Как ты права, жестокая Фортуна...

Автор: Голем * * *
Высматривая лентяев, я шла вдоль конвейерной ленты, утыканной с двух сторон болтливыми вязальщицами сосисок. Спрятанный в кармане халата флакончик с нитритной солью упоительно похлопывал по бедру. Нитрит натрия, да… Производственный яд, убойная доза – чуть выше, чем у цианида. Но не намного. Если применять в микрограммах, нитрит натрия позволяет, после реакции с гемоглобином крови, сохранять кусочкам мяса приятный багряный оттенок, даже если мясо спрятано в колбасе, среди специй и прочего соевого кошмара.
Как ни захоти, в аптеке не купишь!
Но мне, главному технологу предприятия, открыт доступ в самую запретную каморку кладовщика… туда, где в отдельном сейфе лежит целый мешок этого добра, где-то килограммов под сорок.
.
Расходуется он крайне медленно.
И не оставляет никаких следов: в организме он довольно быстро окисляется в нитрат. Вы же не ощущаете излишки нитратов? Картошку-то с колхозных полей ели, или там, ранние арбузы из Астрахани? Другое дело, если доза другая...
Впрочем, довольно о пустяках. Сегодня я круто посолю нитритом Розкин салат и отбивную, предназначенную Арсению. Розка – ловкая, смазливенькая вязальщица, к которой с некоторых пор липнет дурачок-Арсений – мой муж, коммерческий директор и совладелец мясокомбината «Бизон». Однажды я подслушала их разговор. Арсений клялся, что вот-вот продаст свою долю и увезёт Розку в Крым, к матери.
Зачем ему бездетная Катя, которую он и сделал когда-то главным технологом…
.
Что в ответ говорила Розка, неважно.
Если Арсений продаст долю в бизнесе, новые хозяева, скорее всего, вышибут меня отсюда. Диплома нет, по образованию – химик-технолог… Но если единственным владельцем цеха останется Баграт, он неминуемо возьмёт меня в компаньоны! Иначе всё в цеху сразу же встанет, игривою буквой «зю». Оптовик Баграт ничегошеньки в производстве не рубит – не то, что я. Что ж, выбор сделан!
Розка и Арсений уедут… да что там, просто исчезнут.
.
Всё началось в обед, около двух часов дня.
– Глаша, принесите два «столичных», шницель и отбивную! – раздался из кабинета голос Арсения. – Роза, погоди… вместе поедим, и пойдёшь.
Этого-то я и ждала, сидя возле Глаши-секретаря в приёмной.
Полная, неаппетитная Глаша, с толстым, пятнистым носом и блестящими от пота пунцовыми щёками, вернулась из столовой с подносом, уставленным тарелками и стаканакми, и направилась к кабинету коммерческого директора.
– Глаш, погоди! Мне на минуту надо к Арсению… сама занесу, – сказала я, стараясь говорить непринуждённо. – Принеси мне ещё приборчик, я тоже в столовую не пойду.
.
Глаша только мотнула головой.
Поворачиваясь с грацией деревянной куклы, она поставила поднос на стол в приемной и вышла. Оглядевшись по сторонам, я посыпала отбивную, шницель и оба салата мелко истолченным нитритом, смешала новую специю с окружением на блюде… постучала в двери к Арсению и вышла следом за Глашей. Прикрыв двери приёмной, я прислушалась:
– Глаша, эй… – раздался голос моего мужа.
Заскрипела и хлопнула дверь: очевидно, Арсений углядел поднос и занёс его в кабинет. Наступило молчание.
.
Вновь появилась Глаша.
Я приняла у неё свой поднос и прошла к себе в каморку.
Правда, аппетита что-то не возникало. Я отодвинула еду и уставилась на часы. Через десять минут… через две… всё. Пора!
Я вновь вернулась в пустую приёмную – Глаша ушла обедать – и прошла в кабинет коммерческого директора. Арсений лежал лицом вниз на столе, сплошь заваленном факсами, накладными, отчётами… Видны были только разжиревшие плечи да рыжеватая макушка со следами раннего облысения. Розка, вся в мелких кудряшках, словно пуделёк, постанывала, согнувшись, плечи её подрагивали. В комнате витал отчётливый запах рвоты. Я подошла поближе и, не в силах более сдерживаться, дёрнула Розку за плечо, затем с силой ударила по лицу.
.
– Это вы, Катерина… – сказала Розка, и глаза её выкатились, как у овцы, почуявшей нож у самого горла.
