Сады 2. Мириам

Автор: о. Неграмотный Великий Инженер сначала создал идеальные Сады. Великий инженер сначала создал Ангелов, которые были способны питаться солнечной радиацией. В крайнем случае, древесной смолой и некоторыми видами фруктов. Ангелы не ели мяса. Ангелы не сеяли, не пахали, не добывали хлеб насущный в поте лица своего. Ангелы не гадили. Невозможно было схватить Ангела за крыло и отругать за кучку экскрементов оставленную на тропинках Эдемского сада. Немыслимо. Грея на солнце обнаженные плоские животы Ангелы выделяли апельсиновый сок вместо пота. Они были совершенными созданиями.

Но Ангелы оказались строптивым и тщеславным народом. Они были чересчур независимы на своей диете из солнечного света – эти Ангелы. Их идеально отлаженный обмен веществ предполагал праздный образ жизни и вольнодумство.

Как только всходило солнце, они рассаживались кучками на открытых местах. Они никуда не торопились. Становились на цыпочки, приподнимали крылья, так что бы солнечные копья били точно в тонкие бока, где под прозрачной кожей текла прохладная кровь.

В пасмурный день, когда небо было закрыто, они могли съесть лимон. Жуя лимон, корчили рожи. Под тонкими мясными пленочками век - черное стекло строптивых глаз. Сложив крылья, сидя на корточках, щурились ангелы в закрытые небеса.

Не зная чем заняться, они плели коврики из соломы, рисовали на камнях, строили игрушечные города из песка. Ловили и калечили некрупных животных. Потом они стали ловить и калечить друг друга. Злые и капризные дети со сложной машинерией крыльев за спиной.
Как дети – в разноцветных набедренных повязках, в сандалиях сплетенных из древесной коры - они с громкими бессмысленными криками гонялись друг за другом по пляжам стерильного кварцевого песка и все это было похоже на детскую игру.

…..Я нашел ее в кратере давно потухшего вулкана на дальней оконечности острова выдающейся далеко в океан. Я забрел туда устав от бесконечных побоищ, спасая свою жизнь. Я не поднимался в воздух для того, что бы не обнаружить себя, шел ночами, устраивая дневки в плотном подлеске. Мне удалось вырваться из населенной части острова благополучно миновав воздушные патрули, вооруженные луками и самострелами.
Она сидела на корточках и что то ела прямо с земли. Кончики ее крыльев были испачканы жирной черной почвой. Я нашел ее позу некрасивой, а само занятие вульгарным. Тем не менее, она меня взволновала. Я спрятал меч в кустах и тихо ступая, вышел на поляну.

- Приветик
Звук моего голоса не совсем не испугал ее. Она встала с земли и вытерла рот рукой.
- Привет
- Давно ты здесь? - спросил я ее небрежным голосом
- Да… Уже много-много дней.
- И никого из наших не видела?
- Никого - ответила она, приветливо улыбаясь – Никто, кроме тебя, не взял на себя труд залететь так далеко.
- Ты не видела воздушных патрулей?
- Патрули? А что такое патрули?
- Так ты не знаешь, что происходит там внизу, на кварцевых пляжах?
- А что там происходит – обычная скука. Все сидят на корточках. Едят лимоны. Чешутся. Сплетничают.

Я замолчал, обдумывая свои следующие вопросы. Каждый мой следующий вопрос должен быть точным и быстрым как укус пчелы. Я должен зажалить ее своими вопросами насмерть.

- Ты летаешь?
- Нет
- Почему?
- Не люблю. Раньше летала, а потом надоело. Спина болит. - А ты почему пешком? Я не слышала свист твоих крыльев.
- Не задавай мне вопросов. Вопросы задаю я.
Она пристально посмотрела на меня и перестала улыбаться.
- Ладно
- Что ты здесь делаешь?
- Хороший вопрос. Собираю землянику.
- Здесь живет кто ни будь кроме тебя?
- Разные звери
- Почему вокруг валяются перья
- Это птицы
- Что здесь делают птицы?
- Ты полон странных и неуместных подозрений. Птицы прилетают сюда клевать землянику.
- Ясно... Ты водишь дружбу со зверюшками. Ешь вместе с ними. Берешь в руки голубя и гладишь его, гладишь. А потом целуешь. Кормишь божию птаху своей сладкой слюной… А меня покормишь?

Я хотел чем то задеть ее. Я хотел что бы она как то отреагировала. Но она сохраняла спокойный и доброжелательный тон.

