...и пришел Ангел... Часть 1.

Автор: Александр Гутин 1.
- Петя, только не бей! Петя не надо!!!- рыдала Маша, размазывая по лицу тушь, под занесенным над ее головой безжалостным кулаком.
-Сука, сука, сука…- в ярости заикался Петр, но ударить не решался. Лишь сверкал белками обезумевших глаз и тяжело дышал.
На самом деле он любил Машу. Собственно говоря, именно это, с одной стороны и было причиной справедливой ярости Петра, а с другой стороны не позволяло ему опустить кулак в заплаканное машино лицо.

Петр и Маша поженились месяц назад. Считалось, что в их тандеме больше повезло Маше. Непьющих, а главное работающих мужчин в городе крайне не хватало. Обычно, отслужив в армии, парни уезжали на заработки, да и окольцовывали их в столицах местные и понаехавшие суетливые невесты.
Те, кто по каким-то причинам не уезжал, при отсутствии постоянной занятости, постепенно спивались или становились несчастными сидельцами за разные мелкие шалости, расцениваемые Уголовным Кодексом, как мелкое воровство и хулиганство.
Петр был другим. Отслужив в инженерных войсках, где-то под Читой, он стал первым демобилизованным Шуляевки, сошедшим с подножки поезда, примчавшего на малюсенький и замызганный местный вокзальчик, трезвым.
Отдохнув неделю, категорически отгоняя попытки доармейских дружков развести его на обмыв дембеля, поправив крышу сарая и вскопав огород, Петр сделал всего одну вылазку на местную дискотеку в Клубе Шуляевской швейной фабрики, где и познакомился с Машей.
Он сразу выделил из галдящей толпы самую голубоглазую и востроносенькую, подошел к ней, взял за руку, да так больше и не отпускал.
Швейная фабрика в Шуляевке служило предприятием градообразующим. Но хорошо это было только для слабой половины населения, в большинстве своем трудоустраивающейся там для пошива верхней одежды недорогого московского бренда. Из мужского персонала примечательны были разве что директор Голиков, инженер Дюкин и двое пожилых пьющих охранников, Михеич и Арнольдыч.
Исходя из вышесказанного, проблема заработка для Петра, впрочем, как и для любого представителя мужского населения Шуляевки, была актуальна.
Поразмыслив, и наведя кое-какие справки, через несколько дней после чудесного знакомства двух влюбленных сердец, Петр радикально решил вопрос с работой. Уезжать из городка ему не хотелось. Во-первых, не мог оставить Машу, а во-вторых, не мог оставить мать, у которой было довольно большое хозяйство с курами, гусями, поросятами и даже коровой, но не было мужа, то бишь отца Петра, замерзшего по пьяному делу в суровом месяце декабре, аккурат перед новогодними праздниками двенадцать лет тому назад.

Исходя из обстоятельств, Петр устроился на нефтедобывающую станцию на Ямале. Бурильщиком. То есть, с одной стороны, уезжать ему, конечно же, приходилось, но с другой стороны, работа была вахтовой, месяц в тундре, а следующий месяц в родном городе. Зарплата в сорок пять тысяч рублей, по шуляевским меркам превращала Петра в местный аналог самого раскрученного российского миллиардера Абрамовича.
Подруги Маши завидовали ей по-черному, потому как по- белому завидовать Маше не получалось ни у кого.
А лучшая машина подруга Лиза, с которой Маша была неразлучна с ясельных времен, которой доверяла сокровенное, и, казалось, взаимопонимание девушек абсолютно, вплоть до синхронизации месячных, даже посетила местную ворожею Наталью на предмет сглаза. Правда сглаз оказался каким-то не правильным, потому как через полгода работы, Петр накопил достаточное количество денежных знаков для проведения свадьбы средней скромности и сделал-таки Маше предложение руки и сердца, которое девушка с воодушевлением приняла.
