Рассказы неудовлетворенной молодости. Ч.2

Автор: Трехглазый С. 1.Донор

1.
Сегодня утром я в городской клинической больнице №2 добровольно (или почти добровольно) стал донором и сейчас, после всего пережитого мной в этом необычном заведении, мне нестерпимо хочется рассказать о том, как это было. Конечно же, преданный мне читатель спросит: ”Нахуй ты этим занимался? Зачем ты РАДИ КОГО-ТО сдавал свою кровь, ведь за сим процессом тебе, наверное, причиняли физическую боль и душевный дискомфорт?” Преданный читатель разводит руки в стороны. На его лице я читаю недоумение. Он не понимает. И тогда я ему объясняю следующее.

Уволили однажды в результате болезни наружных половых органов с завода “Закат” зам. Генерального директора по науки Николая Петровича Гордиенко и на его место назначили моего шефа. А на место шефа некую Ольгу Алексеевну Мымрик. Два дня она ходила довольная и счастливая, на третий же день её хорошего настроения у неё порезали “какие то обкуренные выродки” (как сказала Елена зам главного конструктора по технологии) сына. Его чуть живого поместили в реанимацию. Ему срочно нужно было переливание крови. Но врачи кровь не давали, даже за большие деньги, руководствуясь вполне гуманным правилом.

“Ему нужно пять литров крови, т.е. почти весь наш банк. Мы ему, значит, всю её выльем, а завтра без нее умрут не один, а несколько людей, которым, например, нужны не пять литров, а литр или там два. Т.е мы сегодня спасем одного, а завтра убьем пятерых. Вот какая арифметика. А у нас в стране демографическая зима (натянутая пауза). Вы меня понимаете?”

На следующий день Ольга Алексеевна попросила меня и еще семерых мальчиков сдать для ее сына кровь.
Я не знаю, почему согласились на данное мероприятие эти долбоебы, но лично я, потому что ОНА МОЙ БУДУЩИЙ ШЕФ.

2.
И так сегодня ровно в восемь часов утра я был вместе с остальными хуями возле железных ворот второй городской клинической больницы. Там была и Ольга Алексеевна Мымрик, которая еще раз нас поблагодарила за проявленное к её сыну милосердие и рассказала нам, как пройти к пункту переливания крови. Сама она осталась ждать опоздавших.

Пункт переливания крови находился в старом полуразрушенном здании, одну стену которого подпирали железные балки, а вторая благополучно опиралась на деревянный туалет. Вместо стекол стояли листы картона. Дверь представляла собой сбитые ржавыми гвоздями березовые ветки. Мы вошли внутрь. На обосранных мухами стенах висели разных лет плакаты, воспитывающие в обществе правильное отношение к здоровью нации. И нелепые совковские и отпечатанные на ксероксе российские. Все одинаково залапанные любопытными людьми и почетными посетителями. За столом, заваленным выцветшими бумагами и значками в форме капли крови, сидела толстая бабенка, высунув из на удивление белого халата венозную сиську, сосок которой намазывала страх каким вонючим кремом. Заметив нас, она с улыбкой детского стоматолога произнесла.

-Я вас не смущаю? Но вы ведь взрослые, вы, наверное, и не такого видали?

-Ваша правда, сударыня, - ответил один из нас, прикрывая свою ширинку руками.

-Паспорта принесли?

-Я дома забыл. Мне никто не сказал, что он нужен. Честно. Клянусь.

Молодой человек по имени Коля хватает со стола бабищи пинцет и протыкает им себе сердце. Падает в предсмертных конвульсиях, забрызгивая слезами восемьдесят пар тапочек, которые нам предстоит одеть. За это Борис отшибает ему печень, а я себе на память отрезаю его правое яйцо.

Уже минут через десять у каждого из нас в руках была картонная карточка, на которой были написаны инициалы и стояла здоровенная печать, говорившая врачам и медсестрам о том, что мы ничем опасным не болеем, и что наша кровь вполне пригодная либо для умирающих от нехватки её людей, либо, если она с мелким браком, на гематоген.
Первым шагом лаборатория, где, если ты сам не знаешь свою группу крови, её определяли. Там сидела женщина, у которой во взгляде я прочитал почему-то морфий и секс. Сунув ей в руку палец, я произнес.