- Здесь нет лимонов. Землянику, как я догадываюсь, ты не любишь. Могу предложить суп из липовых листьев.
- А что ни будь посущественней?
- Что, например?
- Например, мяса
- Мяса?
- Да, мяса.
- Не понимаю, о чем ты говоришь
- Мясо, плоть, ткань. Красное и белое составляющее наше естество. Когда мы умираем, мясо уходит. Оно тает как снег.
- Я не знаю что такое снег.
- Мясо тает как снег - упрямо повторил я - оставляя за собой только грязную лужицу. Но мясо это и есть жизнь.
- Извини, но ты несешь какой то бред. Всем известно, что мы зарождаемся из солнечного света и потом питаемся им всю жизнь. А плоть это иллюзия.
- Красный снег мяса. Скальпы – это не иллюзия.
- Наверное, ты заболел. С Ангелами этого почти никогда не бывает, но с тобой случилось. Ты болен. У тебя жар…
Она протянула руку к моему лбу, но я резко отбросил ее от себя и отпрыгнул в сторону. Нельзя было позволить ей перехватить инициативу.
- Стой смирно – сказал я жестким голосом. Я сделал вокруг нее медленный круг, тщательно разглядывая ее. Она казалась мне знакомой. Мы, Ангелы - красивый народ. И мужчины и женщины. Но, наверное, она была лучшей из нас. Перворожденной. Первой из нас. Той, которая первой повела одну крылатую армию на другую крылатую армию.
Крылья у нее были пестрые. А может…Может, она просто показалась мне самой красивой на свете.

- Я думаю, что знаю тебя. – заявил я. – Ты самая красивая. Ты – Мириам.
В ответ она отрицательно покачала головой. - Я вовсе не Мириам.
- Подозрительно – сказал я. - Это все подозрительно. Почему трава на твоей поляне так сильно примята, будто здесь происходила борьба?
- Это львы. Ручные львы красного цвета. И белые лошади. Они приходят ко мне по вечерам. Мы вместе едим землянику. А потом смотрим на закат. На оранжевый шар солнца.
- Говоришь, разглядываете солнце после земляничного ужина?...Пожалуй, я сделаю обыск.
- Обыск?
- Да, обыск. Досмотр.

Я тщательно осмотрел ее шатер. Я искал инструменты убийства - меч, дубину, удавку. Хотя бы маленькую быструю рыбку ножа. Ничего подозрительного. Незатейливые украшения, цветные камушки, циновки сплетенные из коры. Женские амулеты из ракушек каури. Кукла.
- Это что? - спросил я
- Кукла – ответила она. - Просто кукла. Я с ней играю иногда.

Пока я копался в ее вещах, она следила за мной. Пару раз мне удалось перехватить ее взгляд. Ее взгляд был тяжелый - на ее ресницах сидело несколько мертвецов. Маленькие, синие - они как бабочки перелетали с одного глаза своей хозяйки на другой, не рискуя надолго ее покинуть.
Я сложил вещи обратно, а куклу зашвырнул далеко в кусты.

- Ты так и не ответила на вопрос - что ты здесь вообще делаешь?
- Я люблю землянику. Здесь большая плантация… Ем землянику. Утром я подражаю пению птиц, мы клюем землянику, а потом я молюсь вместе с птицами оранжевому шару солнца. Вечером сюда приходят белые лошади и красные львы…
- Хватит львов! Хватит лошадей!
- Они приходят. Это правда. Мы вместе молимся оранжевому шару солнца и едим землянику. Мы как одна семья. Можешь к нам присоединиться.
- Я ни к кому не присоединяюсь – твердо заявил я – Идет война, никому верить нельзя. Пляжи завалены трупами. Наши уцелевшие товарищи, пьяные от крови бродят по тропинкам Эдема, выламывая мертвецам нижние челюсти, выдергивая у них перья на украшения. Они вырезают из щек мертвецов треугольники…

Она покачала головой
- Прости, но я не понимаю, о чем ты говоришь
- Мертвецы открывают рты как рыбы, мертвецы открывают рот как птенцы. Рты мертвецов большие, их аппетит ненасытен….- Признайся, - ты кормишь мертвецов молоком из своей большой груди? Скольких – трех, четырех? Ты можешь прокормить и больше. Мертвецы помогают тебе.
- Мне помогают только мои ручные звери
- Не зверей ты здесь пасешь на земляничном поле, а мертвецов – вот что!

Она медленно и осторожно протянула руку ко мне. Коснулась моей руки самыми кончиками пальцев.

- Я догадываюсь что там, - внизу на пляжах, произошло что то странное. Невообразимое. Ты дрожишь, когда говоришь об этом, твой взгляд становится безумным. Пожалуйста, успокойся. Преклони голову ко мне на колени. Оставь дурные мысли. Закрой глаза. Пока ты будешь спать, я буду расчесывать твои волосы. Ты любишь, когда тебе расчесывают волосы? Локон к локону. Это славно. А когда ты проснешься, мы что ни будь придумаем. Мы что ни будь обязательно придумаем.

