Витька, пчелы и гранитные русалки.

Автор: Yodli Витька, пчелы и гранитные русалки.

Шестнадцатого августа ровно в полдень я пилил сухое дерево. При этом у меня было одухотворенное лицо, размеренное дыхание и в заднем кармане брюк находилось ровно двенадцать тысяч американских долларов. Вокруг, как бы сопровождая тихий визг пилы, мирно жужжали пчелы и напротив меня стоял босой Григорий с мобильным телефоном во рту. Каким образом я, выпускник столичного университета, оказался в незнакомом городе спиливающим сухую вишню на чужом участке пояснить было не просто. Еще сложней было свести в один логический ряд внезапную кучу денег в моем кармане, Григория с занятым ртом, а также улыбающегося Витьку, стоявшего рядом с бензопилой в руках. Впрочем, учитывая паталогическую витькину жадность, или как он говорит «бережливость», можно объяснить многие загадки в этом мире… А если учесть витькин дар незаметно менять судьбы людей на расстоянии и во времени, то вся отечественная экстрасенсорика тихо скукоживается на глазах, бледнеет конструктивный психоанализ и на поверхность бытия всплывают тайны человеческого подсознания. Ведь Витька, этот неуемный творец-разрушитель, покруче любого телепата: вот, к примеру, этому Григорию в корне жизнь изменил. Кардинально. Можно сказать, наизнанку вывернул. Григорий, он же Жорик, ко мне обратился пару месяцев назад за профессиональной помощью. Это его Патефоныч направил:
-Валдис, там к тебе мой корешок подъедет. Совсем не бедный. Надо ему ремонт забульбенить. У него трехкомнатная на Корзо в Ужгороде… Там Славик взялся поначалу, но, как всегда, бабосы сдернул и в сторону… Нужно помочь, типа. Только ты ему поменьше вопросов задавай — здоровее будешь.
-Ноу проблем, — отвечаю,- любые пожелания клиента претворим в реальную жизнь. Закочевряжим хату по полной, Патефоныч, и будет твой дружбан пребывать в нескончаемом восторге.

На следующий день встретились в Росвигово, сижу в Тойоте Прадо, складки на затылке у клиента считаю. А клиент, веселый такой дядька лет пятидесяти, в цветастой рубашке и красных шортах, подбородок на руль положил и волосатые ноги чешет:
-Твою работу видел, дизайнер, у Патефоныча. Понравилась. Хочу дома такую же красоту создать. Сколько будет проект стоить?
Я на затылке у него семь складок насчитал, говорю задумчиво:
-Семьсот долларов… и половину вперед.
-Да что мы — дети? — смеется,- зачем половину? Я тебе сразу все заплачу.
Вытаскивает из целлофанового пакета жменю американских денег. Семь купюр выдернул:
-Держи, только не пропади..., а то дал тут одному мукачевскому Славику три штуки — до сих пор прячется.

Поехали в Ужгород квартиру смотреть. Я «полтора брата» с собой прихватил, Йончика с Витькой — место для будущего подвига показать.
Жора ходит по квартире, руками машет, брызжет мозговыми полюциями:
-Хочу,- брюликами в часах сверкает,- побольше гранита: На подоконниках, в прихожей, в ванной...
-Так он фонит, -предупреждаю, -лишняя радиация нам ни к чему.
-Мне уже как то пакарабана, — отмахивается, — детей вряд ли буду делать… эх, бабы… теперь для моего хорька нужна хорошая приманка. К тому же у меня под Житомиром начальник карьера — мой фронтовой товарищ. Ему зеки на шару напилят этого камня сколько хочешь.

Принялся я квартиру обмерять, правда, пришлось Витькину рулетку взять — мою заклинило. Ну я, понятное дело, человек экономный — не могу старую рулетку выкинуть. Но Витька, жадная тварь, мог бы уже новую себе купить. Он, еврейская душа, своей рулетке на ленточной пиле внезапное обрезание сделал, так и таскается теперь с укороченной. Правда, Витька, хоть и жлоб, но честно предупредил:
-Шеф, там в начале десяти центов не хватает. Отпилил случайно. Ты в уме добавляй.

