Питер, любовь и колбаса.

Автор: Dr. Gыvago Крестный отец.
По окончанию техникума, получать высшее образование было лень, хотя нет, вру, не лень, просто за три года отданных изучению технологии производства швейных изделий, мой мозг деградировал на столько, что я попросту не смог бы поступить в университет. Но благо, во мне осталась небольшая доля интеллекта, которой хватило, чтобы понять одну простую вещь; армия это дерьмо. И посему я решил, во что бы то не стало избежать уготованной государством участи. Как говорится: - «Кто родину защищать будет, я что ли? На хуй мне это надо».
Пока, военкомат готовил стратегию по получению меня в свое распоряжение, я как полагается, готовил ответный удар, пытаясь предусмотреть все возможные варианты, в общем, на войне как на войне. Хотелось придумать, что ни будь эдакое, гениальное, но в то же время простое, как Мавроди, со своим М*3, на котором к статье лоханулись и мои предки. Но, как оказалось, интеллектуал из меня вышел никудышный. И я ничего путного не придумал, а время поджимало. И потому решил с горя нажраться до посинения. Думал, может по синьке меня посетит умная мысля. Как оказалось, не зря я так думал. Ну, мысля меня, конечно, не посетила, зато посетил дядя Саша – наш дворовый авторитет. Он был человеком старой закалки, прошел через многое в начале девяностых, имел кучу знакомых в разных сферах бизнеса и производственной среды, но, не смотря на свой статус и уважение, к молодежи он относился беспафасно.
Так вот значит, сидим мы с корешами, в старом прожженном, вонючем Пазике, который располагался во дворе, прямиком за детской площадкой, пьем горькую. И тут Володька, по кличке Горыныч говорит:
- А давайте дунем пацаны, - свою кличку Горыныч получил, как вы, наверное, уже догадались, по тому, что дул каждый день, и всегда при себе имел, пару тройку жирных косячков. Его предложение было воспринято на ура. Ну, еще бы, после четырех распитых бутылок, другой реакции не следовало бы и ожидать. И вот мы пустили косячок по кругу, выпуская огромные клубы дыма в атмосферу. Так сказать вносили свой вклад в разрушение озонового слоя планеты. При этом хихикали как идиоты, орали матом на весь двор, благо дело происходило днем, ночью бы обитатели нашего дома навряд ли нам такое простили.
Когда дело дошло до третьего косяка, изо всех щелей многострадального Пазика, повалил дым, охватывая своими дурманящими щупальцами, все пространство вокруг автобуса.
- Бля, я в ауте, так, что пездец, - сказал Серега – Серафим, и стал пристально вглядываться в глубь дымовой завесы, - о, кажись, я чертиков уже словил.
Вдруг откуда-то с правой стороны раздался, басистый голос:
- За черта, базар фильтруй, если не хочешь отправиться в недолгое путешествие за лесополосу.
- Блядь, а может и правда это нечисть? – с испугом произнес Горыныч, и тут же шмыгнул под сиденье. Но как вы уже наверное поняли, голос принадлежа вовсе не черту, и в обще к нечисти не имел ни какого отношения, это был дядя Саша. Он стоял в дверях Пазика, отмахиваясь руками от гашишного дыма.
- Слышь, молодежь, что это вы тут устроили средь бела дня? Совсем что ли мозги атрофировались, – он зашел, вырвал у Серафима косяк, и растоптал его к едрене фене.
- Ты че блядь, хер ебучий, рамсы попутал? На честных пацанов сука варежку открыл, да ты знаешь кто мы такие? Мы бля под Санычем ходим, слыхал о таком? – начал рамсить Горыныч вылезая из под сиденья. И тут же получил кулаком в ухо.
- Знаю такого, - сказал дядя Саша, а точнее Александр Александрович Коршунов, в народе просто Санычь, - нет, ну совсем вы деградировали от своей дури, на улице дети гуляют. Вы что решили приучать их смолоду, еблакуры хуевы.
Горыныч едва оправившись от удара, но, не придя в себя, снова попытался что-то зарамсить. Я в мгновение ока, перелетел через один ряд сидений и заткнул ему рот ладошкой, которая в последствии оказалась, опорочена слюной травокура.
- Дядь Саш, простите нерадивого, с дури и не такое наговорит. Мы тут это, «отмечаем» мое скорое отбытие в армию, - замямлил я, пытаясь, сгладить царившее напряжение.
- В армию говоришь, - сказал авторитет, - давай-ка вылазь из этого гадюшника, прогуляемся.