Ее голос звучал убедительно. В ее словах была определенная логика. Возможно, она действительно никак не была причастна к кровавой волне убийств накрывшей кварцевые пляжи. Возможно, невинный вкус земляники действительно единственный вкус известный ей и ее ручным зверям.

- Пожалуй, мне не помешает хорошенько выспаться. Я буду спать, положив голову тебе на колени, но не забывай, что мой сон чуток как у зверя.
- Вот и ладно
- Как у птицы
- Хорошо, хорошо…

Преклонив голову ей на колени, я уже начал засыпать, но странные звуки разбудили меня. Я тут же вскочил на ноги, приготовившись к битве.

- Ты слышишь, как поют мертвецы?
- Кто?
- Мертвецы. Они стрекочут как кузнечики. Они поют хором.
- Я не знаю никаких мертвецов
- Довольно, сказал я - довольно этой лжи.

Я сделал несколько кругов по поляне, перепоясался мечом, а потом подошел поближе к ней. Так близко, что мое дыхание шевелило волосы ее кокетливой челки закрывавшей лоб. Некоторое время мы стояли в полном молчании. Я пытался представить себе, как она ест землянику в окружении ручных зверей. Вот она разложила землянику по листьям лопуха и кукольной посуде. Она всех поровну наделила собранной земляникой.

Вот лошади открывают рты, наполненные крепкими большими зубами из их горячей утробы идет влажный вулканический пар. Лошади охлаждают свои алые вулканические внутренности прохладными ягодами, выросшими на холодной груди земли. Она кормит лошадей прямо из рук и шепчет им на ухо волшебные слова.
Вот ей улыбаются красные львы, по их большим мордам стекает земляничный сок. Львы едят землянику. Голодная кукла тоже ест…

…..

- Ми. Ми-и-и-и. Мии-и-ри-аммм.
Племя синегубых и черногубых, племя тонкоруких и голенастых сидит на берегу темного озера и молится Мириам.
Наши животы раздуты, но мы худы. Мы похожи на лягушек. Мы слабые и уродливые как лягушки. Тонкие мясные пленочки век с трудом покрывают искусственные глаза сделанные из черных бусин обсидианового стекла.

Мой сосед огромен ростом, но очень худ. Когда то он был великим воином. Шрамовые насечки на его скулах говорят о большом количестве убитых врагов. Теперь он вооружен соломинкой – оружием против муравьев. Он молится истово и старательно. Его голос тонок как стрекот кузнечика. Дружным хором мы призываем ее.
- Приди Мириам! Ми-ри-ри –ам.

Наконец когда мы уже совсем отчаялись, на закате солнца появляется она. Женщина с пестрыми крыльями одетая в рыболовную сеть. Рыжие перья в ее крыльях перемежаются с черными и белыми. Кончики крыльев перепачканы жирной землей. Она скидывает с плеча большой холщовый мешок, вытаскивает оттуда еду и начинает кормить нас.
На вкус это обычная древесная листва, но мы различными звуками и жестами выражаем свое одобрение явству. Большая честь получать кормежку из ее рук. Мы зависим от Мириам. Мы ее рабы. Мы гладим себя руками по животу, киваем друг другу головами и мычим. Как вкусно. Беззубыми, безгубыми ртами мы кусаем руки Мириам и не можем их прокусить. Слабо мы размахиваем тонкими ветвями рук, беззвучно открываем мы гнилые цветы наших ртов. Мы почти ничего не видим бусинами из вулканического стекла. Самый сильный из нас - Великий воин. Он подобрался поближе к Мириам и целится соломинкой ей в глаза.

- Довольно – строгим голосом говорит Мириам. – Хватит. Пора спать. Она берет Великого воина за шею, трясет его легко как котенка и дует ему в глаза. – Мир тебе. Сладких снов тебе.

Ровно в полночь я просыпаюсь. Я оставляю своих товарищей застывших в мертвом сне в разнообразных позах и крадусь по берегу к маленькой хижине. Сейчас я узнаю. Сейчас я все узнаю.

Я слышу мощное утробное рычание зверей. Ручные красные львы охраняют покой нашей хозяйки.
- Тихо – говорю я львам.- Тихо, львы.
Я глажу адских тварей по мордам. Я расчесываю им гривы, вытаскиваю репья и комки высохшей земли. Половину ночи я расчесываю львов. Наконец их гривы приведены в полный порядок. Локон к локону. Свободно прохожу я в хижину, и сразу натыкаюсь на Мириам. Наверное, она ожидала меня. Стояла неподвижно в полной темноте и ждала.