Рисую план квартиры, размеры пишу, в уме сантиметры недостающие плюсую. «Все пучком-торчком, — думаю, — наконец то хоть немного бабла подкосим, а то уже полгода без капусты кукарекаем...»

На следующий день Жорик за мной на джипе прикатывает:
-Собирайся, дизайнер, — говорит, -поехали гранит заказывать.
-Так я ж еще проект не нарисовал… Только творческую концепцию искать начал...
-По пути нарисуешь. Надо теперь ехать, а то меня потом две недели не будет. Срочный заказ.
Прыгнул к нему в машину, чуть очки на сидушке не раздавил, даже не успел кофе хлебнуть. Да ладно, по дороге выпьем. Первым делом я за Витькой-подсобником заехал — надо же кому то образцы гранита в кузов складывать. Поднялся на этаж, давлю кнопку звонка. После короткого шуршания дверь открылась и на пороге явился Витька. Морда у него была сплющена как то сбоку, на красной щеке красовалась прилипшая пивная крышечка, а спортивные штаны были в свежих мутновато-белесых пятнах. Глаза закрыты.
-Витюха, дружок, — шлепаю его легонько по щекам, — Проснись, милый. Я понимаю, ты сейчас у черты самопознания и пал к корням экзистенциализма, но надо ехать. Свои юношеские опыты завершишь потом, -бью сильнее. — Проснись, падла! Идем гранит грузить!
Витька что то промычал, поднес руки к носу и понюхал пальцы. «Ну все,- думаю, -кранты. Если Витька понюхал пальцы — полный амбец.»
А я Вам скажу, нюханье витькиных пальцев — это очень плохой знак. Это начало конца и конец апокалипсиса одновременно. В прошлый раз он так же понюхал пальцы и через полчаса росвиговский рынок сгорел дотла. Пальцы пахли керосином — я их тоже нюхал. Или вот недавно — понюхал Витька свои отростки и на тебе — грянула помаранчевая революция… До сих пор разгребаем… И так у него с детства — нюхнул щупальца и сразу во дворе на пару алкашей стало меньше, а у соседа по площадке на одну судимость больше. Плохая примета.

-Значит так, Виктор, — говорю я осторожно, — пожалуй, я сам поеду гранит таскать, а ты с Йончиком оставайся. Квартиру к ремонту готовьте, обои старые со стен смывайте. Только соседей не затопите… да, и это… дай сюда свою обрезаную рулетку. Мою заклинило чего то. И смотри, наломаешь дров — убью тебя как туркмен верблюда.
-Как это?- Витек один глаз разлепил.
-Сделаю надрез под третьим ребром, просуну руку и крепко сожму твое гнилое сердце. Буду держать, пока не перестанет биться. Умрешь от аритмии. Всосал методику?
-Все будет джуки-пуки, шеф. Не трепыхайся почем зря. Замочалим хату по взрослому.

Запрыгнул к Георгию в джип,… опять очки, бля… говорю:
-Витька с нами не едет. Нельзя ему.
-А что такое? — Жорик удивился.
-Он пальцы понюхал, — отвечаю. -Два раза.
-Ну и что?, -хмыкнул Жора и тоже, гад, понюхал пальцы,- Мылом пахнет.
«Еще один нюхатель нашелся, -злюсь мысленно,- эх, вернуться бы живым домой...»

