Бум

Автор: Энеми Превосходный секс, это её маленькая практика. Ебёться она в основном с незнакомцами, дабы они не приставали к ней, потом — в надежде получить такой же оргазм в очередной раз; и так далее пока не отвалятся все причиндалы. Они готовы платить деньги, но ей этого ненужно. Хочется ей только одного, взорвать «этот чёртов мир»; так, чтобы не осталось и камня на камне. Чтобы сдохли все дети, мамы, папы, дедушки, бабушки.
Весь вспотевший, я еле встаю с её кровати с сильным чувством опустошенности. Она закуривает марлборо чёрного цвета, а меня просит валить, пока есть возможность; а иначе уже будет поздно.
Обитель её знают не многие, но из любовников осведомлён я единственный. Узнай о нём кто ещё, тут бы собирались толпы её сексуально-озабоченных поклонников, скандирующих – «дай-дай-дай» или «хочу-хочу-хочу».
— В скором времени, ты должен перестать ко мне ходить – сказала она мне, пока я стоял на своих обессиленных ногах около постели, предприняв попытку дотянуться до алкоголя.
— Почему? – удивился я.
— А ты как думаешь? – спросила она – Сколько тебе уже? Лет пятьдесят? Ты бы сейчас сам трахался бы с пятидесятилетней старухой?
— Это уже совсем другие вещи – говорю я, обидевшись где-то в глубине своей дряхлой стариковской души.
— Ебля дело молодых – говорит она мне – ты уже достаточно протрахал свою жизнь.
Сейчас секс для меня последняя хреновина, которая оставляет меня в игре; заставляет меня ходить на роботу, есть, пить. Если бы не было секса, я бы уже давно повесился бы или вскрыл вены. А сейчас она хочет лишить меня этой райской смеси наслаждений. Чёртовски херово блядь!
— Послушай – говорю я – до сих пор проблем с моим возрастом у тебя не было. А что это вдруг заставило тебя поменять приоритеты?
— Как бы там ни было, за эти два года, что ты сюда приходишь, я не замечала в тебе роста – сказала она – только спад.
Как бы невзначай улыбнувшись, я беру со стола принесённую мной бутылку виски и, откупорив пробку, делаю приличный глоток. На секунду я представил себе сцену, где трахаюсь с пятидесятилетней бабкой, которая пытается дотянуть меня до небес. Бабка может быть моей сверстницей… или даже одноклассницей. Я досихпор помню свою первую случку с подругой детства, когда мы ещё учились в третьем классе. Да, смешно…
— А я думал, что у нас будет что-то типа «и трахали мы друг друга пока смерть не разлучила нас» — сказал я – и всё ведь нормально. Это ты начинаешь.
На этот раз она, невзначай улыбнувшись, тушит сигарету и встаёт с постели. Её тело можно назвать либо даром божиим, либо даром пластических хирургов, хотя мне параллельно.
— Неужели ты думал, что твоя молодость вечна? – ухмыльнулась она – всё постепенно стареет, разрушается, а ты что? Исключение?
— Да – ответил я – Я исключение, также как и ты. Мы вне времени и пространства. Мы это больше чем слова или мысли. Мы – вселенная. Мы – боги.
— И ты называешь себя нормальным человеком? – спросила она.
— Я нормален более чем человек, который придумал «Метро 2033», и кажется этого достаточно.
— Это называется самовнушение – сказала она, надевая на себя чёрное платьице, тем самым лишив меня удовольствия смотреть на её безупречное тело.
— Это только ты так думаешь – отозвался я.
— И это тоже самовнушение – повторилась она.
— А где же тогда реальность?
— Реально то, что всё нереально – говорит она, и надевает свои лакированные каблуки.
Любой разговор с ней, всё равно, что разговор со стеной. Реальность она признаёт только свою, и ни с кем не соглашается. Правда, та — что у неё на уме, а остальные только пытаются кому-то подрожать, и с кем-то соглашаться.
— Куда ты? – спросил я.
— Я иду не одна, со мной ты – сказала она и кивнула, как бы приказывая одеваться.
Я начал надевать свою одежду, она тем временем тихонько ушла в другую комнату.
С сумкой в руках, она уже стояла в проёме, когда я, одевшись, подхожу к ней чтобы сказать:
— Это ведь просто шутка, то, что ты сказала.
Окинув меня оценивающим взглядом, она ответила:
— Конечно, в моих словах была доля правды – нахмурив взгляд, она добавила – но это ничего, если ты мне поможешь – и кивнула в сторону большой спортивной сумки.
— Без проблем – сказал я, и, подняв сумку, ужаснулся её весу.
Подняв одну бровь, она спросила:
— Точно без проблем?
— Конечно – подтвердил я.
