Искусство страха ( глава 1 )

Автор: Лесной разбойник Мандавош ГЛАВА I
Безумие – это узкий мостик
между берегами разума и инстинкта…
(с) Rammstein

1

Согласно многочисленным рейтингам, составленным на основе общественного мнения, особенно в последнее время, всё большее количество вопросов ( их принято называть провокационными ) вызывает у респондентов прямо противоположные эмоции и ответы они дают до такой же степени различные. Так вот, среди таких вопросов есть один примечательный, который последнее десятилетие меня серьёзно беспокоит: верите ли Вы современным средствам массовой информации? Верите ли Вы всему написанному в газетах и журналах, сказанному ведущими новостных выпусков с экранов ваших телевизоров или из динамиков радиоприемников? В особенности, когда эти мужчины и женщины в ладно сидящих на них костюмах сообщают Вам томным голосом без всяких интонаций о событиях страшных, ужасных и о поступках людей, которые не укладываются в привычные ( даже немного старомодные ) для нас всех, общепринятые нормы христианской морали. Например, если Вы увидите, что где-то на окраине города “N” появился человек с семью хлебами в израненных руках, мученическим лицом и терновым венцом на голове, в окружении беснующейся толпы людей, разве кто-нибудь сможет допустить мысль о том, что это – Сын Божий? Такие люди обязательно появятся! Почему бы и нет? Не надо смеяться над их умственными способностями. Это ведь только мысль. А высказать её вслух? Вот это уж вряд ли… Всё выглядит бесспорным.

Менее очевидный случай: экстрасенсы, маги, шаманы, церемонии экзорцизма в прямом эфире. Я уверен в том, что среди Вас найдутся энтузиасты, которые скажут: “Да, это, конечно же, ужасно, но я верю этому!”, но найдётся довольно большое количество скептиков, которые ответят им: “Нет, это всё беспринципная ложь! Здесь нет ни слова правды.” Спор этот начался задолго до самого появления СМИ, ещё в то время, когда известия о событиях передавались методом “сарафанного радио” и доходили до своего адресата в сильно исковерканном виде. Аргументы, часто выраженные в довольно резкой форме и приводимые противоборствующими сторонами в защиту своей позиции, будут казаться им ( и только им ) неоспоримыми и безапелляционными. В итоге же вся полемика между непримиримыми антагонистами, как правило, сводится к взаимным оскорблениям и обвинениям в шарлатанстве.

Случалось ли Вам самим встречаться в жизни с таинственными, отталкивающими, пугающими до полуобморочного состояния событиями, которые Вы ещё вчера, услышав или прочитав о них, хорохорясь, высмеивали во весь голос в компании друзей-единомышленников по пути на учёбу, в “курилке” на работе или стоя в очереди в колбасный отдел магазина? Наверняка. И я здесь не исключение, хотя это молодецкое беззаботное отношение к окружающему миру давным-давно предано забвению. Мне пришлось стать намного осторожней во всех своих действиях, и произошла эта перемена скорее в силу некой странной привычки, тянущейся за мной подобно тени, нежели из-за взросления. Но в одном я так ничуть и не изменился: каждый раз я испытываю священный трепет перед лицом необъяснимого. ( Только если раньше трепет этот имел ту же природу, что и волнение подростка перед первым сексуальным опытом – поскорее бы узнать, попробовать, какого это, то сейчас это больше смахивает на переживания девственницы, согласившейся на своё первое в жизни свидание с тем самым подростком ). В чём причина такого страха – не знаю. Это, по всей видимости, останется для меня terra incognita до конца жизни.

2

Сейчас мне едва перевалило за тридцать, а я уже выгляжу как мужчина предпенсионного возраста, всю жизнь проработавший на рудниках: у меня иногда случаются чудовищные провалы в памяти ( ко мне раз в два-три дня приходит доктор, от него-то я и узнал, что забывчивость имеет вполне реальную основу – головной мозг постепенно уменьшается в объёме, и лет через десять это может привести меня к сомнамбулическому существованию ), множество ноющих суставов и ничуть не меньше приобретённых болезней. На календаре 20 марта ( для меня этот день — особенный ), и на дворе, как назло, – зима доживает свои последние деньки, пытаясь, может быть, из последних сил ударить утренними заморозками по первой оттепели: слякоть и пронизывающий ветер, а ближе к вечеру становится ещё и достаточно холодно. Мне в такую погоду приходится совсем не сладко. Сохраняя крохи разумного, стараюсь заботиться о себе и не выходить из дома без веского основания, поэтому и сегодня, по причине того, что холодильник и аптечка практически опустели, мой единственный маршрут предельно прост: дом — продуктовый магазин – аптека — дом.