Жорик темные стекла поднял и как чесанул по горным серпантинам, трындец… я два раза успел с жизнью распрощаться. Сто семьдесят минимум шпарил. Пока до Нижних Ворот доехали я чуть не обкакался, а потом мне все как то фиолетово стало — расслабился, качусь на кожаном диване, кондишен холодом обдувает, с носа сопли текут и в голове мысли вертятся: «Убьемся… ну да все равно..., хорошо что деньги жене оставил, полгода протянет как нибудь.»
Идем на сверхзвуковой, шансон мурлычет и гайишники в стороны шарахаются. Под Красноармейском один сержант остановил таки — вышел прямо на асфальт посреди шоссе и полосатую палочку прямо в лобовое стекло ткнул.
-Опасного преступника конвоирую, — Георгий синюю корочку с золотыми письменами дал и на меня показывает.
-Почему он у Вас без наручников, товарищ полковник?, — мент интересуется.
-Если дернется, застрелю, нах..., -Жорик черный ствол из под сиденья достает.
-Счастливого пути, разведка, — гаишник под козырек взял.

На закате солнца прикатили в житомирские карьеры. Там Георгия уже старый друг ждал: под навесом на клеенку пару бутылей водки выставил, сало нарезал, картошки в масле принес. Ну, если русские после первой не закусывают, то русские украинцы не закусывают совсем. Только занюхивают.
Сидим, лечим водкой мой насморк, занюхиваем салом, а Жорик былые подвиги вспоминает. Примерно к концу второй бутылки у меня пропали сопли и нарисовалась биография клиента. Оказывается, он еще в перестроечные времена, будучи майором внешней разведки, помог в Чуркестане какому то чингизу на трон взойти. Ну, не сам конечно, с подразделением «Альфа»… Так вот, после инаугурации новоиспеченный президент в порыве чувств одарил Георгия эшелоном верблюжьих шкур и дал зеленый свет до Чопа. Наш разведчик не щелкал клювом: шкуры обменял в Венгрии на несколько вагонов хорошего токайского вина, вино загнал в московские рестораны, поднял бабла немеряно и теперь не знает куда деньги грамотно воткнуть. Вот, решил новую квартиру облагородить.
На московских ресторанах мы уже допивали третий флакон шайтан-кумыса и должны были перейти к обсуждению особенностей чешской планировки квартир тридцатых годов… Но меня почему то взяли под руки и отнесли в большую комнату с тюлями на окнах. Насморк исчез и вместе с ним пропал мой голос. В ушах гудела ирландская волынка, визжали скрипки и дребезжали бубенцы...
Я лежал на замусоленом диване когда стены вдруг сдвинулись и мебель ритмично закружилась по комнате. Тюлевые шторы задевали мою голову и в отрывном календаре, летящем на тумбочке, я пытался разглядеть рецепт горохового супа… Так, набирая скорость, комната вертелась всю ночь и лишь засветло эта карусель прекратилась.

Обнаруживший меня поутру Жорик, почесал сначала ноги в красных шортах, потом поискал пульс у меня на шее. Затем поднял меня с влажной простыни и перенес утомленное алкоголизмом дизайнерское тело на переднее сидение джипа. Одел на меня свои черные очки:
-Поехали гранит выбирать, архитектор. Я буду образцы показывать, а ты глазом моргай. Если раз моргнул — значит «да». Два раза — «нет». Понял?
Я моргнул один раз: Хули тут спорить, все равно речь отнялась, лежу как корнеплод на грядке, даже губы не слушаются… Организм полностью перешел в вегетативное состояние и атрофировался. И ладно бы только губы, а то ведь и сознание какое то перфорированое стало: вроде бы все помню, но отдельные фрагменты выпадают. Вот вижу — Жорик в красных шортах за рулем Тойоты сидит, а зачем — убей не помню. Еще всплыл в мозгу роскошный бюст учительницы французского, однако город, в котором я нахожусь — напрочь выбило из головы. Ну, еще вспомнил, что я дипломированый архитектор… ага, значит приехали что то построить… Или сломать, один хрен...

