Будни ПГТ

Автор: hemof Звякнули гранёные стаканы, Бутусов выдохнул и одним глотком влил в себя граммов сто холодной водки. В животе тотчас же почувствовалась приятная теплота. Рядом Сивый мелкими глотками добил свою порцию и судорожно занюхал рукавом.
Сивый, в свои двадцать два года, уже успел два раза сходить на тюрьму, и теперь во всём его облике, прищуре глаз, движениях пальцев чётко просматривались блатные примочки. Бутусов знал Сивого с детства. Они жили через два дома друг от друга. Ещё когда Бутусову было лет десять, Сивый королём разгуливал со старшими пацанами по улице, дрался, гонял котов, лазил по чужим огородам. К младшим пацанам он всегда относился по-братски. Щедро угощал сигаретами, мог плеснуть вина, Бутусов один раз даже прокатился с Сивым на его разукрашенной «Яве». Вскоре за хулиганство Сивый угодил на «малолетку».
Увидел его Бутусов, только спустя несколько лет, когда уже учился и жил в городе. Сивый, или Сиволапов Андрей, успел к тому времени выйти с «малолетки» и сразу же снова сесть за мелкую кражу на три года, и снова освободиться. С Бутусовым, который тогда приехал на выходные домой, они встретились чисто случайно, на улице. Сивый первый окликнул его, завёл разговор о прошедшем детстве. Кончилось всё пьянкой на квартире у старого друга. После этого Бутусов не видел его до самого своего исключения из техникума.
После исключения дома был тяжёлый, угнетающий разговор: хватающаяся за сердце мать, ругающийся отец. Отношения с родителями так и не нормализовались. Бутусов устроился электриком на птицеферму. Осенью уйти в армию не удалось, и он ждал весны. Дома он, в основном, разговаривал только со своим младшим братишкой, Игорем. Бутусов приходил с работы домой, ел и уходил до поздней ночи к кентам или шлялся по бабам. Он пил, гулял, старался ни о чём особо не задумываться. Впереди маячила армия. Два года жизни по приказу. Нет смысла строить какие-то планы сейчас. Несколько раз мать пыталась вызвать его на откровенный разговор, но попытки её окончились неудачей. Отец со временем успокоился и перестал обращать на старшего сына внимание. Пускай перебесится, думал он, скоро в армию, там из него дурь выбьют, придёт нормальным человеком.
На дискотеке в местном клубе Бутусов снова встретил Сиволапова. Тот после тюрьмы уже устраивался на работу в несколько мест, но, через некоторое время, в очередной раз всё бросал. Он ненадолго уезжал к тётке в Новокузнецк, но месяца через три снова вернулся домой. В настоящее время Сивый, нигде не работая, крутился по маленькой, ездил приторговывать запчастями от мотоциклов и автомобилей в крупные города, занимался кое-какими тёмными делишками. В посёлке Сивый пользовался дурной славой, местный участковый старался не спускать с него глаз.
Бутусову нравилось блатное поведение Сивого, его смелость и безрассудность. Сивый, как и в детстве, щедро угощал молодых водкой, не жалея тратил деньги. Возле него постоянно крутились бабы.
Бутусова Сивый выделил из общей толпы парней после драки в клубе. Там Бутусов зацепился с одним своим давним врагом. Был такой парень, погоняло Козырь, редкостной наглости тип. Они уже дрались в детстве, и тогда Бутусов был младше и слабее и он хорошо запомнил, как Козырь, сбив его на землю, наносил тяжёлые удары ногами в живот и по голове. Было дело.
