Необычайная страсть к желтым ботинкам.

Автор: mamontenkov dima Серегу Воеводина я встретил на углу Невского проспекта и Литейного.
- А-а-а!
Заорал он, раскинув руки. Выглядел Серж на все сто! Качок. Как и все культуристы в мире, он был одет в кожаную куртку на футболку и обтягивающие трико. В общем, все, как положено – шея, плечи, коки, ягодицы. Женщины оборачивались.
- Здорово, - говорю, - ни хрена ты раскабанел!
- А, как же, качаемся. Метан – пропан, бутан – пропал! Ха-ха-ха!
- Да ты пьян, как тетерев!
- Не может быть! Ха-ха-ха!
Через минуту, плечом к плечу, спустились в подвальчик на Литейном, со старинной, лаконичной вывеской на входе - «вина, воды». Нашли себе место на кусочке узкого стола, тянувшемуся вдоль стены по всему периметру забегаловки. Серега протянул полтинник, я встал в очередь у стойки. Мне хорошо знакома эта рюмочная, народ здесь обычно долго не задерживался, мужики оперативно опохмелялись, выскакивали на улицу, шли дальше по своим делам.
С Сержем мы не виделись лет восемь, может больше. Вместе служили в армии, потом усиленно занимались спортом, но скоро я женился, начал квасить, каждый день и помногу. Естественно развелся, но так и не поумнел. А Серега, вон какой, вылитый Шварценеггер.
Он и так был по жизни шумным, но сейчас, бычьи формы его совсем развязали. Он не говорил, он орал.
- А, ты помнишь?
- Помню, помню, тише только…
Высунулся из кухни красномордый дядька в белых нарукавниках. Я допил за Серегу его сто грамм, и мы кое-как выползли на улицу. Решили ехать к нему домой на Петроградскую. Я не столько рвался в гости, сколько не хотел оставлять его одного – колени у пацана подкосились, руки вывернулись локтями вперед, как у штангиста перед жимом…
В «Трубе», в подземном переходе под Невским проспектом на Гостиный двор, наткнулись на толпу хиппи, парни перекуривали, вероятно, антракт. В ногах у некоторых отдыхали музыкальные инструменты, странного вида дудки, трещотки, барабаны.
- Здорова, хиппаны!!!
Гаркнул Серега. Те сразу жалобно:
- Дайте денег…
- Идите работать, ептв, работы щас навалом!
Хиппаны презрительно отвернулись, отщелкивая хабарики в стенку, потянулись к инструментам.
- Дай сыграть, Волос, я тоже умею, ептвую!
Я схватил Серегу двумя руками за бицепс, но куда там. Он взял в руки какую-то металлическую загогулину с клапанами, нашел с какой стороны мундштук, воткнул его себе в пасть, надул щеки, живот, и… громко пукнул. Хиппаны заржали, звеня колокольчиками в складках одежды.
Думал, в метро нас точно не пустят, но все обошлось. «Красная шапочка» в стеклянной будке внизу, сделала замечание:
- Мужчина, не танцуйте на ступеньках, стойте спокойно!
Серж в ответ сжал кулак, и показал ей «рот фронт».
На Большом проспекте свернули на ларечный пятак. Мой друг останавливался у каждого ларька, наклонял свою красную харю и орал в амбразуру:
- Гандоны есть?! Уа-га-га-га-га!!!
А мне было не до смеха, хачики из своих стеклянных нор смотрели почему-то на меня. Быстренько прикупив все, что нужно, я потащил Серегу домой, благо этаж второй.
С его женой я не был знаком, но эту комнату помню отлично. Здесь все стало по-другому – тюль, занавески, сервант с посудой, ковры, за окном дворик теперь забит иномарками. А жена красивая. Марина. Очень приятно. Сразу обиделась, и куда-то ушла. Плевать. Серега достал из холодильника большую кастрюлю и кивнул мне:
- Пошли руки мыть.
На кухне он сначала прикурил (я помог), потом хотел поставить суп разогреваться, но все конфорки на плите были заняты. На одной булькал ковшик с сардельками.
- Это чё? Чьи хуи? Кто здесь хуи варит, а?!