Покатили по карьерам, ну там, Маславский, Богунский, Белогорский… все изъездили. Я полный багажник образцов наморгал. Остался Лезниковский карьер, едем туда.
На входе охранник встречает, видать служивый — плечи в наколках: ВДВ-78 и прочие тигры с розами. Бегает вокруг джипа, куски камня подносит, а я левым глазом подмигиваю изредка.
Вдруг этот десант разрисованый хватает моего Жорика за руку и тянет в шаткий сарай, мол, сейчас покажу штуку одну невиданной красоты. Пару минут из сарайчика доносятся возгласы восторга, потом к машине выбегает Георгий. Хватает мою, вернее, не мою, а витькину рулетку и бежит что-то мерять. Затем пулей выскакивает обратно, из целлоффанового кулька пачку долларов отслюнявил и джип свой к сарайчику задом перестроил. Гляжу в зеркало: татуированый с подельниками в багажник каменюку офигенную запихивают, а Георгий счастливый как юный жених скачет рядом, покупку пенопластом обкладывает.
Оказалось что купил он резной камин из серого камня. С гранитными русалками на фасаде. Десантник его три года выпиливал, теперь толкнул удачно.

Отъехали из карьеров, Жорик жмет на Ужгород и радуется:
-Вот удача, Валдис, как раз в размер попал. Ровно метр десять ширина. У тебя там в проекте ниша нарисована промеж колонн, метр двенадцать записано: я глянул — четко встанет!
«Хер там у тебя встанет,- думаю, — ты же, разведка, десять центов с витькиной рулетки не отнял… Я ведь моргал как мог, да хули теперь — недоморгал… Загрузили, едем.»
Вернулись в Ужгород, я постепенно из мешка картошки опять в социальный элемент превратился: членами овладел, голос вернулся, правда, слабый. Витька с Йонасом сразу бросились камин выгружать, жилы рвут, каменюку на второй этаж тянут. Ну, я, само-собой, помочь им никак не мог, поэтому меня Жорик по-тихому вернул прямо к жене в объятия.

Поутру просыпаюсь от звонка. Жорик звонит в недоумении:
-Архитектор, друг, поясни такой феномен: принесли этот камин в квартиру, а он, сволочь, в нишу не лезет… Восемь сантиметров лишних торчит. Теперь голову ломаю; то ли квартира усохла, то ли камин разбух. Загадка века, бля...
-Приеду, разберусь, — слабым голосом отвечаю, — только не вздумайте, Георгий, нишу разбивать — весь дом завалится к ядрене-фене… Там несущие колонны в стальном бандаже все перекрытие держат. Похоже, придется Вашим русалкам гранитные сиськи ампутировать.

Два дня мозгами скрипел, как бы этот камин фантастический в нишу засунуть так, чтобы чешский дом в центре Ужгорода не завалить, но верно сказано: нельзя выдавить невыдавливаемое и вжать невжимаемое. Никаких вариантов, хоть плачь… Вдруг Жорик прикатывает, светится от счастья:
- Валдис, поехали со мной, — ладони потирает, -я такое место своим русалкам нашел!
Качусь в Ужгород, а в мозгу воспаленные мысли бродят: «либо нишу раздолбал, дурачок,… либо в спальню своих девок каменных сунул, но там же места нет, фиг к постели проберешься.»
Однако, как оказалось, Жорик нашел гениально простое решение: он квартиру продал каким то чучмекам и сразу купил новый дом на Авангарде. Огромный домяра с двумя гаражами и бассейном. А гостинная такая, что четыре камина можно поставить. К тому же самопроизвольно разрешилась проблема с забитыми дымоходами в предидущей квартире: Витька, этот питекантроп, туда мусор и остатки гипсовой шпаклевки сбрасывал, лень было на улицу таскать. Ну, они и забились до верху. Хорошо, хоть соседей не залил, подсобничек хренов.

Пришлось интерьерами дома заняться. Хули, я же бабки взял вперед, теперь не отвинтишься. Полтора месяца с Йончием и Витьком повкалывали, но ремонт закончили. Красота получилась несказанная: стены травертином одели в цвет слоновой кости, шведский паркет из нигерийского зебрано, карнизы в кракеллюрах, вишневая мебель в буйволовой коже, люстры с орлиными головами да канделябры позолоченные, лиловые портьеры с кистями и бахромой, а посреди этого благолепия царит гранитный полированый камин с хвостатыми русалками на фасаде. И, то ли от этих девок каминных, то ли от вина токайского, но у Жорика вдруг мужская сила появилась — стала у него одна мамзель отираться с серьезными планами на жизнь. Вежливая такая фифа, все время нас кофем угощает с печеньем. Вроде Анжелой звали, не помню уже.

