Как провожают пароходы

Автор: Л.Г.Синичкин Днем — с детьми в зоопарк, вечер — с соседом по коньячку, ночь — подруге до последней капли. Утром дверь закрыл и не оглядываться. И к едрене фене синенький скромный платочек и воздушный поцелуй на причале.
По дороге зашел в пивную освежиться, расплатиться, проститься.
Сбор с утра. Но так как все знают, что с утра ни кто придет, автобус подогнали после обеда. А так как все знали, что автобус будет после обеда, то с утра ни кто и не пришел.
Только отъехали – остановка. Прикупили пару ящиков пива и, кто прошляпил накануне, водки.
Следующая остановка за Соловьевкой. Пикник на обочине. Разложились с видом на море на крутом берегу Анивского залива.
Сначала по соточке за здоровье, а так как здоровье в нашем деле главное, тут же по второй. И все это дело селедочкой, родной, дальневосточной, пряного посола. Да еще пару головок лука сладкого крымского с синим отливом на части порубили. А она селедка сука на солнышке лоснится, играет, вслед за водочкой во внутрь прямо косяком идет. Под нее свежую душистую малосольную да с лучком пол-литра засадить нечего делать.
Потом конечно за тех кто в море и семь футов под килем. Вопрос очень серьезный, обстоятельный, поэтому на закусь уже идет палтус. Берешь кусок позажарестее — имеешь вещь. Корочка хрустящая, внутри мясцо белое сочное и кроме хребта ни каких тебе костей. Хорошо! Что интересно, чего только не делали палтусу в советских обжорках, чуть ли ни на машинном масле жарили, а испортить не могли. Палтус, он зараза немного жирноват, но тут как раз уместно к нему гарниром запустить горку салата из морской капустки. Конечно, обыватели Бобруйска или Урюпинска ни чего акромя картошки и соленой капусты не видевшие, от этого морепродукта шарахаются, как тараканы от дуста. Но поживший немного на дальнем востоке вскоре становится большим фанатом этого специфичного продукта. Так что под палтус и морскую капустку накатили по полной.
А в продолжение пошла горбуша горячего копчения с корейским папоротником. Ну, горбуша она и есть горбуша. Она на Сахалине как сало на Украине, национальное достояние и продукт первейшей необходимости одновременно. Ее и соленую, и вяленую, и копченную можно найти почти в каждом холодильнике. Даже если вообще ни хрена нет, горбуша все равно есть. Ну а папоротник — это уже местное ноу-хау, которое потом разбрелось с корейцами по рынкам страны до самого синего моря.
Вот под таким гарниром и проходит первая стадия пикника — водочная. И плавно переходит во вторую — пивную. А в переходный период, когда водочку прихлебывают свежим пивком местного разлива, на первый план выходит конечно балычок из кеты или там нерки. Только не жрать его как картошку, а эстетично стругаем тонкими ломтиками и на кусочки хлеба с маслом кладем. Берешь в одну руку стопочку грамм 70, в другую кусочек хлебушка с желтым маслицем и нежной нерочкой и размеренным движением не спеша кушаешь сначала водочку, пару глоточков пива, а потом балычок. Ну и запиваешь все это опять из кружки пивком. Пару минут сидишь тихо наслаждаясь природой. Можно покурить. Потом опять берешь стопочку и бутербродик, но только без спешки и жлобства, все должно быть в меру.
Кстати о балыке. Случай из жизни. Берешь свежую кетину или нерку. Где берешь? Где и все берут, шевелиться надо. Потом берешь острый ножик и начинаешь разделывать тушку. Но если нет острого ножа, значит руки у тебя под другое заточены, да и где взять нерку или хоть кету такими руками. У кого ножик есть, вспарывать ее от рота до заду не по брюху, а по спине. Если икры нет, вываливаешь требуху, если икра есть — это другой случай. Потом из башки (у рыбы) вырезаешь жабры и наконец, аккуратно повдоль ножичком отделяешь хребет и тоже в утиль. Теперь тушку (рыбы) хорошо промыть в холодной воде и подсушив ее салфеткой или туалетной бумагой, что у кого есть, выложить на кусок марли. Где взять марлю спроси у знакомой девахи. Ну уж если знакомой девахи нет, значит и у тебя руки не под то заточены — гуляй от сюдова голубок. Остальные, закончив процесс разделки, приступают к главному. Соль каменная крупная, да хоть и хохляцкая. Несколько щепоток рассыпаем равномерно по всей площади. Чл сахару. Дальше по вкусу — поперчить перчиком черным и душистым. Накрываешь сверху марлей и захлопываешь тушку. Марля и внутри и снаружи. Потом заворачиваешь все в пергамент или кальку, насаженную предварительно в офисе, и кладешь в холодильник (не в морозилку!). Через неделю ты без базара обладатель эксклюзивного продукта.