С пакетом, набитым всякой всячиной и лекарствами, в одной руке и костылём для опоры – в другой я иду в обратном направлении, держась гравийной насыпи, которая служит окаймлением для расположенной тут же федеральной автомобильной трассы. Шагать одному не так-то уж страшно, даже если обратить внимание на то, что для каждых ста метров дороги освещением служит одна-единственная лампочка, свисающая с натянутого над покрытием троса и раскачивающаяся при любом, даже самом слабом, дуновении ветерка. Когда не отвлекаешься на такие мелочи, время летит незаметно. Впереди стал прорисовываться силуэт моего двухэтажного дома, его громаду я замечу издали даже в полной уличной темноте ( иногда начинает казаться, будто моё пристанище оживает, становится мрачнее самой тьмы и пытается подчинить всех находящихся рядом своей воле ).

- Интересно, какие коленца он готовится выкинуть сегодня, в особенный день, в День Рождения своего ортодоксального строителя и основателя не признающего отступничества ордена Искусства?- накручиваю я себя, даже и мысли не допуская о том, что, может быть, вообще ничего не произойдёт – воспоминания прошлых лет постоянно о себе напоминают, вне зависимости от того, хочу я получить эти внезапные прозрения или нет. В настоящее время волноваться пока не о чем: вокруг царят спокойствие и тишина, изредка нарушаемые звуками проезжающих мимо машин.

Сооружение и вся прилегающая к нему территория ещё со времён моей молодости окружены металлической изгородью из какого-то специального сплава, чуть позже изгородь была покрашена, в первый и единственный раз. Не помню, чтобы я занимался её реставрацией с помощью краски и кисти.

- Ведь столько лет уже прошло как Вы тут живёте… Вам не кажется странным, что ограда совсем не ржавеет и краска не облупливается и не рассыпается? – этот вопрос раньше мне задавали чрезвычайно часто, без него не обходился почти ни один разговор с моим участием. На первых порах я ещё пытался высказывать альтернативные мнения по данному поводу, главное, чтобы это могло хоть как-то сойти за правду, но на самом деле я лгал, ибо тогда вразумительного ответа, конечно же, не знал. В настоящее время, сталкиваясь с такими вопросами, предпочитаю отвертеться простыми восклицаниями, типа “Да, это просто невероятно!” или “Я и сам не знаю в чём причина!” И это тоже была ложь, но её собеседники воспринимали намного более спокойно, как само собой разумеющееся. Естественно, я знаю ответ! Естественно, он не предназначен для чужих ушей!

