Любовь и Голуби

Автор: Ким-Де-Форм В этой серии попугай Яго захотел утащить золото из казны султана. Он обманул джинна — тот продырявил потолок над казной. Яго стал купаться в золоте и дико хохотать. А потом явилась стража, попугая схватили и выставили из города за преступление. Он кричал: «Ну и ладно, без вас обойдусь, главное-то в жизни деньги».
И вот, глядя на этого херова попугая, я отчётливо понимал, что мне пиздец. Найдут меня на пустыре за автозаправкой, избитого и трахнутого в жопу, без мобилы, без денег, с одним только тетрадным листком в кармане, где будет нарисован прямоугольник с длинами сторон: 85 см по высоте и 46 в ширину.
Может они и адиковскую ветровку стянут с меня.
Хорошая ветровка, шесть косарей за неё отдал.
«Так, братан, успокойся, — я всеми силами старался не паниковать в этой ситуации. – Успокойся. Давай найдём выход. Должен же быть выход, верно?»
Вход-то был.
Но это я только говорил себе так, внутри меня уже скакали рогатые чуваки с вилами вокруг кипящих котлов и пели мерзким голосом попугая Яго:

это колхозный рынок, братан
здесь не нарвёшься на поцелуй
вокруг тебя волки, а ты баран,
готовься сосать армянский хуй

Главное – виноватого не найдёшь. Ну сам посуди: встал посреди ночи до толчка пройтись, топал себе по-тихой, и тут этой ебучий кот под ногами. Выскочил хер пойми откуда, сучара усатая. И всё – с матюгами упал на ёбаную отъЕвроремонченную дверь и разбил в ней стекло. Кругом осколки, локоть в крови, кот обгадился, жена проснулась.
Сам сломал – сам иди и чини.
Вырвал у сынишки из тетрадки листок и зарисовал как умел: вот она, ебать, высота, а вот она, ебать, ширина. Позвонил Саньку – мол, ты, случаем, не в курсе? Где можно стекляшку нарезать? Да, такая хуйня, понимаешь, накрыл пиздой евроремонт, хорошо хоть плитку на полу не поцарапал. Точно, жена запилила, покоя не даёт – говорит, мало того что ты хуйло без машины, так ещё и на ногах не стоишь. А чё я? Я ей – угу. Почему сразу долбоёб, не она же стекло наебнула, а я! Ну. Что говоришь? Колхозный рынок по дороге в Рабочее? Остановка? Сразу сделают? Спасибо, дружище, с меня пиво.
Получается, Саня…
Мудак, мать твою.
А ведь всё же так хорошо начиналось: и с работы отпросился, и на автобус успел, и доехал быстро. Но, правда, в конце пути уже неладное почуял: ехал вроде ехал, всё как обычно, а потом начали исчезать жилые дома, теплицы какие-то начались, и вместо асфальта гравийка.
Приехали, конечная.
Матерь божья, это что за постядерный пейзаж?! Кругом деревья, болотные кочки и коровье дерьмо. Как будто кто-то солнце выключил и всё разом сдохло, и сейчас гниёт-разлагается. Чуть поодаль от болот находится ЛукОйловская автозаправка и…
Рынок?
Это рынок?
Какие-то криво сбитые помосты из трухлявых досок. За ними стояли четыре калеки в растянутых шапках и резиновых сапогах. Они торговали самодельными удочками
Бизнес, бляха-муха.
Вот рядом с этим так называемым «рынком» и находилась контора по резке стекала. Небольшой деревянный домишко типа «русская изба» с написанной от руки вывеской: «Стеклорез. Профессиональная резка стекла профессиональными стеклорезами».
Мне сюда.
Внутри жуть. Штукатурки нет, стены сочатся смолой, пахнет растворителем. Посередине комнаты стоит здоровенный стол, на крышку которого мелкими гвоздями приколочены разрезанные старые валенки: это, видимо, для того чтобы стекло не царапалось, меры предосторожности такие. Рядом валяется школьная линейка и транспортиры.
Справа столик, за которым сидит толстая вахтёрша и пьёт чай.
-- Вам на нарезку стекла, мужчина? Что у вас?
-- Да вот, собственно, такое дело, — и я выкладываю свой тетрадный листок. Ребром ладони отмечаю: вот так, так и так мне нарежьте, здесь шире, здесь уже.
Вахтёрша кивает головой, достаёт из-под стола школьный классный журнал, который играет роль кассовой книги, и записывает туда мой заказ.
Через час будет готово.
А я чертовски проголодался, да ещё и в толчок приспичило, вот беда.
-- Подскажите, а где здесь можно пожрать?
-- На автозаправке кафе есть, зайдите туда. А к нам через час.
Жрать на самом деле очень хотелось. А ещё отлить.
Решил посмотреть за автозаправкой – обычно там сортиры стоят.
Обхожу стороной бензоколонки, кассу, и вижу упирающийся в небо пустырь с травой по колено, и по краю пустыря тропинка к деревянному толкуну на пригорке.
Делать нечего, поплёлся. По дороге к сортиру заметил: вот вроде бы растут здесь всякие цветочки-василёчки, а только почему-то пахнет говном и мертвечиной. Может, трупак здесь какой-нибудь гниёт?
Посмеялся под нос.