Ну а на пикнике балычек закончился, водочки почти все нахлебались, и наступает пивная часть застолья. Но на Сахалине пиво не пьют. Здесь пьют «пиво с корюшкой». Это две большие разницы. Рыбка эта корюшка зимой и ранней весной прет из лунок, пробуренных в меру поддатыми рыбаками на еще не унесенных в море льдинах. Говорят, что пахнет она свежим огурцом – не знаю, огурец не нюхал, но рыбка точно имеет свой эксклюзивный аромат. Во время массовой рыбалки все балконы Сахалина увешены как новогодними гирляндами связками обдуваемой свежим ветерком корюшки. Стандартная корюшка толщиной в два пальца и длинной сантиметров 25 в готовом подвяленном виде набивается стоймя в трехлитровую банку, где под крышкой и дожидается своего часа. Кто попробовал корюшку хоть раз, западает на нее навсегда. Известны случаи, когда даже гражданки, в рот пива не берущие, за пару-тройку корюшек готовы буквально на все. Не вру. И их понять можно. А «корюшка с пивом» — это покруче японамать чайной церемонии будет. Пока ты отделяешь тоненькую как папиросная бумага шкурочку, потом расщипываешь рыбку повдоль на несколько аппетитных просвечивающихся на свету кусочков, потом легко надкусываешь один из них и, немного посмаковав вкус и запах, делаешь пару глотков натурального свежего пива, время стоит и ждет. Придающийся этому процессу регулярно может продлить свою жизнь до бесконечности. И сколько не ноет водила автобуса, что пора и ему еще в гараж надо, пока корюшка не закончилась ни кто ни куда поедет.
Стоит заметить, что на самобранке так и осталась нетронутой до худших времен литровая банка красной икры чьего-то собственного приготовления, в меру просоленной, без химии, икринки одна к одной. Но мы что ли икры не видели. Да еще слегка уже подсохший опять же с рыбой румяный пирог, испеченный чьей-то заботливой хозяйкой, очевидно с радости, что ее бородатый постоялец наконец-то сматывает в моря.
Теперь не спеша можно и на пароход. Отход назначен на 19-00, но настоящий капитан в понедельник в море не выйдет. А у нас мастер что надо, до ноля дотянет любым способом и только во вторник, хоть бы и в 00-05, даст команду на отход. Так что пока в легком нетерпении наш красавчик ледокол, желтый верх — черный низ, как породистый жеребец при виде зада хорошенькой кобылки, пускает пар из ноздрей и бьется весь мелкой дрожью в предчувствии морской прогулки.
Перебравшись на пароход, кто послабже и устал с дороги, разбрелись по каютам покемарить часок-другой. Остальные, раскинув оставшееся от пикника, расположились в лабо на ящиках с магнитной лентой, догоняясь водочкой в ожидании часа Х. И вскоре по матюгальнику на весь пароход разнеслась долгожданная весть — на причал прибыл вождь и предводитель, он же держатель золотого запасу, начальник рейса собственной персоной. Ему навстречу тут же из лабо выдвинулось пару человек, еще твердых духом и телом. А помощь нетвердо стоящему на ногах и с трудом ворочающему языком начальнику была ой как нужна, ведь приехал он не с пустыми руками. Согласно существовавшим нормам для профилактики всякой аппаратуры на партию выдавалось 12 литров спирта на месяц. А так как в рейс уходили месяца на три, то и спирта получали сразу соответственно. Вот с этими заветными канистрами и прибыл такой уставший начальник со склада, вот эти заветные канистры и дожидались бедолаги по всему пароходу.
И не то чтобы у народа не было бабок на водку или там коньяк. Нет. Просто невозможно представить себе нормальную работу и вообще житье по соседству с двумя канистрами спирта, какая ж нервная система выдержит такое соседство. В таких условиях процесс абсорбции градусосодержащей жидкости в организмах научных сотрудников может растягиваться на долгие дни, оказывая негативное влияние на производственный процесс, а главным образом доставая начальника беспрерывными посещениями ходоков с пустой стеклотарой. А чтобы решить эту проблему кардинально и быстро опытный начальник делал сразу ход конем — вызывал к себе какого-нибудь аксакала, и со словами "… и что б больше не …", вручал ему полную канистру спирта. Cам при этом удаляясь со второй канистрой и капитаном на производственное совещание.