Дело подошло к свадьбе. Жорик внезапно захотел жениться и торжества были назначены на субботу. То есть на завтра. Мы как раз закончили свою работу, Георгий был доволен и со мной щедро расчитался. Собственно, это и объясняет факт наличия в заднем кармане моих брюк двенадцати тысяч долларов. Приглашенные гости, а это были его старые друзья-туркмены в цветастых стеганых халатах, сидели в гостинной на ковре и кормили друг друга изюмом. На смуглых лицах были белоснежные улыбки, а пальцы искрились от обилия алмазов в перстнях из белого золота. С туркменами также был молодой немецкий инженер — он приехал в Ужгород осматривать газовые системы. Дело в том, что Георгий только что удачно воткнулся в газовый бизнес и теперь подвязался поставлять туркменский газ в немецкие поселки. Стал ключевым звеном, так сказать, между Европой и Азией. Думаю, и свадьбу он затеял с тем, чтобы свести воедино нужных ему деловых людей. Теперь он приводил в порядок двор: косил траву, спускал из бассейна грязную воду и ходил по саду выискивая засохшие деревья. Похрамывая, утром Витька уронил Жорику на ногу тяжелый пакистанский комод икрустированный перламутром, внешний разведчик внимательно осматривал каждое дерево. Возле пасеки, она Георгию досталась с домом, он обнаружил старую вишню, которая никак не вписывалась в идиллическую картину предстоящей семейной жизни. Было принято волевое решение немедленно спилить дерево.
-Валдис, -сказал мне Жорик, массируя поврежденную стопу,- зови сюда своего Витьку. Будет вишню пилить. Только не ори — пчелы тишину любят.
-Э-э-э нет, Витек и пчелы — понятия несовместимые. Это как говно и мед. Вроде жидкое, но пахнет по разному. Лучше, Георгий, я сам помогу. А Витька пускай пока Вашу сломаную бензопилу посмотрит. В моторах он разбирается неплохо, — сказал я, втайне надеясь, что Витька отхерячит себе часть тела и навеки станет инвалидом. И тогда я заживу спокойно.

Тем временем Витька качался в гамаке у сарая и сосредоточенно ковырял в собственном носу. Вытащит медузу на пальце и рассматривает изумленно на солнце минут пять, мол, как же я сложно оказывается устроен. Рядом с ним сидел немецкий инженер и терпеливо объяснял принцип работы ультразвуковой рулетки. Коробочку с надписью «Bosch» немец бережно держал в руках и тыкал в ней разные кнопочки. Рулетка изредка пищала и показывала цифры.

-Ну, давай, архитектор, — оживился Жорик,- ты пили потихоньку, а я буду ствол палкой придерживать, корректировать траекторию падения, чтобы он на маточные ульи не упал.
Жорик взял лежащий у сарая здоровенный дрын и уперся им в крону дерева. Мобильный телефон он взял в рот, потому что в трусах, а Жорик был одет по летнему элегантно — трусы и часы, не было карманов. Класть же Нокию последней модели на влажную траву он не хотел.
Я стал неспеша елозить по стволу ножовкой. И, то ли размеренный звук пилы, то ли тихий гул пчел, но я медленно вошел в состояние трансцендетального идеализма — погрузился в себя полностью и впал в медитацию… И в тот момент, когда я размышлял о тонкостях субповерхностного свечения предметов и анизотропной фактурности бликов, вдруг неожиданно сзади прозвучал чей то голос. Я сразу даже и не понял, что это говорит Витя.
-Шеф, ты че тут пилой мурыжишься, -весело сказал Витька, — отойди-ка, щас я мигом эту вишенку чвикну.
В руке Витя держал отремонтированную бензопилу. Я вопросительно глянул на Георгия и тот, сжав зубами телефон, что то яростно замычал и закрутил головой.
-Одобряет,- сказал Витька и взревел мотором.