Прибежали несколько женщин и Марина, я спрятался за шкаф. Шум, скандал.
- Что пиздишь? Будешь пиздеть, уеду в Иваново! А Ива-а - (дирижируя) - а-ново, город невест!
Сардельки быстро убрали, Марина поставила кастрюлю на огонь. Мы снова остались вдвоем на кухне.
- Где наш пакет?
- В комнате. Я не пойду.
- Ладно, жди.
Я скромно притулился на табуреточке у окна. Между рамами стояли банки с варением, на тарелке шмат сала в прозрачной от жира бумаге, я сглотнул слюну, поискал глазами по столам ножик…
Серега вернулся с нашими покупками, сел на подоконник, зажал бутылку водки между коленями, и одним движением ладоней отвинтил пробку. Открыл зубами пиво, достал из сушилки две чайные кружки. Вообще-то я мечтал о тарелке супа, но он, наверное, еще холодный. Выпили «за победу», запили, закурили. Смотрим в окно. Кастрюля на плите начинала потихоньку урчать. Хорошо…
На улице, под козырьком подъезда, трое наглых подростков курили одну «беломорину» на всех. Каждый по одной затяжке, делая глубокий вдох. Серега грохнул бутылкой о подоконник.
- Так, понятненько. Идем марконафию пиздить!
- Как ты заебал, блядь!
Пока мы бежали вниз, ребята, слава Богу, исчезли.
- Пошли сюда, я знаю!
Выскочили на проспект. Сначала он ломанулся вправо, в сторону метро, потом обратно, потом опять к метро, расталкивая прохожих. Я стоял на месте. Раз шесть он пробегал мимо меня со зверской рожей. И тут, к остановке причаливает троллейбус первого маршрута, ни секунды не раздумывая, я вскочил на подножку, троллейбус хлопнул дверями, я даже не обернулся. Не увидимся мы с тобой, Серджио еще лет восемь, ну тебя на хуй.

Вчерашний вечер закончился фильмом «Джентльмены удачи» по первому каналу, и сегодня все ходят, приговаривая:
- Эх, шакал я паршивый, все ворую, да ворую. Чегой-то ты воруешь? Да вот на шухере здесь сижу.
Или:
- Ты, Доцент, конечно вор авторитетный, но зачем ты при Мишке?..
И в том же духе. Это утро началось у Виталика, мы с Мишаней сидели у него, играли в карты, культурно опохмелялись. Неожиданно приперлась с работы мать Витальки.
- Говорил, надо было ко мне идти.
Игру на половине партии бросать нельзя, пришлось выпрямить спины и продолжать «гейм». Дверь в комнату была открыта, мы дружно поздоровались. Матушка со вздохом ответила тем же. Виталик не помыл за собой стаканы, бросил их в раковине, и началось…
- Все ваше поколение, это сплошные придурки, все вы, кто окончил школу в восьмидесятые годы, все как один – раздолбаи, вами и не занимались, я помню. Одна Галина Григорьевна, памятник ей поставить надо…
Мама Виталика преподаватель русского языка, раньше работала в нашей школе, сейчас в каком-то колледже. Вили, услыхав словечко «восьмидесятые», тихонько запел:
- Ю май соу, ю май хоу, ай кипин чарой, налалаланоу. Каждое поколение считает себя потерянным, это закономерно. Ничего в жизни не получилось? Конечно, я же из потерянного поколения. Туз, шестерка…
Мать гремела предметами в коридоре, рядом с распахнутой дверью в комнату, рукой стирала пыль с трюмо.
- Ведь вам уже за тридцать, и, что впереди? Что у вас за плечами? Один семью бросил (я задумчиво посмотрел в окно), третий пьет, как глухонемой, этот от милиции бегает.
- Кто?
- Знаешь кто! Давайте работать идите, хватит сидеть, вон везде требуются.
- Прямо сейчас, что ли? Валет…
- Да, прямо сейчас. Вот ты в чем зимой на ногах будешь ходить? В этих драных кроссовках?
- Мы сейчас доиграем, и пойдем покупать мне ботинки. У меня остались еще деньги. Честное слово. Король, семь…
- Бита!..
- Сволочи.
