Блажь.

Автор: Радуга Истеричное осеннее солнце скользило по холодной голубой эмали неба. Нехотя прощаясь с летом, пытаясь продлить до одури жаркие летние времена, остервенело изрыгало солнечные лучи. Но, по правде говоря, толку от этого было мало – на улице уже явственно ощущался холод, который, казалось, пробирался под кожу. И лишь эти последние лучи, источающие всего-навсего яркий слепящий свет, а не тепло, напоминали что ещё пару недель назад по деревне вовсю носилось лето. Наступала осень тысяча девятьсот девяносто пятого года. Вместе с осенью, наступал последний учебный год Сергея.
Надо сказать, что в жизни Сергея, этого рано повзрослевшего веснушчатого парня с вечно распахнутыми глазами, как, впрочем, и в жизни каждого из нас, случилось немало трагедий. Но основной его трагедией – если можно так выразиться – было то, что он родился в деревне. По этому поводу Сережа посылал всяческие проклятия мирозданию, смотрел на окружавших его, спившихся двадцатисемилетних стариков и недоумевал – почему я здесь? Это какая-то глупая ошибка, очередной сбой в этом и так далеко не безупречном механизме мироздания, которые он исправит и отремонтирует уже через год.
Сергей много читал, любил Хемингуэя, Довлатова, обожал Сэлинджера, а от Чехова так вообще был без ума. Он не вписывался в окружавшие его повсюду невежество, тупость, пьянство – да о чем тут вообще говорить, если много соседских парней, старше него всего на пару лет, уже болели циррозом, по многу раз встречали «белочку». Остальные, которые пили чуть меньше, уезжали на заработки, становились гастарбайтерами и растрачивали свою молодость на неподъемных стройках, нефтяных скважинах и прочих работах. И что, получается в этой жизни всего два полюса? На одном — сплошная великомасштабная афёра, направленная на поиски самогона, итогом которой станет старость в двадцать семь и цирроз печени, а на втором – тяжкая работа, пузырь по выходным, надорванная от тяжестей спина и геморрой. В те же двадцать семь.
Но у Сергея все будет не так. Он уедет в Большой Город, где станет Человеком. Поступит на юридический факультет, выучится и станет адвокатом, каждый день будет шагать по проспекту с черным кожаным портфелем в руках, в очках, и – обязательно!- в черных блестящих туфлях. Которые будут так блестеть, что в них будет отражаться солнце – да и что там солнце?! – вся окружающая действительность. У него будет телефон, которым, кто бы мог подумать, можно пользоваться прямо на улице. Серега будет заниматься всякими сертификатами, векселями, посещать судебные заседания, ёжиться от холода и радоваться весне, а по пятницам пить виски. И да, у него будет большущая квартира с окнами до пола, он заберет свою маму в город, даром она говорит, что никогда не уедет с деревни. Передумает.
… Следующим летом мама собирала сына в Большой Город, где он поступит в институт. Собрала кое-какую снедь, немного денег, часы отцовские дорогие, одежду. Перекрестила. Пиши мне, сынок – тихо попросила.

Привет, мамочка!
Я доехал хорошо. Ходил в институт, подал документы, буду ждать экзаменов. Здесь оказалось еще лучше, чем я ожидал: все такое огромное сверкающее чистое. Люди все время бегут куда-то. А вечером, когда только начинает смеркаться, здесь так чудесно: фонари повсюду, словно гигантские светлячки, и окна в домах зажигаются так причудливо, хаотично. Интересно, что там за люди живут в каждом окне, какие у них проблемы, счастливы ли они.
А, кстати, чуть не забыл написать, ты давала мне адрес тёти Зины, с которой познакомилась двадцать лет назад в больнице, но её, к сожалению, по тому адресу не оказалось, так что остановиться у неё я не смог. Но это не беда, в институте я познакомился с таким же абитуриентом Димой, и мы сняли квартиру на двоих. Месяц поживем, пока в институтское общежитие поселимся. Не жить же на улице, на самом деле. Квартира на окраине, но чистенькая, да и, как оказалось, недорогая по здешним меркам. Мне, правда, пришлось отдать большую часть денег и продать отцовские часы, но это не страшно. Ну все, мама, заканчиваю письмо, пойду заниматься — ты не представляешь насколько здесь материал сложный, я даже не все слова с вопросов на экзамен понимаю. Но, думаю, это не беда, я еще подтянусь по предметам, да и потом — я ведь всё и про государство, и про законность, и про договора в школьном учебнике читал. Поступлю, куда ж я денусь. Все, пока, мама!
12 июля 1996г. С любовью, твой сын Сергей!

