У забора (Педагогическая поэма)

Автор: Шева Инна Викторовна работала завучем.
Чем, в общем-то, была очень довольна. Чего нельзя сказать о самой школе, а точнее, ее директоре, Иване Матвеевиче Карееве.
Всем как-бы Инна Викторовна была хороша, — и преподаватель хороший, и завуч строгий, и как женщина, — есть на чем взгляд остановить. Кроме одного.
Редко, но совершенно непредсказуемо Инна Викторовна упивалась. Причем, — вусмерть.
Супруг Инны Викторовны, Олег Витольдович, в лучшие времена подполковник, а нынче коммерческий директор фирмочки средней руки, от встреч жены с зеленым змием тоже, естественно, был не в восторге.
Всяческими доступными средстами в пределах досягаемости его длинных рук он обычно достаточно быстро приводил Инну Викторовну в нужную кондицию. Свято при этом придерживаясь указания Остапа Шуре Балаганову, — по лицу не бить!
А вообще-то Инна Викторовна преподавала русский язык и литературу. С особой страстью она обычно рассказывала о поэтах-символистах. Ее еще студенческой любови. Брюсов, Белый,…Серебряный век.
Олег Витольдович любовь супруги к поэтам начала прошлого века не то чтобы разделял, но относился с уважением. Иногда даже просил жену на ночь почитать что-то из ее любимого.


На беду, сегодня был особо тяжелый случай.
Так называемый августовский педсовет, традиционно проводимый накануне нового учебного года.
После его завершения Инна Викторовна с коллегами по педколлективу, в большинстве своем, — незамужними дамами возраста «на кладбище еще рано», выдвинулись на заранее намеченные передовые позиции.
Кроме распития горячительных напитков этот мини-коллектив очень сплачивало нервное реагирование на слово «хуй» на стенах подъездов и в школьном туалете. Может быть, по причине давнего недержания данного предмета не только в предначенных для этого природой местах, но даже в руках и даже в чужих.
Передовой позицией в этот раз была выбрана недорогая кафешка в Измайловском. Пришлось, правда, проехать пару остановок в метро, ибо пить неподалеку от школы было стремно. Могли попалить как ученики, так и другие, более морально стойкие члены педколлектива.


…Через два с половиной часа посиделки всем было уже очень хорошо. Нет, не так. Было заебательски, а точнее, ахуенно хорошо. И то, — почти по бутылке водки на брата! Вернее — на сестру.
Праздник был прерван звонком мужа.
- Ты где? Ты соображаешь, сколько уже времени?
- И…что?
- Домой, быстро! Вызывай такси! Я по голосу слышу, что ты сама не доедешь!
- Зачем такси? Мы еще с девочками… посидим!
- Какой нахуй посидим! Так, дай мобилку официанту!
- Ну как …ик…я могу дать? У меня…ик… такая некрасивая…ик…мобилка…
- Блядь! Дай человеку мобилку иначе по приходу домой я тебя прибью! Сука…

…Пару раз Олег Витольдович позвонил еще. Телефон жены не отвечал. Он плюнул и лег спать. Но заснуть не мог.
Услышав через время трель мобилки вскочил, как подброшенный пружиной.


- Я вот…стою…а вы не идете…Сколько мне еще тут стоять?
- Где ты, блядь, стоишь?!
- У забора.
- Блядь! У какого забора?!
- Зеленый такой…шершавый. Я боюсь отойти от него…потому-что без забора падаю…Тут вот акация рядом…Ну что ты такой непонятливый?! А…вот и Света, соседка! Я ей позвонила…ик!.. потому что ты сильно ругаешься!


С помощью Светланы тело, действительно, через минут семь было доставлено домой. Тело было засунуто в ванную и оставлено под душем. Мозги, похоже, остались в кафешке.
Судя по звукам, под трезвящими прохладными струями телу не понравилось, оно вскоре выползло и, шлепая мокрыми ногами, начало шататься по квартире.
Пытаясь что-то весело напевать дурным голосом.
Олег Витольдович лежал в своей комнате на диване и пытался заснуть.
Не получалось.
Пьяное варняканье жены охуенно раздражало. Хотелось вскочить и прибить ее. В таких случаях он обычно сдерживал себя веселой мантрой из какого-то старого фильма, — Сигизмунд! Не делай этого!
Но когда в очередной пьяной фразе он услышал, — Я хочу на дискотеку!.. А почему мы не пошли на дискотеку?.. Мы же собирались?, он не выдержал. Выскочил в коридор и не в силах сдержать себя, схватил сувенирную плетку, висевшую в прихожей. Привез как-то из командировки в Казахстан.


- Так! Или ты закроешь рот, или…! — и он угрожающе потряс плеткой перед лицом Инны Викторовны.
- Ты с плеткой?! Фу-у-у! Карабас-барабас!
- Хуебас! — просвистела плетка.
- Фашист! Гестаповец! — опять раздался смачный звук соприкосновения плетки с женским телом.
— Получай! Член подпольного райкома алкашей!
- Я хочу на дискотеку!
- На пиздотеку! — еще раз взвилась камча.


Первого сентября на торжественной линейке Инна Викторовна выделялась черным, наглухо застегнутым строгим костюмом.
Мрачноватым взглядом она окинула ряды нарядно одетых школьников. А также их родителей, толпившихся за спинами своих чад.
Ее внимание привлек крупный мужчина — казах, опекавший мальчика и девочку с раскосыми глазами, почти одногодков. Инна Викторовна знала, что неподалеку от их школы находится казахское посольство, и каждый год к ним приводили двоих-троих детей сотрудников.
Когда детей начали запускать в школу, казах вдруг подошел к Инне Викторовне.
И тут по всем таким больным ссадинам от вчерашней камчи на теле Инны Викторовны будто мурашки пробежали.
Казах двумя руками уважительно протянул ей …плетку!
Один в один как та, котрой ее вчера вечером охаживал супруг.
- Что это?! Зачем?! Уберите! — вырвалось у нее.
- Возьмите, не помешает. Иногда кой-кому можно и врезать! Кто не слушается. Только лучше будет! Нас в детстве так учили! — с улыбкой начал уговаривать ее казах.
- Но, но…, — запинаясь, начала отвечать Инна Владимировна, — это непедагогично!
- Зато символично! — по-прежнему посмеиваясь, ответил казах.
И вдруг, заметив на ее оголившейся руке багровый рубец, почему-то добавил, — И даже где-то романтично!
От этого взгляда Инна Викторовна вдруг внезапно начала резко икать. Причем каждый следующий «ик» был все громче и пронзительней…
То, что произошло дальше, было совсем не романтично.
И не гигиенично.
Но, уж поверьте на слово, безусловно феерично.


…Из школы пришлось уйти. Из-за мгновенно раснесшейся славы в другие учебные заведения ее подчеркнуто холодно и презрительно не брали.
Если кто знает стандартный журнальный киоск сразу справа на выходе со станции «Кропоткинская», вот там. Сейчас рабочее место Инны Викторовны.
Не пьет. Совсем.
И все было бы ничего, но…
Первого сентября, глядя из окошка своей стекляшки на толпы школьников, нарочито шумно идущих в свои школы, гимназии и лицеи, а тем более нарядных первоклашек, ведомых папами, мамами и прочей родней на заклание в храмы просвещения, поневоле на глаза Инны Викторовны наворачиваются слезы.
Прячя лицо от покупателей, и вспоминая предыдущую жизнь, «своих» символистов, она с горечью и совсем неинтеллигентно периодически повторяет про себя гамлетовский вопрос в извечном русском варианте:
- И нахуя…?!