ШАМАНКА

Автор: Александр Мод Аркадий проснулся от резкого крика. Спросонья ему показалось, что заплакал ребенок. Но потом крик повторился. Это был новый, незнакомый ему звук то ли птицы, то ли какого-то зверя. Сон сразу прошел. Он посмотрел на светящийся циферблат, часы показывали пять тридцать утра. В окошко палатки было видно, как на востоке небо начинает светлеть, одновременно разбросанные повсюду уродливые тени стали приобретать отчетливые силуэты стоящих вокруг гор. Пора вставать. Сегодня его очередь дежурить по лагерю.

Об этой экспедиции Аркадий мечтал всю зиму. Год назад его, после окончания геологоразведывательного техникума, распределили в один из отделов московского Геоцентра на должность техника-разведчика. С самого начала своей работы в Центре он проявил такое усердие и прилежность что, когда встал вопрос о формировании штата экспедиции в Прибайкалье, его фамилия стояла в первых рядах.

С приходом весны Аркадия охватило острое чувство нетерпения, впереди его ждали новые события и острые ощущения, манящие своей неизведанностью. Как всем романтикам ему свойственно было чувство своей значимости и востребованности. Он был в полной уверенности, что в этой экспедиции ему обязательно повезет, и он откроет новые месторождения редких металлов, а может даже и золота. Каждое утро он просыпался с ожиданием новых приятных известий, и в груди все ликовало и пело: «…Держись геолог, крепись геолог, ты солнцу и ветру брат!». В 60-х годах двадцатого века это была одна из популярных песен.
Он здорово надоел начальству своими постоянными вопросами относительно отъезда. Но отправка затягивалась. Сначала ждали, когда сойдет снег, потом ждали, когда просохнут тропы и, наконец, в начале мая пришла долгожданная команда.

И вот уже неделю они в «поле». До Иркутска долетели быстро, за каких то четыре часа. Оттуда на кукурузнике до райцентра, где был развернут штаб экспедиции. А потом их поделили на группы по семь человек и вертолетом забросили на место. Группе Аркадия достался, самый западный и самый живописный район Тункинской долины Прибайкалья.

Для лагеря была выбрана поляна, поросшая редким кустарником багульника, расположенная на возвышенном правом берегу реки. Вокруг нее подковой раскинулся уходящий в гору смешанный лес из сосны и лиственницы, сменяющийся с высотой зарослями кедрового стланика. Выше на округлых вершинах гор просматривались альпийские лужайки с вкраплением пятен из камней и скал, покрытых зеленоватым мхом и лишайником.
Первые дни они привыкали к первозданной природе. После шумной Москвы все были буквально оглушены красотой, раскинутых вокруг гор и извилистой горной реки, стремительно несущей потоки кристально чистой воды к Байкалу. Они пьянели от воздуха, напоенного ароматом разнотравья. Вокруг на десятки километров не было ни души.

В задачу группы входила разведка территории размером, примерно, пятьдесят на пятьдесят километров. Каждое утро две группы по три человека, взяв самое необходимое снаряжение, уходили на маршруты и возвращались в лагерь уже в сумерках, уставшие, с трудом перебиравшие ноги, нагруженные образцами пород и камней. После ужина сил хватало только для того, чтобы залезть в спальник и забыться крепким сном.

Аркадию нравилось дежурить, несмотря на то, что приходилось делать много работы по хозяйству. Готовить он умел и любил. Более того, ему удавалось разнообразить их скудный ужин, состоящий обычно из каши и тушенки.
В минувшее дежурство местный пастух Кешка научил удить в реке рыбу, благо дело перед отъездом Аркадий купил в магазине «Рыболов» на Таганке набор снастей, в который, кроме разных блесен, входил комплект разноцветных искусственных «мушек» специально для ловли в горных реках.