Тем временем в лабо процесс пошел. Надо заметить, что часть спирта по братски выделялась экипажу парохода и исчезала где-то за водонепроницаемыми переборками. А в лабо доставлялись стратегические запасы воды и хлеба, не спеша подтягивались из кают слегка опухшие и помятые мужики. Описывать процесс пития спирта очень сложно. Все в каких-то серо-мутных тонах, замедленные движения, рожи напряжены и сосредоточены, эмоции редки и скупы. Тосты просты и доходчивы — ну, давай — ну, поехали… Кто-то разводит, кто-то нет. Одни запивают, другие закусывают. Чем — абсолютно всё равно. Вкусовые рецепторы обожжены спиртом, в нос лезет убойный запах резины. Что красная икра, что баклажанная — один хрен. И вот уже первые бедолаги отвалились назад, но благо падать некуда и идти ни куда не надо. Их согласно технике безопасности заботливо кладут на бок и с размеренностью марафонца продолжают разливать брют по 7 коп за литр.
Время незаметно переваливает за полночь. И вот кэп посылает далеко и надолго боцмана по телефону, а стармеха лично. Первый со своей швартовой гоп-компанией с матом и перегаром спешно выбирают швартовые концы, второй сползает в машину и раздолбав для порядка вахтеных дает добро на запуск подруливающих винтов. Пароход не спешно отваливает от стенки, и еще остающиеся в живых на мосту выводят его из порта. Но и только. Едва выбравшись за внешний рейд пароход прижимается поближе к противоположному берегу залива, где абсолютно никакой боцман бросает якорь. Машина переходит на холостые обороты, и пароход превращается в мираж, пристанище духов спиртосодержащих. И этот групповой спиритический сеанс растянется на долгие минуты, часы, иногда дни.
36 литров спирта — 72 литра водки — 144 бутылки — на старые дрожжи.
Однажды какой-то дядя в большом московском кабинете, наверно язва приперла, озаботился здоровьем геологов, буровиков и прочих скитальцев лесов и полей. И что бы прекратить эту всеобщую пьянку в полевой сезон на бескрайних просторах родины от южных песков до северных морей, повелел значит этот нехороший человек заменить питьевой спирт на денатурат в таре с черепом и костями и предупреждениями большими буквами. Типа — «Не пей, козленочком станешь!». Кто?! Ему наверно в детстве сказок не читали. А то знал бы, что русский человек потому и дошел через тайгу и горы аж до Тихого океана, что во всякие там страсти-мордасти не верил и все проверял на ощупь да на зуб. Короче, после этого нововведения стали мужики вымирать целыми полевыми партиями и научными экспедициями. А что, первопроходцы и первооткрыватели! Им ли бояться всяких там костей-черепов и грозных приказов. И пили и дохли и пили. Вот тогда и издал министр геологии свой знаменитый указ, чтоб в поля и моря выдавали только питьевой спирт. А чтоб им там кайф хоть немного обломать, делали этот спирт с таким запахом, что хоть нос прищепкой зажимай. А какой перегар — муха, неосторожно попавшая под выдох, дохла на лету. Так и нарекли его — калоша. Любя, наверное.
А наш пароход в спиртовом угаре и калошном смраде почти двое суток не подавал признаков жизни. Внешних. Но глубоко внутри теплилась жизнь, обожженные глотки шумно отрыгивали и жадно поглощали леденящую воду, заливая пожар души и тела. И снова булькало из канистры, и снова потоки воды тщетно пытались залить пожар преисподней. И было так.
Но оскудела рука дающего.
И красные волосатые носы морских бродяг вдруг уловили что-то мимолетное, неземное, манящее за собой. Чудный запах постепенно заполнял все пространство, дурманя головы и сводя в судороге пустые животы. И стали выползать они из своих щелей на белый свет и брести еле волоча ноги и цепляясь за переборки вслед за волшебным запахом на верх.
И пришли они и сказали: — Веруем! Есть Кок на свете!
И увидели они на камбузе блестящую супницу, полную ароматной искрящейся солянки. И скупая мужская слеза прошибла их.
За долгие годы морских скитаний пройдены все океаны, отведаны многие экзотические кушанья востока и запада, севера и юга, но все это такая лажа в сравнении с нашей свежей обжигающей солянкой на следующий день после страшной черной пьянки. Когда ты кажется вышиб водярой из себя все, и бренное и нетленное. И остались только ссохшийся скрипящий скелет и, словно рыбачья сеть с крупной ячеей, серая трескающаяся кожа. А тут она, жирная и сочная, горячая и густая, пряная и острая, дымящая и радужная, как палитра импрессиониста. Солянка сборная мясная. Она обволакивает твои кости, она наполняет твои поры, она впитывается в твою кровь и воскрешает душу. И с каждой съеденной ложкой этого эликсира жизни, этого бальзама души ты оживаешь, возрождаешься, расцветаешь и наконец, воспаряешь над черной бездной прожитых дней. И вот им всем.
