Важное
Разделы
Поиск в креативах
Прочее
|
Было дело:: - Рассказ триРассказ триАвтор: милп Месть- Все, пацаны, валим отсель! — вышел я. Метрополитеновская тётка в «стакане» как бы невзначай отвернулась от проходивших мимо неё полутора десятков хмурых субъектов. - «Падать» больше не хочу, — сказал Лука. — Если хочешь, Мирон, можешь ты. Я на «сваре» могу отработать. - Неее, я тоже пас. Пошли по белой и бабки по долям разобьём. Что-то настроение поганое. Мы спустились в кабак. - Ну так что, будем искать крайних? — спросил я и посмотрел на Мирона, Мэка, Капу и Фикса. Фикс было хотел что-то сказать, да осекся. - Правильно. Не стоит, — взял запотевший пузырь Лука и разлил в пластик водку. Пару минут молчания нарушил подошедший мент Шурик. Я автоматически подвинул ему стакан. - Неее, спасибо. Можно тебя на минутку?- Мы отошли. — Вот держи копию факса с ЦАБа, тут же копия нашего протокола. Сейчас придет машина из отдела и его заберут, закроют на три дня, потом отпустят. Этот ваш мужичок только что из колонии освободился. Паспорта нет, только справка и билет. Домой ехал в Тверь, через Москву. Ну, в общем тут в протоколе опроса все есть. Так что договаривайтесь в самой конторе, — с этими словами он протянул сложенные вчетверо бумажки. - Ну и на этом спасибо. Может, все ж дернешь рюмашку, крот? - Не буду, — он неуклюже развернулся и поплелся на выход. Дубинка, висевшая на ремне у этого тщедушного законника, была ровно в половину его самого. - Расстроился, наверно, что дело на нет спустят, так как ножичек перочинный и потерпевшего нет. Бедолага, — подумал я вслед и опрокинул стакан. — Эх, что ж там с Максом? И тут снова кто-то отвлек меня, похлопав сзади по плечу. - Отходить так отходить. Отойдем что ль еще разок? — это был дед. Я покорно поплелся за ним. Ребята как будто не заметили ни старого карлика в странных одеждах, ни меня, покидавшего столик. - Слушай, дедуль, или как там тебя, — я в свою очередь тронул его за сухопарое плечо, находившееся на уровне моей поясницы. — Если ты думаешь, что ты заставляешь меня страдать, вспоминая былое, то ты ошибаешься. Даже от того, что я говорю то же самое, что говорил много лет назад, меня совершенно не напрягает. И если это какой то твой тест, то ты зря тратишь время. Я давно уже по пояс деревянный и менять меня поздно. А в настоящее время мертвый даже. Да и зачем лезть в прошлое, если уже ничего исправить нельзя. Да и нет смысла исправлять, ибо я подписываюсь под каждым своим словом и поступком. - Да не все так, дружочек. Не все. Не будь таким упертым. Ты уже исправил кое-что, да и Дахма делает успехи. — Иди, вдохновись. Старик хлопнул дерматиновой обложкой барного меню и, я оказался внутри «мотолыги». На скамейках, по бортам, сидели и молча раскачивались незнакомые пыльные бойцы, но с нашими нашивками. В проходе лежало по очертаниям тело, накрытое плащ — палаткой, и клетчатая сумка «челнока» в бурых пятнах. - Ой! Немного ошибся, — в прокуренном чреве бронированного тягача материализовалось лицо деда. — Минуточку! Мотолыгу тряхнуло. Её внутренности в мгновение трансформировались в брезентовую палатку. Я огляделся. В углу стоял стол и зеленый деревянный стеллаж с маленьким, работающим без звука, телевизором. То и дело внутрь заходили какие-то бойцы, заносили ящики и коробки, расставляя их вдоль свободной брезентовой стены. За столом сидели четверо. Подошел ближе. Всех я знал. Но место было мне незнакомое и скорее всего свежее, судя по еще не затертому и не выгоревшему хаки брезента. Но то, что мои друзья делали, я понял сразу. На столе помимо лаваша на пакете «Магнит», кружек и пластиковой бутыли, вероятно с чачей, лежал мой коммуникатор и «Стечкин» Пашки Мистинёва с подарочной гравировкой. - Земля им пухом! — встал наш полевой командир армянин Навер. Остальные поднялись и молча выпили. Первым сел, опустив голову, Кирпич. - Да ладно, братка, — толкнул его Костыль. — Ща, пацаны на небесах ржут над тобой. Леха поднял красные, но сухие глаза и медленно сгреб Костыля за