Кешка подъехал к нему верхом на низкорослой лошадке, когда Аркадий мыл на берегу посуду. В старом ватнике и ватных штанах, заправленных в кирзачи, в зимней шапке с непривязанными ушами он напоминал внешним видом деда Щукаря из фильма Поднятая целина. Вот только физиономия подкачала — широкоскулая, с реденькой бороденкой, приплюснутым широким носом и узенькими щелочками раскосых глаз – она была далека от артистичности. Слово за слово, разговорились. Кешка рассказал, что он с двумя помощниками пасет овец недалеко, километрах в десяти отсюда.

Еще он рассказал, что овцы принадлежат колхозу из ближайшего улуса, то есть деревни по нашему, которая находится в сорока километрах отсюда. Больше жилья никакого близко нет. Выше по течению реки, в двух часах ходьбы, живет семья шаманов – старуха- мать с незамужней дочкой лет 30-ти. С ранней весны до поздней осени они живут в юрте на берегу реки, собирают травы и целебные коренья. Зимой — возвращаются в деревню, где у них имеется большой дом. Раньше, они были очень известны, и к ним приезжало много людей с разных мест. Старый шаман умел вызывать дожди, мог предсказать судьбу, вылечить от многих болезней, а также делал много такого, за что не бралась современная медицина.
После смерти старика его дело продолжила дочка, которую звали Аюна, что в переводе на русский – медведица. Но в последнее время, по словам Кешки, с каждым годом людей приезжает все меньше и меньше. А все потому, что Аюна стала портить мужиков, и о ней пошла плохая слава. На вопрос, что значит портить, Кешка, хитровато улыбаясь, сказал: «Берет она, значит, мужика за руку и ведет в юрту, бьет в бубен и говорит разные заклинания, а потом — никто не знает, что она делает. Только болезнь у мужика проходит, но после этого он становится каким-то странным и жену свою избегает долгое время».

Когда Аркадий показал ему рыболовный набор, Кешкины глаза широко, по детски, раскрылись от восторга. От удовольствия он громко цокал языком, приговаривая: «Ну, хороша, начальник, а?». После он брал в руки каждую блесну, долго рассматривал ее на вытянутой руке и чуть ли не облизывая, клал на место в коробку. Аркадий выбрал три самых блестящих и ярких блесны, катушку зеленоватой японской лески и подарил все это Кешке. Таким образом, сразу и навсегда, он приобрел в его лице самого преданнейшего друга.

В тот день с помощью Кешки Аркадий быстро освоил премудрости местной рыбалки и уже вскоре натаскал полтора десятка разных рыб, в основном хариусов, ленков и форели. Вечером к ужину всех ожидал сюрприз – в котелке дымилась ароматная уха, а рядом стоял полный таз жареной рыбы.

Вот и сегодня Аркадий готовил очередной сюрприз – в большом котле аппетитно булькали и пыхтели большие куски оленины, обильно приправленные луком и травами. Это был знак Кешиной благодарности. Накануне его помощники застрелили молодого изюбра и щедро поделились с приезжими геологами. Кешка показал, как сделать солонину, чтобы мяса хватило надолго. Потом куски мяса обернули лопухами, которые росли вокруг в большом количестве, и, положив сверток в прорезиненный мешок, опустили его в воду, положив сверху большой плоский камень.

Ужин удался на славу. Мясо было в меру жирное, нежное и сочное. Но основной сюрприз превзошел все ожидания. Перед ужином Аркадий налил каждому из большой зеленоватой бутыли, которую ему привез Кешка, почти по половине кружки пахучей жидкости, которая отдавала спиртом и еще каким то новым, неизвестным им, запахом. Как объяснил Кешка, это была настойка, настоянная на молодых неотвердевших рожках изюбра.
- Бери, начальник, немножко принимай, болеть не будешь, уставать не будешь, быстро бегать по горам сможешь! – улыбаясь, сказал он, протягивая бутыль Аркадию.

