Эстафета

Автор: mawuk Оно пришло, ошарашив меня, как раскат грома. Сообщение в социальной интернет-сети: ПОЗОР!!! ОНА ПРОДАЕТ СЕБЯ ЗА ДЕНЬГИ!

Внизу был прикреплен десятиминутный видеоролик, на котором...

Я ушла на кухню и отхлебнула коньяк. Обычно я держу его для гостей, но после увиденного мне была необходима встряска. Выглянула в окно: толстопузые малыши все так же гуляли с мамами во дворе и заливисто хохотали, весело скатываясь с горки.

А меня, как нашкодившего щенка, ткнули носом в совершенно другую реальность. В мир борьбы за выживание, интриг и недетских страстей. И все это потому, что какой-то сволочи захотелось поглумиться над сверстницей, стать «выше» нее, за ее же счет. Это напоминает акробатическую «лесенку», когда один гимнаст, чтобы подняться, опирается руками о плечи нижестоящего партнера. Здесь, похоже, опирался весь техникум.

Мне прислали сюжет о том, как моя студентка среди белого дня, стоя на коленях, отсасывала у троих розовощеких ребят из программы «Что за чудеса — три икса». Суть программы была в поиске девушек, согласных за N-ную сумму тихонько в близлежащем парке сделать горе-журналистам минет. Для этого гарные хлопцы брали простенькую камеру и шлялись целыми днями по улицам Питера в поиске девушек, ищущих приключения или просто нуждающихся в деньгах. К слову сказать, им действительно платили, скажем, месячную зарплату среднего служащего — за ОДНУ интимную услугу. Скрытая цель передачи, конечно, декламация порочности девичьего общества, пропаганда распущенности нравов в современной молодежной среде — я даже не буду вдаваться в подробности, кто финансировал съемку.
Лица, интересующиеся подобной информацией, прекрасно знают, о какой нашумевшей программе идет речь.

Но меня потряс не сам факт «распущенности» девушки, которой я своими руками ставила в прошлом семестре зачет. Я знала историю этой девушки.

Когда я еще работала первый год в прекрасном учреждении народного образования для лиц, окончивших среднюю школу или выпускников девятых классов, то перезнакомилась и переобщалась со множеством студентов. Меня потрясли глубокие различия в их развитии, моральных установках и так далее. В одной группе могли находиться представители пяти конфессий, убежденные атеисты, лица разных национальностей и отчаянные скинхеды.

Большинство заявляло о своей принадлежности к какой-либо религии или духовному течению. Многие ратовали за гуманность, постоянно жаловались на бездушность общества, в котором им тяжело жить, сочувствовали инвалидам, нуждающимся и бездомным.

Огромное количество студентов работало; я даже закрывала глаза на пропуск занятий некоторыми — если они мне честно признавались, что работают. Я не сдавала их администрации техникума.

Ребята участвовали в волонтерской работе, собирали деньги для фонда «Ночлежка» для бомжей на Синопской набережной...

А теперь кто-то из них мне прислал это сообщение.

Я просмотрела его до конца. Мне было тяжело это сделать — мне, пошлячке, любительнице эротических фильмов с Моникой Белуччи, обожающей недетскую прозу Франсуазы Саган! И потом долго не могла прийти в себя...

Какую реакцию от меня ждали те, кто послал мне этот ролик? К слову, эта девочка тоже висела в моих друзьях в той социальной сети.

История этой девочки стала мне известна, когда я застала ее в первый месяц работы тяжело распластавшейся на парте в пустом кабинете старого здания. Это потом мы переедем, и на новом месте будет махрово процветаать показуха — «образцовые» студенты, гребущая взятки зав. отделением, наркота и беспредел под маской «тип-топ заведения». Тогда я ничего этого не знала — и удивилась, идя после работы мимо приоткрытого кабинета в пустом коридоре. Там кто-то навзрыд вслипывал, и я, войдя, увидела ее — ту девочку, которой через год поставлю уверенное «отлично» по своему предмету.

