Три поросенка

Автор: Слава Жили-были три поросенка: Нюх-Нюх, Нах-Нах и Формуляр. В своем лесу они всем порядком подзаебали ― вечно какие-то проблемы возникают, если где-то поблизости находится одна из этих тварей. Косули боялись выпускать погулять своих косулят после выкидыша вполне сформировавшегося свинного плода у одной из любимиц стада; бобры втихаря грызли корни прибрежных деревьев, да и то ночью, потому что на берег выходить было смертельно опасно. Пьяные свиньи на днях со смехом выбили все зубы (даже коренные) старому бобру-плотнику, ехидно подъебывая ”Бобер, откуда у тебя такие крепкие зубы?” Шлюха Лиса тоже передвигалась по лесу исключительно короткими перебежками, шевеля своей стриженной жопой, отчего сильно смахивала на какого-то скотского кошака. Весь лес гудел: “Ну отъебали дружно шлюху Лису, ну насрали на загривок ловко и умело, а жопу стричь нахуй? Эгоисты”.
Ранним утром после безкомпромисного блядушника настежь открылась дверь поросячьей резиденции. Из нее кто-то поочередно вылетал.
- Вон нахуй, блядищи! Ненавижу! – бросил на прощанье Нах-Нах ночным гостьям. Жаба, Выхухоль и Утконоска, стыдливо прикрывая срамные места, поспешно удалялись в чащу леса.
Это было самое обыкновенное утро самого обыкновенного дня. Поросята решали, чем запомнится лесным жителям этот день.
- Ну что, ребята, какие есть предложения? – с трудом поднимая рыло, спросил Формуляр.
- Не знаю как вы, а я к Пятачку на свадьбу, брательник все же, - чуть слышно выдавил из себя Нюх-Нюх. – Укурюсь в сопли, лосих всяких полапаю.
- Не, а мы что, дрочить здесь останемся? Почему нас никто не приглашает? Нихрена-а, хуй вам в печень, свадьба должна быть веселой. Формуляр! Будешь сраным тамадой. Гы-гы-гы. – Нах-Нах звонко перданул в трусы, получилось шумно и очень вонько. – Только вот где денег взять? Эй, Нюх-Нюх, где денег взять?
- Нах-Нах, я не знаю, - флегматично ответила укуренная свинья.
- Не, конечно можно дать конкретных распиздонов каким-нибудь мелким уебанам типа Чипа и Дейла, но где гарантии, что у них есть деньги? Может у Маугли долгануть? Этот защеканец винтовым отсосом бабла настриг нехуйска. Поднялся вон как ― набедренную повязку новую купил, хованствует пидор. Или у Каа? Эта кишка у Айболита халтурит анальным зондом, геморрой, запоры лечит? – размышлял Нах-Нах.
- Можно просто тихо наебать Винипуха. Вон его горшочек стоит, впарим ему какую-нибудь хрень вместо меда и всего делов-то. – высказался Формуляр. – Нечего ставить на уши весь электорат, рано еще, как говорится, еще не вечер, еще не свадьба...
На том и порешили.