На Владимирском проспекте, Мишка с Виталькой зашли в первый попавшийся обувной магазин, я остался на улице, неудобно, как-то с открытой бутылкой лезть. Через стекло витрины я видел, как они бродят вдоль прилавков, скорчив презрительные мины на лицах, засунув руки по локоть в карманы штанов. Кстати, давно, лет десять назад, здесь был один из первых «коммерческих» магазинов, я помню, как в центре зала стоял огромный телевизор «Panasonic» с безумным ценником в углу экрана, и мы, как любой прогрессивно мыслящий молодой человек, ежедневно обсуждали, как бы этот «ящик» спиздить. Он не давал нам покоя этот великолепный «TV-set», скорее его цена. Нам казалось, что этих денег может хватить на всю жизнь. Я, помню, предлагал прорубить пол из подвала…
Первым вышел Мишка.
- Ну, как?
- Да никак.
- Чего он сказал?
- Он сказал, что там все галима – бланка.
Скоро появился Виталик, почему-то злой.
- Я же говорил, что у нас в центре делать не хрен.
Решено было ехать на Ленинский проспект, в универмаг «Нарвский». Дошли до метро. Я лично больше года не ездил на метро, так получилось. Последняя моя работа находилась рядом с домом.
У турникета под номером семь не большая очередь из женщин. Вили раздал жетоны, и мы прошли на эскалатор. Советским голосом по транслятору, бабушка – диктор читала рекламу.
- Э-ле-ком? Э-ле-ком. Хотите в Канаду? Запросто! Телефон, ми-лли-он!
Параллельный эксколатор справа был на ремонте, работяги оттуда орали:
- Переворачивай, переворачивай! А теперь, заглядывай! Эх, чтоб тебя…
Было безумно интересно, но кроме оранжевых касок, мы ничего не увидели. Сели в вагон. Мишка тут же заорал нам шепотом:
- Поль Маккартни! Вон он, да вон же!..
Я и Виталька завертели бошками.
- Гы-гы-гы…
Виталька в кулак, я в воротник. С краю сидения, поджав ноги, сидел скромный мужичонка в пальто и в красном «петухе». Да! Те же огромные красивые глаза, бровки домиком и шнобель. Похож! Через секунду мы опять заржали, Мишаня стал читать рекламу.
- Я охуеваю, «Сони – бесплатно!»
- Жалюзи меня нежно…
- А у нас, а у нас раскололся унитаз! Применив «Момент», мы вскоре, ликвидировали горе.
- Сволочи, что пишут.
- Сдохла «мама», не беда, дуй на Невский, тридцать два!
- Пять телевизоров ежедневно под крышкой!
Еще одна картинка – дурища в мини-юбке, почему-то на роликовых коньках, с растопыренными длиннющими косами, опирается на хоккейную клюшку, ее со всех сторон окружают холодильники и стиральные машины. «АЛЕКО! Численное преимущество!» Внизу штамп: «под контролем мужа». Но, штамп косо перечеркнут маркером, и корявым почерком подписано: «Степы Скворцова».
На пересадочной станции вышло много народу. Молча, прошел по вагону с протянутой рукой «больной СПИДом». Я во все глаза рассматривал этого парня с фиолетовыми пятнами на лице. Пиздит, или нет?
- Гав-гав-гав!
Проскакал мимо на задних лапах человек – собака. Неожиданно этому идиоту щедро подавали. На следующей остановке мы вышли.
На Ленинском огляделись, слегка стемнело. На противоположном берегу проспекта в неоновых цепочках рекламы универмага сияли нужные названия: «Мужская обувь», «Обувь для всех», «Мир ботинок».
Началось…
- Галима. Галима – бланка.
- А вот эти?
- Шняга. Шляпа. Спасибо тебе, мой друг! И будет во всей Африке один такой дятел – это я!
В следующем корпусе мы попали сначала в отделы люстр, прошли «плитка – ленолиум», чуть не попадали на скользком кафельном полу. Нащупав баланс сцепления с полом, пружинистыми шагами направились в сторону обувных пирамид, в следующем отделе.
- Шняга, шляпа! Шляпный салон здесь. Сам мерь.
