Число камня (отрывок)

Автор: Платон Сумрaq — Ты двенадцатый, я первый. Всякий счет начинается с «единицы» и заканчивается «дюжиной». Сие есть таинство творения, имя коему – Человек, ибо и по сию пору созидает Всевышний образ и подобие Свое неисповедимое.

Майринк

Вернувшись домой из «Некрополя», Тихон как следует напился. Проснулся он поздним утром, и разбудила его — Пустота. Но это была не та выхолощенная, депрессивная кафкианская пустота, которую Тихон ненавидел. Нынешняя Пустота ему нисколько не мешала, не раздражала его. Она ему почти нравилась. Вернее, устраивала.
Тихон подошел к окну спальни. Потом, скрипя паркетом галереи, по очереди выглянул изо всех окон второго этажа. Произведя не вполне еще трезвую, но весьма тщательную рекогносцировку местности, Тихон лишь уверился в правоте собственной интуиции. Никого!
Никого.
Никого...
От этого ему даже стало не по себе.
Что-то на уме у Наследника? Или что-то с ним самим?
Абоненты Клементьев, Шляхта и Катер были «временно недоступны».
Ну и черт с ними!
Тихон добрел до холодильника. Влил в себя изрядную порцию водки, вернулся в спальню и опять уснул.

Когда Громак открыл глаза в следующий раз, уже стемнело. Тихона окружала идеальная, ослепляющая темнота. Он был слеп, но не беспомощен. Впервые в жизни предрассветная тьма его не страшила. Нет на свете вещи, которая яснее, чем идеальная темнота, может помочь человеку взглянуть на себя со стороны. За один взмах ресниц темнота из затаившегося хищника, шпиона и злейшего врага превратилась для Тихона в добрую знакомую, союзницу, подругу… Он готов был облобызать всех фамильных призраков и выпить с ними на брудершафт.
Пьяно улыбаясь своим мыслям, Тихон, пошатываясь, побрел на кухню. Опять приложился к бутылке, теперь – шампанского, словно праздновал свое обручение с Темнотой. Лишенный верхней фаланги мизинец левой руки больше не болел. Сняв с пробки проволоку, Громак скрутил из нее два шутовских кольца. Одно надел на свой правый безымянный палец. Другое кольцо он, бездумно хихикая, торжественно швырнул в холеный мрак холла.
Венчание раба Божьего Тихона с Темнотой прервал нежданный телефонный звонок. Инги Сарги.
- ...
- Тихон, ты? Слава богу, объявился! Ты как? Трепещешь?.. Мы тут все до смерти за тебя перепугались.
- ...
- Что молчишь?
- Да что случилось-то? Ты в каком часовом поясе? У нас тут ночь глубокая. Что, уже за Нобелевкой ехать пора?
- Прожуй сарказм, Громак. Ты что, ничего не знаешь? Наследника взорвали!
- …?
- Вот именно! На квартире Влад Палыча. Со всеми его химерами.
Усвоив информацию, Тихон спросил первое, что вдруг пришло ему в голову:
- А цыган у Влад Палыча в роду не было, часом?
- Интересный поворот, — произнесла трубка после некоторого замешательства. – Евреи, наверное, были. А ты что, сутки в «Яре» торчал?
- Предпочел напиться дома. Раз уж ты позвонила, может, отчитаешься?
- Побойся бога, Громак. Только тобой и занимаюсь. Я на хозяйстве дельного паренька оставила. Он, правда, из «наших»… Чуть светлее синего. Утром позвони ему. Встреться. В общем, разберетесь.
- Когда вернешься ты?
- Ой, Тихон, боюсь, нескоро. Только ты не подумай, что это из-за Наследника. Хотя жалко его. Машина у него была хорошая.
- ...
- Молчишь?
- …
- А вот мне еще есть что сказать, — торжествующе прохрипела трубка. — Слушай. У меня теперь есть своя собственная бабушка Аглая!
- ...?
- Мы с Федькой ждем ребенка. Вернее, я жду одна. Он в университет укатил. Да и хрен с ним! Главное – мечты сбываются!
Тихон и не думал удивляться. Не хотел. Он лениво запивал шрапнельную болтовню Инги шампанским.
- Опять молчишь? Он об этом и слышать не хотел. Но с такой мамой… Недельку поартачился и как миленький на меня залез. Ох, как же здорово, оказывается, быть обычной беременной бабой. Повезло же мне, Громак!..
- …
- Кстати, меня Аглая убьет, но я все равно скажу. Федька-то в тебя влюблен был по уши...
Тихон ухмыльнулся.
Он отлично помнил, почему Аглая поторопилась выпроводить сына из Жуковки. Видимо, ей пороху не хватило сообщить будущей матери своего внука, как застала она в своей собственной спальне Федьку покушающимся на мужское естество в стельку пьяного, ошарашенного Тихона. Не приди Аглая вовремя, Тихон, даже не разобравший спросонья, откуда свалился на него этот уверенный минет, а после не нашедший ничего лучше, чем сделать вид, что ничего не происходит, — кончил бы прямо в смазливое личико наследника ранинских миллионов.

