Депутат

Автор: Все события и герои являются не вымышленными.
Все совпадения не случайны.


- Давай, в предвыборный штаб заедем — буркнул водителю Юрий Иванович Петров — Посмотрю, чем там эти остолопы занимаются.
Водитель — тридцатилетний хронический лентяй Коля, внебрачный сын директора местного пивобезалкогольного комбината — резко заложил руль влево, пуганул «крякалкой» для острастки, идущий на встречу плотный поток транспорта и, развернувшись через две сплошные, взял курс к предвыборному штабу.
Юрий Иванович Петров-кандидат в депутаты и действующий депутат областной думы по первому избирательному округу от «Единой России», по-барски вошел в просторный офис. Тут же возникла искусственная муравьиная суета. Все хотели собственноручно выразить почтение хозяину. Юрий Иванович руку подавал вальяжно, на пару сантиметров поднимая ее чуть выше брючного ремня, дланью вниз, словно для поцелуя, а не для рукопожатия. Челядь поручкавшись, отходила от депутата, пятясь задом, рефлекторно отвешивая головой легкие поклоны, не оборачиваясь к нему спиной. Так правоверные евреи отходят, помолившись, от Стены Плача.
Юрий Иванович тяжело откинулся в единственном на весь офис директорском кожаном кресле. Во время его отсутствия кресло пустовало. В предвыборном штабе Петрова вековые истины опровергались наскоро — свято место пусто бывает!
Офис был завален горами листовок, брошюр, плакатов. По углам трехметровыми трубами возвышались свернутые баннеры. Юрий Иванович сцепил громадные ладони в замок, по детски устроил их на безразмерном животе и молча обозревал пространство.
Выборы через три недели. И хоть Петров уже знал приблизительное количество голосов, которые будут отданы за него через три недели, но сценарий предвыборной агитации требовал всей этой цветной мишуры с телевизионной рекламой, постерами, баннерами и прочей медиа-лабудой. Да и бюджет надо осваивать.
- Юрий Иванович, рекламщики из «Оранжевого Слона» разработали еще несколько новых слоганов — начал тараторить, как с неба упавший руководитель предвыборного штаба — субтильный Косолапов Саша — хлюст и проходимец из бывших комсомольских руководителей.
- Вот, послушайте: « Против коррупции, против воров стоит горою Юрий Петров!», и вот еще несколько, в прозе: « Все сделаю во имя человека труда!», это для маргиналов и « Вместе поднимем русскую родную землю с колен!»- это, типа, для патриотов. Пускаем, Юриваныч?-
- Ой, бля, и как такая херня только в голову может прийти, Саш? С бодуна они все, ваши рекламщики, что-ль? Запускай, конечно.
По большому счету, он и обязан Косолапову своей политической карьерой, размышлял депутат. Надоел смертельно. Липкий, как патока. Дезодорантами не пользуется. Воняет, как скунс. Задушить его, что ли? Сколько интересно бабок распилили они с директором этого «Оранжевого Слона»? Этот рекламист-пиарщик, Игорек, тоже где-то тут бегает. А, вот он, блядва гомосечная, в красных джинсах и зеленых кроссовках носиться. Деловую суету разыгрывает. «Четвертушку» точно от медиа-бюджета отщипнули, два уёбка. Видел я щиты рекламные, ветками деревьев закрытые, или еще хуже, щитами конкурентов. Красная цена в базарный день за такой щит «червонец» две стороны, а в бюджете заложена «двадцатка». И всё, бля, истрачено, до копейки! Сука, и название же придумал — «Оранжевый Слон». После выборов надо будет депутатский запрос отправить на проверку этого «Слона». Закрою на хуй. Нашли, кого наебывать. Я в депутатстве уже четвертый срок. Будет тебе, Игорек, и оранжевый слон хоботом по голове, и зеленый попугай клювом по печени, и фиолетовый удав в сраку! Косолапова не трону, пусть бегает пока, курилка. Пригодится еще.
Советско-российским гимном запел из кармана телефон. Звонила жена Катя – двадцатисемилетняя смазливая ссыкушка из областной глухой провинции. Ей посчастливилось понравиться начинающему депутату, когда тот был с первым предвыборным визитом в педуниверситете, где она и обучалась. Светловолосая Катя подносила Петрову хлеб-соль и активно участвовала в организации банкета в честь столь высокого гостя. Потом ей посчастливилось забеременеть, а Петрову, как раз, пора была строить благочестивую депутатскую семью. В этой части биографии у него имелся пробел. Да и нудный Косолапов уже давно гундел о необходимости жениться. К тому же, папашка провинциалки, на удачу, оказался директором небольшого кирпичного завода в районом центре. Нормальный вариант, в общем. В октябре 2003 года Юрий Иванович повел Екатерину в ЗАГС.