Руководитель их семерки, инженер Матвей Степанович Горелов или, просто, Степаныч, учитывая, что следующий день был выходным, который устраивался через каждые две недели работы, благоволительно кивнул головой, разрешив тем самым принятие горячительного, более того, целебного напитка.

Выходной, как всегда, до обеда провели в работе. С утра Степаныч заставил в лагере навести чистоту и порядок. Потом все собрались в штабной палатке, готовя подробный отчет о проделанной работе за десять последних дней. В ближайшие дни должен был прилететь вертолет, привезти почту, продукты и забрать этот самый отчет вместе с собранными образцами пород и камней, которые были аккуратно разложены по специальным ящикам.
Наконец, необходимые формальности были подготовлены и, пообедав, все гурьбой отправились в баню. Баней они называли термальный источник, расположенный недалеко от лагеря под горой в естественной каменной чаше.

Мясо изюбра и настойка сделали свое дело – недаром Кешка хитро улыбался. Да, и Аркадий предполагал (об этом он также прочел перед отъездом), что настойка на молодых рогах изюбра и каждодневное употребление оленьего мяса, не только способствуют снятию усталости, но и стимулируют мужские желания. Последнее время Аркадий заметил, что ребята все чаще заводят разговоры о женщинах. Сам же он ощущал, как время от времени приятно приливает горячая кровь к низу живота, заставляя учащенно биться сердце. Будучи дежурным, при очередной встрече с Кешкой, он как бы невзначай поинтересовался, может есть где поблизости деревня, где живут молодые девчонки.
На что Кешка отрицательно покрутил головой и добавил: «Иди к Аюне. Она шибко мужиков любит. На днях встретил ее в лесу. Расспрашивала про вас: кто, откуда, молодые или старые? Интересуется!». Аркадий отшутился, ему и в голову не приходило, что он, комсомолец, может встречаться с какой то колдуньей. Мысленно он даже составил ее образ: косматые волосы, крючковатый нос, выпирающие зубы – все как в сказке, которую ему часто читали в детстве.

Человек предполагает, а Бог располагает. В который раз Аркадий подумал о справедливости этой пословицы. Все произошло неожиданно. Утром, во время сборов на работу, к нему обратился Геннадий, который работал на должности коллектора, а по простому – разнорабочим, с просьбой дать ему пару таблеток анальгина — сильно болит зуб. Вечером Генка уже с трудом сдерживался, чтобы не стонать от боли. Более того, его щека раздулась, как будто ему засунули туда теннисный шарик, необходимо было принимать срочные меры. Вертолет был неделю назад и теперь прилетит не скоро. Идти в деревню за пятьдесят километров – не реально. И тут Аркадий вспомнил про шаманку.

На следующий день был запланирован выходной. Получив добро Степаныча, Аркадий вместе с Геннадием поутру тронулись в путь. Его щека раздулась так, что уже и глаза не было видно. С ними увязался Сергей, армейский дружок Геннадия, который также работал коллекторщиком в экспедиции.

Шли молча вдоль реки. Кругом поднимался легкий туман, сквозь который пробивался золоченный солнечный диск. День обещал быть теплым и солнечным. Окружающая природа вливала в молодое тело бодрость, заряжая своей энергией. Хотелось веселиться и дурачиться. Но, глядя на мучения Геннадия, Аркадий старался не показывать своих чувств. Он взял с собой купленный перед отъездом ФЭД и теперь, периодически останавливался, выбирая места для нового снимка.

Как и говорил Кешка, через три часа они подошли к войлочной юрте, которая стояла на возвышенном берегу реки. За ней Аркадий увидел еще одну юрту поменьше. Недалеко на лужайке паслась стреноженная лошадь, далее под лесом он увидел небольшое стадо коз.