Лиза же, немного помучившись угрызениями совести, посетила ворожею еще раз, очень сильно попросив ее сглаз на всякий случай ликвидировать и забыть ее предыдущий визит. Просьба был подкреплена сувениром в виде пятисотенной бумажки. По дороге от ворожеи домой, Лиза долго прислушивалась к голосу разбуженной совести, с удовлетворением убеждаясь, что совесть угомонилась и вновь сладко уснула. На следующий день Лиза с удивительной активностью взялась за хлопоты будущей свидетельницы на свадьбе лучшей подруги.
Свадьба была по-шуляевски пьяной и веселой. Гости, делая нечастые перерывы на танцы, ели вечные оливье, селедки под шубой и дрожащие холодцы, на дне которых замурованным солнышком радовалось яичко в разрезе. Все это благолепие запивалось другим благолепием в виде водки и самогона. Вино полагалось только Маше, свидетелям и ближайшим родственникам. Впрочем, остальные гости не очень-то на него и претендовали.
Произошло всего две драки. Сначала кто-то из дружков Петра случайно уронил полбутылки самогона, за что справедливо был бит, а потом охранник швейной фабрики Михеич по пьяным глазам перепутал свою супругу Антонину с матерью невесты Клавдией Васильевной, и дважды ущипнул ее за обширную ягодицу, за что был наказан новоиспеченным зятем потерпевшей, Петром, правда, не сильно, скорее для профилактики.
Больше свадьба ничем омрачена, вроде как, и не была, если не учитывать того, что на следующее утро, Петру нужно было улетать на свою северную вахту.
Рано утром, после того, как отгремело свадебное торжество, протрезвевшие гости расползлись по домам, а белые голуби, покружив над шуляевским ЗАГСом, улетели в дальнюю даль, улетал в дальнюю даль и молодой муж, предварительно напившись рассолу и поцеловав в светлый локон спящую свою жену.
Через три дня после расставания молодоженов с Машей произошло странное событие.
Вечером девушка смотрела по телевизору «Давай поженимся» и лузгала жареные семечки. Особых забот у Маши не было, дома было убрано, муж был на вахте на неведомом Ямале, так что до завтрашнего утра, когда ей нужно будет уходить на фабрику, делать было решительно нечего.
Маша увлеченно сопереживала главной героине передачи, а из ее рта пулеметной ленточкой вылетала в ладошку подсолнечная шелуха. Привычка смотреть «Давай поженимся» выработалась у Маши еще до появления в ее жизни Петра. С увлечением и некоторой завистью наблюдала она чудесное действо сватовства какой-нибудь немолодой особы, к которой приходило аж трое мужчин. Тогда она очень жалела, что не находится там, по ту сторону экрана. Уж она не стала бы привередничать и слушать бредни свах во главе с актрисой Гузеевой… А больше всего ей не нравилась сваха Роза Сябитова, уж очень она нажимала на меркантильный интерес. «Глупая какая»- думала Маша- «видимо никогда в Шуляевке не была».
Но сейчас все было по-другому. На желающую познакомиться невысокую брюнетку она смотрела снисходительным взглядом женщины, в жизни которой все сложилось, и добавить к этому было больше нечего.
Началась реклама, и Маша пошла на кухню за чаем. Бросила в чашку два кусочка рафинада, взялась за закипевший чайник.
И тут в окно кто-то постучался.
Маша вздрогнула от неожиданности, поставила чайник на плиту и, отодвинув шторы, увидела белого голубя, который, пытаясь сесть на карниз, нервно хлопал сильными крыльями по стеклу.
-Кыш!- стукнула костяшками пальцев в окно Маша, заметив про себя, что голубь очень похож на одного из тех, которых она с Петей запускала ввысь у шуляевского ЗАГСа.
Голубь не улетал, казалось, даже наоборот, увидев Машу, он забился еще сильнее.
-Ну, вот…улетай, дурачок- пожалела птицу девушка.
Но голубь не улетал.
Маша решила открыть окно, чтобы, придав нужное направление, столкнуть глупую птицу.
