Глава 3. Остин, штат Техас.

Автор: Максимискам Добравшись до той юбилейной точки собственной жизни, из которой гораздо отчётливей виден конец пути, нежели его начало, не умея подобрать к собственному кашлю иного эпитета, кроме «нехороший мокрый» и подводя уже определённые итоги, я могу с уверенностью заявить лишь о том, что возможности любого человека неизмеримо выше собственно человеческих представлений об этих возможностях.

Да, всякий мало-мальски образованный человек, прочитавший за свою жизнь хотя бы пару газет в тамбуре плацкартного вагона Белгород — Воронеж, знает, что обладает бесконечными возможностями.

И каждый, наверное, слышал истории о том, как испугавшийся медведя охотник чудом запрыгнул на нечеловеческой высоты ветку, чем спас себя от неминуемой гибели в лапах хищного зверя. Кто-то умеет в уме разделить 0,7 на 4, а некоторые, управляя силами сокрытого гальванизма, способны удерживать прилепленный к груди утюг. Или сковороду… И несколько ложек...
Много талантов у русского человека...

Олегу Костину удалось больше трёх лет ежедневно напиваться пьяным, не пропив однокомнатной квартиры на Лесопарковой, полутораспальной раскладывающейся кровати и старенького проигрывателя Юность с одинокой пластинкой «Маленький Принц» Экзюпери...

До сих пор помню эти адовы голоса на 33 скорости:
- Зачем ты пьёшь?
- Чтобы забыть!
- Что ты хочешь забыть?
- Что мне стыдно!
- А почему тебе стыдно?
- Потому что я пью!

Как-то так…

Кроме того, на кухне оставался непропитым старинный буфет, несколько посуды и череп исполинской щуки, пойманной Олегом в юности, чуть не голыми руками. Венчал интерьер жилища информационный стенд «Промысловая рыба России», спасённый из местного отделения охотников и рыболовов от возможного пожара. Короче, базовые, фундаментальные вещи, без которых невозможно духовное развитие личности, остались нетронутыми.

Костину, вообще, в жизни многое удалось. Взять бы хоть то, что тысячедневная винная Одиссея, со всеми её многочисленными Харибдами, не оставила на нём сколько — нибудь заметных следов. Вроде хождения под себя или спутанной бороды, вымазанной яичным желтком. Вполне себе обычный человек со спокойным лицом стоматолога, чётким нитяным пробором и васильковыми глазами. Однако, как это иногда бывает, под вывеской человека ничем не замечательного, пролегала личность эпического размаха, и жизнь протекала несравнимо более содержательная, нежели могло показаться на поверхностный взгляд.

Ну, да обо всём по — порядку...

О детстве Олега известно не много.
Достоверно можно говорить лишь о том, что Олег Костин был обнаружен в капусте парой приличных, обеспеченных граждан, занимавших ответственные посты в солидных организациях. Мама руководила отделом образования в городской управе, отец заведовал ведомственным гаражом. Едва родившись, маленький Олежка стал жертвой чересчур мощной родительской любви. Желание сделать сыну добро было настолько велико, что к 7 годам Олег родителей уже ненавидел. И вкупе с ними всё то, к чему они пытались привить его любовь: к Отчизне ли, к Женщине или к селёдке под шубой. Я полагаю, что из Костина пытались вылепить такую же приличную, обеспеченную личность, с внятными планами на будущее, желанием получить высшее образование и отложить яичко в отдельной благоустроенной квартире. Нельзя сказать, чтобы Олег был категорически против всех тех излишеств, которые давало послушание. Напротив, он был натурально сибарит. Однако ему была интересна и та часть жизни, что лежала за границей надлежащего поведения. Скажу даже, что она представлялась ему гораздо более привлекательной. Он был живой человек...

Дальше — пунктиром...
Учился безобразно, в третьем классе бросил курить, девочек за косы не дёргал, сразу сделав выбор в пользу ягодиц. Аттестат, правда, получил, так как лицо в школу носил преимущественно невинное.

В военкомате просился в предатели, но в армию не пошёл, хотя сам Страшный Майор обещал ему за смелость «пост номер раз за полярным кругом, у тропосферной антенны — нна». Олег всё взвесил и предпочёл мореходную школу в Лиепае, после окончания коей, пришлось три года ходить в море. Так он оказался на чужбине.
Сохранилась история того периода. С известной долей морской романтики.