А вот сейчас нихуя чего-то не смешно.


К прилавку подошла продавщица, она же, видимо, и повар. Шлёпнула пакет с заказанной хавкой и поставила рядом пластиковую стакашку чая. Потом закричала в мою сторону, замахала руками – мол, иди сюда. В её армяноязычной речи я разобрал только одно слово – «чебуреки».
Под вопли попугая Яго и сверлящие взгляды двенадцати здоровенных хачиков я побрёл забирать свою жратву. Один из двенадцати, тот, что стоял на входе, заставлял меня чуть ли не в штаны срать от страха. Я так и видел как он следит за обстановкой, а потом подаёт условный знак – и эти гориллы разом накидываются на меня, вытаскивают на пустырь и ебашут куском арматуры по голове.
Запах мертвечины станет насыщеннее что ли, достовернее.
Кстати, была ли на пустыре арматура?
А, похуй, об стенку головой тоже можно.
Отдал я продавщице изжёванную сотку, понёс чебурек и чай назад, на своё место. А они, хачики эти, глаз не сводят с меня, суки. Один, самый здоровенный, с лапами-лопатами, закурил. Дым от сигарет в аккурат к стоящему на Кока-Коловском холодильнике телевизору поднимался, заштриховывал попугая Яго и всю эту ёбаную диснеевскую бражку с синим джинном и летающим ковром.
Да переключите же канал, пидарасы, давайте диалоги о рыбалке или Малахова, или ещё какого-нибудь ебантяя с микрофоном, но не эту ёбаную птицу!
Сука!
Руки дрожат и пот капает на чебурек. Рядом с чебуреком кружатся мухи размером с шершней и пытаются засрать мой ёбаный чай. Я не удивлюсь, если они своими лапами растащут в стороны даже чебурек, а мне нихуя не достанется кроме вот этих слипшихся журналов двухлетней давности, что лежат на столе.
Давай, братуха, бери себя в руки.
Я натужно улыбаюсь, откусываю клок от чебурека и делаю глоток из стакашки.
Так, что там дальше, Яго? Затосковал по казённым харчам? Не нужно тебе больше золото и стекло в ванную? А я ведь тоже твою мерзкую рожу в детстве смотрел, и кто знал, что мы с тобой встретимся вот здесь, за этим липким столом в компании двенадцати здоровенных армян и продавщицы, а так же чебурека, по вкусу напоминающего свиные объедки, и чая, который может быть даже и не чай, а подогретая моча, смешанная с сахаром.
Знаешь, Яго, на толчке висел здоровенный замОк. Поэтому я обошёл вокруг сортира, обоссал доски и спустился назад, вниз, к заправке. Наша встреча была близка. Кафешка под романтичным названием «Любовь и Голуби» ждала меня справа от кассы. Я ещё тогда приохуел от такого названия, а так же от по-детски накаляканного голубя на вывеске. «Ебать-колотить – думал я, вот голубя-то вижу, а где любовь?»
В поисках любви зашёл внутрь.