- Вроде ничего…
- Я, что, по-твоему, шляпных дел мастер?
- Шняга – фильм. Я понял – все здесь принадлежит кинокомпании «Шняга – фильм»! Короче, «Брат-2» здесь снимали.
В следующем здании, я с ними не пошел, остановился у стендов с видео аппаратурой. Здесь играла музыка, синхронно вещали телевизоры. Но я отчетливо слышал:
- Сегодня, что шляпный сезон?
- Я, что вам брат два?
Потом повисла пауза. Неужели примеряют? Я пошел посмотреть, оказывается, они вышли через дальнюю дверь и ждали меня на улице.
- Ну, что? Что будем делать? Куда пойдем? Поедем?
- Пошли на ту сторону, я знаю одну рюмочную рядом с «Палангой», потом куплю, что первое под руку подвернется, катись оно!..
Совсем стемнело. Подобревший после рюмочной Вили потащил нас в «последний магазин» на углу Ленинского и Зины Портновой. В стеклянном тамбуре магазина, танцевал, виляя задницей и махая руками пьяный чувак. Лысый, в турецкой кожаной куртке покроя «жук», грязных джинсах и в китайских, резиновых валенках «AKTIV». Морда знакомая, не бритая, глазки веселые. Проходящим мимо в магазин и из, он отпускал барыжные скороговорки, типа:
- Уважаемая публика, не пожалейте долгожданного рублика!..
И предлагал он весьма не плохие, темно-желтые мужские ботинки. Высокие, с толстыми шнурками. Позади лысого, на полу стояла спортивная сумка. Мы покидали окурки в урну, и вошли в двери.
- А, братаны! Ботиночки есть на вас, последняя пара осталась. Налетаем?
- Сколько?
Виталик покрутил в руках ботинок.
- Давай две, пес с тобой, по две пятьсот продавал.
- Давай дешевле, и с нас простава.
- Ну, братан!..
- Ладно, мы пойдем, посмотрим, что внутри, и придем.
Через несколько шагов Вил остановился, почесал затылок. Чего тут думать! Боты действительно классные, таких в магазинах просто нет.
- Ты, чего дурак? Иди, бери, сейчас купят последнюю пару, будешь потом носить армянские, лакированные, на липучке.
- Шайба у него, чего-то знакомая.
- Да это же Дима Гандон из банды Любезного!
- Точно…
Когда-то в конце восьмидесятых лазали по Сенной и окрестностям банды Любезного, Геры Корлеоне, Кефирчика, Маминых Хуев (самая реальная команда, мажорили в основном в «коммисе» Апраксиного двора и у Гостинки). Почти все они, или за границей, или покойники, кто вот остался, спился, скололся или сидит. Обычное, нормальное продолжение банкета.
- Ну, что трио бандуристов, вернулись?
Лысый засуетился, занервничал, доставая второй ботинок. Пара действительно оказалась последняя. Вили торговался. Дмитрий носился по тамбуру, хватал себя за лицо, удивляясь нашей наглости, мы создавали пробку в дверях. Со стороны зала постучал по стеклу высокий охранник в зеленой рубашке. Лысый кивнул в ответ.
- Начальство идет. Одевай зараза, и пошли на улицу, быстрее!
Он достал вязаную шапочку, как у меня, нацепил себе на череп, и произнес, хлопнув по моему плечу:
- У тебя пидорка, и у меня пидорка, значит, мы с тобой братья пидоры!
Все кроме меня загоготали. Виталька рассчитался, тут же возле урны переобулся, старые кроссовки положил в пакет, еще пригодятся. Димон не уходил.
- Класс. Потопай ножкой. Молодцы. Развели. Да, хуй с ним. Это дело надо обмыть.
- У тебя все наши деньги.
- По правде говоря, мне с этих денег, - он махнул рукой, - сам видишь, в чем хожу. Пойдемте, я сейчас возьму спирта нормального, здесь в ларьке, я знаю.
А Дмитрий оказался пьянее, чем мы думали. Он шел, держась за выступы ларей, мы, не мешая ему, шли следом. В ларьке с наклейкой на дверях – череп и кости, он быстро приобрел чего-то, в пол-литровой бутылке из-под «Столичной», четыре маленьких коробочки с соком и пластмассовый стаканчик. Девушка – продавец показала свое лицо в окошечке.