Я, слегка пошатываясь, покорно вылез из автобуса. Вокруг действительно все было в дыму. Лошпитаи лет семи бегали по детской площадке, играя в войнушку, они были явно в хорошем расположении духа. Если обычно битва велась меж двух команд; фашисты vs. красноармейцы. То сейчас они всем скопом сражались с каким-то невидимым зеленым змеем. Торкнуло гггггггг.
- Знаешь, что сейчас в стране творится, в армию пойдешь, мигом в Чечню определят. Тебе это конечно не помешает, может там мозги вправят, но мать твою жалко, - Дядя Саша предложил закурить, но я вежливо отказался, дурь еще не отпустила.
- Точно, дядь Саш, как же это я сразу не смекнул к вам обратиться, у вас наверняка есть свои в военкомате, - ответил я с надеждой в голосе, которая в миг привела мой рассудок в порядок.
- Есть то они есть, только вот такого бездаря я отмазывать не собираюсь, мало что ли хуев на улицах, слоняющихся без дела. У меня другое предложение, готов слушать и анал-лизировать? - спросил авторитет, усаживаясь на скамейку.
- Угу, - ответил я.
- Так слушай, - начал дядя Саша, - мне тут на днях, из Питера, Костя Липенштэин звонил, кореш мой; в девяносто втором в одной камере чалились. Так вот, он сейчас блатной, нефтью барыжит, строит новую перевалочную базу. Я замолвил за тебя словечко, поедешь, будешь на стройке батрачить, деньги зарабатывать, матери помогать, а вояки там искать тебя не будут, так что решай.
Похоже, особого выбора у меня не было, и потом предложение исходило из уст моего крестного (гыы, прям как у Скорсезе – «Крестный отец») ясен пень я согласился.
- Два часа тебе на сборы, а я пока с билетами решу.

Питер я твой.

Питер сиял своим культурным многообразием, так, что поначалу я сильно комплексовал по поводу своей абсолютной безграмотности. И даже повадился сходить в Эрмитаж, по совету Павла Михайловича, с коим я пробухал всю дорогу. Но, честно признаюсь, (ну в смысле без этого пафоса, типа я мега культурный, и высоко духовный чел); в Эрмитаже мне не понравилось, ну совсем. Никакого юмора и изврата, сплошная скука. Лучше бы они вывесили, постеры раритетных выпусков PlayBoy-а, и то я бы получил намного больше культурно-эстэтического удовольствия. А что, тоже ведь искусство. В общем, мой позыв к культурно духовному саморазвитию, быстро исчерпал себя, зато появился позыв трахнуть что-нибудь живое, теплое, да еще и с пездой. Но, как бы я не старался, развести местных телок с бутылки «Балтики», не получалось. По одной простой причине, на Балтику они не клевали. По началу, я, было, подумал, что в культурной столице телки тоже культурные и клюют на поэзию в тандеме с духовность, но потом понял, что вся эта поэзия им до пезды, а клюют они исключительно на деньги, и чем больше денег, тем охотнее клюют. Мне не оставалось ничего, кроме как с головой уйти в работу. И знаете, у меня не плохо выходило. Руководители усмотрели во мне манагерские качества, и ужо через месяц, я стал бригадиром. А еще через три, руководителем объекта. Каждый месяц, мой карман пополнялся тридцатью тысячами рублей оклада. Что в конце девяностых было весьма и весьма нихуева. Плюс, еще десятку я делал, продавая налево, стройматериалы. И плюс, я придумал одну нехитрую схему, ее я приведу ниже. Каждый месяц, к нам приходила поставка труб из Сибири – большого диаметра. Они были с резерва, то бишь не юзанные, но при перевозке по речным каналам, их покрывал обильный слой ржавчины, и по этому поводу, у нас на объекте были вакансии чистильщиков, которым в ручную приходилось чистить эти трубы. За вредность, и трудность работы, оклад был нихуевый - восемь тысяч рублей. Но на деле выходило, что работали эти горе специалисты всего одну неделю в месяц, а все оставшееся время - пинали хуй. Такой расклад мне не очень нравился, и я быстро смекнул, что лучше бы нанять студентов, и платить им за объем, раза в два меньше, а оставшейся половиной оклада пополнять свой личный карман. В общем, так я и сделал. В итоге в месяц я зарабатывал что-то около шестидесяти тысяч, для меня - безграмотного алоярина, деньги были громаднейшие. Десятку я отправлял в родной Бобруйск, матери на поддержку штанов. А остальное бабло, безбожно тратил на себя. Переехал из общежития в трехкомнатные апартаменты с видом на Неву, прикупил «Нотебук», с помощью которого, без устали скачивал гигабайты порнухи. И каждый день бухал. Ну, знаете, так, что засыпал под литр «Довганя», а просыпался под кофе с коньяком. Короче жить было невъебенно круто. Но, с телками все равно, были «траблы». Талантов Казановы я за собой не наблюдал, и потому, вариант со знакомством на улице отпадал сам собой, в местную тусовку я как-то не вписывался со своим татарским аксентом, а проститутками я брезговал, но все -таки, как писал Маяковский:
«Ночью хочется звон свой
Спрятать в мягкое,
Женское».