Ее родители развелись почти сразу после ее рождения. Отец оставил дочери «откупную» — квартиру, которую тотчас заграбастала мама, прописав в ней сожителя, с которым стала там жить. Отец девочки больше не появлялся, а саму дочку мать отправила жить к бабушке. Последняя имела большие проблемы с психикой, постоянно орала на внучку, не признавая родство с ней, дико раздражалась на все действия ребенка и подростка, и в итоге однажды… просто выгнала девчонку из дома. Я лично читала сообщение бабушки о том, что «шалава может ночевать хоть на вокзале, дома у нее отныне нет!». Собственно, после этого смс девочка и рыдала после пар в кабинете. Тогда, ошеломленная историей, я подняла некоторых неравнодушных преподавателей и мы выпросили для студентки комнату в общежитии.
Пятнадцатилетняя девушка училась на дневном ради общежития, по выходным подрабатывала в магазине. А потом мать, узнав, что у дочери есть хоть какой-то заработок, стала шантажировать ребенка, требуя по сути содержать взрослую женщину, иначе «она оттяпает у дочери подаренную отцом квартиру». Бог знает, что нынче творится в семьях.

Девочка сменила работу. Одну, вторую, пятую. Потом стала запускать учебу. Девочки позже говорили, она страшно уставала и иногда засыпала прямо на парах. Я была не в курсе того, что однажды она перевелась на заочку; мой семестр в их группе закончился зачетом, я видела девочку лишь изредка на ходу.

(Можно, я назову героиню Катей? Мне хочется дать ей ненастоящее имя, чтобы не оставить безымянной хотя бы на страницах этого повествования).

Так вот, устроилась работать официанткой, учась на заочном. До выпуска оставалось полтора года. Мать постоянно требовала денег, и вымогаемые суммы все росли. Это я узнала уже через время после просмотра ролика от ее одногруппницы в личной переписке. Само собой, заочникам у нас не давали общежития, и Катя жила сначала у своей подруги, потом у другой приятельницы, которая и предложила ей… легкий заработок.

Я помню, когда сама приехала в Питер, мне тоже предложила в первую же неделю одна девочка в студгородке:

— Это же так просто! Тебе ничего постыдного не надо делать — просто медленно раздеваешься перед камерой, поглаживаешь себя всюду вот так (похабно ухмыляясь, залезла рукой себе в трусы) и стонешь погромче, — так мужикам нравится!..

Тогда я еще умела молча разворачиваться и уходить. А теперь просто начинаю орать матом.

Именно та приятельница и подсадила Катю на легкие деньги, маня перспективой быстрого избавления от порабощения. Слава Богу, Катя не стала сожительницей ни одного из своих клиентов, неизвестно, чем бы это закончилось после...

Катина история молнией пронеслась в голове, пока я приходила в себя после просмотра. Что за уроды прислали мне этот видеоряд?

На следующее утро, едва войдя в кабинет, я физически ощутила напряжение. Студенты с любопытством смотрели, как я переодеваюсь в шкафу и вешую сумочку на стул в углу, прохожу к доске и сажусь на свое место. Наконец, одна накрашенная фифа не выдержала:

— А Вам, случайно, ничего не присылали?

Господи, каких усилий мне стоило НЕ смешаться и спокойно посмотреть ей в глаза: «Что мне должны были прислать?». Курс разочарованно переглянулся. Кина не будет, веселухи тоже.

Как на просмотре корриды, пережравшийся интернет-общения скучающий народ жаждал хлеба и зрелищ, скорее зрелищ, поскольку им-то в отличие от Кати, хлеба перепало с лихвой. Я не сдала девушку.