Я собираюсь сделать то, чего делать мне ни в коем случае нельзя. Я становлюсь на колени и начинаю торопливо распутывать рыбачью сеть, которой обернуты ее бедра. Сеть подается не сразу, и потому я перемежаю процесс распутывания жадными поцелуями прямо сквозь сеть.
Она не останавливает меня – я слышу ее довольный смех. Она кладет руки мне на голову – это жест покровительства и одновременно признания того, что я все делаю правильно.

- Ты любишь меня? – спрашивает Мириам.
- Да.
- Так сильно, как зверь любит зверя, как бабочка бабочку?
- Да. Конечно, да.
- Любишь ли ты меня по настоящему? Так безответно и безотчетно, как маленькая певчая птица любит Великого Бога?
- Плевать на Старика. Я никогда не знал никакого Бога. Я не видел его. Но всегда знал, что есть ты. Женщина с пестрыми крыльями ждущая во тьме. Ты протягиваешь руки ко всем. И зверям и птицам и людям. Я обожаю тебя.
- Ты готов петь мне молитвы?
- Готов
- Ну, так пой!

Я пою изо всех сил. Я знаю, что мой голос очень слаб. Мои легкие наполовину забиты пылью и песком. Я стараюсь, но знаю, что не смогу перекричать и кузнечика, однако Мириам хвалит мое пение.

- Миии. – стрекочу я. Мири-ри-рри. Ри-ииии. Мииии-риам.

На следующее утро Мириам говорит:

- Посмотри, хорошо ли я выгляжу? Я должна выглядеть хорошо.
- Погоди, я ощупаю тебя

Свои глаза из бусин вулканического стекла я потерял в камышах на берегу темного озера. Я больше не пользуюсь глазами. Я ощупываю ее грудь, плечи, живот, бедра.

- На твоем голом бедре маленькая рыбка ножа. У тебя за плечами большой холщовый мешок. Куда, куда ты уходишь?
- На работу, милый – в Министерство осенних листьев
- Постой, не уходи
- Прости, но я должна

Я попытаюсь остановить тебя, но ты ударишь меня – наполовину в шутку, наполовину всерьез и уйдешь.

Ты уйдешь, а я останусь, что бы снова и снова катать в безгубом рту цветные камешки твоего имени – Ми. Мии. Ми-ри-ам. Дочь зверей. Мать темноты. Ты ложишься в землю и твои груди растут из земли, Мириам. Звери лижут тебе соски.

…..

- Хочешь земляники? – шепотом спросила она, задрав голову и заглядывая мне в глаза.
- Нет – решительно ответил я
Она отчаянно искала путь к спасению. Она взяла мою руку и положила себе на грудь, так что бы ее соски прошли у меня между пальцами. Ягоды ее сосков плотными и тугими, и как будто состояли из отдельных сегментов.
– Хочешь любви? Мы можем лечь прямо эти гигантские лопухи. Или пойти ко мне в шатер. На ложе…
- Да, пожалуй – ответил я

В середине акта любви я вытащил меч, который заранее положил в изголовье ложа и несильно порезал ей щеку.
Она открыла глаза, вопросительно расширила их и несколько раз моргнула.
Я лизнул красный сок выступивший из разреза на ее щеке. Вкус был отвратительный.
Я сделал еще один надрез на ее щеке и спросил - больно ли ей. Она ответила – что да, - больно. И попросила не вредить ей.
- Как же я могу не вредить тебе, если ты лжешь мне – ответил я. – Только я засну, а ты свяжешь мои руки гибкими лианами. Только отвернусь, а ты ударишь меня камнем. Ты перережешь мне горло красивым движением умывающейся кошки – раз и все! Как только я потеряю бдительность, ты убьешь меня и наполнишь мой рот землей и земляникой. Ты будешь кататься на красных львах и белых лошадях и смеяться. В уголках твоих глаз будет кипеть солнце. А в моих глазах будет густая смола и нефть и я совсем ничего не буду видеть. Я стану мертвецом. А ты останешься жить дальше. Ми. Мири. Мириам.

Она молчала, широко открыв свои глаза, демонстрируя недоумение и непонимание.

Я склонился к ее уху и прошептал волшебные слова. «Я всадник – ты земля. Я зуб – а ты мясо. Я красный лев – а ты белая лошадь». Затем я принялся ее душить – она не сопротивлялась.

Я уложил ее на спину в пристойную позу, положил ей цветные камушки на глаза, прикрыл ее срам фиговым листком. Потом раскрыл ей крылья. Они оказались огромными, - покрывали собою половину поляны. Как же высоко она могла летать!
Я взял ее мертвые прозрачные руки и поцеловал их. Из под ее ногтей выскочили красные львы и белые лошади и бросились на меня….