И посему я решил, позаниматься с логопедом, чтобы избавиться, от ненавистного мною аксента. Купив газету «Из рук в руки», я прозвонил пару десятков номеров. Мой выбор остановился на Льве Багратионовиче Штрудзалбренглундинге, не знай правильно, али нет, хуй выговоришь. Но после того как я его увидел, за ним закрепилось прозвище Крот. Ростом он был, что-то около метра с кепкой, при это весил под сотню, лысый, полнейшее отсутствие шеи, на носу висели маленькие очки в круглой оправе, ну в общем крот и не иначе. Но, не смотря на его отвратный облик, внутри него сидел отличнейший преподаватель. И возможно, я бы сейчас был обучен сполна, всем тонкостям русского языка, имел бы великолепнейшее произношение, которому позавидовал бы любой теле-радио ведущий, и не сделал бы в данном тексте ни единой ошибки, но, видимо было не судьба. После некоторых событий, в коих замешан был Крот, у меня напрочь исчезло желание обучаться чему - либо новому.
Начну по порядку. У нас с Кротом был уговор, что я буду приходить к нему каждую пятницу в 17:00 по местному времени. И вот, где-то на третьем - четвертом занятии я честно подхожу ко времени, захожу в подъезд, поднимаюсь на третий этаж, и смотрю - дверь в его квартиру приоткрыта. Ну, я, наивный, думаю: «Наверное, увидел меня в окно, и открыл заранее». Прохожу, разуваюсь, и вдруг слышу какие-то стоны, раздающиеся, из зала. Первое что пришло в голову - на Крота напали бандиты и сейчас выпытывают у него, где деньги лежат. Ну, тут во мне взыграла самоотверженность, я прошел на кухню, взял нож со сковородкой, и ворвался в комнату, откуда исходили стоны…

От увиденного у меня сработал рвотный рефлекс, и я обфаршмачил дорогую медвежью шкуру устланную поперек комнаты. Предо мной предстала картина следующего содержания. Абсолютно голый, Лев Хуев Хуйевич, стоял на коленях, перед расфуфыренным, крашеным челом, на первый взгляд неопределенного пола. Но, судя по тому, что во рту у Крота находилась писька, этот чел был парнем. До этого случая, я с равнодушием относился к пидорам, наверное, от того, что никогда их не встречал, но теперь, меня охватывают наимерзлейшие чувства, каждый раз когда я вижу, кого-то не определенного пола. Хотел подать на них в суд, за причинение мне морального вреда, и нанесение психологической травмы, но юрист сказал, что дело мне не выиграть, и вообще, мы живем в дерьмократической стране, и должны быть терпимы к подобным вещам...

"Жук"
После того случая, я стал преследовать лишь одну цель: отябать красивую телку, дабы выбить из головы воспоминания того дня, от которых меня воротит, и по сей день. Я решительно забил на все свои комплексы, прикупил одежду и решил отправиться покорять ночную жизнь культурной столицы. Для первого посещения я выбрал «Griboedov», о котором передавали по ящику, на каком-то местном канале. Был жаркий летний вечер, и посему весьма проблематично обстояли дела с такси. Линия около получаса была перегружена. Еще бы, лето жара клубы - неудивительно. Я поймал частника. За рулем, полуразвалившейся девятки сидел бритый молодой человек, в салоне играла «коррозия металла».
- Куда? – спросил у меня водила, пытаясь перекричать музыку.
- В Грибоедов - ответил я.
- Это на воронежской? – уточнил он.
- Вроде.
- Сколько?
- Сто пятьдесят.
- Поехали, - лысый протянул руку и открыл изнутри заднюю дверь машины…
Мы около часа блуждали по каким-то переулкам, эта чертова «Коррозия металла», вызывала коррозию моего мозга. Все что хотелось мне в тот момент, это выпрыгнуть вон из машины.
- У тебя есть блатняк? – спросил я у таксиста.
- Неа, я такую хуйню не слушаю, - ответил он с призрением в голосе.
- Сам ты хуйня, - обиделся я.
Машина резко остановилась. Водитель уверил меня, что лопнула резина. Он вышел из тачилы, и пошел к багажнику, типа за запаской. Я сидел, ничего не подозревая, как вдруг, задняя дверь открылась, и этот уебок схватил меня монтировкой за шею и выкинул вон из салона.