-Давай поебемся.

Не прекращая своих рабочих обязанностей, она стянула с себя и с меня трусы, в легкую помассировала мой член, предварительно плюнув себе на руку, пробиркой расчистила путь во влагалище и только после того, как по её ляхам потекла киселевидная жидкость, позволила мне в нее проникнуть. Она стояла раком и стеклянной палочкой водила по кусочку стеклышка, рассматривая на нем мою кровь. А я быстрее молодой собаки шпиговал её спермой, думая о том, как она будет сама себе делать аборт.

-Первая, положительная.

Определив это, она слизнула кровь и, погладив рукой живот, громко пернула. Мне этот поступок деревенских баб ужасно как не понравился, но я сначала себя пересилил и только после того как, извиваясь всем телом, я в неё кончил, схватил остренькую железочку, которой она протыкала мне палец, и порезал ей, под её же истеричные крики, волосатое влагалище так, что вместо него висели лишь кровавые лохмотья.

После лаборатории нас всех напоили приторным чаем. Мы пили его из граненых стаканов и травили ебучие анекдоты.

Последней инстанцией была операционная. Я зашел в неё седьмой, т.е. последний, так как ужасно боялся того, что мне предстояло сделать. Сердце мое не выносимо быстро хуярило и я периодически был на гране потери сознания. Но вот выкрикнули мою фамилию и я, весь зеленея, захожу внутрь. Меня встречают глаза большие, голубые, с пушистыми ресницами. Они мне улыбаются, и весь мой страх в них просто растворяется.

-Проходите, не бойтесь.

Она укладывают меня на кушетку, просовывают мою правую руку в дырку, ведущую по другую сторону ширмы, наклоняясь надо мной и касаясь моей левой руки своими молодыми упругими бедрами. Я чувствую в них тепло и счастье. Я шепчу ей, что я влюблен, что я покорен, что я болен только ей и уже не представляю свою жизнь без нее. Она улыбаются, и рукой вытирает мне слезы. Приближаюсь своим ртом к её рту. Облизываю языком её небо, отчего она немножко срыгивают, и я с огромным удовольствием глотаю её блевотину. Снимаю с неё халат, расстегиваю лифчик и сначала руками, а потом ртом ласкаю её груди. Чувствую соль потного тела. Чувствую сахар её небольших аккуратных сосков. Опускаюсь ниже. Лижу через трусы её влагалище. Они увлажняются моей слюной и вагинным соком. Я готов лизать её трусики всю жизнь только бы она позволила. Только бы позволила. Её трусики. Она стягивает их и моему взору открывается неописуемая красота идеального женского органа. Все розвенькое, все чистенькое, все так замечательно пахнущее. Языком обвожу по краю её больших половых губ, постепенно подкрадываясь к крохотному клитору. Он медленно утопает в моих ненасытных губах. По ней пробегает сладостная дрожь. Когда я касаюсь клитора языком, её тело слегка подергивается. Она берет в руки мой возбужденный выше всяких пределов член, и начинают его нежно массировать. Я не выдерживаю и кончаю на её пальцы. Но он не падает, стоит еще круче, еще выше. Она ртом слизывают со своих пальцев горячую сперму. Я проникаю как можно глубже во влагалище. Как здесь тепло и хорошо. Почему это не может продолжаться вечно? Почему? Я целую её глаза. Голубые, большие, добрые, счастливые…

Стоя на коленях, я умолял её быть моей. Я целовал ее ноги и прижимался лбом к ее пушистому лобку. За ширмой вся в слезах мастурбировала какая-то женщина, а в моей правой руке торчала игла с отходящей от нее прозрачной трубкой, по которой в трехлитровую банку хуярила кровь.

P.S. Сын Ольги Алексеевны умер. Мы опоздали. Поэтому нашу кровь послали чеченским детям, а нам заплатили по сто рублей.

2.Крысы или борьба со всевозможными нечистотами (из цикла “Страницы будущей Революции”).

Откуда появилось это в моей голове не известно. То ли где-то прочитал, то ли кто-то рассказал. Но факт явный – оно появилось. Я говорю о крысах.