Привет, мама!
Ты только не расстраивайся, но я не поступил в институт. Здесь все говорят, что поступить можно только по блату. Теперь мне понятно, почему на экзаменах мне задавали вопросы про концессии, про законодательную технику и даже (!) про реституцию и лизинг. Представляешь! Я вообще не понимаю, кто у них составляет эти вопросы, слабоумные что-ли. Зато, своим, небось, задают нормальные вопросы.
Я тут вот что подумал, домой возвращаться я не буду, пойду на работу, буду заниматься, а поступлю в следующем году. Делов-то! Ты не волнуйся, мамочка, все будет хорошо.
15 августа 1996 г. С любовью, твой сын Сергей!

Привет, мама!
Я тебя сразу попрошу, не требуй больше, чтоб я вернулся. Я от своего не отступлюсь, а еще раз напишешь про возращение – не жди от меня писем вообще.
Мама, ты не могла бы ты прислать мне хоть немного денег – на работу в моем возрасте здесь трудно устроиться, никто не хочет проблем. Но мы с Димкой выкручиваемся – я тебе про него, кажется, писал – его дядя работает облицовочником, а мы ему помогаем. И что немаловажно, ночуем в тех же квартирах, где помогаем ему с ремонтными работами. Спим, в основном, на матрасах на полу, правда иногда приходится и в ванной спать – это когда рабочих много и места не хватает.
Я, наверное, забыл раньше тебе написать, что срок аренды закончился, денег продлевать у нас не было, поэтому нас выбросили просто на улицу. До чего циничными могут быть люди!
Так что, как видишь, все у меня нормально, я нахожу время заниматься, готовлюсь к экзаменам.
25 октября 1996 г. С любовью, твой сын Сергей!

Привет, мама!
Как там у тебя дела, как твоё здоровье? Как погода? Отелилась ли Зорька?
А у меня куча новостей, все никак не находил время тебе написать. Дима уехал к себе домой – не выдержал. Да я его и не осуждаю, иногда, знаешь, и мне становится невмоготу, накатит что-то и хочется бросить всё и уехать домой. Но раз я уже пообещал себе, что останусь здесь – то не отступлюсь.
К тому же, я нашел работу — устроился охранником на какой-то фирме. Работа не пыльная, знай сидишь себе на проходной и пропуски проверяешь. Времени заниматься на этой работе – куча, но я еще и работаю с Диминым дядей, так что начал сильно уставать. И, опять же, работая в ночную смену одновременно решаю проблему с жильем. У Димкиного дяди в последнее время работы в квартирах мало, а когда нет заказов, он живет в общежитии. Он-то меня пускает к себе, но комендант, гад, выгоняет. Так что приходиться ждать, чтоб он заснул, а потом тихонько пробираться в комнату. С дядей Иваном в комнате живут два вечно пьяных и вонючих мужика, да и он сам частенько прикладывается к стакану. Так что у них мне не очень нравится, но тут, как говорится, дареной лошади в рот не заглядывают.
Мамочка, поздравляю тебя с наступающим Новым годом! Желаю тебе здоровья, удачи и всего самого самого наилучшего. Ты не переживай за меня, не изводи себя. Твой сын ещё покажет всем.
27 декабря 1996 г. С любовью, твой сын Сергей!

Привет, мама!
Спасибо, что прислала теплые вещи, но теперь они временно мне не пригодятся. Дело в том, что я попал в больницу. Но ты не волнуйся, ничего серьёзного. Просто я много работал: кроме того, что охранял чужое имущество, работал еще и грузчиком в магазине, да и дяде Ване помогал. Вот и заболел. В больнице я уже две недели, врачи говорят, что я иду на поправку, и через недельку-две меня выпишут. Жалко, конечно, что так быстро: неплохо было бы здесь перекантоваться до наступления тепла, но тут уже как получится. Ладно, мама, буду прощаться, а то сил писать нет совсем.
18 февраля 1997 г. С любовью, твой сын Сергей!

Привет мама!
Я абсолютно здоров, тебе нечего волноваться. У меня не совсем утешительные новости, с работ меня поувольняли, так как я был в больнице. Но опыт у меня имеется, работу я найду в два счета. Есть и хорошие новости – на улице тепло и я преспокойненько могу ночевать в трамвайном депо, главное незаметно пробраться в трамвай, когда он туда едет, как следует спрятаться там и все. Видишь, все просто.
06 апреля 1997 г. С любовью, твой сын Сергей!


В Большом Городе вовсю буйствует лето: асфальт знай себе плавится от жары, распространяя неприятный специфический запах, какой-то мужичонка пружинисто шагает к своему автомобилю; дворничиха проклинает жару и буржуев, остервенело отковыривая со стены дома какую-то мерзкую субстанцию; бойкий пятилетний карапуз все норовит убежать от мамы. Все идет своим чередом.
Во дворе сидит человек, издали он натурально похож на старого бомжа, но, только приглядевшись, можно понять, что это вовсе и не старик, а рано повзрослевший мальчик с потухшими глазами.
— И стоит прожить здесь хотя бы год, чтобы понять сколь суетна твоя блажь – тихо шепчет Сергей себе под нос.