- Деньги, деньги гони, - говорил таксист, пиная меня по бочине.
- А не пойти ли тебе на хуй гнида, - еле терпя боль, отвечал я.
- Вот суки, чурки, понаехали, музыка им, понимаешь ли, не нравятся. С начало блядь, музыка, потом вера, а потом и государственный строй, ну уж нет, я всегда буду на страже славянского государства, запомни чурка, – кричал он, пиная, меня с еще большей яростью.
- Я… блядь…татарин, долбоеб.
- А мне все одно; татарин, чечен, грузин… - он пинал меня с такой силой, что терпеть уже было не возможно, и потом мне как-то не хотелось знакомить свой фейс с его монтировкой, по этому я кинул ему бумажник. Водила подобрал его оглядываясь по сторонам, потом пнул меня по лицу на последок, сел в машину, и уебал к едрене хуене. Я остался один, в совершенно незнакомом, безлюдном месте, - что делать? Непонятно.
Я еле встал, отряхнулся и пошел в обратном направлении. На одном из домов прочитал адрес: Турбинная 37, а жил я на Дворцовой набережной, представьте, сколько мне предстояло пездовать. Вокруг была тишина, лишь изредка слышался звук бьющегося стекла, что придавало царившей атмосфере еще более пикантный оттенок. Шатаясь, еле плетя ноги, я шел по улице, по середине дороги, и напевал по памяти гимн советского союза. Слов я никогда не учил, и по сему не знал. Но в тот момент пел на редкость слаженно и правильно. Я спел один раз, потом второй, прошло пятнадцать минут, я все пел, прошел час - я пел. И вдруг, на словах: - Славься отечество, наше любимое, братских народов союз вековой… - я услышал скрип тормозов, а потом почувствовал удар.
- Ну вот, меня еще, и машина сбила, за-е-бись, - думал я лежа на асфальте мордой вниз, - вроде жив.
Приподняв голову, я увидел бампер красного цвета. Это был «VW» Жук, на глухо тонированный с номерами три семерки. Дверь открылась, и, о надо же, вышла телка, какой сюрприз блядь, какая неожиданность…
Вздыхая и охая, она сразу же подбежала ко мне:
- С вами все в порядке? - спросила она дрожащим голоском. Лица ее не было видно, но зато я очень хорошо разглядел ее ноги. На вид, будто шелковые- ни единой неровности, отлично проэпилированные и загорелые.
- Бывало и лучше, - ответил я, наполнив голос многострадальными нотами.
- Слава богу, а то я уже подумала… прошу вас, э… не заявляйте об этом в милицию. «Ага, как же, счас. Чтобы они меня тут же свеженького да в армию, разбежалась». Думал я, но сказал следующее:
- Да, да, конечно, конечно нет, вы не виноваты, я все понимаю.
- Ах, как это любезно с вашей стороны, позвольте вас довести. Где вы живете? – спросила она, с видом полного облегчения. Ну, как в сортире, ей богу.
- Было бы не плохо, живу на Дворцовой, - согласился я, при этом гомерически постанывая, симулируя сильнейшую боль.
Она помогла мне встать, с трепетом и заботой усадила в машину, и мы поехали.
В ней не было изъянов, ну в смысле в девушке. Идеальная кожа, бюст, лицо, а глаза, ах, видели бы вы ее глаза…
- А все не так уж и плохо, - думал я в тот момент,- видимо это судьба. Спасибо тебе скинхедушка.
- Как вас зовут? – спросила девушка, с нерешительностью в голосе.
- Артур, а вас? – ответил я, продолжая симулировать ацкую боль.
- А меня Алина, приятно познакомится, - лицо девушки украсила улыбка.
- Взаимно, - сказал я, улыбнувшись в ответ.
- Ах, как жаль, что наше знакомство омрачила такая неприятность, - с грустью сказала она, окинув меня взглядом полным сожаления. «Ничего себя блядь неприятность, да ты сука меня чуть жизни не лишила».
- Ну что вы, Алина, я благодарен господу богу за то, что он, пусть даже и таким способом, но все-таки перекрестил наши пути.
- Я тоже очень рада этому, ведь мне, не приходилось еще встречать мужчин, которые даже при таких обстоятельствах остаются настоящими джентльменами, - произнесла Алина, и, о господи, взяла меня за руку. Этого момента, я никогда не забуду. Оставшуюся часть пути мы ехали, держась за руки, и хороня идеальное молчание.
- А вот и мой дом, - тыча пальцем в лобовое стекло, сказал я.
- Ну, вот и все, - с грустью сказала Алина, - настала пора прощаться.
- Мне не хочется отпускать вас – завопил я.