Отодвинув шпингалет, она открыла левую створку, но столкнуть голубя не успела.
Белой стремительной стрелой птица слетела в кухню, ударилась о кафельный фартук над раковиной, рухнула вниз на пол и … превратилась в человека.
Вернее превратился в голубь в человека не до конца. То есть руки, ноги, голова и даже живот были вполне себе человеческие. Но два больших белых крыла, растущие из его лопаток, естественно, придавали этому человеку, мягко говоря, некоторую необычность.
Человек поднялся с пола, сделав страдальческую гримасу, потер ушибленный бок и посмотрел на оцепеневшую от ужаса Машу.
- Ты только в обморок не падай, ладно? Воды дать?- обратился он к ней.
- Да…- произнесла Маша пересохшим ртом и схватилась за сердце.
- Но, но, давай только без инфарктов, ну-ка, сядь! Смотри-ка, бледненокая ккая…- человек указал Маше на табуретку, набулькал в чашку воды из-под крана и протянул ей.
Маша чашку взяла, сделал несколько глотков, не сводя глаз со странного гостя, и икнула.
- Ну, что лучше? Ты сиди, сиди, не вставай, я тебе сейчас все объясню. Ты же сейчас очухаешься и вопросы задавать будешь.
Человек взял из сахарницы кусок рафинада, бросил в рот и захрустел.
- Я, собственно, по делу к тебе. Зовут меня…в общем это не важно. Ну, пусть я буду Гавриилом. Или Михаилом. Или Даниилом. Или Автандилом. Да, пусть лучше Автандилом, по -современней как-то звучит, да и свежо. Вроде не было еще у вас такого посланника Божьего. Как ты легко можешь догадаться по вот этому дивайсу- человек ткнул указательным пальцем правой руки в левое крыло, я Ангел. Ангел Господень я.
Так и не пришедшая в себя до конца Маша поерзала на табуретке и заморгала глазами.
-Да сиди ты. Дергаться не надо. Не надо дергаться. Давай я уже тебе все расскажу, да полечу себе, честно слово, мне тут совсем не светит тебе бесплатную психологическую помощь оказывать. Пять минут дай, сама все поймешь, а даже если и не поймешь, твои проблемы. Мое дело маленькое, благую весть тебе донести, а уведомления о прочтении мне не нужно, я не Аутлук.
Ангел съел еще один кусок сахара и продолжал:
- Вдаваться в подробности не буду, скажу сразу, ты, Мария Шульгина, в девичестве Иванова, избрана, уж не знаю за какие заслуги, для рождения Божьего сына.
Как бы тебе объяснить попроще…Мессия, слышала? Типа Иисуса Христа? Ну, сын Божий, отдавший жизнь за искупление грехов ваших, бла, бла, бла…. Чем это все закончилось все знают, ничего хорошего. Как воровали, так и воруете, как убивали, так и убиваете, как прелюбодействуете, так и…в общем, далее по списку. Вот САМ и делает второй подход, чтобы образумить вас, идиотов. Ты должна родить Царя. Мессию. Кстати, очень ответственное и почетное поручение, известность, признание, слава в веках и все такое.
-Я… я…- залепетала Маша.
-Ты, ты…знаю, что замуж вышла, знаю что муж. Но т не бойся. Грешить с тобой никто не будет. Зачатие, как водится в таких случаях, будет, хоть и без наркоза, но непорочным. Так что Петру своему, Мария…-тут он сделал паузу- Петру своему, Мария, изменять в половом смысле тебе не придется. Ну, а когда он с шабашки приедет, ты уж сама объясни ему, не маленькая вроде. Ты водичку-то допей.
Маша залпом выпила всю чашку.
- Ну, вот и хорошо- улыбнулся Ангел- поздравляю вас, мамаша, вы беременна.
Показав Маше большой палец и подмигнув, Ангел, стукнулся головой о кафельный фартук, превратился в белого голубя и молниеносно вылетел в распахнутое окно.