В тот вечер, на дискотеке, Козырь, порядком вмазанный, цеплялся ко всем подряд, куражась своей пьяной силой. Зная его буйный характер, все старались без лишних движений обходить его стороной. Когда он столкнулся с Бутусовым, тот стоял со своей бывшей одноклассницей. Козырь грубо, с наглым вызовом потребовал сигарету. Бутусов никак не отреагировал. Козырь возмущённо рванул его за плечо и тут же получил сильный прямой удар в нос. Брызнула кровь, взвизгнули девчонки. Козырь отскочил назад и очумело затряс головой, выплёвывая матерные слова. Музыка смолкла, и дискжокей потребовал прекратить драку, или, в противном случае, он остановит дискотеку. Бутусов двинулся к выходу; Козырь ринулся за ним. Драку продолжили на улице за клубом. Вокруг собралась толпа любителей уличных боёв. Козырь был на голову выше и мощнее своего противника, но в драке вёл себя, как колхозник; беспорядочно махал тяжёлыми кулаками, выдавая «крестьянки», впустую пинал воздух ногами. Бутусов легко уходил от его нападений, в свою очередь, вколачивая ему в голову прямые и короткие боковые удары. Козырю удавалось держаться на ногах только в силу своего природного здоровья. Обезумев от боли и злости, он с хриплыми криками кидался на Бутусова, но, теряя ориентацию, всё более нелепо попадал в пустоту. На потеху зрителям, бой получился затяжной. Под конец драки Козырь, промахиваясь, падал на грязный, истоптанный снег, но с упорством пьяного самодура снова и снова поднимался и кидался на своего противника. Вокруг всё было обильно забрызгано кровью, казалось, на лице Козыря не осталось ни одного живого места. Бутусов добивал его уже на земле, пока тот не остался лежать лицом вниз на окровавленном снегу.
Зайдя после драки в клуб, Бутусов вымыл забрызганные кровью руки и под боязливые взгляды пошёл к выходу. На улице его ждали неизвестно откуда взявшиеся приятели Козыря. Тут и вмешался Сивый. Он подошёл вместе с каким-то мужиком лет тридцати. Мужик ничем особо не выделялся, но в глаза ему было лучше не смотреть, сильно обесценивалась жизнь оппонента. Приятели Козыря посчитали правильным уйти без дальнейших разборок. Сивый увёл Бутусова к своему другу. С этого вечера они виделись почти каждый день. С Сивым было легко и просто, весело и беззаботно. Рекой лилась водка, смеялись девочки, всё было в кайф. Правда, иногда, по пьянке, у Сивого наружу выплёскивалась его тюремная душа. Он становился злым, цеплялся к словам и жестам. В такие моменты он был непредсказуем.
Иногда, проснувшись после очередной пьяной ночи, Бутусов решал для себя, что пора потихоньку отваливать от компании Сивого, слишком уж опасным становилось это знакомство. Всё тоньше становились грани морали и права. Но порвать с новыми друзьями не хватало силы воли, а если честно, то и не было желания. А что ещё делать, спрашивал себя Бутусов, чем занять вечера? Сидеть и читать книги о далёких и честных героях – скука. Ему не хотелось становиться жуликом, ему просто было скучно. А ещё была вечная денежная проблема. Свою зарплату, почти всю, приходилось отдавать родителям за кормёжку, а у Сивого деньги были всегда. Бутусов восхищался его умением добывать «бабки». Казалось, что половина посёлка ему что-то должна, либо имеет с ним какие-то дела. Сивый потихоньку посвящал его в свои делишки, пару раз они бригадой выезжали в Новосибирск, обходили рынки, присматривались к частному транспорту. Несколько раз в разговоре с Бутусовым Сивый намекал на угон автомобилей со стихийных автостоянок. Всё ближе подкатывали дела пацанские, жизнь уркаганская.
В тот вечер был сильный пронизывающий ветер. Допив водку, Сивый предложил зайти к одной знакомой бабе на хату. По дороге забежали на точку за самогоном.
- Что такое жизнь рядового, рабочего семейного человека? – философствовал на ходу Сивый. – Дом, работа, дом, работа. На работе тоска, дома толстая жена, двое-трое сопливых спиногрызов. Огород, хозяйство: там забор покосился, здесь гвоздь отвалился – херня, а не жизнь. Как там Лоза поёт: «Чтоб между прочим, между делом тянуть резиновые дни…» Нет, Витя, эти заморочки не для меня. Меня тоска душит, когда я на такую жизнь смотрю.
- Ты значит против семьи?
- Ну почему против? Потом, когда будет лет под сорок, когда почувствуешь всю прелесть жизни, когда сделаешь себе бабки, хату, машину, тогда можно думать и о семье.
- А если не сделаешь?
- А не сделаешь, так на хрена тебе тогда жена, нищету плодить?
- А если захочется тихой семейной жизни?
- Кончай ты, брат. Мне не захочется, я свободен по жизни. Мне жена, как закон мешать будет, кумарит меня пурга эта семейная. Свободу я люблю. Да и ты по ходу такой же, только ссышь с легонца порой. Тебя тоже красиво жить вставляет, но ты кодекса боишься. С детства боишься, Витёк. Слабый ты, но ничё, я тебя натаскаю, будешь мусорам мозг трахать.