Какой — то серый канадский порт, пропахший рыбьими кишками. Сейнер Олега, после шести месяцев ловли трески в водах северной Атлантики, пришвартовался у вражьих берегов, для пополнения запасов питьевой воды. В первый же день, мотористы удачно обменяли пару матрёшек на порножурналы и дешёвый канадский виски. Сменившись с вахты, сели в каюте выпивать. Разговор, как ни странно, был о треске. Внезапно, на уровне иллюминаторов, в синих уже сумерках, по пирсу за высоким забором, мимо развешенных на просушку тралов, прошли две пожилые канадки в резиновых фартуках. Видимо, работницы разделочного цеха. Увидев их, Олег театрально застыл с куском вяленой оленины на вилке.
Жёсткий вертикальный свет.
Красное сосредоточенное лицо.
Медленно покачивая кормой, дамы проплыли мимо, оставив после себя выжженный желанием, дымящийся корабль. Появление женщин сильнее всех потрясло Олега. Настолько, что, опрокинув стаканы и облив порножурналы импортным алкоголем, сбросив всё со стола и ломая ногти, он кинулся открывать иллюминатор. Тот примёрз намертво!.. Чёрт с ним! Олег плюёт и бросается наверх — на палубу! Летит мимо переборок, люков и трапов. Рвётся через камбузы и гальюны. Несётся, пробивая железные борта и заваренные двери! Вырывается взрывом на палубу и, набрав полные лёгкие морозного канадского воздуха, визжит на всю заграницу:
- Тёёёёёлкииии! Гудбааай сюдаааа!!!

Дамы в фартуках остановились, поворотились к лесу задом, увидели призывно машущего Олега, освещённого мощным дуговым прожектором… А вот что было дальше — совершенно неизвестно. Да и не важно это. Важно то, что фраза «гудбай сюда» стала настолько крылатой, что нынче без неё в нашей компании обойтись трудно. Теперь и я говорю: «Миша, гуд бай сюда!», и Карп Иваныч предлагает: «Миней, гуд бай кофейку треснем?»

Как бы там ни было, но, отработав положенный срок в доблестном промысловом флоте, намаявшись по заграницам да по Африкам, насмотревшись на всяческих негров да голштинцев, Олег с облегчением причалил к родному берегу и бросил якорь в отчем доме. Из окон которого, кстати говоря, открывался замечательный вид на простую русскую берёзку, пусть и несущую на себе все признаки поражения долгоносиком…

Посчитав себя смертельно уставшим, Олег принялся методично отдыхать и набираться сил. Появилась некто Агапенко, о которой я ещё скажу...
Методика восстановления ослабленного организма была настолько эффективна, что родители довольно быстро поняли, что самым счастливым временем в их жизни были годы, прожитые без сына. Осознав это, они вынуждены были приобрести Олегу вышеозначенную квартиру на Лесопарковой, а в своей поставили новую металлическую дверь. С этого момента они стали считать отеческий долг исполненным.

Олега, такое к нему родительское расположение, безусловно, расстроило. Хотя, в самостоятельной жизни было и множество очевидных плюсов. В общем, после переезда на новое место жительства он на всякий случай начал крепко выпивать, попутно подыскивая оптимальные способы выражения сыновних чувств. Стоит отметить, что несколько времени он серьёзно рассматривал возможность взять в аренду платье невесты, пойти в этом платье к родителям на работу, броситься им в ноги на глазах у всех подчинённых и испросить благословения на брак с мужчиной.

Собственно, примерно в этот период жизни, я с Олегом и познакомился. В августе месяце Мешочек пригласил к себе на именины человек 10 друзей. Среди приглашённых был и Костин. Он опоздал. Мы все курили, когда плачущий от счастья Миша привел к нам на веранду Олега, трогательно прижимающего к груди букетик… венерических болезней. Опоздал он, как оказалось, потому, что задержался в библиотеке. Там он вырывал из специализированного издания цветные иллюстрации с наиболее красочными примерами поражения человеческого организма наиболее распространёнными болезнями, именовавшимися в недалёком прошлом «потешными». Сдав оскоплённые книги по патологии, он попросил учебник по оригами и старательно сложил несколько тюльпанов из ампутированных ранее страниц…

Кажется, что образ Костина получается несколько вычурным… Конечно, если рассматривать только фактическую сторону жизни Олега, то вряд ли у кого — то сложится мнение противное тому, что вся его жизнь есть неуклонное движение вниз, в скотство, во мрак полный. На деле же, можно и нужно говорить о жизни духа, находящегося в обратной пропорции к жизни телесной. Чем удалее катился он в геенну физически, тем выше был угол атаки его духа. В его исполнении самый алкоголизм становился актом молитвы, процессом восхождения ввысь, к свету горнему...

Не знаю, кто из нас двоих был больше льдом, а кто пламенем, но мы сошлись. И не только на почве общей любви к продукту, получаемому путем двойной перегонки виноградного сусла. Было какое — то непобедимое очарование в его способности смотреть на вещи. Его взгляды на жизнь всегда были упоительно парадоксальны. Привычный мир в присутствии Олега распадался на молекулы, а на его костях, сияя свежими масляными красками, тут же прорастал новый, яркий, решительно незнакомый. Среди великого множества талантов, коими натура несколько хаотично одарила Олега, безусловно, выделялась особенная его страсть к классификации.

