Рассказ (продолжение)

Автор: милп Фиксы

Не успев ответить я полетел в бездну. Вернее, полетели только мои глаза. Скорость была огромная, и я не мог отчетливо видеть стены колодца. Но дно показалось скоро. Это была некая бурая масса, в которую я, не успев разглядеть, шлепнулся и растворился. Вернее растворились мои глаза.
- Вроде не говно, — подумалось мне — хотя черт знает, носа и рта у меня нет, так что осязания и обоняния я лишен напрочь. Хрен знает, что опять замыслил этот старикашка.

Мы сидели на прилавке одной из миллиона перекошенных, каркасных палаток у станции метро «Парк культуры», кои заполонили практически все рынки и улицы Москвы в девяностые под названием «эксчейндж», и о чем — то разговаривал с Лукой. Вдруг, с перекошенным лицом к нам подбежал здоровенный амбал из соседней бригады харьковских гастролеров, которые работали то на «зариках», то на «колпаках»...

Только что сняли «станок» с площади, где несколько минут назад один невзрачный лох проигрался в «подсечку». Как всегда, мы сработали на отлично. Я «впулил» жетон горемыке-прохожему, Лука, что был «верхним», грамотно втянул его в игру, и отлично свою роль сыграл «сварной» Макс. Эх, Макс. На него без слез невозможно было смотреть. Затрапезные портки и рваные кроссовки, которые он, импровизируя, демонстрировал скопившимся на гвалт прохожим.
- У меня нет больше денег, — он извлекал из рваных карманов бумажные купюры. — Вот! Смотрите! Это последние. Занял на шузы. Может кто нибудь поможет, граждане? Войдет в долю? — плакал он. Но граждане в долю не входили. Всем было просто любопытно, чем кончится поединок двух придурков. Залетный лох был алчен и тоже не отставал, извлекая из потрепанного лепня хрусты. Но как в «секе», в «подсечке» тоже наступает скорый финал. У мужика кончились деньги. А ведь счастье было так близко, тем более Макс всем продемонстрировал, что вот эти деньги, которыми он побил лоха, последние. Народ, поддаваясь на провокации «нижних», загудел.
— Все! Парень выиграл! Отдайте ему деньги! Он честно заслужил!.
Максимка вытер несуществующий пот со лба и протянул руки к Луке за денежной «котлетой». Они неподдельно тряслись. Лох обреченно опустил голову.
- Минуточку, господа! — начал свою речь «верхний». — Я понимаю ваше расстройство, уважаемый, но все видели, что этот молодой человек выиграл. Выиграл буквально последними средствами к существованию, которые у него были.
Часть толпы одобрительно загудела. Я улыбнулся. По моим подсчетам с этого лоха, если разбить по долям, уже выходила дневная выручка скромного каталы.
- И откуда у такого обсоса столько денег? А ведь впереди еще целый день! Ну, так что он там медлит?
- Деньги мои верните! — скулил Макс.
- Верну, верну, и не забывайте, что я забираю свои десять процентов с выигрыша — лучезарно сказал Лука, но карточки не спешил собирать. Даже я напрягся.
Что он ещё задумал, наш непризнанный гений словестного поноса?
- У вас есть еще шанс победить! — провозгласил он. — Деньги — не все ценности, коими обладает человек. Помимо этого существует немало других ништяков, которыми можно проставиться на подобии наличных! — продолжил хитрец.
Сам замес я понял. Обычно это делается, когда на сдувшемся лохе, визуально обнаруживается рыжье в виде цепей, браслетов и гаек. Но тут было что-то странное. Потерпевший на себе ничего подобного не имел и от оборванца Макса отличался лишь возрастом. Я подошел поближе, что безусловно запрещено делать, и постарался внимательно изучить мужичка. Вот оно! Я понял, что имел в виду наблюдательный Лука. Во рту у него были две голдовые фиксы.
