|
Важное
Разделы
Поиск в креативах
Прочее
|
Было дело:: - Картонки 
КартонкиАвтор: Антоновский
[ принято к публикации 03:31 27-06-2008 | Француский самагонщик | Просмотров: 299]И грелись, сквозь огонь огромных шин. Любили, и писали на картонках, Заветные слова, как крик души. И светлой была ночь. И рвались искры. У городской окраины Наверх. И было всё так правильно не быстро. Как летний шепот радиопомех. Нам всё казалось. Нам мерещилось, не более. Мир был кафешкой дальнобойщиков-водил И настоящим было только чувство боли Когда мы обнимались, жгло в груди. А до застроек было 500 метров Туда бы добежать. Но было лень… Огонь из бочек – затушили ливень с ветром Так начинался этот новый день. И мы могли стоять ещё – но только толку… Я так охрип от криков, всей душой… Я бросил в бочку мокрую картонку и руку отпустив твою…Ушёл Теги:  2 
Комментарии
#0 09:07 27-06-2008Protest
не понял о чем речь,но понравилось... Это про блядей по-моему. Про блядей и поэта. А на картонках: КВАРТИРА НА НОЧЬ. ОТ 500. А до тепла -- смешных полкилометра. а то 500 метров-500 метров, как бегуны какие-то, спринтеры... неромантично. хорошо. очень визуально пиздато цыфрами не пишут, но стих зачетный. Хороший стих. картонку бросил, бросил руку, бросил палку.. . зачот. Еше свежачок В ту ночь Петру Авдеевичу Скворецкому не спалось. Бессонница давила на него луной сквозь узкую щель неплотно задернутых штор, резала слух звонким храпом почивавшей рядом немолодой любовницы, уводила в топи смутных дум.
Мнилась ему жена Наталья.... По ‘небу’ неспешно плыли облака, рваный башмак, пластмассовая кукла с одним глазом и одной конечностью и ещё какая-то бесформенная дрянь, похожая на говно с волосами. Ветер надрачивал поплавок, навязывая тягомотину.
'Вот бы наоборот было – думаю – чтобы в небушке отражалось всё, что в реку насрато.... “Children show scars like medals. Lovers use them as a secrets to reveal. A scar is what happens when the word is made flesh.”
(Leonard Cohen, The Favorite Game) Уже сложно вспомнить, в какой момент я вступил на запретную территорию и полюбил ее.... Максим Хренассер ненавидел свою фамилию. И ладно бы он был евреем – за принадлежность к этой благородной нации можно было как-то простить предков. Но нет! Он был обычным русским парнем с каким-то немецким прадедом в анамнезе. Фамилия оного прадеда потерялась где-то в бурные годы гражданской войны, безбожно переделанная неграмотным писарем в эту собачью кличку....
Да, вот ещё, томление. Томился Акакий Акакиевич точно, спелый, утомлённый жизнею баклажан на пару у домовитой хозяйки. Устремлённый, рыскающий по сторонам взор его то и дело втыкивался в углы, поналяпанные окружь опиатным озарением неведомого архитектора....
|