шиворот. - Тут они еще. Сорок дней будут, понял..?! - Да понял, я понял, — даже не пытался сопротивляться Серега. — Можешь и дальше меня так держать, только поминать неудобно. И тут все заржали. Кирпич молча разжал кулак, потом приобнял Костыля, и плечи его задрожали. Я увидел, что он тоже смеётся. - Ну ничего себе панихида! — воскликнул я. И как будто услышав мой протест, смех резко оборвался. - Эх, жаль никому нельзя будет рассказать, как оно тут было. Кстати, Пашка-то вроде не женатый был? Есть у него баба-то в Москве? Друзья разлили по новой. - Да у него много баб. Всех замучаешься навещать. Вон симка с трубы его вроде цела, там все контакты. Выпили. — Волыну-то его отцу передать надобно. Хорошая пушка. Снаружи, было слышно, как лязгает гусеницами мимо проходящая техника. Где-то вдалеке долбят, скорее всего, «саушки». - Ну когда про меня-то добрым словцом, а? — как рыба сказал я. Налили еще. Навер взял в руки мой коммуникатор и открыл было рот, но обстановка резко поменялась. - А у тебя слезы в глазах, — хихикнул старый. — Заметь и без всякого молотка и гвоздя. А говоришь, деревянный. Мне нечего было сказать. Я чувствовал, что внутри меня или внутри того, что от меня осталось, что-то происходит. - Слушай, батя, а голова может болеть у мертвеца? — спросил я. - Нет, не может. Я ж говорю, что ты странный пассажир. Вы все странные, когда гибнете не в срок из-за промашек небесной канцелярии и своих хранителей. Вот поэтому мы с вами и работаем отдельно. - А Пашка тоже, получается, не в срок раскинулся, да? Ты ж говорил. «века пройдут, но разговор будет»? А? — спросил я. - Память для мертвеца у тебя однако хорошая, сынок. Да о чем я говорю? Ты ж по коридору не ходил, — расплылся старичок. Кстати, только сейчас я смог вспомнить, кого он мне напоминает. Трудно ассоциировать с кем-то, лицо размером с кулак взрослого человека. Ну конечно! Актера Брундукова. Только гномовидного. Я улыбнулся. - В нашем департаменте подобный бардак-редкость. И ты и твой приятель-случай из ряда вон выходящий, — дальше лыбился карликовый Бронислав Брундуков. — Дахма, как раз играла в салки с ангелом твоего друга. Это не возбраняется в принципе, если хранители учитывают временные часовые пояса подопечных смертных или обстановку, в которой те находятся и обитают. Например, много несанкционированных покойников появляется во время ночных землетрясений, авиакатастроф, пожаров или других природных катаклизмов. Ангел думает, не проверив, что подшефный спит, быстренько забивает дневной отчет в реестр и срывается погонять с коллегами. Например, в те же салки или прятки по измерениям и вселенным. Увлекательное, даже с моей точки зрения, занятие. А в этот момент реальность вашу, Аццкая Соттона, решает потрясти немного. Для баланса, так сказать. Это вообще любимое занятие монстра, так как большинство людей дома или смотрят кино от Морфея. Вот тогда-то и не оказывается рядом верного пса, который, зализав шершавым языком твою похмельную рожу до пробуждения, заставит в чем мать родила бежать вон из ветхого жилища. Не сподвигнет соседа, пробегающего в панике по лестничной клетке, остановиться и всего лишь нажать один раз звонок. Внутреннего голоса подсказывающего пожарнику, проходящему мимо детской комнаты с брандспойтом на кухню, что в двух метрах, в горящей детской кроватке, еще теплится жизнь. Так что это всего лишь стечение обстоятельств. Ваши хранители не должны друг друга распознавать, когда вы, смертные, находитесь рядом. Тем более в экстремальной обстановке, как в спорте или на войне. В общем, я тебе уже сказал, чья это промашка, и мы её втроём сейчас исправляем, а заодно и душу твою немного корректируем, ибо помер ты не по протоколу и мог еще многое изменить в будущем. Прошлое твоё как на ладони, срок жизни мирской нам известен и даже некоторые глобальные события, поскольку они предначертаны, а вот многие «соты поступков» пустые. Они не заполнены. И загвоздка в том, что заполнить эти соты может только сам человек. Это на контроле