в совокупности с проникающими колото-резаными ранами груди.
На теле потерпевшего повреждений, характерных для борьбы или самообороны не выявлено. В крови трупа найден этиловый спирт в концентрации 2,2%, что у живых лиц соответствует средней степени алкогольного опьянения”.

Я аккуратно вложил заключение судебно-медицинской экспертизы в уложенную в станке стопку бумаг и, не торопясь, стал подшивать дело Сергеевой. Следователи действительно “шили дела” и, причем, обычно белыми нитками, огромная катушка которых хранилась в каждой канцелярии.
Завтра идти с Сергеевой на психиатрию...
Признают медики аффект или откажут, было для меня загадкой. В психиатрическом отделении СМЭС работали закаленные годами и тысячами испытуемых профессионалы, обмануть которых было чрезвычайно трудно. Собственно их работа и заключалась в разоблачении симулянтов. Но надежда все же была.
Повреждения на трупе были причинены лицом в состоянии аффекта, а показания Сергеевой со ссылкой на запамятывание деликта органично вплетались в картину сильного душевного волнения. Однако ее алкогольное опьянение могло сильно испортить ситуацию. Для экспертов было аксиомой, что алкогольное опьянение и аффект не совместимы. Кроме того, играла роль и личность обвиняемой, ее психологические черты и характер. Общеизвестно, что к аффекту склонны люди тихие, спокойные, обычно несущие на себе бремя комплексов. Сергеева же была скорее лидером, попавшим под давление более сильной личности своего бывшего мужа. Но надежда была.

- Нина Петровна? Это Маркин. Вы помните, что завтра мы идем на экспертизу? Помните? Ну, хорошо. Дорогу найдете? Только приходите раньше. Часов в 7, очередь займете. А то народу много, можем не попасть. Я около 9-ти подойду. Ну, ладно, до встречи, - я повесил трубку. Сергеева обещала не подвести. И я ей верил. Решившись на самопожертвование, она была готова идти до конца.

* * *

Зевая и поеживаясь от утренней прохлады, в 8.30 я открывал тяжелую дверь 5-ой психбольницы.
Коридор у экспертного отдела был полон. Утренние посетители делились на две категории: молодые девушки и юноши оживленно болтали между собой, флиртовали и заводили знакомства, порой бросая косые взгляды на стоящих вдоль стен потрепанных мужчин и уставших женщин, разбавленных порою двумя-тремя худощавыми подростками с отсутствующим взглядом наркоманов. Контингент посетителей был обычный: следователи милиции и прокуратуры со своими обвиняемыми, находящимися на подписке.
Сергеева стояла у самых дверей канцелярии.
- Доброе утро, Нина Петровна. Неужели Вы первая?
- К сожалению нет. Третья. Я пришла пол седьмого. Здесь уже двое были...
- С ума сойти можно! Скоро с вечера будут с раскладушками занимать...
Проблема была вечной. На амбулаторной психиатрической экспертизе принимали испытуемых только с 9-ти до 12-ти, после чего эксперты разъезжались по следственным изоляторам, где также проводили экспертизу, но уже арестованным подследственным. Из-за ограниченности времени по утрам принимали только по 10-12 человек, что естественно создавало очередь и нервозный ажиотаж. Выигрывали обычно “жаворонки” и владельцы громких будильников. Остальные брали “отсрочки” и получали взыскания за волокиту по делам.
Хотя мы и были третьими в очереди, но ушли из больницы лишь в начале первого. Эксперты многократно вызывали Сергееву и через пять минут выставляли ее за дверь для очередного часового ожидания. “Проводят какие-то тесты”, - доверительно сообщала мне женщина, впервые попавшая под столь пристальное внимание врачей - психиатров. Исследования последних закончились тем, что я был приглашен в кабинет, где четыре специалиста в белых халатах сообщили мне “приятную” новость об отсутствии физиологического аффекта у Сергеевой в момент совершения преступления, поскольку она находилась в состоянии легкого алкогольного опьянения.

* * *

Начиная с 15 мая, я терроризировал канцелярию амбулаторной экспертизы. Мою фамилию, номер уголовного дела и ФИО Веселкина знали уже все. И абсолютно все сотрудники канцелярии давали мне похожие ответы: “Экспертиза еще не готова;
готова, но не напечатана;
печатается, но еще не готова;
напечатана, но не проверена и, наконец, проверена, но не подписана”.
Эти варианты запудривания мозгов следственным работникам не следовали друг за другом, как это можно было бы предположить, руководствуясь формальной логикой. Они чередовались! Вариант ответа зависел от пола, настроения и времени суток отвечавшего мне по телефону. И порою складывалось устойчивое впечатление, что мы общались на разных языках, эпизодически переставая понимать предмет нашего разговора.
Все мои ссылки, на то, что: “Мне же обещали...;
Уже давно сдал дело...;
Сроки “горят”... и, основной аргумент: “Сколько же можно?!”, разбивались о гранитное казенное хамство, смысл которого сводился к тому, что если я не прекращу скандалить, вообще ничего не получу. На мою беду заведующая ушла в очередной отпуск, и напоминании о договоренности с ней встречали лишь злорадную ухмылку “девушек” из канцелярии.
Во истину, единственным человеком, кого боялся следователь, и кто мог безнаказанно грубить последнему, был работник канцелярии амбураторных судебно-психиатрических экспертиз!