Однако, всю неделю я терпеливо разворачивала «цепочку»: вначале написала приславшему мне анониму ответ с одним вопросом: «Ролик показался мне неубедительным. Наверное, монтаж. А кто вам прислал этот ролик?» — и послушно выясняла у предыдущего «благодетеля», кто отправил ролик ему или ей. Я даже начертила схему распространения злого доноса. Жестокая эстафета, что и говорить!

Затем поэтапно я удалила из друзей всех причастных к рассылке, предварительно отписавшись в личку: «Знаете, я разуверилась в Вашем гуманизме, не дай Бог оказаться на ее месте». Для студентов я стала «странной» и «гуманисткой» (так меня прозвали на студенческом форуме).

Конечно, я не разочаровалась в природе своих подопечных. Остались, естественно, и другие по внутреннему складу ребята. Катину тайну знала ее однокашница, которая и дорассказала мне подробности приобщения девушки к опасному бизнесу. Это действительно опасно — молодая девушка наедине с группой не вполне адекватных лиц, глумящихся над ней перед камерой. Но я слишком поздно узнала о тайне Кати, когда о ее работе знал уже весь техникум — традиционно, кроме равнодушных взрослых.

И было так тяжело на сердце от осознания, что и раскрытию этой тайны я обязана лишь случаю. Да и то, предотвратить совращение было невозможно, и меня теперь волновала не ханжеская мораль, а то, с каким осадком выйдет в жизнь Катя. Впрочем, она уже вышла — но, боюсь, не в ту дверь… Мне, повторюсь, пошлячке и безбашенной сорвиголове, было больно и обидно за девочку. И я, всесильная рок-бунтарка и автостопщица в прошлом, не знала, ни где ее найти, ни чем помочь. Когда она еще училась на дневном, мы с помощью друзей-юристов, пытались помочь ей вернуть законную квартиру. Оказалось, для этого мало того что были нужны платные услуги адвоката, так и необходимо Катино письменное заявление по факту отсуживания матерью квартиры. Катя отказалась. На наши прямые вопросы, она ответила, потупившись: «Это же все-таки родная мать...»

Наверное, ничто не вечно под Луной, в семьях происходят драмы и похуже, что нисколько не умаляет значимость каждой конкретной семейной драмы — особенно когда речь идет о новом молодом человеке, вступающем в наш безумный-безумный мир...

И все-таки… Бог есть, однозначно!
Ибо — как объяснить не только то, что мы с Катей еще раз встретились, то, что я чуть не попала под машину, когда случайно увидела ее, и, наконец, сама ситуация, в которой я ее обнаружила. Когда я уже не работала в техникуме, а писала свою диссертацию и перебивалась случайными репетиторствами, моя кузина родила племяшку, и теперь я бегала по магазинам в поисках подарков новорожденной. В одном «Детском мире» я и натолкнулась на Катю… с коляской и обаятельным немного смущенным парнем. Она попросила последнего купить молока, и мы немного поболтали. Катя рассказала, что год назад вышла замуж, и этот юноша — ее муж, кстати, юрист. С мамой Катя так и не стала судиться («Бог ей судья!», философски рассудила она), но и деньги отдавать перестала, а когда женщина стала преследовать дочь с угрозой шантажа, Кате и помог старый друг, впоследствии ставший ее мужем. Такое бывает!

Я полагаю, он в свое время прочел в глазах девушки недетское страдание и с высоты своего возраста (он старше Кати на семь лет) стал помогать ей: нашел работу секретарем, психологически поддерживал, подбадривал и т.п. Думаю, на месте Кати — да и любой другой нормальной девчонки — в него было невозможно не влюбиться, а травма, нанесенная девушке грубой мужской эксплуатацией, еще не была столь сильна, чтобы вызвать предубеждение против брака.

Размышляя о судьбе Кати, я действительно едва не угодила под колеса, поскольку перед глазами еще стояла картина свежести Катиного лица, яркого летнего сарафана, разрисованной в цветочек коляски и мужа, подбегающего к своей семье с пакетом молока…