- На рубль можно купить два стаканчика, не хотите? Вас же много.
Дмитрий, вдруг возбудился:
- А зачем нам два стаканчика! Мы не собираемся пить на брудершафт!
Он, жмурясь, отвинтил зубами пробку на бутылке, всей компанией спустились на дно не глубокой канавы.
- Не сдохнем?
- Постоянно здесь беру, давайте я первый.
Было светло от уличных фонарей, над нами автостоянка обтянутая рабицей, спины ларьков, бомжара сидит на земле, кемарит, свесив голову между ног до самых щиколоток. Желтый листик попал ветром в стаканчик, Мишка грязно выругался. Осень, царица всех времен года, вот и ты! Эх, классный спирт, взбодрил.
- Как вас зовут-то? Я помню вас еще пацанами. Вы с Пентагона?
- С Фонтанки. Улица Любая, дом 28.
- Подростковый клуб «Орбита», у моста.
- А-а-а…
- Я – Сашка Панайотов.
- Леха Переверзев.
- Вовочка Безбабюк.
- А я Димон…
Мы хором:
- Гандон!
- У, сволочи, помните мое старое погоняло, эх времена были. Ну, давайте еще по децелу.
Он глотнул спиртяги и одним долгим хлюпом опорожнил коробочку с соком, у той аж бока вмялись.
- Вот так, отсосал и все в порядке. Наливайте себе, мне чего-то не веривэл.
Выпить нам не удалось, потому, что Димон, вдруг закатил глаза, и как-то громко, страшно, не по-человечески зарыгал!
- У-эррр, э-ррр!
По-пулеметному загрохотало над канавой и ларьками. Вот, что делать?! Мы отбежали в сторону. Он раскинул руки, и так крестом, лицом вперед, грохнулся оземь.
- Ни хуя себе…
- Все, летчик сбит.
- Дышит хоть?
Мишка потряс его за плечо.
- Дима!..
- Воздух свободной Швейцарии сгубил Плейшнера…
- Аминь.
Нас никто не видел, мы цинично, ногами перевернули тело, Виталька нашел у него в кармане свои деньги.
- Пошли отсюда.
Метро стало неприветливым. Зигзаги лиц, гримасы, свист, лязг железа. Я ловлю ртом любые сквозняки. Ряд пахов завернутых в джинсуру перед глазами – сижу. Разглядываю пахи, вот женский, опять женский, вот мужской, выпирающий…
Мальчик давит на кнопки телефона, нехуй выебываться, я хватаю телефон за антенну и выбрасываю в форточку, слышно, как он прогремел о стену и бочину вагона. Мальчик плачет. Выскакиваем на следующей же остановке. Я падаю на рельсы. С перрона заорали, запомнилась необычная картинка – вид человеков, толпы снизу. Мишка с Вили прыгают вниз, затаскивают меня на платформу по маленькой железной лестнице, больно ударяюсь коленками о ступеньки. Милиционеры продираются сквозь толпу, они еще далеко, но кто-то пытается схватить меня за воротничок, я бью наотмашь, попадаю, бежим насколько это возможно, успеваем втиснуться в вагон, двери щелкнули за спиной. Милиционер стучит дубинкой по стеклу, смотрит в сторону машиниста. Хуй тебе. Тронулись, поехали потихоньку…
Очнулся один в вагоне, сижу в уголке сидения. Впереди вагон пустой, позади тоже. Поезд, мягко покачиваясь, на огромной скорости летит посреди красивого, рыжего, до самого горизонта, поля, осеннее солнце висит над холмами. Отгрохотал внизу мост, мелькнула речка, обросшая кустами по берегам. Снова поле, чистая лента асфальтовой дороги перпендикуляром, полосатый шлагбаум, человек с красным флажком. Опять поле…
Татах-тахтах, татах-тахтах.
Бум-с. Просыпаюсь в переполненном вагоне, лежа, как дома на диване, вытянув ножки, занимая сразу четыре места. Народу тьма, мужики старались не смотреть в мою сторону, женщины укоризненно качали головами. Я вскочил, сел, места рядом сразу заняли, я притворился спящим…
Татах-тахтах, татах-тахтах…
Разбудил голос из динамика:
- Отпустите двери, не задерживайте отправление!