- Итак, уважаемый! Подумайте! Может у вас есть, чем ответить молодому человеку? Мужичок мялся и вдруг перехватил лукьяновский взгляд. Да! Лука внаглую смотрел ему в рот. И это поняли «нижние».
- Чо ты паришься, мужик! — понеслась обработка. — Ставь коронки на кон, и весь банк у тебя в кармане! Давай мужик, — скандировала разведенная толпа. Макс неподдельно запаниковал.
- Так нечестно! Верните мои деньги! Я не стал б играть, если б вы мне сказали, что помимо наличных можно крыть барахлом. Да и фиксы у него рандолевые!
- Золотые, — тихо сказал мужичок и извлек из кармана перочинный нож.
- Снимай обе!, — ревела толпа.
- Ща, все равно заберешь! — подыгрывали на «низу» Фикс и Мирон.
Недолго поковырявшись ножом во рту, лох протянул Луке коронки.
- Не мне, не мне! Вот на стол кладите. Я должен осмотреть их и дать свою оценку.
- Так нечестно! — паниковал Макс.
- Честно, честно! — кричали сторонники фиксатого.
Мужик вытер окровавленный рот ладонью и вызывающе смотрел на поверженного противника.
- Я не знаю, что за кролик у него еще в рукаве, — вдруг резко успокоился «сварной». — Но была не была!
Я приподнялся на цирлах, чтобы видеть этого актеришку из погорелого театра. Он, одной рукой, усиленно копался в карманах своих штанов, приговаривая: «Ща, ща, ща...». Вторая рука, по неписаным правилам, была за спиной. Обычно этот прием используют для круговорота бабла в природе. То есть деньги, что держит в руках «верхний», не всегда есть та сумма, которая набралась во время игры. Порою на первую игру денег совершенно нет, так как все заработанное вчера либо было переведено в эскавэ, либо пропито со шлюхами в кабаке или сауне. Вот на подобный случай и существует данный круговорот. Лука, совершая магические манипуляции, «ломает котлету» и передает назад «нижнему», тот в свою очередь эти деньги передает «сварному». А «сварной» опять пускает их в дело, перебивая наличные лоха. Вот и сейчас Мирон пытался всунуть в ладонь Макса деньги. Но он их не брал, а продолжал копаться в своих безразмерных карманах. Он уже извлек на всеобщее обозрение мятую пачку «Явы золотой», зажигалку, коробочку с рыболовными крючками, какие-то чеки и мелочь. Мирон же недоумевал. Почему у него не берут деньги? А я все понял! Нужно золото, так как появление наличных вызвало бы сильное подозрение. Золото надо бить золотом. Назревала идиотская пауза.
Метнувшись к ближайшему табачному киоску и отпихнув покупателей, я возопил продавщице: — Натаха! Горим! Срочно дай свой перстак с брюликом!..
Наталья безропотно сняла кольцо и протянула мне в окошко. В ту же секунду я уже передал кольцо Мирону, а он вложил его в ладонь Максу.
- Вот нашел! Наконец-то! — воскликнул он и извлек ювелирное изделие.
- Хуль. Штаны дырявые, завалилось.
Дальше опять импровизация. Времени, чтоб понять и прощупать, что ему вложили в ладонь, у него не было. Но версия родилась мгновенно: — Бабе своей хотел подарить. Эх, была не была! И гаечка легла на стол.
- Ну вот и славненько! — продолжал Лука. — Тааакс… смотрим, смотрим, смотрим… Да чего смотреть-то, друзья? Всем и так понятно, что кольцо с камушком намного дороже ставки этого гражданина. Так что, увы. У вас есть еще что — нибудь?.
Мужик ничего не сказал, подошел к Максу и пожал ему руку.
Макс сиял. Лука быстренько отбил себе, якобы, проценты, свернул «станок» и толпа начала рассасываться.