- Чё я слабый?
- Да ты чё? Ты не обижайся, Бутусик, но ты ещё мальчик по жизни. Я не в том смысле, что у тебя бабы не было, а в том, что ты ещё не вышел из комсомольского возраста. Ты ещё в расклад вокруг себя не врубаешься. Пацан ты короче, хоть ты и драться научился неплохо.
- Кончай! Чё ты чешешь мне тут? – вскипел, останавливаясь, Бутусов. – За базаром следи. Среди голубых мальчиков ищи.
- Тихо, тихо, брат. – Сивый тоже остановился, дружелюбно улыбаясь. – Тихо, чё ты разошёлся? Кидаться на меня не стоит. Я в последнее время не дерусь, я убиваю. – Подойдя, он примирительно обнял Бутусова за плечи. – А если руки чешутся, то сделай кого-нибудь, вышиби ему мозги, ты это умеешь, я видел. Вон, чёрт в лисьей шапке чешет, давай, уложи его.
Бутусов резко стряхнул с плеч руку Сивого.
- А чё ты меня заводишь, на понт берёшь?
- Какие понты, Витя, не хочешь не трогай его, дело хозяйское. – Сивый широко, издевательски улыбался. – А хочешь я его сейчас с одного удара свалю? Покажу тебе, как это делается.
В конце переулка, быстро удаляясь от них, двигался парень в сером пальто и лисьей шапке.
Бутусова ужасно злила улыбка Сивого. Сплюнув на снег, он снял перчатки и, переходя на бег, рванулся за лисьей шапкой.
- Лучше посмотри, как я это делаю, — бросил он на ходу Сивому.
Вокруг больше никого не было. Одинокий фонарь отбрасывал смазанный неяркий свет на забор углового дома. Бутусов догнал свою жертву у самого поворота из переулка на дорогу. Когда он наносил удар, парень обернулся и инстинктивно пригнул голову, поэтому удар прошёл вскользь по шапке, которая, упав, откатилась к фонарному столбу.
Испуганные глаза и высокий срывающийся голос.
- Ты чё, ты чё, ты чё делаешь?!
Второй удар так же прошёл мимо. Парень увернулся и попытался отбежать, но наткнулся на Сивого. После двух длинных боковых, парень упал к серому дощатому забору и, съёжившись, закрыл лицо руками. Сивый разбежался и наотмашь пнул его по голове. Глухой удар головы о шершавый, грязно-зелёного цвета, забор, и тихий, долгий стон. Сивый поднял шапку и быстро выбежал из переулка, махнув рукой Бутусову. Пройдя две длинные улицы, Сивый остановился и закурил. Из-за пазухи выпирала спрятанная туда шапка.
- Ну что, Бутусик, видел как надо бить? Учись, пока я жив.
- Пасть завали! – заорал Бутусов. – Ты чё, сильно дельный, да? Ну давай с тобой помахаемся! Прямо сейчас, ты и я, один на один, давай!
- Слышь, угомонись, малой. – Сивый стёр улыбку с лица. – Остынь, умереть ты ещё успеешь. Пошли, нас такая халява ждёт. Под водочку вдвоём её жарить будем. Пошли, пошли.
На улице было холодно и темно. Шальной ветер, завывая, проносился между домами, теребя пьяную душу. «Что же я делаю? – думал Бутусов с ужасом. – Что я, сука, делаю?» Снег был вокруг. Снег вокруг и снег внутри. Грязный снег.
Домой Бутусов пришёл под утро, часов в пять. Он тихонько, чтобы не разбудить домашних, прокрался в свою комнату, где спали они с братишкой. Игорёк мирно сопел во сне, было похоже, что снится ему, что-то позитивное, дыхание было ровным и спокойным.
Бутусов упал на постель, не раздеваясь. Тяжёлая опустошённая с похмелья голова требовала сна, но сон, несмотря на усталость, никак не приходил. Всё перемешалось в мыслях: улыбка Сивого и тёмные снежные улицы, музыка в клубе, пушистая лисья шапка, большие голые сиськи Анжелы, полуживотный секс на троих. Уже засыпая, Бутусов слышал стон: глухой стук головы о деревянный забор и долгий тихий стон.