- Юра, домработница новая пришла – свистела в трубку жена депутата — ее из агентства прислали. Справная такая, убирает хорошо. С ней расплатиться нужно будет. Где деньги, Юр?
- Ни хуя ей не плати, придурошная! Скажи, что я потом за неделю сразу заплачу. И выжми из нее все жилы, чтоб эта сука из дома не ушла, а уползла на четвереньках! А то ты, по своей деревенской доброте душевной, слишком всех жалеешь. Смотри, как бы самой не пришлось полы тереть…- громыхнул депутат и отключился.
Каждый месяц Юрий Иванович заказывал в агентстве «Мери Поппинс» новую домработницу. Агентство давало месячную гарантию. В случае если домработница, по каким-либо причинам не соответствовала требованиям, агентство предоставляло другую. Схема Петрову нравилась. Каждый месяц, по окончании испытательного срока, он отбраковывал новую уборщицу. Платил ей под этим предлогом копейки. А агентство ему предоставляло новую, не беря за свои услуги ничего. Не связываться же с всесильным местным депутатом…
Дом у Юрия Ивановича был большой, нелепый и неряшливый. Он приобрел его еще в начале девяностых, после того, как кинул этих тупых лабухов из Клайпеды на два вагона цветмета. Купил жилище у цыганского барона. Видок у дома был соответствующий.
Юрий Иванович, видимо, еще тогда чувствовал в себе некую скрытую державность, поэтому приказал сваять ему на фронтоне над колоннадой герб молодого российского государства в виде двуглавого орла. Лепщики попросили образец. Петров, не мудрствуя лукаво, вытащил из кармана металлическую пятидесятирублевую монету. Ткнул пальцем в орла и дал ребятам срок три дня. С тех пор и парит над депутатским домом, кустарно слепленный двуглавый орел, с оголенными куриными окорочками. Надо бы убрать, конечно, но все не доходили руки…
- Поехали, Коля, отсюдова, надо еще ткацкую фабрику посетить – громогласно скомандовал депутат Петров водителю и тяжело поднялся с кресла — Пообещать этим курицам по мужу — уже про себя, тихо добавил он.


***

Жора Ашкенази, по кличке «Амбал», развалившись в глубоком дерматиновом кресле, полудремал во тьме гостиничного ресторана. Кликуха соответствовала его образу полностью. Поэтому нет смысла останавливаться на его антропологических данных. Амбал он и есть Амбал.
В конце девяностых в среднерусском провинциальном областном центре хорошие рестораны новых капиталистических времен еще не появились, а старые советские, проверенные годами, уже закрылись. Остались только те, что при гостиницах. Да и привычка брала свое…
Собрались обсудить, как наказать этого строптивого шашлычника Вазгена. Тот не платил мзду уже три месяца. Пугал ментами, рыпался чего-то. Даже накатал заяву. Хорошо еще, что в ментовке свои ребята работают. Похерили заяву.
Вазгеновскую шашлычку решили спалить ко всем чертям. Единогласно.
- Пусть скажет спасибо, что не дом поджигаем вместе со всей его кодлой черножопой, гы-гы-гы – гундосил ближайший Жорин подельник Вася по кличке Шелуха. Шелуха один в один был похож на Промокашку из «Места встречи…». Также по блатному припальцовывал, пружинил шаг при ходьбе и кривил в ухмылке рот.
Третий из компании, недалекий двухметровый головорез Мара, усиленно пожирал салат «Столичный» и отчаянно мотал головой:
- Верно говоришь, Шелуха. Хотя, будь по моему, так я бы и в доме канистрочку разлил.
Амбалу даже лень было как-либо комментировать это их решение. Голова была тяжелой, глаза слипались. Наверное, братаны перестарались с выпивкой, лениво думал он. И вообще, как это все мелко и не масштабно. Крышевание, поборы, стрелки, разборки… Скоро пиздец всему этому придет, скоро… Большие менты подгребают под себя весь бизнес. Не успеем оглянуться, как сами под ментами ходить будем. Прошли наши времена, прошли. Денег только и хватает на то, чтоб в шалманах при гостиницах водку литрами жрать и «Столичный» тоннами поедать. Больших бабок нет. Нету больших бабок.
Ашкенази пытался заниматься какими-то крупными, более-менее, легальными проектами, но все шло прахом. Не было у Амбала коммерческой жилки. Ну, не было.
Неужели всю жизнь ему вот так и предстоит шакалить с этими имбецилами-недоумками… Мрак. Как хочется денег. Больших денег…
Он даже в сожительницы выбрал себе потенциально богатую Нельку — дочь начальницы отдела сбыта местного ликеро-водочного завода. Мамашка ее — Любовь Валентиновна, Любаша — воровала цистернами. Через блатных спиртягу и продавала. Потом всех повязали. Блатата всё на себя взяла. Им сидеть не в первой. А Нелькиной мамашке в новость. Блатные кореша сидели, а Любаша им долю немалую отстегнула и «грела» братанов хорошенько. Жора неистово верил, в то, что деньги у них есть. Те самые — большие деньги.
Когда Амбал оставался в доме один, рассеяно ходил по Нелькиной с мамой квартире и все пытался найти тайник с бабками. Простукивал стены и полы, вскрывал заднюю панель телевизора, раскурочивал полые пластиковые карнизы. Блядь, ну где же они деньги прячут, мучился он. Однажды, в приступе золотой лихорадки, он вдруг понял, где богатая семейка хранит накопленное. В рогах!!! В оленьих рогах, которые по-мещански были вывешены над входной дверью. Он побежал на рынок за ножовкой. Пилил долго. Благо, все были до вечера на работе. Потом опять бежал на рынок. На этот раз за клеем «Момент». Склеивал рога еще дольше. Водрузил на место. Вроде, как так и было. Тоже мне, Паниковский нашелся. «Пилите, Шура, пилите», в отчаянии ругал себя криминальный элемент средней руки. Денег он так и не нашел. С Нелькой продолжал сожительствовать. По привычке, что-ль…
…В ресторан завалилась толпа детей со взрослым сопровождающим. Амбал прищурился, присмотрелся. Это были не дети. В городе закончились гастроли театра лилипутов. Сегодня было последнее выступление. Маленькие артисты проживали в гостинице. Вместе с ними на ужин пришел администратор – неуместно высокий набриолиненный брюнет-красавчик, с первыми признаками алкоголизма на, все еще, холеном лице.
Какие же они смешные и забавные, пронеслось в голове у Жоры Ашкенази. Металлические тонкие голосочки, колокольчиками вибрировали в прокуренном воздухе кабака. Они занятно тянули свои недоразвитые, словно у мартышек, ручонки, с зажатыми в них продовольственными талончиками, к официанту. Некоторые даже подпрыгивали. Суетливо рассаживались за столами, как будто на кинопленке с убыстренным воспроизведением. Хохотали, смешно морща мордочки.
Амбал по-гусарски опрокинул в себя стопку «Столичной», встал и решительно направился к лилипутовскому администратору. Отвел его в сторонку, долго что-то объяснял, потом показывал пальцем на самого смешного из лилипутов. Потом опять что-то долго объяснял. Администратор отрицательно мотал головой. Его набриолиненная прядь волос не поспевала за движениями головы. Моталась с ней вразнобой.
Администратор перестал мотать головой, как только Амбал достал из внутреннего кармана пачечку купюр, стянутую аптекарской резинкой. Что-то из нее тут же перешло к администратору, что-то перешло минуту спустя. Потом они вместе подошли к тому — самому смешному из маленьких артистов. Как-то так сложилось, что все лилипуты были парами, и только этот — самый смешной, был один. Его Танечка умерла от рака желудка прошлой весной. И как-то все пошло-поехало наперекосяк. Ему стали давать меньше номеров. Все антрепризы в лилипутском театре были построены на парных номерах. Денег стало меньше. Потом, его во дворе искусал соседский ротвейлер. Пришлось три месяца лечиться. Деньги исчезли совсем. Хорошо, сжалилась администрация театра и опять стала возить его с собой на гастроли. Платили мало. Зато питание бесплатное, командировочные, да и в коллективе, все же. Это ему как-то помогало отвлечься от мыслей о своей любимой Танечке.
Парочка больших мужчин подошла к лилипуту. Тот забавно орудуя маленькими, сморщенными пальчиками, вытаскивал косточки из жареного минтая. Поднял голову, улыбнулся, словно ребенок.
Потом опять были какие-то разговоры, смысл которых терялся в шуме разбитного шлягера о вишневой «девятке». На этот раз, уже двое больших людей о чем-то уговаривали одного маленького смешного человечка. Одинокая купюра перешла из рук администратора в маленькие пальчики одинокого лилипута. Потом еще одна…
После ужина, миниатюрный человечек со сморщенным маленьким личиком ушел из ресторана в сопровождении трех других, лица у которых были совсем не сморщены, а очень даже гладкие и большие.