Аюну он заметил сразу, и почему-то растерялся. Он представлял ее совсем другой. Перед ним стояла крупная бабища под два метра ростом и, как говорится, с талией в два обхвата. «Вот уж действительно имя соответствует внешнему виду, — подумал Аркадий, — настоящая медведица, не хватает только густой коричневой шерсти».
Видимо Аюна увидела их группу еще на далеко подходе и стояла, ожидая гостей перед входом в юрту. Одета она была в нарядный теплый халат с широкими округлой формы на плечах рукавами. Халат был расшит узорами из шелка и бархата и отделан дымчатым мехом. На голове была легкая остроконечная шапочка. На ногах красовались мягкие сапожки мехом вовнутрь. Весь ее наряд говорил о том, что перед ними далеко не простая женщина.

Ее круглое лицо было гладким и молодым. Разрез глаз у Аюны был ближе к европейскому типу, что в сочетании с ярко-очерченными крупными губами и небольшим, но широким носом, придавало ей особенную восточную привлекательность.

Поздоровавшись, Аркадий объяснил ей цель их прихода и вручил небольшой подарок, который он приготовил накануне вечером. В крафт-бумагу было завернуто две пачки индийского чая, плитка шоколада «Аленка», по два куска детского и черного, как деготь, хозяйственного мыла. Туда же он положил пузырек йода и несколько перевязочных пакетов. Они со Степанычем решили, что неизбалованной прибайкальской глубинке эти практичные вещи подойдут в самый раз. И не ошиблись.

Аюна внимательно посмотрела на многострадальное опухшее лицо Геннадия. Потом она с детской непосредственностью тут же развернула пакет. Увидев подарки, глаза ее довольно засветились, на лице появилась улыбка, и она пригласила гостей в юрту.

Аркадий тактично отказался, он решил воспользоваться случаем и сделать несколько фотоснимков. Из рассказов Кешки он знал, что где-то поблизости находятся целебные источники, озеро с необычной голубой водой и несколько водопадов.

Пока Аркадий исследовал окрестности, ему все время были слышны звуки бубна, доносящиеся из юрты, сопровождаемые монотонным горловым пением.
Отсняв две фотопленки, он посмотрел на часы – прошло уже часа три — пора было возвращаться. При подходе к юрте, он поймал себя на мысли, что вот уже минут двадцать не слышно ни звука бубна, ни пения. Тогда он решил заглянуть вовнутрь и поторопить приятелей, чтобы успеть до темноты прийти в лагерь.

Отвернув полог, он вошел в юрту. После яркого солнечного света ему показалось, что внутри слишком темно. Постепенно глаза стали различать тамошнюю обстановку. В центре юрты находился выложенный из камней очаг, над которым на треноге висел котелок с булькающим варевом, судя по аромату — из каких то трав. Вверху виднелось отверстие для выхода дыма, сквозь которое проникал свет, освещая внутреннее довольно скудное убранство. Земляной пол был закрыт войлоком, на котором были разосланы вперемешку овечьи и козьи шкуры, несколько одеял и удлиненные подушки. Судя по отсутствию посуды и прочей житейской утвари, Аркадий понял, что эта юрта предназначена для гостей.

Вглядевшись, он увидел за очагом нечто такое, что заставило его замереть. Вокруг были беспорядочно раскинуты предметы мужской и женской одежды, вдалеке на полу валялся бубен. Обнаженная Аюна, откинув назад голову с распущенными по плечам волосами, оседлала лежащего на спине Геннадия и ритмично двигалась вверх-вниз, опираясь кулаками на его бедра. Геннадий с напряженным лицом сосредоточенно сопел, стараясь попасть в такт Аюниных движений и, одновременно пытаясь дотянуться губами до темных сосков мотающихся из стороны в сторону большущих, как двухпудовые гири, грудей. Но все было безрезультатно, ему мешал огромный женский живот, расплывшийся по Геннадия груди до самого подбородка. Вокруг лихорадочно суетился Сергей, пытаясь пристроить куда-нибудь свою набухшую палицу. Аюна, схватив его одной рукой за мужское достоинство, поставила перед собой и засосала его в рот до самого основания. Не прошло и тридцати секунд, как Сергей вдруг хрипло вскрикнул и забился в страстных судорогах. Аюна вылизала его член языком, а потом еще со смаком обсосала головку до последней капли.