За первую неделю нашего знакомства я узнал много нового. Так, к примеру, всех мужчин Костин чётко разделял на две категории: Быкача и Каневич. Иногда он мог довольно долгое время идти с тобой по улице, тыкать в прохожих пальцем и говорить: «Быкача. Быкача. А это — Каневич». Это трудно объяснить, но он всегда оказывался прав.

Чуть сложнее было с животными. Всех собак он звал Каштанками. Кошки разделялись по темпераменту на Говно, Купца и Бандита. В чистом виде классы встречались редко, но Костин удачно смешивал их черты. По его теории, самым распространённым кошачьим видом был Говняной купец...

Единственным ругательством, которое в критических ситуациях использовал Олег, было слово «пидор». Причём, использовалось оно в отношении чего угодно, но исключительно в мужеском роде и в единственном числе. Например, соседка жалуется на шум ночью. Значит, соседка — пидор! Птицы обгадили балкон? Под окном разрослось дерево, не пропускает живительные солнечные лучи? Птицы — пидор, дерево — тоже пидор. Ну, и так далее...

Однажды ночью к Костину приходила Смерть. Было это в канун нашей последней с ним встречи. Стояла ранняя осень. Листья ещё с неохотой отламывались от веток и падали на сухой асфальт с известной ленцой. Олег к тому времени пьянствовал полтора года. Или около того. Смерть появилась внезапно, как ей и положено. Можно сказать, что она внезапно оказалась в квартире Олега, скромно сидящей на краю полутораспальной раскладывающейся кровати, внимательно следящей за перипетиями какой — то сериальной драмы, из тех, что в непобедимом количестве плодятся нынче в телевизоре. Убедить Олега, что, дескать, «пора» она не сумела. Спорить Костин не любил. Да и ослаб. Если надо было сказать «нет», он медленно покачивал рукой как крылом и говорил: «Я — Гидравлик. Меня не забубнить». В общем, в результате конструктивных переговоров, решено было жизнь Олегу оставить, забрав вместо неё в Аид телевизор. Пришлось немедленно выбросить его из окна. Под окном оказался дорогой автомобиль. Скрываясь от участкового, пару дней Олег жил в сгоревшем киоске «Пресса». В куче золы он нашёл связку из 50 анодированных печаток. Несколько раз пытался их сдавать в ломбард. Потом начал дарить знакомым.

Зарядили первые осенние дожди, со всеми полагающимися им атрибутами непогоды. Вроде луж, мокрой обуви и необходимости мыть машину. Мы с Мешочком справляли эту автомобильную нужду не без помощи Олега. Костин старший, как было сказано выше, заведовал гаражом. Что являлось, по словам Костина младшего, «прекрасной почвой для коррупции». Коротко говоря, мы брали Олега, покупали ему пива и ехали в ведомственный гараж отца. Там Костин находил какого — нибудь работника и, недопускающим возражения тоном, приказывал ему «немедленно вымыть транспортное средство до скрипа». Что немедленно и исполнялось в самом лучшем виде.

В этот раз, мы с Мешочком не без труда разыскали Олега, стоящего возле соответствующего магазина, многозначительно вглядывающегося в глаза посетителей. Редким, неземным цветком он выделялся в группе людей со смещенным центром тяжести. Он был искренне рад встрече. За пять минут езды он успел выпить две бутылки пива. На территории гаража сторож татарин красил свою будку. Костин приказал тому помыть машину. Татарин пошел за тряпками. Через минуту из офиса выскочила любовница и заместитель отца Анжела. С красными пятнами на щеках начала голосить:
- Олег, мать твою! Тебе сколько лет?! Ты сколько ещё планируешь распиздяйничать? Когда ты уже повзрослеешь?!
- А в чём, собственно, дело? — спокойно, как ледокол, интересуется Олег, сидя на заднем сиденье авто, чуть приоткрыв форточку.
- Да не в чём! — истерит Анжела, — Ты сам что — не можешь пойди тряпку взять да помыть свою машину?! Выкидыш у тебя случится?!
- Мне машину мыть масть не позволяет, — чуть слышно, с грустью произносит Олег.
- Чего позволяет? — не расслышала Анжела, морща лоб.
- Масть! Масть не позволяет!!! — громогласно отвечает Олег и высовывает в форточку ладони.
Все десять пальцев его рук до ногтей были унизаны сверкающими анодированными перстнями.

Анжела неожиданно тихо заплакала.
А я, в эту секунду, Олега полюбил. И, кажется, даже подумал, что если когда – нибудь у Олега появится Гитлер и он позовёт меня, я непременно приеду…