Двенадцать кавказцев. Растрёпанная беременная цыганка в цветастых отрепьях за прилавком. Разъёбанный холодильник Кока-кола для пива в углу и стоящий над холодильником маленький пузатый телевизор.
Как раз начиналась новая серия «Аладдина».
Ну точно, вот она, Любовь — за прилавком, а рядом с ней голуби.
Сука!
Почему-то я, при всё моём желании съебаться подальше, прошёл как ни в чём не бывало делать заказ. Продавщица, что-то ляпнув на нерусском, протянула мне грязный альбомный листок с меню, написанным от руки. Я ничего не понял в нацарапанных там каракулях, разобрал только слово «чибурека».
Кое-как объяснил Любови что мне бы к этой «чибуреке» неплохо бы ещё чая налить.
Наверное, они уйдут сейчас. Я присяду за дальний столик, там и журналы лежат какие-то. Буду читать, и меня никто не тронет.
Присел за этот столик, посмотрел на журналы. Этому чтиву было около двух лет, на обложках мелькали надписи: «Киркоров любит мужчин», «Блестящие замечены в групповухе», «Как Моисеев сделал минет Черномырдину» и тому подобное. На всех журналах были разводы от стоявших здесь когда-то бутылок водки.
Я попробовал перевернуть хоть одну страницу, но хуй там – только бумагу порвал, в своём нынешнем состоянии этими журналами даже жопу в толчке не подотрёшь.
И ещё вокруг кружились мухи. Обычно я их не замечаю, но мухи здесь были просто отборные какие-то, элитных сортов.
Один из хачиков, здоровенный как шкаф, с поцарапанной небритой рожей, пробурчал что-то на своём наречии. Ближайший к нему из другой хачик поднялся со своего места и прошёл справа от меня. Встал напротив двери, облокотившись о дверной косяк.


И вот тут я понял что они не уйдут, а мне, походу, пиздец.


Это понимание не исчезает и сейчас, когда мухи пытаются растащить мой чебурек, а сам я судорожно пью чай, стараясь не блевануть от его чудовищного вкуса.
Между тем попугай Яго начал проситься назад. Он клятвенно заверял султана что теперь его даже в пяти метрах не будет рядом с казной.
Тот самый шкаф поднялся со своего места и прошёл за прилавок в подсобку, куда заходила продавщица. Я услышал оттуда треск ломающегося дерева. Через секунду хачик вернулся, держа в руках перекладину от хлебного лотка.
«Всё, братан, — сказал я себе. – Вот она, твоя судьба: получить по затылку деревяшкой и отбросить копыта».
Самое обидное что и завещание написать не успею.
Хотя, чего там завещать – пару трусов да рваные туфли.
-- Блядь, — вырвалось у меня сдавленным стоном.
Захотелось закрыть глаза и срочно придумать себе молитву.


Входная дверь кафешки открылась. Я увидел на пороге ту самую вахтёршу, у которой оформлял заказ. Толстуха окинула взглядом всю эту нерусскую пиздобратию и властно произнесла:
-- Зураб, кончайте обедать, у нас заказ. Вот этому мужчине нужна четвёрка 85 на 46.
Армянин-шкаф с перекладиной в руках тяжело вздохнул, положил деревяшку на прилавок, что-то гавкнул своим, и через две минуты в кафе никого кроме меня и продавщицы не было.
Ох, как же хорошо мне стало.
Я, даже не поморщившись, допил этот ебучий чай и доел обосранный мухами чебурек, и настроение ни капли не испортилось. Я думал в довесок взять банку «Охоты» из морозильника и отпраздновать счастливое возвращение попугая Яго, но решил не искушать судьбу и слинять отсюда к херам.
Когда я зашёл в офис «Стеклореза», то увидел, как пыхтит здоровяк Зураб над куском четырёхмиллиметрового стекла, и как бегают вокруг него остальные хачики, подавая Зурабу то линейку, то транспортир. Думал о том, что вот это и есть русская профессиональная резка стекла.
Погода стояла чудесная, и только с пустыря тянуло дерьмом и гнилью.
Одинокий сортир на пригорке по-прежнему грустил под замком.



27 сентября – 10 октября 2011