Я снова ударила её: Розка грохнулась на пол, свернулась калачиком и замерла в позе так и не рождённого эмбриона. Оглядевшись, я схватила пустой стакан, стоявший возле графина, и слила в него остатки соуса с отбивной Арсения. Наклонилась над Розкой, зажала ей нос двумя пальцами, она невольно открыла рот… в этот красивый ротик я и влила до капли весь соус, маслянистую жижу бурого цвета.
Цвета нитрита, реагирующего с гемоглобином.
Розка поперхнулась, глаза её широко раскрылись, даже выкатились из орбит… наконец, она откинула голову и затихла. В тишине ударила по нервам телефонная трель…
Секунду подумав, я рывком сняла трубку.
Отмалчиваться было чревато…
.
– Да?
– Чего замолкли? Повымирали, как мамонты? – донёсся жизнерадостный рёв Баграта.
От неожиданности я только и смогла, что выдавить из себя какой-то жалкий смешок. Баграт до самого вечера должен быть в пригороде… какого чёрта?!
– У нас сегодня гости! Я из санэпиднадзора звоню, да… скоро буду! Ольга Андреевна проверять холодильники приедет. Всё, Катюха, отбой. Иди в деликатесы, мясо готовь на шашлыки! Где этот ара, благоверный твой? Хвосты вязалкам накручивает? Вот кобель...
.
Я бросила трубку – теперь я полностью владела собой.
Это меняло дело. Все расчеты приходилось перекраивать заново. Вытащить трупы к воротам, где стоял мой длиннорылый пассат, за время перерыва уже не удастся. Через минуту-другую начнётся суета, беготня по цеху, всё начнут приводить в порядок…
Приводить в порядок?! А это мысль…
.
Убедившись, что сладкая парочка не дышит, я, уцепившись за одежду под мышками, поочередно выволокла трупы в приёмную. Приоткрыла дверь – никого, народ пока что в столовой чавкает. Подогнала из цеха к дверям приёмной громадный чан на колёсах, в котором перевозят фарш для набивки колбас… и кое-как, пыхтя от натуги, перевалила в этот чан оба трупа. Заскрипели колёса – преодолев пару-тройку тепловых завес, громадная жестянка на колесах въехала в проём холодильной камеры.
Здесь колбасное сырьё потихоньку отходит от заморозки при плюс пяти...
.
Новый план был таков.
Сырьё мы используем по частям, изрядная часть свинины лежит до поры в глубокой заморозке, где-то при минус восемнадцати. Раздев оба трупа, спрячу их среди мороженых полутуш. В полутьме морозилки пополнение не так-то просто заметить… а в выходные я заеду, как обычно, за деликатесной свининкой, у меня громадный пассат, не машина – морской буксир… и увезу их подальше в лес. Даже зарывать не придётся!
Одичавших собак по пригородам – целые своры...
.
Ёжась от холода, стараясь не суетиться, я вытащила покойников из чана, срезала одежду своим неразлучным скальпелем – я часто им пользуюсь для дегустации, и догола распаковала, попутно заметив, что оба мертвяка начинают наливаться какой-то нехорошей желтизной.
Ничего, дорогие мои. Поспеете, не протухнете…
Засунув срезанные тряпки комом за щит вентилятора, я с трудом отворила дверь камеры глубокой заморозки – и, ломая ногти, хныча от жалости к самой себе, кое-как засунула обнажённые трупы в кучу смерзшихся полутуш.
Хорошо хоть, свинина вновь набросана, как попало…
Сколько ни гоняешь этих таджиков, всё одно – никакого порядка!
.
Отряхнувшись, я собиралась выйти из морозилки, но снаружи, в плюсовом холодильнике, вдруг раздался голос Баграта:
– Дамир! Морозилку запечатайте на замок!!! Полы протрите после себя, и чтоб до понедельника ни одной рожи я здесь не видел!.. Почему-почему… рейд СЭС – как всегда, по пятницам, к ужину! Зачем здесь чан для фарша валяется?! Будут проблемы, ара – я вас урежу по полной схеме...
.
Хлопнула дверь морозильной камеры, оставив гореть дежурную лампочку под потолком.
Заскрипел замок. Я бросилась к дверям. Отчаянно принялась барабанить в них, но только попусту отбила кулаки об оцинкованную жесть. Мобильник… увы, мобильник в сумочке на столе.
Прощай, Амундсен.
Некому будет подать весточку о Северном полюсе...