От изгороди к деревянному порогу на крыльце ведёт узкая, выщербленная внезапными перепадами от нещадно палящего солнца к зимним полярным холодам асфальтированная дорожка. По левую сторону от неё расположен цветочный садик ( летом он всегда превращается в шедевр искусства флористики и привлекает тем самым целые тучи пчёл, шмелей и ос ), а по правую – небольшой огород — всего несколько грядок с самым необходимым для любого дачника: огурцы, помидоры, морковка и капуста. Но появится здесь вся эта красота ещё не скоро, сейчас же неторопливым шагом иду к крыльцу мимо голой, абсолютно пустой, земли. Стоило преодолеть половину расстояния между входом на территорию владения и порогом, как почувствовал лёгкое, но от этого не менее назойливое, покалывание в самом мозгу. Я принялся что есть силы крутить головой из стороны в сторону, думая, что это поможет, но тело больше не хотело подчиняться своему хозяину и вместо сотрудничества с его стороны пришлось столкнулся с ожесточённым противодействием: я был застигнут врасплох головокружением, и вместе с ним на сравнительно короткий временной отрезок – буквально на одну минуту, не больше – мне изменили органы чувств. Сначала обоняние уловило резкий, но всё-таки приятный, аромат летних цветов, а потом перед вышедшими из-под контроля глазами возникло очаровательное видение: гигантские, бурно разросшиеся цветы, наряду с сорняками, как будто живые, склоняли свои отяжелевшие, переполненные семенами головы к моим рукам. Эта милая сцена поразила настолько, что я решил протянуть одну руку навстречу. Слегка коснувшись пальцами лепестка, вызвал в основании стебля слабое возбуждение. Через миг сотрясался уже весь цветок, а потом его дрожь, подобно заразной болезни, перекинулась на весь цветник. Что-то явно должно было произойти. Головы принялись в буквальном смысле выплёвывать из себя семена в хаотичном направлении, а из мест приземления прямо на глазах прорастали новые “дети” до размеров своих “матерей”. Фонтан из семечек внезапно прекратился. В считанные мгновения я оказался в настоящих зарослях исполинских цветов. Головы их, теперь начисто лишённые содержимого и противно сморщенные, продолжали склоняться в моём направлении, однако радости в таком зрелище уже не было. По всей видимости, лишившись важной составляющей части себя, они, тем не менее, осознали, что здесь присутствует кто-то, кто разительно отличается от них и, тем самым, оскверняет одним только своим присутствием их землю. Словно в подтверждение моей догадки макушки колоссов треснули ровно посередине, и из появившихся брешей – как из горла, серьёзно поражённого ангиной — стали вырываться невнятные перешёптывания вперемешку с хрипами. Предназначались они мне – это я понял, когда прислушался, и с немалым удивлением сумел разобрать среди откровенной тарабарщины некоторое количество фраз на знакомом языке.
“Straein printre noi!*”,- шептали одни.
“Dar El ne cunoaste!**”,- отвечали им другие.
“El este frica de noi!***”,- настойчиво твердили третьи.
И были абсолютно правы. Их тихое бормотание вселило в меня неописуемый ужас. Пакет, набитый продуктами питания и медикаментами, вывалился из оцепеневших рук и глухо ударился об асфальт уже где-то в другом мире. Я же находился на грани нервного срыва. Надо было срочно найти выход из говорящих зарослей, и я двинулся в первом же, выбранном наугад, направлении. Признаки ошибочности решения проявились почти сразу же – твёрдая поверхность сменилась сырой податливой землёй. Сделал пару шагов в обратном направлении – ничего не изменилось. Земля землёй. Все мысли из-за надоедливого жужжания, сменившего шёпот, пришли в смятение: “Как такое может быть? Где дорожка?” В довесок к этому, появился зуд над губой. Инстинктивным движением провёл пальцами правой руки под носом, на десять-пятнадцать сантиметров отвёл руку от лица и обнаружил, что она покрыта кровью. Моей кровью!
- Зачем вы это делаете???- закричал я. В ответ раздалось только хриплое ехидное хихиканье.
- Pentru a vae asigura cae nu suntien maesurae sae uite straein****!
- Господи, ну для чего вам это надо!!- проорал я.
- Dumnezeu? Unde vrei sa vezi?- они буквально отхаркивали каждый слог.- El nu este aici! Acum, tu — robul nostru!!!*****
- Нет… Нет…
- Apoi, o vom face sae mancat de viu. Fragmentate!!!******

Видимо, это диалог с примесью собственной крови и слишком явной угрозой в последней фразе оказал сильнейшее влияние на мой организм, поскольку психика окончательно расстроилась. Я не нашёл ничего лучшего, как просто сесть на землю. Рыдания пришли сами собой. То ли от звуков плача, то ли от самих всхлипываний по верхушкам гигантов пошла волна ряби, и они стали неистово раскачиваться в разные стороны, а как только первая моя слеза упала на землю, они начали стремительно уменьшаться в размере. Вскоре их совсем не стало, как будто и не было…
Очнулся через пару минут после завершения кошмара ( хотя не помню, чтобы терял сознание ), обнаружил себя сидящим на земле грязной луже, левая рука — на пакете, а на нём – багровые разводы.
“Сколько же ещё тайн хранит этот дом?”- подумал я. И устремил взгляд на Него.