* * *

Пятачок ощущал себя счастливым. Без пяти минут жена пучеглазая Сова нежно поглаживала уже начинавшую пробиваться между ушей плешь. Что поделаешь, бурная молодость осталась позади: отгремели дембель и первая получка, позади остались шумные попойки на соседском болоте и радужные перспективы открыть первый в лесу звериный бордель. В мягкой кровати, уткнувшись харей в перья Совы, Пятачок заглядывал в будущее. Перспектива открывались весьма радужная. Работая в туристической фирме, он никогда не испытывал нехватки в деньгах и острых ощущениях. Из других лесов приезжали жирные заморские кенгуру, которым только и надо было что пожрать да поебаться; худощавые обкурки еноты, конторбадно ввозившие в лес анашу и прочую наркоту; для всех была радость, когда прилетала группа пингвинов. Этих отмороженных особей разводили нещадно: им показывали самый толстый дуб, который выдавали за дерево с запретными плодами, подсовывали Лису с бритой жопой вместо звезды стриптиза голозадой Макаки, лечили сколиоз лечебными грязями из местного дерьмоотстойника. Пингвины же радостно крякали, фотографировались и увозили на свой материк желуди, трипер и редкую форму атипичной диареи.
Жильем Пятачок тоже был обеспечен: по знакомству тогда еще зубастые бобры загрызли неплохую по тем меркам нору, дятел Вудди фигурно обдолбал внутренне убранство в кельтском стиле. Продвижение по служебной лестнице было так же очевидно, как гонорея у ежа. Все складывалось превосходно. Он ― удачливая тварь. У него сегодня свадьба. С Совой. Очередная страница его насыщенной жизни.
Приглашено только самое близкое зверье: Черепаха с очками со своей мамашей Тортилой, братья Буратино и Пиннокио, кузнечик Кузнец Кузнецов со скрипкой будет всех веселить, а главное ― будет вся его семья. Должны прийти мама, папа, отъявленный алкаш, две сестрички Саша и Дуняша, телезвезда Хрюша и братец-опездол Нюх-Нюх. Всё будет прекрасно. Всем будет весело. Все будут рады.

* * *

Мономаньяк Винипух, зацикленный на идее горшочка с медом, находился в самом апогее медового бодуна. За ложку меда был готов выступать в цирке Куклачева или в юбке танцевать под цыганскую гитару ― всего одну лишь ложечку. Эта маниакальная зависимость не раз ставила в тупик косолапого, хотя и было предпринято несколько попыток отвадить его от этой заразы, однако Айболит с Каа были бессильны. Винипух был неизлечимо болен. Его крутило и колбасило, ничто на свете не тревожило, даже голая Маша с широко расставленными ногами вызывала отвращение. Нахрена ему влажная молодая пизда, если в ней нет меда? Ситуация осложнялась тем, что никто больше в лесу не занимался таким медовым извращением, кроме Винипуха, проще было бы найти дурного Степашку, лижущего галлюциногенную жабу, чем животное с горшочком меда. Помощи ждать было неоткуда. Жизнь плавно шла к траурному концу...
В дверь постучали.
- Открыто, бля.
В берлогу вошло две свиньи, местные ростоманы Нах-Нах и Формуляр. В лапах что-то спасительно маячило и источало знакомый запах.
- Здорово, плешивый говноед, - бросил вместо “Доброе утро Винипух” Нах-Нах, - не найдется ли у тебя несколько денег для нас с Формуляром? Мы сегодня идем на свадьбу к Пятаку, надо бы молодым что-нибудь вогнать в очело для прочного, бля, финансового фундамента.
- Свинина, не в деньгах счастье. Посмотри на меня: на малиновом вареньице я сколотил целое состояние, хватает на себя и Машку, а счастья так и не знаю. Холодное лето оставило без меда и меня, и полосатых пидрилок, и как не вертись, а деньги медом не пахнут.
- Не сцы, уродец. В горшке хватит меда тебе и Машке. Гони пять денег, сука, а то зачахнешь здесь и хуй кто вспомнит о таком лишае.
- Друзья,- радостно вскликнул Винипух,- как же я вас...
Не успел Вини раскинуть мохнатые нестриженые лапы для объятий, как получил недетскую подачу прямо в сопли. Тело обмякло и чуть звучно шлепнулось на пол.
- Гандон розетке не товарищ,- отрезал Нах-Нах.- Гони бабки, мохнатый одночлен.
Медведь спешно ретировался в соседний отсек берлоги и вернулся с деньгами подмышкой. Умоляющий взгляд был устремлен на матовый глиняный предмет, таящий свободу от ломки. Язык произвольно выпал из пасти и стал жить независимым организмом, мажа сладкой слюной все вокруг. Винипух протянул лапу к горшочку. Это была его вторая ошибка. Хотя какая разница, жрать мед можно и без зубов.
- Сначала деньги!
Мономаньяк молча положил деньги на пенек. Братья решили немного повеселиться, и Вини, как загипнотизированный, поочереди отсосал свинячьи хуи, уговорил сделать то же самое и Машку, на бис медведь отсосал сам у себя, растирая слюни по нечесаной шкуре. Свиньи остались довольны.
- На, пожри, крупнокалиберный хомяк.
Выходя из берлоги, они услышали дикий рык и громкое чавканье, в окно можно было увидеть, как Маша, скрестив руки, о чем-то усердно молила изображение Глобуса. По всей видимости, она готовилась к самому страшному ― через несколько минут медовый хрон должен был стать абсолютно невменяемым. Откуда ей было знать, что этому не суждено сбыться?