Крысы, как всем известно, жрут почти все. Из этого давно надо было человечеству сделать соответствующий вывод. Что крысы могут и в принципе просто обязаны поедать человеческие отбросы. Из какой-то там статистики я так же узнал, что для этой цели необходимо всего лишь две крысы на одного человека. Всего лишь две крысы на одного человека и проблема мусора на улицах и помоек в городских парках решена. Как до этого не додумались сильные мира сего, хуй их знает, может ебланы просто. Или…

Им нужны, им просто необходимы помойки как стимул к движению вверх по шаткой иерархической лестнице, на ступенях которой порой приходится становиться раком, тащить в целлофановых пакетах банки вазелина и выращивать на груди своей силиконовые груди. Но сейчас не об этом. Мировая Революция впереди. Сейчас о насущном.

В обязательном порядке выдать каждому человеку по две крысе, чтобы те постоянно ходили за ним и поедали все то, что тот выкинет, выплюнет, насрет или выблюет. Причем этот самый человек должен будет выдрессировать своих питомцев, чтобы те не кидались на проходящих мимо людей и их крыс. Только представьте себе, как по главной улице вашего города ходят ваши соотечественники со своими крысами. Одетыми в какую-нибудь стильную одежду, подчеркивающие имидж своего хозяина. Или как в общественном транспорте твои ебучие соотечественники мнут этих самых крыс за их крысиные яйца, так же как сейчас, например, нажимают на кнопки сотового телефона. Как? Ведь заебись? Хочешь ты жить в таком городе. Я, да. И когда я стану Великим (а им я обязательно стану) это будет мой первый указ.

Конечно же, через какое-то время появятся всякие там извращенцы, всякие там де Сады, которые станут натягивать своих питомцев на член, держа бедных животных за задние лапки. Спускать в них свою кончину, а вечером за плотным ужином делиться во всех подробностями со своими друзьями пережитым. Дамы, присутствующие среди извращенцев будут кокетливо улыбаться и, отлучившись в дамскую комнату неистово мастурбировать. Таких людей я думаю вправе расстрелять Гринпис.

Кстати Вы, полудохлые наркоманы, в курсе, что крысы находятся сейчас на вооружении у Системы? На них устанавливают соответствующие датчики и запускают в водопроводные трубы. Те бегают там, живут себе припеваючи и ни какого дискомфорта не чувствуют. Дискомфорт чувствует только наркоман в кране, которого засигналил датчик, так громко, что пятьдесят процентов засвеченных таким способом торчков не выдерживают и обсераются в свои штанишки. Именно из-за этого не смог тогда улететь к себе на крышу наркоман Карлсон. Вот так. Имейте это в виду. Ваши наркотики воняют. И ганджа, и винт, и даже героин.
Не говоря уже о мускатном орехе. Блять, до сих пор передергивает рожу…

Но перейдем все же к нечистотам. Они просто исчезнут, их съедят вечно голодные крысы интеллигентов, ебущих своих шмар в оркестровых ямах каких-нибудь там филармоний. Причем вечно голодные не из-за того, что интеллигент по определению – юродивый человек, а просто потому, что последний очень аккуратен и сморкается зелеными, как сперма марсиан, соплями только в шелковый со своими инициалами платочек.

Я вот давно хотел выявить следственно причинную связь интеллигент-онанист, хотя тут крысы, занимающие сейчас почти все мысли моей больной головы, не причем. Проанализировав данный вопрос длительными зимними ночами, я решил, что интеллигент всегда онанист, а онанист не всегда интеллигент. Значит, оттого что больше дрочишь, умнее не становишься, иначе, блять, я, наверное, был бы Новый Архимед или там Новый Платон. Но все же приятно и бесплатно.

Так же впоследствии появятся всякие там селекционеры, специализирующиеся на выводках породистых крыс с большим объемом желудка, например, или там с вечно гноящимся анальным отверстием, для тех хозяев, которым жалко потратиться на вазелин. Может даже, будут выращивать крыс по особому заказу клиента, например крыс-убийц или крыс-артистов, с великолепно поставленным голосом и с аккуратно побритыми ногами. Я заказал бы себе в таком случае крупных размеров крысу с густой растительностью вокруг широкого влагалища, с огромными дойными грудями и с толстой целлюлитной жопой. Чтобы это создание всякий раз напоминало мне, какие есть у нас ебучие ребра. Не все, конечно же, но большинство. Как-то сидели мы летом на лавочке (окно между парами) и пялились на проходящие мимо бриджи.…С удовольствием разъебал бы половине их ебаные томные лица. Толстые скотины. Грызущие семечки, с толстыми потными крысами вдогонку. И крыс этих бы раздавил собственной ногой.