- Извините, но мне нужно спешить, неотложные дела, давайте увидимся завтра, - с неожиданностью для меня предложила она.
- С удовольствием, как я вас найду?
- Артур, давай уже перейдем на ты, - ответила она, записывая свой мобильный на спичечном коробке.
- Буду с нетерпение ждать завтра, - сказал я, принимая коробок из ее нежных рук.
- До скорого, - сказала Алина, растворяясь в ночи, оставляя за собой лишь следы от протекторов шин.

Всю ночь, я пролежал в кровати, пытаясь уснуть. Но сколько бы не старался, все одно - не получалось. То ли полученные травмы, не давали мне погрузиться в сладостный сон, то ли эти новые, необъяснимые чувства, которые я испытывал к своей новой знакомой. Скорее всего, второе.
Я смотрел в потолок, не смыкая глаз ни на минуту, а в голове бурлил океан мыслей, в сердце – фонтан чувств.
- Не уж то такие существуют в природе? – задавал я себе вопрос, - душа и мысли ее не опорочены гнилью этого мира. Она словно горный родник, преисполненный своей кристальной чистотой. Ах, как сладко, наверное, она сосет, эти губы, в них столько легкости и страсти. Как хочется присунуть ей. Эх, мечты, мечты…
Утро наступило столь быстро, что я даже не заметил. Из страны грез в реальность, меня вернул навязчивый звон будильника. Умывшись, одевшись и поев, я отправился на работу. В тот день я открыл для себя новую способность, способность глядеть на мир влюбленными глазами. Город, больше не был для меня тем мрачным, и зловонным приютом миллионов неприкаянных душ, он словно расцвел. Летние солнечные лучи ласкали мое тело, мягкий прохладный ветерок, освежал мое лицо, и будто бы шептал на ухо: «Любовь, любовь, любовь…».
Работалось, на удивление легко. Все шло идеально гладко. Так гладко, будто бы мои чувства, уловил каждый безграмотный гастарбайтер, добросовестно трудившийся, под моим чутким руководством. Казалось, всех, абсолютно всех наполняло искреннее чувство радости за своего влюбленного руководителя. Но в том то и оно, что так мне лишь казалось. А правда была не столь романтичной.
Лица рабочих действительно были преисполнены радостью, но не за меня, о моих чувствах они даже не догадывались.
- А почему же?- спросите вы.
- А потому, - отвечу вам я.
На самом деле, их лица сияли радостью, потому, что сегодня мы заканчивали первый объект. И рабочие могли отправиться в отпуск, к своим блядующим женам, и голодающим отпрыскам. Никакой духовности, сплошная бытавуха.
Весь день я провел в ожидании вечера. Ну, знаете, это чувство предвкушения чего-то сладкого, желанного. Я все время прокручивал в голове речь, услышав которую, она не в силах будет мне отказать.

Где-то в половине шестого вечера, ко мне в аппаратную зашел Лаврентий – бригадир, и по совместительству сварщик третьего разряда.
- Артур Ильдарович, нам тут руководство прислало ящик виски, в честь окончания первого объекта, что прикажите делать? – спросил он уссываясь от восторга. До конца рабочего дня, оставалось что-то около трех часов, и я подумал о том, что неплохо было бы ебануть стаканчик другой для храбрости, перед предстоящей встречей.
- Неси сюда, и зови всех, будем пробовать, - ответил я. Лавру явно мой ответ пришелся по душе, и он в мгновения ока исчез в дверях…
Вискарь был весьма паршивого качества, но рабочие ссали кипятком, за столь почтительный жест со стороны руководства. Мы сидели и вспоминали прошедший год, вспоминали все курьезы и непредвиденные обстоятельства нашей тяжелой работы. Сколько похвалы я услышал в тот день в свой адрес. Но все это время в моей голове не было ни единой мысли о работе, лишь сладкие грезы о моей любви.
Я посмотрел на часы, стрелка в плотную подходила к цифре восемь. Я решил не откладывать со звонком, и позвонил Алине прямо с работы.
- Алло, Алина?
- Да, да я вас слушаю.
- Это Артур, помнишь меня?
- Ах, Артурчик, привет, а я думала ты уже не позвонишь.
- Как видишь позвонил, как ты смотришь на то чтобы сходить сегодня куда-нибудь?
- С удовольствием, а ты где сейчас?
- Я на работе, но скоро освобожусь. Давай, я заскочу домой, переоденусь, и приеду туда куда, скажешь.
- Артурчик, зачем откладывать нашу встречу, давай я сама приеду к тебе на работу.
Меня весьма удивило то, что Алина жаждала меня увидеть не меньше чем я ее.
- Не уж то я ей на столько понравился? Не уж то так бывает? – думал я в тот момент.