Наблюдая за такой неожиданной картиной, Аркадий вдруг ощутил сильное желание. Он не был пуританином, и, бывало, часто оставался ночевать в общежитии соседнего медтехникума у какой-нибудь, приглянувшейся ему медички.

Повернув голову, Аюна увидела его и сделала рукой знак, как бы приглашая присоединиться. Аркадий чуть ли не бегом направился к ним, на ходу снимая с себя одежду. Видя такую прыть, шаманка загадочно улыбнулась и, изменив позу, легла на Геннадия, отставив вверх аппетитную попку. Протянув руку к своему халату, она вытянула из кармана и открыла небольшую коробочку с какой-то мазью и намазала себе задний проход. Все поняв без слов, Аркадий без особого труда всадил туда свой стоящий колом член.

После, когда он пытался восстановить все события в деталях, ему это никак не удавалось. В тот момент время для него как бы остановилось. Помнит, что потом он лежал на полу, а Аюна верхом гарцевала на нем, в то время как сзади пристроился Геннадий. Затем Геннадия сменил Сергей, и все повторилось несколько раз. В воздухе стоял специфический запах трав и еще чего-то острого и незнакомого. Это было какое-то всеобщее безумие, граничащее с затмением разума. Они целовали Аюну в живот, спину, шею, лихорадочно ласкали руками ее большое и податливое тело. Наконец, в очередной раз, когда Аюна сидела верхом на Генке, ее движения стали все быстрее и быстрее, раздался трескающийся звук, исходящий откуда-то снизу живота, лицо ее исказилось, и она с громким стоном рухнула всей своей массой на Геннадия, обняв его тело до хруста своими руками. Наступила полная тишина, слышно было только как шумит река и колышутся от ветра ветки деревьев. Отпустив Геннадия, Аюна молча отвалилась в сторону, и легла на спину, широко и бесстыдно расставив огромные белые ноги. Минут через десять, Аркадий устало встал и начал одеваться. Кряхтя и сопя, поднялись и стали искать свою одежду Генка и Сергей.

Они отправились в путь уже в сумерках. Шли молча, думая каждый о своем. Сергей время от времени начинал блаженно улыбаться, о чем-то вспоминая. У Аркадия в голове была звенящая пустота, и он думал о том, что скоро им придется идти в полной темноте, а у них нет даже фонарика. Геннадий, у которого прошла зубная боль, и от флюса не осталось и следа, все чаще и чаще тихонько постанывал, периодически ощупывая себя за грудную клетку.

Им повезло, было полнолуние и они быстро добрались до лагеря. Аркадий сразу же осмотрел Геннадия при свете фонаря. На груди справа виднелись две опухоли достаточно солидных размеров. Из практики своего общения с подружками-медичками он кое-что знал о переломах ребер и их симптомах. У Геннадия был как раз тот самый случай. Наложив на грудную клетку тугую повязку и отослав его спать, Аркадий зашел в палатку к Степанычу и доложил о случившемся, не раскрывая истинную причину. Сказал, что в темноте тот поскользнулся и упал грудью на камень.
Что Аркадий вытерпел от Степаныча, знает только Бог. Как только он его не материл. В конце концов, было принято решение Генку сильно не нагружать, а сделать постоянным дежурным, пока не срастутся ребра.

Уже лежа в спальнике, Аркадий слышал как, чертыхаясь и распаляя себя, ходил по ночному лагерю Степаныч.
- Блин, мудаки, пошли лечиться, а пришли с переломом, — матерился он.
- Ругай, ругай,… но флюс то прошел! – радостно подумал Аркадий, уже засыпая.