у ближайших соратников Седова Хоба. А постоянная борьба с Аццкой Соттоной, претендующей на эти микроёмкости человеческой души, даже у вас во всех религиях прописана. Без смеха, конечно, не прочтешь многие вещи, но смыл в общем правильный. Ну так вот. У умершего по проходу через коридор, когда сущность отделяется от плоти, на сортировочную все эти соты заполнены как у подсолнуха, который еще не перезрел и не осыпался. И любому служащему клерку Преисподней уже на первом блок-посту сразу видно, что это за тип и чего он или она заслуживают. Например, у самоубийц часть емкостей оставшейся жизни чёрные и присутствует гнилушка от Аццкой Соттоны, а так же бесовские экскременты. С ними разговор короткий. У тебя ж пустоты не заполнены, а возвращать тебя обратно, увы, у нас не практикуется. Я зачарованно слушал бред этого сморчка, и не верить в него у меня не было смысла. Во многих фильмах и книгах я встречался с определением потустороннего мира как с определенного вида цивилизацией, измерением что ль. Да и по положению своему я понял, что не так всё и плохо в другой жизни. Возятся со мной, а значит, не все потеряно. - Ну и чтоб не быть голословным, хочу чтоб ты сам прочувствовал изменения, которые ты непроизвольно вносишь за нашими тёрками. Тьфу, нахватался жаргонизмов людских... Реальность кабака опять исчезла, и я оказался на чердаке какого-то дома. Вернее, на руинах чердачного помещения. Кровля рваными листами свисала на деревянном скелете, а на останках перекрытия лежали два человека. Вокруг валялись гильзы, труба РПГ и мешок, из которого торчало несколько гранатометных выстрелов. - Опаньки! — сказал я громко. Но без толку. Кирпича я сразу узнал, так как он был лицом ко мне, сидел, привалившись седой от побелки головой к остову треугольной стены и накручивал станцию. - Слышь, Костыль. У меня походу акком сдох… Не берет вообще. Свяжись с пацанами. А то наверно думают, что мне хана. — И добавил многострадально: -Эх, как же худо мне, братуха. Киплю прям. Серега Костенко, а это был несомненно он, не отрываясь от прицела, снял с пояса флягу и протянул Лехе: — Жри, алкаш. Как ты вообще в коробку то попал? - Мастерство не пропьешь, — повеселел Кирпич и жадно присосался к горлышку. Рыгнул. - Ништяк, вискарь! Ну что там, Серег? Свяжись, а? - Тихо, мудила, — вдруг зашипел снайпер и вздрогнул от отдачи. Я на цыпочках подошел ближе и вгляделся в раздолбанное месиво улицы. Там вдоль домов, пригнувшись перемещалось несколько фигурок. Надульник с хлопком дернулся вверх еще раз. Одна фигурка упала. Остальные продолжали без выстрелов и шума приближаться. - Слышь, Керп. К нашим идут. - Стреляй, Серый! — не выдержал я и посмотрел под ноги, куда в порыве шагнул. Подо мной были проваленные до подвала этажи. — Ох! — охнул я и полетел в эту дыру, что уже было не так страшно и непривычно. Подъехав к конторе, на Усачёва, в шесть утра, уже издали заприметили «мерин» Надира и восьмерку Крыла. Кинув мятый четвертной перегарному бомбиле на торпеду, мы вылезли из его «помойки» и закурили. - Ну, ты не передумал? — спросил я у Макса. Днем раньше он свалил от докторов из Склифа, чтоб тоже поучавствовать в разборах с обидчиком. По бумагам, что передал мне крот, у того мужика и взять было нечего. Отзвонившись своим знакомым пацанам из Твери и послав их по адресу удалось выяснить, что он живет в старой деревянной развалюхе на отшибе. На момент проверки дома была его беззубая жена и беспрепятственно впустила на порог представителей «собеса». Из разговора с женой выяснилось, что мужика закрыли, пару лет назад по двести шестой на трешник. Что-то там накуролесил по бычке, но через два года условно досрочно освободили. - Ни родины, ни флага, — резюмировал мой оппонент в трубку. — Поживиться нечем! В тот же день почти единогласно фиксатому лоху был вынесен смертный приговор. - Нет. Не передумал — ответил Макс и, смачно три раза затянувшись до фильтра, отщелкнул бычок в сторону. Из переулка вынырнули Крыл и Надир. Мы сухо поздоровались. - Крыл, забери