Согласившись с предложенным ею вариантом, я объяснил, как подъехать к нашему объекту. И по истечению полу часа в воротах появился красный «Жук» с тремя семерками на номере. Алина грациозно вышла из машины, и предстала моему взору ослепительной красотой. Ее хрупкое, божественное тело было облачено в цветастый сарафанчик, ножки обуты, в хрустальные туфельки. Она сияла, она цвела. Мне, ослепленному ее великолепием, в голову ударил романтик. Я предложил ей импровизированный романтический ужин в кабине высотного крана. Она, разделив мой романтический настрой, достала из машины бутылку шампанского, и шоколадные конфеты. И вот мы стояли в плотную друг к другу, на высоте тридцати метров над землей.
- Знаешь, встретив тебя, мое сердце будто бы проснулось от многовековой спячки, и я взглянул на мир по новому, - шептал я ей на ухо, осторожно обнимая за талию.
- А мое сердце наполнено восхищением, восхищением твоей искренностью, ты не боишься быть собой, ты воплощение мужественности… я… люблю тебя, - прошептала она в ответ.
- И я тебя, - сказал я дрожащим голосом, потом мы слились в страстном поцелуе…

Колбаса.
На утро сильно болела голова:
- Что вчера было? Блядь, ни хуя не помню. Ощущение, будто голова треснула и половина мозга куда – то запропастилась, хоть под кроватью ищи, ей богу. Ну ладно, хватит этих никчемных мыслей, надеюсь, что она мне вчера дала.
Часы показывали пол двенадцатого.
- Бляяяяя, сегодня же сдача объекта в эксплуатацию, бляяяяя, вставай долбоеб, уволят нах к едрене фене, - говорил я себе.
Но быстро встать не получилось, уж слишком сильно болела голова. Я протянул руку к своему пиджаку, достал одну таблэтку аспирина, и, не запивая, захамячил. Потом принял холодный душ, немного посидел на толчке, и оправился на работу.
Выходя из подъезда, мое внимание привлек красный Алинин «Жук», как-то коряво припаркованный возле моего дома. Правая фара была разбита, на капоте красовалась не большая вмятина.
- Что же вчера все-таки было? Она что подарила мне свою машину, в благодарность за мастерский трах? – думал я, ускоряя шаг в направлении остановки.
Благо, сдачу объекта перенесли на пару дней, в виду возникших проблем с изоляцией. И я смог вздохнуть с облегчением, и заняться приведением себя в порядок. А что нужно чтобы привести себя в порядок после бурной ночи? Правильно, бутылка холодного пива. Я отправил в магазин одного из рабочих. И буквально минут через десять стоял в тенечке, прячась от летнего зноя, и наслаждался живительной влагой.
- Артур Ильдарович, - окликнул меня один из наемных студентов чистильщиков, взволнованным голосом, - у нас тут проблемка одна нарисовалась, не могли бы вы взглянуть?
- Блядь, я вам плачу за то чтобы вы выполняли свою работу и не путались у меня под ногами, не видишь человеку плохо, - раздраженно кинул я.
-Но Артур Ильдарович, проблема очень, очень серьезная, необходимо ваше присутствие.
- Ну ладно, хорошо, но запомни, если это какая-то хуйня, дам пезды, - сказал я, и мы пошли в направлении места складирования труб – большого диаметра.
- Вот, - тыкнул пальцем студент в глубь трубы.
«Блядь, охуеть, пиздец!.. что происходит?.. господи, боже мой… не ужели… не может быть». Внутри трубы, ровно по середине лежал труп молодой девушки одетый в цветастый сарафан. Она лежала лицом вниз. Голова ее была разбита, и на затылке запекся громадный шмоток крови. «Не уж то…не уж то это Алина…это что же получается, я ее того - убил…это объясняет, откуда у меня во дворе ее машина. Поверить не могу, я убийца. Пиздец, накрылась сладкая жизнь медным тазом… если вызвать Ментов, они быстро поймут что это я, и тогда мне не избежать тюрьмы… да хуй с ней, с тюрьмой, все равно мне не прожить и дня с того момента, как узнает ее отец. Надо что-то делать, что-то придумать - думай, думай».
- Мда, не завидую я вам ребята, - сказал я, пытаясь изобразить полнейшее равнодушие в голосе.
- П…почему? – взволнованно хором спросили двое студентов.
- Ну, как почему, - начал разъяснять им я, - приедут менты, и первым делом их подозрения падут на вас, почему? Потому, что вы ее обнаружили, на вас заведут дело, и все вам хана, сами знаете какое у нас правосудие.
- Но, но мы не делали этого, - чуть ли не плача оправдывались они.