Поезд стоял на остановке. Кто-то мохнатый, с колючками на загривке кувыркался по проходу, что-то ползало под ногами, отовсюду блеяли, мяукали, хихикали, гавкали. В дверях, головой на выход, застряла большая галопагоская черепаха. Она царапала лапами пол, и, вытянув красивую шею, умаляла поднажать. Сзади, упершись копытами в панцирь, ей помогали мускулистая кенгуру в спортивном костюме и зебра в ярком красном пуховике. На перроне наблюдали происшествие – волк в милицейской форме, пеликан во фраке, веселый слоненок и попугай, который картавым голосом давал советы.
- Мужчины, да помогите же еще кто-нибудь!
Кудахтали две курицы с зонтиками. Я бы помог, но беспокоился, могут, занят мое место. К зебре и кенгуренку подскочил некто вислоухий в деловом костюме, с длинной, как у колли мордой. На счет «три!» они втроем поднажали, и легко сдвинули бедолагу на платформу. Треугольный хвостик черепахи радостно завибрировал.
- Спасибо, друзья!
Двери захлопнулись, поезд поехал дальше. Я с интересом разглядывал пассажиров. Напротив меня – сенбернар в плаще, читает газету «Коммерсантъ», корова в дешевом плащ-накидке, дальше – дятел с тростью, пингвин в бейсболке, равнодушный овцебык со спортивной сумкой. Глупый дикобраз, уже успокоился, сел на свое место, курицы чего-то лопочут, вспоминают происшедшее. Дальше не видно, глаза болят, слипаются, спать хотят…
Татах-тахтах, татах-тахтах…
…Незнакомая станция, не пассажирская, служебная – темно, как в депо. Мишаня с Виталькой корчат мне рожи через стекло и пытаются разжать непослушные двери. Я бодро вскакиваю и помогаю им. С трудом удается выскочить из вагона.
- Уф!
- Тише ты!
Мишка показал на распахнутую железную дверь в стене. Оттуда доносились мужские голоса, смех. Мы без звука поднялись по чугунной, клепаной лестнице в какой-то коридор, дальше, на цыпочках, вышли в вестибюль станции «Площадь Восстания».
С потоком народа пошагали по Невскому проспекту. Было, наверное совсем поздно, черное небо, ярко горела реклама, движения машин небыло вовсе. Люди плотным строем шли по проезжей части, и все в одном направлении, как на салют, в сторону Дворцовой площади. Я шагал вслед сверкающим в темноте Виталькиным ботинкам. Вообще-то нам надо было свернуть на Владимирский, в родные дворы, но за «Маяковской» толпа стала такой плотной, что продраться на волю не было никакой возможности. Все пиздели про какой-то аттракцион. Я спросил у мужчины справа:
- Что за бардак?
- Все идут на какой-то грандиозный аттракцион.
- Какой?
- Никто ничего не знает, но говорят, будет просто – пиздец!
- Посмотрим…
Там, далеко, наверное, у самого Адмиралтейства, мощные прожекторы, вращаясь, резали лучами ночное небо. В домах, что по проспекту, во всех окнах горел свет. Счастливые обладатели балконов, в куртках и шапках, сидели на табуретках, или стояли, вцепившись в перила и вытянув шеи, пили что-то из бутылочек, махали толпе руками.
У «Дома Книги» затор, народу вообще – тьма, кто-то подпрыгивает в тщетных попытках, что-либо разглядеть. Впереди орали команды, выли дети, меня прижало грудью к спине молодой девчонки, они с подружкой постоянно оборачивались, тукаясь носами в мой подбородок, и прыскали в ладошки, о чем-то шептались. Медленно наша лавина поплыла вперед. Неожиданная цепь охранников, проверяющая билеты. Проверяли выборочно (у всех невозможно), очень быстро, не глядя в лица.
Это же Серега! Воеводин! Серж, в красивой форме, оскалив зубы, в бешеном темпе рвал пополам бумажные квадратики. Я, чтобы меня не снесло потоком мимо, вывернулся и прислонился спиной к его спине.