лопаты и запаску к себе. Ко мне погрузим, — сказал Надир и пискнул сигнализацией. И в то же время появились два мента, ведущие мужика: — Куда его? - В «мерин», я ж на «восьмерке», — отозвался Крыл. Менты подвели бедолагу к багажнику «Мерседеса». Один начал расстегивать браслеты. - Не снимай — попросил Надир. — Пусть будут. - Да нет, ребята. Мне ж сдавать их, — возмутился мент. - На, возьми, — Надир перегнулся через водительское сидение и извлек из бардачка новые блестящие наручники. — Держи! Эти покруче будут… америкосовские… на ключи еще. Мусорок не долго колебался и через мгновенье запихивал блестящее спецсредство за ремень. - Нам через два поста пылить, так что, может сделаем что-то, чтоб этот спортсмен не мычал?, — спросил я. Лука наклонился над багажником, нашел замасленную ветошь, одной рукой взял мужика за подбородок, второй вбил тряпье ему в рот и подмигнул второму менту. Тот со всего размаху треснул приговоренного по затылку дубиной. Тело само перевалилось через бортик. Мимо проходящая тетка с пуделем охнула и села на траву. - Кино снимаем, мать. Не кани, — заржал Фикс. — Ну что кинотруппа, по машинам? Я думал всю дорогу. И почему-то в голову лезли кадры из кинофильма «Афоня» с фразой: «он мне рупь должен». Бред какой-то. Остальные тоже молчали. Курили и молчали. - Слышь, Крыл! Тормозни у кафэшки, а? — попросил я увидев придорожную забегаловку. — Тоскливо что-то, давайте водяры что ль возьмем? Все одобрительно загудели. Саня моргнул дальним «мерину», и мы встали. - Возьми чего-нибудь, сожрать, — попросил Крыл. - А мне «лайки» пачушку, — добавил Лука. - Не, ну вы что, пацаны? Пошли все вместе. Лоха что ль нашли?! И мы вывалили из машины. - Ща придём! — крикнул я недоуменному отражению Надира в зеркале. В «мерине» он был один, если не считать заложника. В придорожной забегаловке, воняло потом словно протухшим борщом и понятно от кого. За одним из обшарпанных и залитых кетчупом столиков сидело четверо крупных босяков в трико и вьетнамках на босу ногу. Они о чем-то громко разговаривали и жестикулировали. На столе стояло две баклашки «очаковского» и початый флакон палёной «дристухи». Лука уже перевалился через прилавок и, уткнувшись носом в блестящие сиськи местной барышни за стойкой, что-то заказывал. - Ну и вонь! — громко сказал я. Босота прекратила горланить, и их опухшие хари уже пялились на нас. — Слышь, профура, чо так пахнет-то тут у тебя. Аппетит весь потерять можно, — обратился я к продавщице, но пристального взгляда с местных не сводил. - Чо, зыришь, мурло! — сказал один из них. - Ну наконец то! — подумал я. — Слы, механизаторы говеные, пошли вон отсюда к водоёму мыться! Братва приехала! — и нащупал спинку стула. - Ыыыы! Братва-ботва! — заголосили завсегдатаи и началось. - А ты что один? — удивленно спросил Надир, когда я плюхнулся рядом. - Да мочилово там! — запуская руку под сидение и извлекая оттуда его «тэтэшник», ответил я. - Ты что, сюда ствооол! — протянул он. Я передернул и воткнул ему волыну в бок. - Давай, братишка, из машины! Потом на сходняке обсудим. Я знаю, что делаю! — С этими словами я выдернул из зажигания ключи и обежал вокруг «мерина». - Ты что творишь-то?! Он освободил мне место. Я сделал несколько шагов к Крыловской «восьмерке» и выстрелил по колесам. - Живее, урод! — орал я, помогая выбраться мужику из багажника. — Чёрт, браслеты! Нужна булавка. Решение пришло моментально. Ксерокопии с данными мужика до сих пор были у меня с собой. Скрепка! Я разогнул её и подумал, что мне везет. Ментовские браслеты, были настолько раздолбанные что даже спичка, не то, что скрепка, спокойно бы их разомкнула. - Все, Гена Букин, бывший работник обувной мастерской, ты свободен, — сказал я, на ходу запихивая ему деньги в карман пиджака. Он смотрел на меня затравленно. А на его серых замусоленных брюках, чернея, расплывалось пятно.