* * *

По дороге на свадьбу поросята зашли в местную лавчонку, где купили по одному пойлу, а Формуляр еще и спиздил йогурт “Растишишка”.
- На хуй он те вперся, мудак, те, бля, пойла мало? В пизду ты мне нужен блюющей скотиной.
- Глупый, я не собираюсь его жрать, не для этого я его пиздил.
- А нахуя?
Формуляр показал брату этикетку. В графе Способ употребления было написано: “Втирать в членомонстр до появления первичных признаков оргазма.”
- А-А-А...
- А то.
На ближайшем пеньке братья заправились бухашкой, один из них реально вздрочнул.

* * *

Свадьба была в самом разгаре. Пятачок лихо отплясывал с Совой на радость всем, за столом животные о чем-то шумно беседовали, то и дело, несмотря на закрепившуюся за собой репутацию, Черепаха в очках разливала в кружки пойло, настойчиво спаивая гостей. В углу лежали сваленными в кучу подарки молодым, детеныши разных видов и семейств шныряли между взрослыми ― вобщем, все как у людей. Однако синхронно с количеством выжратого пойла стали происходить странные события.
Тортила, блядь подзаборная, всех удивила. Решиться на такое! У нее же своя свадьба скоро! Жених ― начальник главлесотсоса! Ебанутая!
Хорек хорош! Сразу видно ― бывалый жопник. Вовремя ушел! Впрочем, как всегда. Спиздил литр бухашки и съебался! Кто увидит, любой ебальник разобьет.
Ну зачем? Зачем Хрюша наблевал в сумочку Косули? Она ведь такое ранимое животное! Всем, буквально всем, кроме отца Пятачка, который спал в кустах, было неловко, когда она расплакалась. Хуепутало.
А тут еще эти.