...- Вы что тут вафлите! Вашего пацана подрезали!, — заорал подбежавший гастролер. Мы, еще не все поняв, побежали в сторону метро, расталкивая прохожих.
При прыжке через книжный развал кто-то схватил меня за руку и резко дернул в сторону. От такой неожиданности — это ж надо на бегу поймать руку — меня развернуло, и я грохнулся на книги. Продавец с матюками шарахнулся в сторону, сев на колени тетке, промышлявшей бижутерией, а надо мной возникло лицо старика.
- Ну ты как?
Я приподнялся и по инерции начал собирать разбросанные книги, пытаясь вспомнить, кто это.
- Ничего, ничего, я сам! — продавец сел на корточки и одной рукой, отстранив меня, занялся наведением порядка.
- Да что ж, за херня-то — отбросил было поднятую книжку я. — Они ж нам башляют за крышу.
- Никак, дед. Это ты мне экскурсию в прошлое делаешь? — я присел на стульчик букиниста и уже начал понимать происходящее. Реальность вокруг вдруг стала расплываться, как акварель под дождём, и мы очутились опять в салатовом подвале.
- Нет это ты сам, причем твоя башка имеет свойство раздваиваться.
- Это как?
- Да так. Одна часть твоего внутречерепного холодца, которая, отвечает за твои действия, мысли, решения, разделена надвое. Как у всех двойственных знаков. Таким пассажирам в Миру довольно нелегко живется, так как все поступки, и плохие и хорошие, они совершают через силу и порой неосознавая. Про таких говорят, что они находятся все время в поиске. И поэтому индивидумы, имеющие такое дерьмо в башке, постоянно страдают, хотя и не показывают это внешне. Вы люди, это называете оптимизмом, альтруизмом и иногда героизмом с патриотизмом. На самом деле это обычный онанизм. Когда за день вы так затеребите свой мозг, что вечером в тайне от всех, не восхищаетесь своими поступками, а трясетесь от страха под одеялом и обещаете сами себе, что на следующий день вы ничего подобного не совершите. Ведь поступки ваши в основном яркие и запоминающиеся для окружающих. То есть на восхищение самим собой у вас уже нет сил. Прямо как при суходрочке. Секундное удовлетворение и пустота в связи с отсутствием положительных воспоминаний. Вы раскаиваетесь. Всех вам жалко, а больше всего самого себя. А с утра вы опять на коне. И не помните, что вчера вас тяготило и вы решили не выходить из дома, а лишь удивляетесь, почему плохо выспались. Со временем, подобная мозгодрочка приводит к обширной шизофрении. Разговоры вслух с самим собой и песни самому себе.
- Нууу, это не про меня, батя! — расклад деда про онанизм серого вещества даже меня покойного, задел. — Я никогда не жалел о сделанном. Переживал, бывало. Но жить по — другому, никогда не хотел! Так как обычно считаю себя всегда правым, а когда не прав, знаю, поскольку делаю это осмысленно.
- Ну, я ж говорю, мозгоблуд, — усмехнулся дед. — Ты мне вот что скажи, что за правила такие, из-за чего с твоим приятелем Максом, случилась неприятность тогда у метро?
- Да просто всё. Дело в том, что после окончания игры «станок» убирают с места «падения», а оставшиеся «нижние» разделяются на две группы. Одни идут за лохом, провожая его, на случай если он ломанется к «посторонним» ментам, другие ведут «сварного», так как у него на кармане основной банк. Ведь он «поднял» эти деньги на глазах у десятков граждан. И мало ли отморозков, кто не вкуривает ситуацию.
- Беги дальше, сынок, — сказал дед, и я вновь оказался сидящим на заднице, а вокруг были разбросаны цветные издания.
-Слыш, уебан! Двигай свой скарб с дороги. Чтоб завтра в другом месте стоял! Я вскочил, швырнул оказавшуюся в руках мягкую Маринину, что та разорвалась надвое, и припустил дальше.
Макса я увидел почти сразу. Часть пацанов забежала в метро, а Лука и Капа собирали между колоннами разбросанные купюры.
- Фу, бля! Ты как Максон?, -выпалил я.
- Да ничего. Как бы заражения крови не подхватить от гнилозуба.
Он стоял, прислонившись к одной из колонн, и держал за одну ручку пакет. Вторая ручка была оторвана.
- Прикинь, этот хмырь хотел вернуть свои бабки, да и нашими поживиться.
Лицо его серело на глазах, и я заметил красное пятно у него на боку.
- Дай гляну!", — я задрал футболку. — Лука! Звони Лаврентию. Надо на больничку его! Серега кинул собранные деньги в пакет и рванул к телефонным аппаратам. Подбежали пацаны из ленинской братвы, а на площадь, раскидывая и плюща коробки и тару, влетел «Мерседес».
- Мы с ним сейчас разберемся, — с водительского места выпрыгнул Надир. — Давайте, пацаны, его в машину, на заднее,- и уже к торговцам: — Эй, у кого целлофан есть?
Я взял пакет из рук Макса. Двое ребят бережно подхватили его и повели к машине.
- Капа, жди нас за гаражами, — сказал я товарищу, а сам рванул в метро. Перепрыгнув автомат, почти сразу столкнулся со своими. — Ну что там?
- Да ничего. Кроты его взяли. Не отдают пока. Говорят, сперва разберутся, а только потом позовут кого-нибудь. Может, ты к ним сходишь еще разок? — спросил Фикс.
Я потянул на себя дверь с надписью «милиция».
- Ну хорош, мужики! Достали уже. Сказали ж, позовем.
За решеткой «аквариума» стоял тот лох, который проиграл коронки. Лицо у него было красное и перекошенное на один бок. На столе у дежурного, в прозрачном файле, виднелся перочинный нож.
- Да -да, эта «приблуда», — поймав мой взгляд, произнес сержант. — Как раз стоим с Шуриком, и этот бежит. Глаза зверские, и нож в руке. Шурик его дубиной и охуячил, прям в дыню. Потом и ваши подбежали. Кстати, а что вы там митингуете? Давайте пострадавшего для оформления.
- Не будет его, крот. Не будет. В больничку увезли, а подписывать, сам знаешь, он ничего не будет. Вы это, давайте данные его и нам для беседы верните, — ответил я.
- Да нам приключения на хер не нужны! — вместе со звуками унитазного слива из двери сортира вышел скорее всего тот Шурик, тщедушный ментёнок лет двадцати, с птичьим личиком, в форме не по размеру. — Вечером в отдел его сдадим, а там сами договаривайтесь. Вы вот уже у нас где! — И он провел рукой по горлу.
Я повернул голову в сторону мужика. Он трясся.
- Да ты не бойся, мужик. Нам бы только твою сущность разглядеть. По душам поговорить. Ведь не каждый день встретишь человека, который тебе жмет руку, а через минуту режет.
Мужик отошел в дальний угол и молчал.
- Ну ладно, разберемся, — зачем-то сказал я и наобум извлек из пакета несколько купюр. Давайте, кроты, мы ждем,- и приподняв папку на столе у сержанта, положил их под неё. — Я ж сказал, в отделе просите, — в спину крикнул мне доходяга Шурик.

(там ещё есть)