Сделав профессиональный надрез до середины ствола, Витька переступил на противоположную сторону и хотел было опустить вишню прямо на дико вращающего глазами Жорика. Но не успел. Пчелы, возбужденные ревом пилы и бензиновой вонью, повылетали из ульев и угрожающе загудели вокруг Виктора.
-Бля, нервные твари,- отмахивался Витька от пчел бензопилой и одна чуть его не укусила, — ну их в задницу, шеф… Короче, я помог как смог, ты тут остальное сам допилишь...

С этими словами Витька бросил бензопилу на траву и стремглав кинулся к Тойоте разведчика, стоявшей у гаража. Жорик зарычал. Он из последних сил удерживал дрыном старое дерево и, похоже, торопился его положить между ульев. А так как Витька скрылся на горизонте со скоростью комсомольца, страдающего поносом, то пчелы набросились на меня. Хотя, это странно: я то вел себя тихо и ничего плохого никому не сделал… так хрен им объяснишь… Одна укусила меня в шею и тогда я, не желая Жорику зла, бросил ножовку и шустро ломанулся к Витьке в джип. Вишня тихо скрипя наклонилась на Жорика. Убегая, я услышал как хрустнул телефон в его зубах. Вокруг зудели разъяренные пчелы, а я с подсобником сидел на передних сиденьях Тойоты и словно в широкоформатном телевизоре наблюдал как Георгий пытается резкими выдохами избавиться от насекомых, лезущих ему в ноздри.
На теле у внешнего разведчика появились первые малиновые пятна. Руки у Жорика дрожали от напряжения. Сухая вишня медленно, но уверенно кренилась на пчелиные семьи.

-Витька, сын шакала,- схватил я подсобника за горло, — сейчас разведка прорвется через ульи и хана — твой жизненный цикл резко сократится. Станет ярким, но короким. Как у полевой мышки.
-Не сцы, шеф, — Витька легонько попробовал разжать мои пальцы, — Жорику пчелы только на пользу пойдут. Ты знаешь какие у них укусы лечебные? Вот у меня сосед, дядя Петя, тоже так излечился… Прикинь, как то в деревне копал глубокий колодец, метров десять уже выкопал, только разогнулся вина хлебнуть, вдруг — хлоп! — сверху на него свинья упала. Она, падла, нажралась виноградного жмыха у старого преса и захмелела слегка. Пошла, видать, посмотреть что это там хозяин внизу колупается, подскользнулась и прямо на него. И что интересно, так удачно слетела — точно на железный лом, дядя Петя его как раз в левой руке держал. В правой у него бутылка с молодым вином была. Так этот лом вошел свинье в глаз, а вышел через жопу. Виртуозный прыжок. В цирке такого не увидишь. Хорошо, что нетрезвая была, похоже, даже не сообразила по пьяне что с ней приключилось. Ну и дядя Петя, конечно, пострадал — левую руку отшибло и позвонки перекосило… Достали его из колодца, положили на траву, бутылку из руки еле выдрали — мышечные спазмы, йошкин кот… И вот, шеф, такая ситуация нехорошая: тетя Лида в истерике, хули, колодец не выкопан, нетрезвая свинья мертва, муж сломлен и пьян одновременно, трава не кошена, скот не доен, пчелы разлетелись…
-Ты на хрена мне это рассказываешь, гнида?- я сжал крепче витькино горло и перевел взгляд на полковника разведки, плюющего в пчел, летающих у его носа.
-Я к тому, шеф, что они, пчелы, всегда на пользу, — Витька побагровел и стал слегка хрипеть, — они то дядю Петю и вылечили. Он сидел как то под навесом, дыню кушал. Ходить не мог, спину перекосило, так тетя Лида его каждое утро на улицу выносила, а сама шла огород копать. Он то не мог — все болит, жалуется, мол, даже волосы на голове болят, а сам дыню жрет с кожурой. Похоже, только зубы у него и не болели… И вот, на эту дыню с соседней пасеки пчелы слетелись. А может и не пчелы, не важно… Ну, дядя Петя, само собой, их отгонять стал, дует на них, прям как Жорик сейчас на своих. А те намека не поняли и стали дядю Петю кусать. И тут, шеф, однозначно, пчелы целебное действие возимели — после десятого укуса дядю Петю со скамейки как ветром сдуло — восемьсот метров до гастронома (я знаю — бегал) пробежал меньше чем за минуту. Мировой рекорд. И это босиком, без кроссовок и с дыней в руке. Вся деревня была в восторге, а тетя Лида как обрадовалась! Сразу ему лом в руки и вперед, иди колодец докапывай… Так что, расслабся, шеф, скоро Жорик будет как новенький. Главное, после укусов жало отсосать...
-Вот, этим ты, Витька и займешься. Будешь у Жорика после укусов жало отсасывать. Если выживешь, скоти...