- Рано ссыш, Геннадий! Дуй в лес и зашифруйся грибом. Вечером выйдешь на трассу, поймаешь тачку и в город на вокзал. Шнурки купи сразу, а то подозрительно очень смотришься. Если жив буду, сделаю, чтоб тебя в Твери не искали. Ну, все понял? Мужик заплакал, а я развернул его на девяносто градусов и отвесил пинка. Он пошел, побежал, упал, опять побежал, а я, зашвырнув браслеты с обочины в придорожные заросли, закурил. Через двадцать минут, клюя носом, завизжала тормозами «восьмерка» Крыла. Банщик. - Вот видишь, сынок. Не такой уж ты неисправимый тип, — отбросив пожёванную трубочку из бокала с соком, пробубнил старичок. — Рано монумент на себе при жизни поставил. Мы все еще сидели за барным столом только этот стол, чудесным образом оказался в салатовом подвале. Третьей, рядом на стульчике, ерзала Дахма. Перед ней лежала гора фантиков от конфет и шоколадок. Я смотрел в блестящие, немигающие глазенки моего пожилого куратора, и мне становилось все уютней и уютней. Теплей что ль. Только что я прожил свою жизнь, вернее, момент из неё, по другому. И впервые мне не было противно от совершенного. - Продолжение будет? -спросил я. — По сути, я как бы не жилец после подобного косяка. - Жилец, жилец, — затрясся в смехе мой собеседник. — На деньги тебя поставили, и всё. Потом замялось, и все забыли про твой косяк не по понятиям. Даже Надир был свидетелем у тебя на свадьбе. — Он повернулся к Дахме: — Слипнется ведь! У тебя все готово для второго круга? Девочка, облизывая коричневые пальцы, кивнула. День прошёл продуктивно, и мы на двух «чайниках» подъезжали к сауне с набитыми баблом карманами. Техцентр по сравнению с Парком культуры славился обилием сладких лохов-автомобилистов. И вот сегодня, буквально семь часов назад, один из них, приехавший за машиной мужичок с сыном из Воронежа, в порыве азарта сильно «взлохматил капусту». Даже остальные каталы из соседних бригад бросили свои «станки» и, выкрикивая всякую околесицу, помогали на «низу». Началось все с банальных рублей, потом появились первые зеленые полтинники, ушла норковая шапка и, вроде все. - Сдулся, лошара! — констатировали завсегдатаи. Вот тут-то, оторвав всех, барыг, щипачей, счетчиков, братву и прочую рыночную криминальную шваль от насущных дел, лох, задрав свитер, оголил свой пояс. В нем по всей его пивной пояснице были вшиты пачки с долларами. Спустя час под завистливые взгляды остальной братии «подъем» был разбит по долям, и доля составила практически сумму за двухнедельную работу . Лука подергал ручку: — Закрыто, сука! На настойчивые звонки в дверь сауны тоже никто не отвечал. - Да бля совсем, что ль оборзели?! Пацаны, я точно звонил! Все было на мази. Сказали подкатывать к десяти, и все будет, — оправдывался Потап. Мы, как мудаки, стояли напротив закрытой двери, а вокруг в снегу громоздились огромные пакеты с харчами и выпивкой. Взятые по дороге шлюхи уже начали потихоньку роптать и пританцовывать на морозе. - Погнали в «Кожевники» тогда, — сказал Капа. — Пошли, Максон, тачки ловить. Эээх, Потап, твою мать… Потапу явно не хотелось терять свой авторитет, даже в таких мелочах. - Ну, вы чо, пацаны! Щас все будет. Пять минут! — и несмотря на своё грузное телосложение, с легкостью вскарабкался по выдающимся кирпичам фасада на козырек здания. Раздался звук разбитого стекла и скрежет вырываемой обледенелой рамы. Через пять минут за дверью загремело, лязгнул засов, и врата в «зону отдыха» распахнулись. - Бесстрашный мудак, — подумал я и оглянулся. Сзади, по заснеженному шоссе, изредко проносились автомобили. Стоило бы проехать любой патрульной машине в те минуты, с частью заработанного пришлось бы расстаться, но в этот день нам неслыханно везло. Внутри была пустота. Никого из банщиков, сколько ни искали, так и не нашли. Да и хорошо. Времени было до утра, и, оказавшись внутри, мы расположились в самой комфортной сауне из трех имеющихся. Девки начали оголяться, а на столах появились бутылки и различная закусь. Вдруг раздался звонок во входную дверь. - Сам открою, — накидывая на голые плечи «пилот», — сказал я. Вариантов этого звонка было два. Либо кто-то из случайных прохожих или жильцов из домов