Дом на обочине

Автор: Сергей Султанян У Дома у обочины три этажа, два подъезда, двенадцать квартир, двадцать семь жителей и один недостаток – дом «на обочине».


Буушка становиться оврагом

Река Малая Буушка текла в метрах трёхста от дома, когда тот был только построен. Буушка хоть и была маленькой горной речушкой, но обладала амбициями большой равнинной реки. Уж не знаю, от кого она была наслышана о величии равнинных коллег, но Буушка в отличие от своих горных братьев текла слишком медленно и никогда не разливалась в ливни, а делала это по примеру сибирских рек ранним летом. Сотни раз ручейки, впадающие в неё, говорили ей — стыдно приличной горной сочинской реке разливаться в июне, в начале сезона, дескать, нет в наших краях никаких таяний снегов и ледохода, но той было всё нипочём. Жила в своём ритме.
В свою очередь стыдно было за речку не только окрестным ручейкам, но и жителям окрестного района… Все реки города, как реки: грохочут, разливаются неожиданно, смывают высокие берега, хозяйства крестьян, «уводят» скот, валят и сносят деревья потоками, а эта тихо разливается и затапливает местность, как какой-нибудь несчастный Нил из учебника по истории для пятого класса, удобряет почву илом. Нет, наши люди свободолюбивы хозяева жизни, а не несчастные подданные златоликого фараона.

После одного из множеств собраний было принято решение избавиться от Буушки. А какой самый простой способ избавиться от мелкого неприятеля? — отдать его на «съедение» крупному. В километрах пяти от дома у оврага Буушка текла параллельно с крупной по сочинским меркам рекой Мзымтой.
Совет старейшин и прочих уважаемых людей принял решение перекрыть русло в этом месте и направить поток в Мзымту, тем самым Буушка, до селе самостоятельно контактирующая с Чёрным морем, теперь лишалась такой возможности.

Таким образом Буушка затерялась в водах Мзымты, а жители дома у обочины, который впрочем тогда ещё не был домом у обочины лишились соседства с рекой, а заполучили крутой овраг с сыплющимися краями.
Поначалу овраг никак не заботил жителей дома, но год за годом он всё ближе и ближе подступал к стенам трёхэтажки.

А те события, о которых я расскажу, ниже случились в период, когда из окна дома без замаха можно было выкинуть пакет с мусором в овраг.

История «Дома на обочине»

В семидесятые годы был открыт Адлерский обезьяний питомник. Расположился он подальше от глаз отдыхающих и поближе к глазам местных, в одном из предгорных сёл. Как и положено, возникла проблема с рабочим персоналом для питомника: местные всячески противились развитию науки, и кроме фотографов, макаками, шимпанзе и орангутангами никто не интересовался.

Пришлось «импортировать» учёных из других регионов бескрайнего Союза. И не нужно сразу обвинять нас в ограниченности, в отсутствии квалифицированных кадров и в прочей ерунде. Злым умам отвечу – нам не интересны животные. Домашняя птица ещё, куда ни шло, от неё хоть польза есть, а то как выделяется вожак в прайде мадагаскарских павианов – это разве важно? Как сказал один почётный гость, на чуть менее почётной, чем он сам свадьбе: «Уважаемые, что это делается в современной России? Муж, жена, собака. Муж, жена, попугай. Детей надо рожать, детей!»

Так вот люди нам гораздо интересней животных и сотрудников питомника пришлось выписывать из Москвы. Теперь встал другой вопрос – где им жить? Из города в питомник добираться долго, а зимой и невозможно, так что селить их надо было где-то рядом. Обзаводиться собственными домами с хозяйством горожане категорически отказывались, но как известно – всё гениальное просто – за четыре месяца советская власть подняла среди курятников и коровников типовую трехэтажную «панельку» в два подъезда.

Само собой разумеется, к концу восьмидесятых про «профессорский дом» чиновники напрочь забыли, из коммуникаций без сбоев функционировало лишь энергоснабжение, а после сильного оползня 94-го года дом и вовсе оказался на краю оврага, и с тех пор его стали называть «Домом на обочине», имея в виду конечно местоположение не на местном рельефе, а на жизненной плоскости.

Жильцы «Дома на обочине», его Главный закон и недостатки

Несмотря на все передряги, дом существовал, ни одна из квартир не пустовала, хотя в девяностые годы большинство учёных и разъехалось по стране, а некоторые и вовсе эмигрировали. В освободившиеся квартиры заезжали новые жильцы, и к началу нулевых «Дом на обочине» жил, выживал и мечтал о переменах.

Жил он по своим особыми законам, и людей, изучавших жизнь приматов, давно было впору изучать самих. Главный Закон дома гласил – никогда не выбрасывай то, что может пригодиться другим. В связи с этим, абсолютно весь мусор, кроме бытовых отходов, пылился в первом подъезде перед почтовыми ящиками. Блошиный рынок без продавцов. Книги, диски, кассеты, журналы, посуда, вазы, ржавые холодильники, поломанные утюги и многое другое было вечным декором лестничной площадки первого этажа первого подъезда.

Была попытка включить в процесс товарообмена и площадку второго подъезда, но она провалилась. Житель из квартиры № 7 этого подъезда, отставной начальник сельского кладбища, тащил всё в свою квартиру без разбору, не оставляя другим и шанса поживится чужим хламом. Сказывалась старая привычка – если нет возможности хоронить отживший свой век людей, почему бы не проделывать то же самое с отжившими свой век предметами. Стоило во втором подъезде появиться подборке журнала «Крестьянка» или поломанной деревянной вешалке, Аристарх Кацоевич загребал всё в свою квартиру. Человек он был давно уже одинокий, а квартирой обладал духкомнатной. Из пустующей комнаты он сделал вещевое кладбище.

Но вернёмся к Закону дома. Вещь, однажды оказавшаяся в стенах дома, уже никогда его не покидала. По словам старожил, тётя Алефтина, жительница квартиры № 3 со второго этажа, в середине 80-х оставила в подъезде перегоревший красный торшер. Электрик Захар Старостин, известный всему городу отсутствием ушных раковин (они у него от удара током обуглились и были удалены хирургами), торшер забрал в свою квартиру № 5, починил и поставил рядом с письменным столом своего сына Дениса. Природа своеобразно извинилась перед главой семейства Старостиных, наградив огромными ушами-локаторами Дениску. Ему приходилось ездить на велике с повёрнутой на бок головой, дабы сильные порывы ветра не подняли его в паре с железным конём в небо.