Его воспоминания перебил требовательный голос Инги.
- Я что, с автоответчиком говорю?
- Ты меня грузишь.
- И еще загружу. Ты поберегись, ладно? Говорят, Шляхта жив остался. Он и Наследника подставил. Боюсь, мы еще о нем услышим. Вот так. – Ингу, похоже, уже начинало бесить наглое самоуверенное молчание Громака. – Кажется, я починила твои «неправильные весы»...
- Я буду скучать по нашей деловой близости, — смягчился Тихон. Ясно ведь — никто из хозяев и завсегдатаев «розового треугольника» СКОРО не вернется.
- Да ладно, Громак, я давно уже раскусила, что у тебя сердце каменное. Впрочем, я не в обиде. Я стану мамой, ты — писателем «де факто», — через годик снова вместе в бой...
- Все, «боевая» подруга, я отключаюсь. До нескорого!
Про Аглаю он даже не спросил.

Она не выдержала сама.
Стараясь не втянуться в несвоевременный анализ новостей Инги, Тихон с удвоенным прилежанием слился с пузырчатой прохладой шампанского. После двух бокалов проснулся аппетит. В ход пошли фасованные сосиски из холодильника. После третьего бокала он открыл банку шпрот.
Четвертый закусил крутобоким помидором.
После пятого, запитого сырым яйцом, на сотовый пришло сообщение от Аглаи Раниной.
«Нам надо потеряться!
Имя: Аглая.
Возраст: 45.
Род занятий: раба Тихона Громака.»
И ВСЕ.
Шестой бокал...
Седьмой...
Вот уже и зеленоликий демон, нагло шурша крыльями, опять подкрался к растерянно-равнодушному Громаку. Но его Тихон знал давно и не боялся. Лишь бы не надоедливый фантом в розовой простыне. Что же все-таки происходит с его женщинами? Как там их когда-то Инга назвала? Самки человека?.. Точно! Приговор лесбиянки дорогого стоит. Все женщины Тихона просто озверели… Олькин — женщина Любви… Аглая — женщина Мечты… С Верой у Громака полная неразбериха… А где же женщина Надежды?.. Роман пора писать! А что? Несть числа тем, кто сублимировал свои жизненные и сексуально-любовные неурядицы в хоть какое-нибудь творчество.

Тем же утром, несколькими часами позже, все еще не вполне вменяемый Тихон, нависая над столом в библиотеке, тупо уставившись в какую-то рерихоподобную мазню, переливающуюся всеми оттенками синего, пытался внимать немногословным речам нежданных гостей.
Впрочем, крепкий, бесцветный и вылизанный, как речной булыжник, Голованов вначале отмалчивался.
Говорил один Игорь Паркин. Громак видел его на фотографиях, оставшихся в «розовом треугольнике» после смерти Влада Палыча. Тихон подумал, что стоило бы передать Игорю нехитрые пожитки отца, но вряд ли их пустят в ранинское поместье, да и отделять трогательные семейные мелочи от разноцветных баночек «Контекса» не было никакого желания.
По сравнению с фотографиями Игорь Паркин постарел лет на пятнадцать, а волосы его были абсолютно седыми, как у глубокого старика. Говорил он осторожно, тщательно подбирая слова.
Каменщик, он же Василий Баженов, в детстве Павел Галин, а по паспорту Сикин, накануне был найден мертвым за мусорными баками у клуба «Розовый треугольник». При нем не было ни сумки, ни камней, а у него самого было с хирургической аккуратностью вырезано сердце.
- Ну что, теперь откроете новое дело? По убийству Каменщика? – равнодушно, из вежливости поинтересовался Тихон.
- Не я, — хмуро ответил Игорь. – Есть вещи более важные, чем поиск истины. Например, семья. Жена и две дочери для меня – единственно дорогое в жизни. Я подумываю уйти из органов. Теперь Глеб, — он кивком попытался ввести в разговор Голованова, — займется этим.
- Вам, Тихон, не кажется странным, что Ваш приятель Клементьев, более известный как Наследник, — вмешался напыщенный Голованов, — до самой смерти оказался связан с Каменщиком? Возможно, его убийца еще попытается выйти с Вами на связь.
- Мои опасные связи вовремя остались в прошлом, — отшутился Тихон. Мысли его в это время были заняты совсем другим.
- В любом случае, — строго сказал Голованов, — обо всех подобного рода контактах настоятельно прошу сообщать мне. Кстати, как в банальном полицейском боевике – вот моя визитка.
- Непременно воспользуюсь. Стукну при случае, — показал зубы Громак.
Голованов не успел вступить в нравоучительный спор. Паркин, попрощавшись за обоих, увел восходящую звезду сыска. Уже у ворот он бросил:
- Не стоит ломать голову над нашим нежданным визитом. У Вас ведь тоже две дочери.
Тихон натянуто улыбнулся и ушел в дом.