по соседству вызвал мусоров, наблюдая потаповский альпинизм, либо это приехали Фикс и Мирон. Оказалось ни то ни другое. - Здарова! — С порога вместе с хлопьями снега в объятия бросилась Манька — форточница. Погоняло она получила за то, что, несмотря на свой обширный зад, ловко «выставляла хаты», проникая через, забытые закрыть хозяивами, окна первых этажей. Два года назад её взяли с подельницей прямо с поличным и закрыли в Матросской тишине. Оттуда она уже никуда не выезжала, так как осела на кухне. Подельница ушла на этап, а Маню выпустили через год за примерное поведение. Но я не очень был рад её видеть, хотя и кое-что нас объединяло в детстве. За ней с не менее набитыми пакетами, чем были у нас, стояли наши районные беспредельщики: Чингиз, Лифан, Сява, Проша и два брата Чекуновых, Рыжий и Шрам. - Во говно то! — только и успел сказать я. — Мир, сука, тесен! А вы-то какими судьбами?! Мне было не приятно запускать внутрь эту кодлу, так как там, где были они всегда случалось что-то непредсказуемо-нехорошее из-за неадекватности некоторых из них. Я оторвал от себя цепкую слюнявую Маньку и нехотя отступил. — Короче, пацаны! Банщиков тут нет. И вообще никого нет. Мы во второй сауне. К нам нельзя. Если хотите, гульбаньте в третьей. И прошу! К нам не рыпайтесь, а то будут несростухи! — И задвинул засов. - Бабки тебе что ль башлять? — лыбился Лифан. — Ыыы. Статус банщика тебе идет. Ыыы! - В жопу засунь свои бабки! — бросил я и направился по коридору к своим. Налил полный стакан водки и залпом выпил. А со стороны бассейна уже во всю визжали девчонки, и лишь я до сих пор, стоя в трусах и дубленке, не присоединился к всеобщем водным процедурам. Что-то не давало мне покоя, и, взяв со стола полпузыря белой, я вышел обратно в коридор. И не зря. Опять раздался звонок во входную дверь и тут же распахнулась одна из подсобок, которая раньше была закрыта. Из проема вывалилось что-то лохматое и вялое в тапочке на одной ноге. По всей видимости настоящий банщик. - Ээээ. А вы кто такие? — проблеяло оно. — Я не понял? Что за дела? В дверь продолжали звонить. Я молча подскочил к рыхлому телу ночного дежурного и втолкнул его обратно. - Спокойно, братан! Свои. Водку будешь? — мои глаза заприметили между тюков с бельем железную кровать. - Нууу, я тооо будууу, а вы то тут кааак? - Да нормуль, братан. Ты нам сам открыл, а потом спать пошел, так что все пучком. На, хлебни из графина. Банщик плюхнулся на кровать. Одной рукой он опрокинул себе пузырь в глотку, второй шарил в своем трико. - Я что-то не пойму, а деньги-то вы платили? — вытащив мятые червонцы из штанов и приблизив их к своей опухшей морде, спросил он. - Да ты что? Мы ж договорились, что бабки потом! Не боись. Не обидим. А сейчас спать. В люлю! — С этими словами я отобрал у него бутылку и легонько ударил в живот. - Ты чооо, суукаа, — проблеял лохматый, а я довольно быстро привязал его податливое тело простынями к кровати. - Слыш, калдырь! — присел рядом я. — Лежи тут и не рыпайся. Потом отвяжу. Будешь дергаться, бошку отшибу, нет, получишь бабки. Ты, сука, вообще неустойку должен за саботаж мероприятия. Как можно договариваться с тобой?! — Сказав это, я выдернул из внутреннего замка ключ и закрыл дверь снаружи. Во входную уже не звонили, а молотили. - Иду, иду! Чего беситься то? Нечего опаздывать! Но вместо долгожданных приятелей на пороге стоял молодой парень в черной кожаной куртке. Из-за его спины выглядывала симпатичная блондинистая девица. А напротив входа была припаркована блестящая «девятка», от капота которой валил пар. - Не! Ну сколько долбиться то можно! — шагнул внутрь незнакомец. — Договаривались ведь на одиннадцать. Уже двадцать минут первого, так что вычти полчаса. Я сразу понял о чем идет речь. - Тебя как зовут то? — спросил он. - Диман! — назвал я свое рабочее имя. - Ну давай, Диман, показывай куда идти. Наташ, заходи, — позвал он свою спутницу. -Видишь, я ж тебе говорил, что все будет нормально! — и протянул мне несколько мятых купюр. «НЕ БУДЕТ НОРМАЛЬНО!» Я обернулся и вздрогнул увидев старика. - Дееед?! Обстановка вокруг слилась в одну визуальную какофонию, изредка тормозя и выдергивая секундные сюжеты предстоящей ночи. - Дим! Дай ключ, изнутри закрыться, — стоял напротив меня тот парень. — Ты ж обещал, что будет без проблем. Эти уроды, меня достали. Ломятся к нам! Опять карусель. Я за столом. В дверь влетает Потап с криками!: — Суки беспределят. Надо валить отсюда, пацаны! Шустрее девки! Мухой собираемся. Живее! Я вбегаю в первую сауну и чуть ли не поскальзываюсь на кровавой луже. По центру лежит тело парня. Лифан примеряет на себя его куртку. - Хороший кожан, а? -обращатся он ко мне. На полу вижу женскую сумку, в которой копается Сява. - Вы что, ублюдки-и-и! -завыл я. — Где баба!? — И слышу как в раздевалке кто-то скулит. - Да ты не бузи! Он сам напросился, — одеваясь на ходу, оправдывался Чингиз. — Девку с собой заберем! Ыыы. Шрам, Рыжий, оденьте её! - Пидарасы-ы-ы — выл я, и картинка опять завертелась. - Ща к тебе Манька!» — перекрикивал Лифан, хрипящего из динамиков Кричевского. - А то! — визжала на заднем сиденье, Машка, вяло стараясь избавиться от навязчивых и холодных на груди и животе рук братьев близнецов Шрама и Рыжего. Карусель. Хмурая толпа с вениками у входа в бани. Криво припаркованный ментовский «козёл» и «скорая». - Нее, парень. Сегодня вряд ли. Сами попали с парилкой. Там мусора внутри. Вчера ночью кого-то убили тут. «НЕ БУДЕТ НОРМАЛЬНО!» — стучало в висках. - Тебя как зовут то, чувак? — остановил я гостя. - Андрюха», — ответил он. — Веди показывай, что куда! — и он ловко вывернулся из моей руки. - Не получится, Андрюха, никак сегодня. Приношу… свои… извинения… от всех… банщиков мира, — я словно через силу плевался словами. Начало знобить. - Да ты припух, Дима? — парень быстро перешёл на воинственный тон. — Мало того, что продинамил на полчаса, а сейчас вообще в обратку прешь?! — И он вплотную приблизился ко мне. «Эх, знал бы он, какой расклад тут, бедолага…» - Ты не быкуй, Андрюша. Вот твои деньги, бери свою подругу и вали отсюда по добру по здорову. Знаешь, что такое непредвиденные обстоятельства? Слыхал, что месяц назад тут стрельба была? Дыры только недавно заделали. Заново «по пояс» обшивали интерьер. Штукатурили, от мозгов и кровищи отмывали даже потолок. - Ты это к чему? — он разжал кулаки. - Да к тому, что сейчас тут две бригады отдыхают. Самому стремно, мало ли что. Уже два часа бухают. Стволы у них видел — нес я чепуху, удивляясь сам себе. И прямо в подтверждение моих слов дверь одного из помещений распахнулась и вышел, тряся елдой, голый Лифан. - Оооо! Какая симпотяга! — заревел он на весь коридор. - Андрюша! — дернула за рукав спутника девушка. — Может и правда поедем в другое место? Я, в трусах, стоял в проеме двери и смотрел на выруливающую со стоянки девятку, когда сзади мне на плечо положил свою харю Лифан. - И кто это был? Чо за баба? — дыхнул шпротами он. - Кто, кто? Дед Пихто!» — ответил я и задвинул засов. - Великолепно!» — улыбнулся старик. — И меня приплёл. Зачёт! Я опять стоял на крыше позади своих товарищей. - К нашим идут! — тихо сказал Костыль и выстрелил. Кирпич отбросил флягу и потянулся за мешком с выстрелами от РПГ. - Ну же! — я опять непроизвольно подался вперед, чтоб видеть, что происходит на руинах улицы, как вокруг засвистели пули. Те, которые впивались в стену совсем близко, с визгом и искрами рикошетили, выбивая кирпичную крошку красными фонтанчиками. А те, которые попадали в деревянные перекрытия, отчетливо постукивали, словно десятки дятлов, перебивающих друг друга. - Меняем позицию, Леха! — отползая раком, сказал Костыль. — Сейчас, могут жахнуть из минометов! - Погодь, погодь. Я первый жахну! — сказал Кирпич, заряжая трубу. Я в отличие от своих друзей стоял во весь рост, принимая в себя шальной свинец атакующих, и наблюдал, как от нападавших отделилось четыре человечка, которые утаскивали двух сомнительно живых, подстреленных Серёгой. Часть маленьких фигурок залегла, искрясь вспышками