***
Три недели спустя Амбал поругался со своей Нелькой. Она назвала его ничтожеством и, кажется, нулем без палочки. Девушка узнала, что ее любвеобильный сожитель предлагал параллельную сексуальную жизнь лучшей Нелькиной подруге-Маринке. Марина благородно отказалась от услуг местного бандита, но подруге все рассказала. Вот и поругался Жора с Нелей. Вернее, Неля с Жорой.
Он пришел с примирением еще через неделю, аккурат к годовщине октябрьской, чтоб ее, революции. Звал на дачу, жарить шашлык. Какая там дача, смеялась Нелька. И не дача вовсе, а так — домик охотничий одинокий в сосновом глухом бору. Вокруг никого. Только на «Ниве» и доедешь. Говорил, что будут все свои и обещал какой-то необыкновенный сюрприз. Сюрпризы Амбал делал редко. А Нелька сюрпризы любила. Как всякая нормальная девушка, впрочем. Прощу этого дурачка, подумала Жорина подруга. Все они, падлы, кобели…
Ехали весело. «Нива» подпрыгивала на ухабах. Нелька ударялась головой о крышу. Заливисто смеялась. Утробно бухыкал Мара, по-щенячьи взвизгивал Шелуха. Амбал рулил молча, улыбаясь уголками губ. Он ей покажет, какое он ничтожество. Ему дано большее. Ему дано управлять людьми. Он открыл этот дар в себе недавно и открыл в себе умение наслаждаться этим даром. Сегодня он управляет одним человеком, завтра тремя, а послезавтра будет управлять городом, областью, страной! Я тебе покажу «ноль без палочки», бля.
Приехали. Мрачные вековые сосны уже были тронуты первым ноябрьским снегом. Густо пахло хвоей.
Собрали мангал, разожгли огонь. Шелуха приволок из машины раскладной столик. Выпили под бутерброды. Потом еще по одной. Тут и угли подошли. Поставили шампура с мясом. Красота. Выпили по третьей. Нелька запрокинула голову. Сосны пошли кругом в хмельном, пропахшем хвое, блаженстве.
- А теперь, сюрприз! – торжественно и празднично объявил Жора – для единственной и самой красивой женщины на земле — цирк лилипутов! Мара, вуаля!
Амбал заиграл цирковой марш, а Мара открыл дверь избушки. Подгоняемый шелуховскими пинками, оттуда выскочил маленький смешной человечек. Выскочил он на четвереньках. К ноге его была прикована убористая собачья цепь. Лилипутик дико оглядывался по сторонам. Его лицо заросло нелепой рыжей кустистой щетиной. Ручонки были в язвах. Одежда мокра и оборвана. Амбал схватил из эмалированной миски остатки замаринованного мяса и бросил один кусок к лилипуту. Тот его проглотил, не жуя.
- Гоша, остальные кусочки нужно заслужить. Будешь нам петь сегодня, Гоша? Если хочешь еще мясушка-пой, глупая обезьянка – продолжал представление Амбал…
Неля не видела уже этого всего. Она была в глубоком обмороке…
***
Как-то так получилось, что новый 1999 год, Жора Ашкенази, Амбал встречал в ресторане. Была какая-то очень разношерстная компания. Под утро разговорился со старым школьным товарищем – хитрым проходимцем Сашкой Косолаповым. Жаловались друг другу на жизнь.
- В политику надо идти, Жорик. Все бабки в политике. Я комсомольским боссом был. Горя не знал. Ни хуя не изменилось. Названия другие — а суть та же. Вон у тебя и бабки вроде есть, а счастья нету. Потому что власти нету. А бабки без власти – это как секс без бабы. В смысле-дрочиво! — старался перекричать громкую музыку бывший комсомольский вожак Сашка Косолапов – давай тебя в депутаты двигать. Я знаю, кому пробашлять Тебя все знают, авторитетом пользуешься, тебя даже боятся. Ну?
- Саш, какой из меня, на хрен, депутат. Я школу с трудом-то закончил.
- Не бзди! Диплом институтский я тебе тоже организую. За отдельную плату. Только… это…Надо фамилию твою ебануто-греческую на нормальную, русскую поменять — в пьяном экстазе продолжал Косолапов — Ну что это за хуйня — депутат Жора Ашкенази. Давай, простую русскую фамилию тебе придумаем. Иванов — избито. А вот Петров — в самый раз. И Жора-это тоже лажа. У меня дед был Жора. Всего его Юрой звали. Будешь Юрой Петровым, а? Депутат Юрий Иванович Петров! Заебись звучит, да?
- Ну, в общем, да, неплохо…