КАК ПОССОРИЛИСЬ ГЕННАДИЙ ИВАНОВИЧ И ЭДВАРД СТАНИСЛАВОВИЧ

Автор: Владимир Ильич Клейнин -Здравствуйте, Эдвард Станиславович, - сказал Геннадий Иванович Райков, заходя в квартиру Радзинского.

Радзинский закивал в ответ головой. И протянул руку для пожатия.

-Здравствуйте, дорогой Геннадий Иванович.

Райков с отвращением пожал руку Эдварда Станиславовича. Он брезгливо сморщился, отвернулся и направил взгляд в пол. «Пидрила старый», - думал Геннадий Иванович, проворно выдернув руку из клешней Радзинского.

-Заходите, любезный Геннадий Иванович, - стал зазывать Радзинский гостя в комнату, всё время, пытаясь обнять его.

Райков в свете данных событий попытался дистанцироваться от Эдварда Станиславовича, который был явно предрасположен к ахтунгу. Радзинский предложил Райкову присесть в кресло. Геннадий Иванович сел и тайком вытер руку, пожатую Радзинским, об велюровую обивку.

-Ну ладно, хватит любезностей, - промолвил после более чем минутного молчания Радзинский, успевший понять, что взаимной любви со стороны Райкова не будет, - я вас сюда пригласил не чаи распивать и не о моих книгах беседовать. Зачем вы Геннадий Иванович меня в интервью какой-то газетёнке «пидором» обозвали?

-Ну не «пидором» допустим, а «ярко выраженным представителем сексуальных меньшинств»… Хотя, на мой взгляд, это одно и тоже…

-С чего вы вообще это взяли? – изобразил удивление Радзинский, и его хитрый взгляд начал скользить по телу Райкова, наиболее часто останавливаясь в область ширинки, - вы, что… спали со мной?

Последняя фраза Радзинского звучала не как вопрос, а как призыв. Последняя надежда на взаимопонимание, типа одумайся Гена, еще ничего не поздно изменить.

-Лучше бы ты трупы ебал, - ответил на это Райков, - ты в тюрьму у меня сядешь. Сейчас примем закон об уголовной ответственности за мужеложство…

-Можно и трупы, - ответил Радзинский, - только если они мужские…

-Охуел ты пидор! Это же ахтунг! – глядя исподлобья пробормотал разгневанный Райков.

-Попрошу вас не выражаться… Гомофоб! Брутальный гомофоб!

Эдвард Станиславович кричал что-то еще, но Геннадий Иванович уже не слышал этого. Кровь ударила в мозг, заставив лицо Райкова побагроветь. Его глаза налились кровью. Райков уже с трудом соображал, что он делает. Все произошло на подсознательно уровне. Райков схватил невзначай оказавшийся на полу топор. В мозгу Геннадия Ивановича выстраивалась четкая цепочка: Радзинский – пидор, а значит это ахтунг; пидоры – это зло, которое надо истреблять на корню…

Он подошел к Раздинскому ближе. Старый педик почувствовал неминуемую опасность, а возможно и гибель и, быстро, насколько мог, побежал к входной двери. Однако, Геннадий Иванович, натренированной рукой метнул топор. Мощное орудие лесорубов в доли секунды настигло Радзинского. Топор перерубил его хлипкий позвоночник и вошел вглубь организма сантиметров на десять.

Радзинский рухнул на пол в последней агонии. Он дергался, сшибая конвульсированными конечностями мебель и предметы интерьера своей квартиры. Теплая и липкая кровь растекалась по спине Эдварда Станиславовича, заливая своей массой пол прихожей.

Когда Радзинский замер, Геннадий Иванович вынул из его спины топор, протер рукоятку, на которой оставил отпечатки пальцев своим носовым платком. После этого топор был вложен в руку Радзинского. Типа самоубийство.

Геннадий Иванович брезгливо перепрыгнул через мертвую тушку пидора и лужу его ядовитой крови. Он осторожно открыл дверь, посмотрев, нет ли кого в подъезде. А то еще невзначай вычислят, что он тут был во время убийства.

Никого нет. Геннадий Иванович бесшумно закрыл за собой дверь в логово поверженного врага. Еще одним пидором меньше. Радостная улыбка на несколько мгновений посетила мрачное лицо борца с пидорами.

Райков вышел из подъезда, с чувством выполненного долга посмотрел в направлении окон Радзинского, неодобрительно плюнул в том же направлении, сел в служебный автомобиль с правительственными номерами и мигалкой. Он поехал в Госдуму. Принимать закон об уголовной ответственности за мужеложество.

***

- Пиздец. Это надо ж так умудриться. Топором себе в спину... – с неподдельным удивлением произнес мужик в ментовской форме с четырьмя маленькими звездочками на погонах.

- Да, бля. Эти самоубийцы, до какой только хуйни не додумаются, - ответил его коллега, - весело пиная правой ногой уже начавший понемногу разлагаться трупик, - а вроде поэт, нах, Радзинский…