Снаружи Дом не выглядит монументальным: вроде бы самая обыкновенная постройка из красного кирпича и точно такая же кирпичная дымовая труба возвышается над рубероидной крышей. Но аскетическим это здание может показаться только случайному прохожему, совершенно не знакомому с историей этого места. А история данная представляет собой одну сплошную череду загадок, разгадать которые пробовали несколько особенно отчаявшихся умов, но все они кончили тем, что, так и не поняв тщетности своих интеллектуальных усилий и изысканий, добравшись-таки до истины, но, не сумев её различить в море фальши, оставили этот мир с идиотской улыбкой на лице и сумасшедшим страхом в глазах. А многие загадки и сегодня остаются таковыми. Но не все. Меня это пугает так же, как и другое обстоятельство: несмотря на то, что меня можно справедливо называть аборигеном здешней местности, – ведь я когда-то знал тут каждую тропинку и мог спокойно ориентироваться без указательных знаков, – дом не перестаёт удивлять, а при приступах меланхолии и волновать своим великолепным внутренним убранством, слишком резко контрастирующим по сравнению с внешней невзрачностью. Казалось бы, ну, что тут такого? Уже давно пора было привыкнуть! Но я не могу.

3

Первый этаж визуально – просто великолепен: он до сих пор отделан гипсовой лепниной в самых разных видах: потолки выполнены в стиле модерн, стены – в античной манере, а мебель и светильники — в арт-деко, поэтому они выглядели чересчур противоречиво и эклектично. Здесь была оборудована — если её можно так назвать – комната для размышлений: в стену встроен камин, а метрах в пяти от него стоит кресло-качалка. Кроме комнаты на первом этаже были: кухня и санузел. Весь же второй этаж был отдан на откуп Морфею.

Недалеко от основного здания, немного позади и по разные стороны от него, стоят два невысоких деревянных сарайчика: один из них – тот, что справа, пошире и смотрится похуже – когда-то давно использовался в качестве скотного двора; сейчас же он абсолютно пуст, а весь его древесный остов облюбовали жуки-древоточцы и пауки. И если я предположу, что внутренности этого ветхого чулана сплошь покрыты паутиной, то окажусь не так далеко от истины; но проверять правильность домыслов нет никакого желания! Второй сарай расположен слева от дома, на таком же расстоянии, как и правый. Он намного более узкий, да и выглядит попритязательнее. Это сооружение я отвёл для хранения дров.

Расставив содержимое пакета по прямому назначению,- всё съедобное легло на полки холодильника, а медикаменты – в аптечку,- я, взяв в руки большой кусок плотной ткани, направляюсь из кухни в сторону коридора, освещённого куда лучше улицы, который оканчивается массивной дверью, ведущей во двор. В дверь вбит огромный гвоздь, с него свисает связка ключей. Снимаю с общего кольца три самых затёртых ключа, что говорит о крайне высокой степени периодичности их использования, с помощью двух из них справляюсь с замками и выхожу из дома. Путь мой лежит к поленнице. Под непрекращающимися беспощадными порывами ветра этот, в общем-то, недолгий, поход обернулся настоящим испытанием моей воли и характера, ведь не раз хотелось бросить эту затею и вернуться в относительное тепло дома. Приблизившись к цели, использую третий ключ, замок нехотя поддаётся. Через десять минут я снова дома, у камина с вязанкой дров в руках. Бросаю в его жерло одно полено, слегка плеснув бензина, чтобы пламя быстрее занялось, и поджигаю. Когда огонь принялся лизать дерево в полную силу, подкладываю одно за другим оставшиеся дрова. Комната быстро наполняется теплом и приятными звуками потрескиваний, и всё вместе это порождает невероятно расслабляющую атмосферу. Почти убаюканный ею я сажусь в кресло-качалку с надеждой — впервые за день отдохнуть. Но память возвращает мне образы недавнего кошмара, и одна фраза, вылетевшая из разверстой пасти цветка, начинает крутиться в голове.

“Dar El ne cunoaste!” – сказали мне сегодня отголоски прошлого. Действительно, знаю их давно. Познакомился я с ними, имевшими тогда ещё человеческий облик, десять лет назад, будучи нигилистически настроенным студентом, копающимся в ворохе старых газет криминального характера в университетской библиотеке и в городском архиве ( чтобы написать замечательный курсовой проект ) и с тех пор мне нет покоя.

* Среди нас чужак! ( рум. )
** Но он нас знает! ( рум. )
*** Он боится нас! ( рум. )
**** Для того, чтобы ты не смог забыть! ( рум. )
***** Господь? Где ты его видишь? … Его здесь нет! Теперь ты – наш слуга!!! ( рум. )
****** Тогда мы сожрём тебя заживо! По кусочкам!!! ( рум. )

Продолжение следует…