- Здорова, братан!
- А, привет. И ты туда же, идиот!
- Я чисто случайно, а что будет, не знаешь?
- Меня заебали сегодня этим вопросом. Не знаю! Что-то супер грандиозное, рекламу, что ли не видел?
- У меня нет телевизора.
- А ебнуть есть?
Он метнул быстрый взгляд на своего коллегу, занимающимся в двух шагах от него тем же.
- Нету. К великому сожалению нету. Я бы сам сейчас…
- Ну, иди тогда, не мешай, вам там нальют.
- Ого! Ну, пока.
Я поплыл дальше. За цепью охраны стало свободней. Кое-где возвышались трибуны, с них орали в мегафон:
- Проходите на великий аттракцион! Единственный раз, только здесь и у нас! Нигде в мире! Не бойтесь! Не бойтезь-зь-зь!..
С других подмостков, всем желающим наливали водку в пластмассовые стаканчики, по полному. Для тех, кто не пил, но желал успокоиться, специальные дядьки в костюмах и бейджиками на груди «психолог», читали короткие лекции.
- Точно ничего страшного не будет? Скажите, прошу вас.
Пожилая женщина с малышом на руках умоляюще смотрела на мужчину.
- Ничего, ничего. Успокойтесь.
Психолог стал гладить ребенка по голове.
- Все будет хорошо, родные мои.
- Ну, хоть примерно скажите, что будет, а?
Дядька убрал руку, на мгновение его физиономия исказилась злобой, но он быстро пришел в себя.
- Милые, любимые, хуй его знает… ой, простите. Не знаю, не ведаю, даже приблизительно. Если, что закроете девочке глаза.
- Внимание!!! Внимание!!!
Раздалось из мощного, невидимого матюгальника.
- Атеншн, атенш плиззз!!! Ахтунг, ахтунг!!! Внимание!!! До начала великого, неповторимого действия!!! Осталось!!! Две минуты-ы-ы!!!
- Просьба организовать тишину!!! Соблюдать спокойствие!!! Итак!!! Внимание на небо!!!
Прожекторы застыли лучами вверх, миллионы глаз уставились в звездный туман, сзади напирали вновь прибывающие, тишину не удавалось, как и спокойствие. Вселенский мандраж, электрическим током передавался от человека к человеку. Только сейчас я заметил, что не вижу купола Казанского собора, улицы Герцена, вообще ничего, кроме моря людских голов.
- А где же Казанский собор?
- Вы, что с Луны свалились? Его же специально снесли, ради такого аттракциона! И все дома вдоль Невы на три километра. Странный вы человек…
- Во, блядь! У меня подруга там живет!
- Ну и что. Я тоже там жила, и мне дали квартиру…
- Смотрите! Слышите?!!
Звук падающей авиационной бомбы приближался с бешеной скоростью. Визжащий, со скрежетом и лязгом вой пикирующего истребителя, травмируя насмерть психику и дефлорируя барабанные перепонки! И из черного тумана вывалился, движущий по кругу в десятке метров над океаном людишек, ошпаривая своим свистом, и прижимая все живое к земле неизвестной величиной из раздела физики, выхваченный ловкими прожекторами, огромный, словно два, нет – три! дирижабля, человеческой хуй!!!
- А-а-а-а-а! А-а-а-а-а! А-а-а-а-а!
И спокойный и глубокий, как Марианская впадина, голос изрек:
- ВОТ ВАМ, БЛЯДИ!!! ХА – ХА – ХА – ХА – ХА!!!
…Я уже давно обогнал всех, летел по улицам – переулкам, перепрыгивая через каналы, вышибая заколоченные двери проходных парадняков.
Во дворе меня ждали, перекуривая на детской горке, Серж Воеводин и Дима Гандон. Узрев меня, бегущего, они покидали сигареты и обнялись за талии. Я молниеносно сообразил, быренько замер на той половине качелей, которая лежала на земле, они спрыгнули на другую половинку, я взлетел, сделал в воздухе сальто, и нырнул солдатиком в свое окно, прямо на диван.
Усе… 2001г.