На этом моя речь оборвалась, потому что снаружи раздался невероятный хруст и вишня, словно по команде, рухнула прямо на маточные ульи. Несколько пчелиных домиков разлетелось в щепки, поднялся столб пыли и пару секунд оттуда доносилось только жужжанье, рычанье и треск. Затем из этого облака, как в замедленном фильме, грациозно вырвался Жорик. С легкостью молодого оленя Георгий перескочил через кусты роз и с разбега, прямо с мобилкой в зубах, прыгнул плашмя в бассейн. Он не хромал. За ним двигалось гудящее облако насекомых.

-Видишь, вылечился!.. а интересно, шеф, — спросил Витька, — в бассейне вода осталась? Или он всю откачал?
-Иди посмотри, потом расскажешь.
-Да я, шеф, еще тут посижу. Куда спешить… пусть Жорик отдохнет,… но заметь, бежал он как новый...

Спустя пару часов, вечером, мы сидели на террасе и пили немецкое пиво. Напротив сидел разноцветный Георгий. Лицо у него опухло от удара о дно бассейна — воды там было по щиколотку. Одна сторона была лилово-зеленая и с заходом солнца становилась благородного синего цвета. Правое ухо было, как у всех, розовое, а левое почему то коричневое. Надеюсь, это был ил. На желтых плечах красные укусы пчел очень точно воссоздавали рельеф дунайской равнины. Невеста, стоявшая сзади, заботливо растирала спину Жорика слезами, капающими с ее глаз и водкой, которую он жадно пил прямо из горла. Йончик паковал инструменты в катафалк. Витька пикал бошевской рулеткой. Из гостинной доносился сладкий дымок — это туркмены курили траву. Им сказали, что у славян принято перед свадьбой испытывать жениха на прочность, традиция, йоптеть, так что обошлось без международного конфуза. Только немецкий инженер куда то пропал...

На обратном пути я, щупая деньги в кармане, увещевал Витьку:
- Видишь, Виктор, если б не твоя поспешность, был бы жених цел и здоров. Нас на свадьбу пригласил бы… А ты, подлец, все испортил под конец. Не можешь без фокусов. И главное, все это из-за твоей кастрированной рулетки.
-Насрать на свадьбу, шеф. Я, если захочу, и без приглашения прийду. А насчет рулетки — это да… Надо модернизироваться, — Витька достал из кармана ультразвуковую рулетку и пикнул кнопочкой, — я вот с немцем поменялся. Ну, типа, как футболисты после матча футболками меняются. А мы ж не футболисты… вот, рулетками обменялись. Правда, я забыл ему сказать, чтобы он в уме десять центов добавлял… впрочем, хули там, сам догадается… как никак, немецкий инженер, йоптеть.

Я снова пощупал деньги через ткань, как бы не веря что это не сон, а Витька поднес руки к лицу и понюхал пальцы… И я совсем не удивился, что в эту зиму Германия, да что там Германия, пол Европы осталось без туркменского газа.

Yodli

*фрагмент.