Еще во время разговора откуда-то, как чертик из табакерки, выскочило: «Мертвый цыган – Зито! Зитек! В честь него Влад Палыч обставил свою квартиру». А уж когда на глаза Громаку попалась давно намозолившая глаз, а потому незаметная картина, на которой переливавшиеся синие горы, снизу подпираемые почти черной полночью, купались в облаках… Тихон не мог дождаться ухода гостей, чтобы ринуться к ней и наконец-то понять последнее предсказание старухи.
Но его ожидало глубокое разочарование. В тайнике не было ничего. Кто-то опередил его, может быть, даже Каменщик, который излазил весь дом вдоль и поперек, пока хозяин тщетно искал Любовь в интерьерах Аглаи Раниной.
Тихон веревочной походкой отправился в кабинет – свой кабинет, к четру бабку!
Передумав, у рояля он присел на расшатанную Наследником банкетку. Поминая его, отхлебнул из горлышка недопитое за ночь шампанское. От души обрызгал до сих пор распахнутую клавиатуру, поплескал на пол…
Из заболоченных глубин подсознания Громака всплыло название будущего романа. Разве этого мало на сегодня? Ведь название — это уже более, чем ничего.
- «Мудрость шлюхи», — попробовал на звук Тихон. — Вот, блядь, новый Гоголь явился! Хорошо, что Белинский помер. Обосрать меня некому…
Раскатисто рыгнув, Громак кое-как набрал один из любимых номеров Инги.
- Сейчас узнаем, почем нынче «мудрость шлюхи»… Алё! Ирина В-в-всевл-л-лдна?
Минут пять Громак бился над описанием внешности бывшей родной жены. Убедившись, что его каприз за его деньги понят правильно и никому не в тягость, он глотнул шампанского. Рыгнул. Нервно пошмыгал носом. Затем еще минут пять, брызгая слюной, описывал внешность Аглаи Раниной. Как у него хватило ума просто не назвать на кого должна быть похожа вторая из заказанных им проституток? Тихон почти не сомневался, что этот великосветский бордель и часть денег Аглаи Раниной вертятся на одной орбите.
Довольный собой Громак сполз с банкетки. Стоически поднялся на ноги, из которых словно вынули все кости до единой, — и выдвинулся наверх в спальню — перестилать постель. К черту встречу с Ингиным подручным!

Утром следующего дня Громак бестолково ерзал взглядом по кухне. Скозь зашторенное окно нагло лезло внутрь яркое солнце. До прихода новобрачной Темноты оставалась уйма времени. И надо было что-то делать. Садиться писать роман?!.
Громак немного походил взад-вперед. Открыл холодильник. Отрешенно оглядел запасы спиртного. Потом с эвристическим блеском в глахах засунул руки в карманы просторных конопляных брюк и вразвалочку пошел в свою спальню. Переминаясь с пяток на носки Громак будто из засады наблюдал за спящей в его постели парой антиправедниц. С неспешностью настоящего ценителя он прикидывал, стоит ли устраивать секспобудку Лже-Аглаи и Лже-Олькина. Обе спали, накрывшись розовыми шелковыми простынями.
Только теперь, на почти трезвую голову Громак смог хоть приблизительно оценить степень похожести проституток на его бывших жену и любовницу. Увиденное ему понравилось. Роковым шепотом он бросил им в лицо:
- Жди меня, неверная жена.
Жди меня, не веря, что приду.
Жди меня, невольница стыда.
Даже, если мимо я пройду…

На столике завибрировал сотовый, — и все испортил.
Пришло сообщение от Аглаи Раниной...
«Я передумала!»
И все.
- Я тоже, — прошипел Громак.
Когда он уже собрался вернуться на кухню, чтобы как следует с водкой с глазу на глаз осмыслить, что «передумала» великолепная Аглая, зазвонил телефон и включился автоответчик.
- Папка, как тебе не стыдно! Второй год забываешь родных дочек с днем их рождения поздравить. Если ты все-таки помнишь, мы с Анфисой родились в один день. Как раз сегодня. Папка, не будь мудкой, позвони нам. Целуем. Пока.
Громак с хрустом свел на спине лопатки. Приосанился и, самодовольно рассмеявшись, шлепая босыми ногами по лестнице, спустился вниз. Присел в холле за рояль, на котором не умел играть; открыл крышку — и всеми девятью пальцами вонзился в звонкую плоть липких пыльных клавиш. Раздался невообразимый в своей дисгармонии аккорд, ставший серьезным испытанием для барабанных перепонок Громака. Зато это миниатюрное музыкальное произведение могло стать неподражаемой главной темой для начавшегося дня.
- Пиздец, — заключил оглушенный Громак. В конце концов, у звезд, курирующих его судьбу, пропала совесть. — Теперь со всем этим действительно придется что-то делать.

Притормаживающий взгляд Громака механически уперся в раскрытую книжку стихов Сильвы Капутикян, одной из бабкиных подруг. С этой книжкой, первой попавшейся, он коротал вчера время, дожидаясь проституток. В который раз Громак зачарованно прочитал вслух зацепившие его строки:
- О камни, спавшие веками,
И время знавшие суровое,
О камни розовые камни,
Сиреневые и лиловые!

Мерно наливалось тяжестью сердце…