Все говорят, что хотят любви, но это неправда; все хотят ебли, просто не знают как это сказать. Эта хреновина с подковыркой, ибо если ты хочешь ебли ты извращенец; а если ты хочешь любви, ты романтик. Всё завуалировано и неоднообразно.
— Одна моя подруга вчера умерла – сказала она, пока мы спускались по лестничной площадке.
— Как? – спросил я.
— От Анарексии – ответила та.
— Соболезную.
— Да – махнула она рукой – всё равно она была сукой!
Мы вышли с ней на улицу; шёл снег, а мы оделись как на пляжную вечеринку. Но холода я не чувствовал, наверное из-за двенадцатичасового непрерывного секса, и нескольких бутылок виски с водкой.
Помутившийся рассудок заставлял меня идти за ней, даже не задавая никаких вопросов, в то время как их было неприлично много.
— Ты когда-нибудь трахался с кончающей девчонкой? – спросила она.
— Да – сказал я.
— Ну и как оно?
— Ничего особенного – сказал я.
— Я имею ввиду на вкус?
— Этого не пробовал.
— Зря – сказала она, и начала смеяться.
Улицы всё проходили, а мы никак не приходили на место. Я уже начал подозревать неладное, как она сказала:
— Спускаемся в метро.
Мы спускаемся под землю, и смотрим по сторонам. Малейшего понятия, не имея, куда это она собралась, я поставил сумку наземь.
— Подними – сказала она, и я почему-то сразу поднял.
Потерять её было моим самым большим страхом, который терзал меня уде полгода. Шестнадцатичасовой секс превратился в двенадцатичасовой, и это моей добротной нимфоманке не нравилось. Само собой вырисовывался вопрос, нашла ли она уже человека покрепче меня. Готовым должен быть каждый, к тому, что его заменят; на работе, в семье, в любви. Вещь, человек – всё со временем становиться привычным и надоедливым. Сменить обстановку хочет каждый, и в один прекрасный день тебя тоже сменят.
Несколько поездов прошло, но мы так и не сели, ни на один из них.
— Мы будем садиться или нет? – спросил я.
Посмотрев на свои наручные часы, она ответила:
— Пока что рано.
Взгляд, выражение лица, всё в ней изменилось. Нервозность и нетерпение её распирали, однако она ещё сохраняла стойкость. Причин для такого поведения я не видел, но и спрашивать почему-то не хотелось. Наконец она снова смотрит на часы, и говорит:
— Пошли!
Вагон, в который мы вошли, был наполовину полон. Дети, мамы, папы, бабушки и дедушки; все они здесь присутствовали, и каждый из них что-то из себя представлял. Каждый из них либо в будущем, либо в настоящем является полноценным членом общества, и каждый из них в чём-то хорош. Талант есть у каждого, и он своеобразен.
Разум их заполнен своими житейскими проблемами, которые они вдумчиво и безустанно прокручивают в голове, дабы скука их не одолела. Тем временем, она толкает меня к одному из концов вагона, так что мы оказываемся в одном из углов. Сверившись с часами, она мне говорит:
— Оставь сумку здесь – и кивает в сторону освободившегося места – под-низ – добавляет затем.
— Но зачем? – спрашиваю я.
— Это такая выдумка – поясняет она, что мне кажется логичным пояснением.
Сумка лежит в нужном месте, и она улыбается.
— Всё правильно – говорит она – ты меня не подвёл.
— Я никогда тебя не подведу.
Следующая станция была для нас последней, и мы снова стоим на ровной поверхности. Часы она всё держит и держит у глаз, дабы не пропустить какую-то важную секунду, будто та решает всё на земле.
— Ой, я так волнуюсь – говорит она, и впервые за всё время после выхода на улицу её голос звучит трезво.
— Из-за чего? – спрашиваю я.
— Сейчас узнаешь – сказала она и снова уткнулась в часы.
Предвкушение порой слаще, чем само событие, и на этот раз это точно. Предвкушал я что-то весёлое или эротичное, но это оказалось совсем другим.
БУМ…
Взрыв прозвучал где-то в туннеле; том самом, по которому отбыл наш поезд. Охуевшими глазами, я смотрел по сторонам, всматриваясь в выражения лиц простых прохожих.
— По новостям миллион раз показывали теракты, а стоит одному произойти у них перед глазами, то они сразу начинают паниковать – сказала она, встав в позу недовольного человека.
— Что это значит? – спросил я.
Она посмотрела на меня с призрением и сказала:
— Это значит, что ты соучастник теракта – и, развернувшись, пошла в сторону выхода.
Простота такого поведения в данный момент меня просто шокировала, и все мысли в моей голове испарились кроме одной – «неужели». Неужели в этом туннеле погибли люди? Неужели они теперь просто мясо, кости и шерсть? Неужели их полные разных событий и историй жизни теперь окончены? Неужели она…