Настоящую солянку может сделать только кок, настоящий кок — только мужик. Для настоящих мужиков. Солянка.
Если в вашем холодильнике завалялся ссохшийся окаменевший кусок копченой колбасы — вы вполне можете помечтать о мясной солянке, а что. А если еще в морозилке которую неделю мерзнут пара-тройка кто их знает из чего сделанных сосисок — без базара, солянка вам гарантирована.
Для начала идёте в ближайший супермакет или на рынок и покупаете грамм 300 свежего мяса, лучше свининки, без костей. Помыли, сварили, положили на тарелку остывать. Бульон в унитаз, в новую воду кладете кусок курицы. Конечно лучше, если это вольнопасущаяся курица, погибшая под колесами вашего внедорожника, но можно на крайний случай и пару окорочков. Сварили, курочку на тарелку остывать, а этот бульон уже идет в дело. Две-три средних картофелины почистили, порезали на небольшие куски и вариться в куриный бульон. Пока там закипает, крупную луковицу и небольшую морковку эротического вида почистили, порезали и на сковороду с растительным маслом — жарим до золотистого цвета. Все варится — жарится, а вы остывшее мясо порежьте на небольшие кусочки, курочку отделите от костей и все это мясное обратно в кастрюлю к картошке. Туда же лучок с морковкой. Основа готова, теперь начинаем шаманить над вкусом, цветом и запахом. Не забыли про сосиски. Вообще-то любителям мясного в них есть нечего, соя да крахмал, но нам они пригодятся для запаха и как наполнитель. Под горячей водой стянули с них обертку и порезали разок повдоль и часто поперек на небольшие кусочки, а потом бросили на разогретую после лука-моркови сковородку. Подлейте только масла и почаще помешивайте, а то эта биомасса, из чего они сделаны, сильно прилипает к сковородке. Когда кусочки сосиски заметно поджарятся, бросайте их туда же в кипящую на медленном огне кастрюлю. Теперь ваш заветный кусок копченой колбасы почистить, мелко порезать и тоже в кастрюлю. С мясом все. Когда ходили на рынок за мясом не забыли купить 3-4 соленых огурца? Пробовали, чтоб хрустящие и не очень кислые? Так вот, огурцы порезать на кубики, как сосиски и в кастрюлю. Теперь вскрыли две баночки — оливки и маслины без косточек — маринад долой, каждую ягодку поперек напополам и в кастрюлю. Все в кастрюле помешали и пробуем на соль, кому сколько надо подсолите. Поперчите черным и красным перцем, кто как любит. Бросьте лаврушки 2-3 листочка. Теперь небольшой пучок петрушки и укропа пошинковали — в кастрюлю. И наконец, нарезать 2-3 кружочка лимона, разделить каждый на 4 части и отправить в кастрюлю. Помешать, попробовать на кислоту — если огурцы и лимон не очень, дорежьте еще дольку лимона, но осторожно. И все. Готово. Выключили. Взяли тарелку, половничком зачерпнули сначала снизу гущи, потом сверху всего понемногу. Поставили тарелочку и сверху ложку сметаны. Теперь гляньте на тарелку — вы же Пикассо, блин! Какая палитра, какая текстура! Золотой лучок, алая морковочка, зелень оливы, синева маслин, солнечный лимончик и белоснежная сметанка. Мы же художники, Киса! И теперь не спеша всю эту красоту ложечкой, можно и без хлеба. Кайф.
Вот и наши бедолаги пароходские трясущимися руками зачерпнули кусочек солнца и еще неуверенно поднесли полные дымящиеся ложки к пересохшим губам. И жизнь медленно поползла вниз по обожженному пищеводу, и рука все увереннее сжимает ложку, и с глаз спадает мутная пелена, и распрямляется спина, и душа возвращается в тело. И не прошло и часа после чудесной трапезы, а пароход загудел как улей, затопали уверенно по трапам вверх-вниз кожаные башмаки, завертелись моторы, загудели насосы. И вот уже боцман в рыжей трехдневной щетине марширует на бак выбирать якорь. И вот уже на мостике до синевы выбритый и на десять метров разящий французским одеколоном штурман оглядывает горизонт. И пошло-поехало. И топчись оно все конем.
Так провожают пароходы.
Какие на хрен поезда...