* * *

- Привет, животные, как веселье?- радостно взвизгнул Формуляр.
- Ну что, уебки гнилые, начинаем, бля, карнавал. А проведут его я, Нах-Нах, и это лесное уебище Формуляр.
Гости притихли. Появление незваных гостей не входило даже в планы Пятачка, который, казалось, все предусмотрел.
- А где же молодые?
Тишина была ответом. Сова опустила свои пучеглазые фары и ожидала развития событий. Нюх-Нюх был не в состоянии как-то влиять на обстановку, т.к. уже прошло немало времени, как он удалился с Белкой-нимфоманкой. Более менее трезвый Буратино решил было вставить слово протеста, однако все согласились с Нах-Нах, что нос у него уж очень длинный. Щепки от лицевого отростка он бережно сложил в свой полосатый колпак.
- Любви, удачи, оптимизма!-пытаясь придать торжественности словам крикнул Формуляр.- Горько!
- Горько!- поддержал его Нах-Нах.- Какого хуя молчите, уебаны? Кричите с нами, суки.
Лесные заросли наполнились дружными возгласами. Пятачок прижался своим хрюнделем к костяным ноздрям Совы и неуверенно просунул свой шершавый язык в клюв любимой птицы. Та страстно притянула когтями розовое тельце поближе, закрыла от окружающих своими крыльями и видимо что-то шепнула на ушко, потому как после ритуала они удалились в свою новую нору.
- Эй, залупа с ушами, начисляй пенсию,- крикнул Черепахе Нах-Нах, протягивая кружку.
И веселье понеслось. Вскоре появился обкуренный Нюх-Нюх, но почему-то без Белки и был приятно удивлен присутствием друзей.
- Травы всем!
Цапли-официанты принялись раздавать косяки гостям, причем без ограничений. Первая укурилась Лиса, которая согласилась трахнуться с ежом, но только с гандоном. Ну, дура дурная, один хуй залетела. Роды были сложными, кровавыми, с занозами. Как не пытался Каа отсосать всю желтую ежовую сперму, только глаза все смазкой залепило да башку поцарапал об щетинистый лобок Лисы. Пришлось у Айболита больничный брать, потому что лоб стал шершавый и зверье стало жаловаться на дискомфорт при анальных обследованиях.
Голожопая макака, танцуя стриптиз, спровоцировала беспорядки и насилие, направленное на ее красную жопу. Выебли ее нещадно Буратино и Пиннокио, искололи всю спину, Буратино еще свежим сколом бывшего носа нечаянно порезал нежное ухо обезьяны. После ебли жопа стала синей и немного увеличилась в размерах. Беременности удалось избежать, спасибо все тому же Каа.
Черепахе не удалось сохранить целостность своих любимых очков ― Хрюша, обкуренный уебан, очки принял за бинокль своего кровного врага Каркуши и со всей дури пизданул по стеклам. Черепаха наебнулась и накрылась лапами, потом с трудом втащила их в панцирь и тихо перданула с горечи утраты. Валялась эта токсикоманка до утра, потому что никому не было дела до этой пятнистой шайбы.
Три поросенка весело, со смехом надували приглашенных с соседнего болота жаб, старых подружек Пятачка. С такими вот шариками гуляли они по округе и незлобно пиздили всех встречных. Однако эта забава быстро надоела, и зеленые паскуды на счастье были разбиты о камни.
Айболит, напившись каких-то микстур, пытался было пристроиться сзади лосихи, однако даже когда та присела, малюпас доктора едва щекотал предверие влагалища рогатой. На помощь срочно прибыл длинный, гибкий друг Каа.
Планировалось, что финальным аккордом станет праздничный феерверк, однако гвоздем вечера стало другое событие. Бродя по лесным тропинкам, три поросенка забрели к норке Пятачка. Противников зайти в гости среди друзей не оказалось. Влетающая внутрь дверь свистом пригласила войти. Прежний розовый Пятачок изменился в цвете на красный, кряхтя над раскинутыми перьями Совы. Временами ее перья были скомканы в мокрые сосульки, широко раскрытые глаза выражали охуенное блаженство.
Увидев столько свинины у себя в комнате, Пятачок достал свой членик из мокрой клоаки жены.
- Какого ху...
ХУЯК! Смачный удар пришелся по резцам. Нахрена задавать такие вопросы, когда поросята стоят у тебя в комнате без штанов, а эрекция достигла максимума? Неужели непонятно, что брачная ночь не обойдется без дискомфорта в области анальных желез, а Сове все равно мыться, поэтому вся она покроется ровным слоем спермовой коросты? А нахрена было сопротивляться, хотя бы пятачок не разъебали? И вообще, разве так не веселее? Поэтому в данном случае аргумент “ты же мне брат” не воспринимается серьезно.
...Ночь постепенно сменялась утренними сумерками. Запели первые утренние птицы, передавая в эфир лесным жителям подробности прошедшей ночи. По тропинке домой шли три поросенка. Впереди их ждал нелегкий спор, чьих же уродов отложит Сова, однако сейчас их волновал только один вопрос: встретил ли кто-нибудь хорька, отгреб ли он по полной?
Дорога проходила мимо берлоги Винипуха. По всей видимости, Маша на ночь маленько вздрочнула и теперь спокойно спала. Медведь же никак не мог остановиться и целую ночь напролет блевал пузырями. Наверное, шампунь “Шаума молоко и мед” не пошел бы любому другому животному, даже с крепким желудком. Ну ничего, хоть глистов погоняет, залупа сказочная...

24.02.2004