выстрелов, а другая часть продолжала короткими перебежками приближаться к моему с Пашкой убежищу. - Эдак и до подвала никто не дойдет! — подумалось мне. — Хотя… - Керп! Не вылазь, зацепит! — заорал Костыль. И в туже минуту в конце улицы за дымом от горящего танка, раздалось несколько хлопков, а через мгновение раздался свист мин. Дом затрещал, заходил ходуном от разрывов, и на фоне этого Армагеддона я увидел привставшего на одно колено Леху с гранатометом. - Мудилааа! — сквозь децибелы разрывов заорал Костыль. И тут уже долбануло совсем рядом. Мне показалось, что в этот момент из трубы на плече у Кирпича вырвался реактивный столб пламени. Балку, на которой, я якобы стоял, будто крутануло на своей оси, и, потеряв равновесие, я грохнулся рядом со снайпером. Реальность покачнулась, начала расплываться, и я четко почувствовал вкус крови и скрежет песка на зубах. - Черт! Я чувствую!, — сплюнул я кровавое черное месиво. Безостановочно кашлял рядом Костыль. Лехи, уже не было видно. Упал наверно. Всех по ходу контузило, даже меня покойного. В ушах гудело, но то, что это были проделки старика, я понял по рукавам салатовой пижамы, в которую все ещё был облачён. - Кончай, старче! Полно глумиться, — закричал я. - Да кто глумится, сынок? Сбой опять какой-то… Я лежал на салатовом полу слегка на боку и, обхватив голову руками, плевался. На мгновение мне даже показалось, что дым, пыль и смрад я принес вместе с собой. - Смешно на тебя смотреть», — хихикнул старик и более серьезно, как мне показалось, добавил: — Понимаешь, очень трудно исправлять твою реальность, вот так, по кусочкам. Проще её либо оставить прежнюю, либо переиначить за один раз. Но увы, ни так ни эдак делать не положено. И бывает, вот как сейчас, измерения сталкиваются и происходит «зависание», когда исправленная на миллионную долю реальность еще не вступила в свои четкие рамки, а подвергшаяся исправлению былая сущность, которая, как бы уже и не нужна, еще до конца не утилизована. Что-то наподобие процесса сохранения файла в компьютере, чтоб ты понял. Вот такая петрушка. Хотя признайся, неудобно ведь на войне в пижаме? — он опять тонко захихикал. - Это ты мне, батя, признайся, — вроде пришел я в себя. — К чему все идет? Тут не надо быть семи пядей во лбу, чтоб понять, что в конце концов в реальность вы меня вернете. Ведь так? Старик не изменился в лице и продолжал сотрясаться от еле слышного смеха. (чуток осталось) Теги:
0 Комментарии
Еше свежачок не смею и думать, о, верные други,
что снилось сегодня любимой супруге. она в этот час, отдыхая от бдений, обычно погружена в мир сновидений, а мне под будильник проснуться и в душ бы, пожрать и собраться на чёртову службу. и вот я под душем стараюсь согреться, мечтая о сладком релизе секреций, вдруг, свет погасает, и как по заказу, супружница рядом, и вниз лезет сразу, о, сладкие стоны!... Когда молод в карманах не густо.
Укрывались в полночных трамваях, Целовались в подъездах без домофонов Выродки нищенской стаи. Обвивали друг друга телами, Дожидались цветенья сирени. Отоварка просрочкой в тушке продмага.... Однажды бухгалтер городской фирмы Курнык поссорился с Черным Магом Марменом. Мармен был очень сильным и опытным.
И вот Черный Маг Мармен проклял Курныка. Он лелеял проклятье в глубине своего сердца целый месяц, взращивал его как Черное Дитя – одновременно заботливо и беспощадно.... Поэт, за сонет принимаясь во вторник,
Был голоден словно чилийский поморник. Хотелось поэту миньетов и threesome, Но, был наш поэт неимущим и лысым. Он тихо вздохнул, посчитав серебро, И в жопу задумчиво сунул перо, Решив, что пока никому не присунет, Не станет он время расходовать всуе, И, задний проход наполняя до боли, Пердел, как вулкан сицилийский Стромболи.... Как же хуй мой радовал девах!
Был он юрким, стойким, не брезгливым, Пену он взбивал на влажных швах, Пока девки ёрзали визгливо, Он любил им в ротики залезть, И в очко забраться, где позволят, На призывы отвечая, - есть! А порой и вычурным «яволем»!... |