- Ну, даже если и не делали, это следствие покажет минимум через пол года, а за это время вас исключат из института к чертовой матери.
- Блядь, и что нам теперь делать, что делать,- окончательно запаниковали бедные наивные студенты.
- Ну, ничего, жалко мне вас ребята, так уж и быть я вам помогу. Первым делом надо избавиться от трупа, - сказал я, изображая из себя мать Терезу.
- Но…как? Может утопить, или закопать? – предложил Артем - один из студентов.
- Вы трогали труп? – спросил я.
- Да, когда проверяли жива она или нет. – «заебись, - подумал я».
- Это очень плохо, утопим - всплывет, а на нем ваши пальчики, в земле раскопают – тоже пальчики. Нет нужно придумать что-то такое, чтобы не нашли его, никогда, - объяснил им я заговорщицким тоном, - ну ладно, вы пока вдвоем тут постерегите жмура, а я выйду покурю, подумаю.
Я отошел от места, метров на десять-пятнадцать, и закурил. «Похоже, что она наебнулась с крана…это что же, я ее по пьяни, в трубу запрятал, идиот, какой же я идиот…» По щекам потекли маленькие соленые капли.
- Артур, у мене к тебе разговорчик имеется, - сказал Степа каменьщик, появившийся из неоткуда.
- Да, в чем дело? – спросил я претворившись, что в глаз попала соринка.
- Да шо, це ж насчет жмура, якись в трубе лежить, - ответил он, тем самым застав меня врасплох. «Блядь, он знает, он все знает…сдаст, сдаст хохлячья морда…может его тоже того -грохнуть», - да ты ж не бойся, я жешь все слыхал, ну на счет студентов.
«Фуу, вроде обошлось, он только подслушал наш разовор».
- Ну что, у тебя есть предложения? – спросил я у хохла уверенным тоном.
- Ну, начальник, у меня як ты знаешь семья имеется, пятеро диток, и одна жинка. Мене кормить их требуется…
- Ну ну, ты давай короче излагай, - перебил его я.
- Сделаешь меня бригадиром, я тоби помогу.
- Договорились, выкладывай, что придумал.
А придумал Степка вот что: у него в Питере кум жил, работал на колбасном заводе, ну понимаете наверное к чему он клонил, так вот, у Степки, с его кумом был общий бизнес. Степан покупал по дешёвке у хачей тухлое мясо, и менял у кума на свежее, потом продавал и делил прибыль с кумом. В общем, он предложил под видом тухлого мяса принести на завод расчлененный труп Алины,
- Мясорубка у них перемалывает все, даже кости, уверял он меня.
Идея мне понравилась, но уж слишком тяжела она была в исполнении. Но, по видимому особого выбора у меня не было.
Мы вчетвером (Двое студентов – Артем и Денис, я и Степан) договорились встретиться ночью на складе, предварительно засыпав труп землей. Благо студенты учились в мед училище, и по этому обязались добыть инструмент для расчленения. Транспортировать Алину на завод, решили пешком по одиночке, так как запах будет стоят неимоверный. Я истратив почти все свои сбережения, купил четыре сотовых телефона, для поддержания связи…
И вот настал час «Х». Все подошли ко времени. Студенты с инструментом, я с телефонами, хахол с черными полиэтиленовыми мешками, и четырьмя дождивиками, дабы не заляпаться кровью.
- Ну же, давайте, давайте, в темпе! – скомандовал я, взяв в руки пилу, и начал отпиливать ногу. В лицо мне хлынула тоненькая струйка крови, и несколько капель попали мне в рот. Меня стошнило. Начала кружиться голова. Кто знал, что я не выношу вид крови.
- Давайте хлопцы, пилите ее пилите, а я пока выведу Артура на свежий воздух, бачите какой вин у нас легко ранимый, сказал хохол, отобрав у меня пилу…

Я сидел на трубе, свесив ноги, и смотрел куда-то в даль. Меня обуздало чувство, будто я был препарирован, и из меня вынули все, что было внутри, все чувства, всю любовь, душу. Хотелось закричать, нет завыть, словно волк на луну. Город снова стал гнилым и зачахлым приютом - отбросом человеческой жизни деятельности…

По истечению полутора часов, Алина была разделана, упакована и готова к транспортировке. Я давал последние инструкции перед походом:
- Старайтесь идти, как можно незаметнее, избегайте милицейских постов. В случае если до вас все - таки докопаются менты, говорите что торговали на рынке, а сейчас возвращаетесь домой, - я достал бумажник, и поровну поделил на всех последние свои деньги, - это на случай если менты будут слишком настырные, дадите им взятку. Всем все понятно?
- Да, - ответили хором трое моих соучастников.
- Ну тогда с богом.