* * *

3-го июня я созвонился с Решеткиным и пригласил его явиться в “Кресты” для выполнения процедуры окончания следствия по делу. На следующий день, предъявив радостному Веселкину окончательное обвинение в совершении преступления, предусмотренного статьей 115-ой УК РФ, и сообщив, что считаю на этом предварительное следствие законченным, я вывалил перед удивленным Решеткиным на стол все имеющиеся у меня материалы уголовного дела, состоящие из постановления Лукина о переквалификации обвинения, моего постановления и короткого протокола допроса обвиняемого Веселкина, в котором он чистосердечно во всем признался и каялся, что нанес своей матери один удар ковшиком по голове, без умысла на убийство.
Взглянув на четыре исписанных листка, жалко желтеющих на коричневом от грязи столе следственного кабинета, и перехватив мой суровый многообещающий взгляд, Решеткин сразу все понял.
- Ну, что ж, Коля, все ясно. Следствие закончено. Я вчера с твоим делом уже ознакомился, там все правильно. Так что давай, подписывай протокол и свободен.
- Николай Игоревич, а я разве не должен с делом ознакомиться? - Веселкин с недоверием взглянул сначала на адвоката, а затем на меня.
Я принялся внимательно рассматривать потолок.
- Коля, ну мы же обо всем уже договорились. Статью я тебе “перебил”, - адвокат бросил на меня лукавый взгляд. - Скоро выйдешь на свободу. А с делом тебе знакомиться незачем, у тебя же есть адвокат. Я все уже прочитал...
- Но все же, хотелось бы посмотреть...
- Слушай, ты! - Решеткин вскочил со скамейки. - Хочешь фотографии мертвой матери посмотреть?! Так это мы тебе можем устроить! Правда, Владимир Анатольевич?
- Можем. Если хочет, - рисунок потолка интересовал меня все больше и больше.
- Нет, нет! Ну, что вы? - Веселкин явно испугался. - Не надо. Она и так мне снится постоянно. Ничего я не хочу. Раз вы говорите, что все в порядке, значит, так оно и есть. Где подписывать-то? Давайте! - он схватил ручку.
- Так-то лучше, - успокоился адвокат. - Владимир Анатольевич, покажите ему...
- Вот тут напиши: “С материалами уголовного дела ознакомился в полном объеме, ограничений во времени не имел. Заявлений и ходатайств не имею” и подпись.

Когда Веселкина увели из кабинета, я, не торопясь, стал складывать бумажки в папку.
- Ну, Вы даете, Николай Игоревич! Не ожидал от Вас. Как Вы его...
- А что он дурака валяет? Повезло идиоту, а он еще спрашивает “почему”. Дело-то где? На экспертизе задержали?
- На “психушке”. Где ж еще?
- Я так и понял... Ну-с, теперь я могу получить документы на квартиру?
- Конечно. Пишите расписку.

Расставшись с Решеткиным, я побрел в родную прокуратуру, по дороге размышляя о морально-этической стороне работы защитника на предварительном следствии.

В этот же день 4-го июня, за подписью прокурора района в Следственный изолятор № 1 ушло уведомление о том, что уголовное дело по обвинению Веселкина направлено в Калининградский районный суд, за которым обвиняемый и перечисляется содержанием под стражей.
Фактически дело ушло в суд только 15-го июня, но от этого в жизни Веселкина ничего не изменилось.

Как я позже узнал от Решеткина, 1-го июля Веселкин был выпущен из “Крестов” судом под подписку о невыезде, а через десять дней его труп с признаками отравления этиловым спиртом был доставлен для вскрытия в СМЭС к судебно - медицинскому эксперту Хохлякову.

* * *

После окончания дела семьи Веселкиных, моя жизнь потекла по другому руслу. Дело в том, что на следующий день после выполнения веселкинской 201-ой, у нас с Анжеликой состоялось бракосочетание и свадьба, а следующие четыре дня, я, с благословения Тимофея Юрьевича, вкушал все прелести супружеской жизни, купаясь в блаженстве законного брака. “Медовый месяц” мы отложили на конец июля, купив путевки за границу... В Феодосию, на южный берег Крыма. И теперь передо мною в качестве основной стояла задача закончить все дела до 20-го июля.
Подстегиваемый предвкушением приближающегося отпуска, я с удесятеренным рвением принялся за работу, и в иные вечера молодая супруга вспоминала о факте своего замужества лишь глядя на блеск новенького обручального кольца. Но поскольку ее проблемы были аналогичные, к конфликтам мои вечерние отсутствия дома не приводили. Мы много работали, рассчитывая потом хорошо отдохнуть.