В качестве заботы о немощных появились бы на рынке крысы-поводыри. Потому как на хуй человеку две крысы да плюс к этим еще заботливая собачка. И к тому же собачку надо кормить. Будет создана специальная бойня, где слепой сможет лично нажать на курок пистолета и застрелить своего пса, чтобы не мучался бедняга. Так же там он сможет заказать себе из его шкуры меховую шапку, а из мяса - грузинский суп харчо.

В качестве обеспечения общественного порядка появились бы крысы-миллиционеры.…Которых до сих пор никогда не было. Они бы гоняли в серой униформе и свистели бы в свистки, размахивая перед вашим носом резиновой дубинкой.
-Давай так. Все будет по-честному. Кто из нас двоих пьянее тот получит пиздюлей….

3.Провода.

Я помню те времена когда он урабатывался всем чем угодно, т.е. всем тем, что в данный момент было легче всего заполучить и употребить. Не брезговал ничем. Алкоголь, марихуана, тарен, дурман, мускат, красные и пантерные мухоморы, винт, реже героин (за него надо было платить). И даже (девяносто девять процентов из ста) если бы ему тогда предложили понюхать клей, то он бы блюя с какого-нибудь шинковского спиртка, с удовольствием бы согласился, хотя в те времена он сам неоднократно повторял, что клей сушит мозги и что он каким то немыслимым образом связан с болезнью ДЦП.

“Чем больше употребляешь, тем меньше шансов не заболеть”
“Но он (паралич) же детский?”
“ Употребляя, мы всегда остаемся детьми. Поэтому мы (наркоманы) всегда должны сторониться такого кайфа, как клей или бензин”

Он мешал все в невообразимых количествах. После чего частенько загибался, но никогда на этом не останавливался и ни когда этого не боялся. Во время передозировок он спал. И за последнюю до моего отъезда неделю он бодрствовал в день часа по три не больше. Когда я, надевая рюкзак, в последний раз выходил из шестнадцатой квартиры я был уверен, что его больше не увижу.

Летом и осенью он драл дичку и дурман, собирал в лесу мухоморы, ставил несколько сот литров вина, ради чего лазил по дачам за вишней, смородиной или тореном. Употреблял и заготавливал. Так же как обычные люди поступают с какими-нибудь там томатами, огурцами или же другими продуктами их сельскохозяйственной деятельности. В его квартире всегда стояли баллоны с вином, мешки с сушеной марихуаной (с трех чайных ложек которой убивало в жопу), полиэтиленовые пакеты с мухоморами (доза – одна столовая ложка) и дурманом (шишка на двоих).

Таким он был, когда я уезжал, но сейчас спустя три года он совсем другой. Его одолели электрические провода. Он говорит, что он не может, что у него ребенок, жена. Он поставил мне на стол бутылку и сказал “пей”, а сам засунул в рот шоколадную конфетку. Он смотрит на меня и взглядом передает: “Иди-ка ты друг нахуй.” Его надо спасать. Срочно спасать.

Я начинаю рвать провода бить лампочки, телевизоры, магнитофоны…Он бьет мне в ебало. Горячая кровь капает с подбородка на пол. Он зомби такой же, как и все. Он идет. Он молчит. Он скрипит.
Холодные стены, красный кирпич, закопченная лампочка, ветер, пролетающий мимо, дрожащие стекла, тени, вечные тени, замершие кончики пальцев, синие пламя горящего одеколона, стягивающие тело ремни, весна, мертвые бабочки, съеденные яблоки, помои, вытекающие из ведер, потрескивание костра, осенняя сырость,
вчерашние звезды, запах завода, оскал собаки, монотонность дня, добровольное одиночество, режущий край разбитого стекла, отсутствие горячий воды…

Я убил его, изнасиловал его жену и сожрал его детей.

2003г. Сергей Трехглазый.