Дорога предстояла длинная, где-то полтора - два часа пешим ходом, а если учесть правила конспирации, то все три.
Я предпочитал продвигаться дворами, не привлекая к себе внимания. По пути лишь изредка встречались компании пьяных молодых людей, но и их я предпочитал обходить за версту. Моя мертвая ноша своим отвратительным запахом привлекала различную живность, от мух до кошек и собак. Если этого не брать в расчет, большая часть пути была без эксцессов. Но, вдруг, когда до места назначения оставалось всего пара кварталов, меня окликнул чей-то голос:
- Гражданин, гражданин, постойте, - голос принадлежал молодому менту видимо в одиночку патрулировавшему этот участок. Мне ничего не оставалось кроме как остановиться.
- Можно ваши документики, - попросил вежливым тоном ментяра.
- Ксерокопия пойдет? – спросил я сохроняя абсолютное спокойствие.
- Вообще-то не положено, но все таки дайте взглянуть, - на самом деле паспорт я не ксерил, а отсканировал, и на компе подделал прописку.
- Что в мешках? – продолжал свой допрос милиционер.
- Мясо, я на рынке торговал, вот сейчас все что не продал, домой несу, - по заучке ответил я.
- На рынке значит, боюсь, вам придется пройти со мной в отделение, для проверки вашей ксерокопии.
- А можно как-нибудь без этого, ну, меня дома семья ждет, да и мясо испортиться, - заныл я, пытаясь незаметно нащупать бумажник. Но, к моему великому удивлению бумажник куда-то пропал. «Блядь, все, приехали… что делать, что делать, похоже, мне хана».
- А что за мясо? – на радость мне поинтересовался мент, и у меня в голове родилась омерзительная идея:
- Мясо молодой телочки, ну в смысле говядина, только вчера зарезали, почти все распродал, у меня лишь потроха остались, а хотите, уважаемый, я печенку вам дам на пробу, понравится, завтра на рынок придете, у меня для вас найдется отличное филе? – предложил я менту, еле сдержав рвотный рефлекс. Мент согласился. Я вынул печенку, и положил ему в отдельный пакет, который по счастливой случайности был у него с собой.
- Спасибо, обязательно зайду, - сказал мент, отдал честь и поспешил скрыться из моего поля зрения.
- Чтоб ты подавился, - прошептал я, провожая его взглядом.
Оставшаяся часть пути, не вызвала никаких проблем. Возле завода меня уже ждал Степан. Он стоял, переминаясь с ноги на ногу, и курил «Приму».
- Проблем не возникло? - спросил я у хохла.
- Та нет, - ответил он шепотом.
- А где студенты?
- Да черт их знаеть, не пришли еще.
- Ну ладно, давай ждать их, - утвердил я, и стрельнул у Степы сигарету…

Студентов все не было и не было. Звонить им я не решался, четко понимая, что это может навлечь на них излишнее внимание. Сами понимаете, в конце девяностых не каждый мог похвастаться мобилой.
- Артур Ильдарович, уже светает, хде наши хлопцы? – обеспокоено, кинул Степан.
- Не знаю, не знаю, - нервно ответил я, - я бы сам не прочь это узнать.
Вдруг мой телефон зазвонил. Это был Артем.
- Алло, где вас черти носят?
- Артур! Артур! Дэна менты повязали!
- Как?
- Ну мы с ним вместе решили идти, к нам менты докопались, у Дэна нервы не выдержали и он побежал, менты за ним, мне удалось уйти. Что теперь будет, что мне делать? «Ну все, теперь точно мне конец, эти ублюдки меня сразу же сдадут, да и потом Алинина машина стоит у меня во дворе. Наверняка найдуться свидетели видевшие меня за рулем «Жука»…ладно, спокойно, все равно нужно избавиться от этого мяса, Степе что - нибудь совру.
- Ничего, - равнодушно ответил я и отключил мобилу. Степана в этот момент рядом не было, он пошел посрать. Я залез в его куртку и отключил его телефон тоже.
Когда он вернулся, я сказал что студенты, нашли по дороге крематорий и сожгли останки там.
- Ладно, пойдем, кум мни дал ключи от цеха, сами мяско прокрутим, ну шоб работники не заподозрили чего, - сказал мне Степа и мы вошли в цех…

В цехе стояла, импортная мясорубка, размером с большой автомобиль. Мясо без задержек потихоньку превращалось в фарш. Когда я смотрел на это зрелище, меня вырвало прямо на канвеер, по которому ровным ручьем, текли перемолотые останки моей первой любви. Они всего через пару дней будут лежать на прилавках всех магазинов города, готовые к употреблению, нося гордое имя «Колбаса телячья»…

Продолжение следует…