За закрытыми глазами

Автор: Павловский “Никто не прекрасен настолько, насколько оказывается таким у тебя в голове.”
Чак Паланик – Удушье

Хочу спать. Я сижу на кухне в темноте перед слепящим экраном с красными слезящимися глазами, синяками под нимии, бледным обвисшим лицом и чувствую, как у меня воняют яйца. Я сижу в душной комнате уже восемь часов, пью горячий кофе и потею. Кофе остывает и становится отвратительным, я продолжаю пить его, чтобы не упасть лицом на клавиатуру. Мне нужно в душ, мне нужно в кровать. Это какой-то нелепый Ад.
Но я ссутулился перед монитором и грязными ногтями стучу по клавиатуре, готовлю какой-то доклад. В хроме открыта тысяча вкладок, я щёлкаю по разноцветным безвкусным сайтам, в уставших глазах рябит от текста, жму ctrl+c, ctrl+v, ctrl+c, ctrl+v...
Время от времени я зависаю с отсутствующим взглядом и сонные мысли уносят меня прочь, далеко, вперёд, в завтрашний вечер… Чёрт! Снова фокусируюсь на экране, вспоминая, что я только-что делал. Делаю невкусный глоток, тянусь, зеваю так, что из глаз катятся слёзы, и снова ctrl+c, ctrl+v, ctrl+c...
В висящих на шее наушниках тихо играет lumen:

Твоего рта овал зияет словно провал
И я так сильно устал видеть бег твоих глаз.
Я не ожидал, что не смогу устоять,
И сражённый упал враньём твои фраз!

Десятый лист пошёл. Этого, пожалуй, будет достаточно. Стираю ссылки, выделения, картинки, рекламу, мусор – улики наглой копипасты. Связываю вырезки между собой по смыслу, добавляю чуть-чуть воды. Теперь ctrl+a, шрифт Calibri, одинадцатый размер (только конченные гандоны используют Times New Roman, самые конченные), абзацы, заголовки, цитаты, ключевые слова. Готово!
Осматриваю содеянное – прокатит, чё! А даже если и нет, мне уже плевать, спать хочется настолько, что в конечностях появляется страное ощущение, мне некуда их деть, зевота превращается в приступ, челюсти сводит, глаза слезятся. Я хочу выкинуть ноутбук в окно, положить голову на стол и… ааа! Я опять зеваю. Определённо, с меня этого хватит.
Смотрю в монитор, довольно, раслабленно улыбаюсь. Тянусь к кнопке выключения. Говорю:
—Пошёл ты, сука, на...
—Чпок.
Мигает оранжевым скайп.

Один кричит: «Белый!», другой кричит: «Чёрный!»,
А на деле серый – идите к чёрту!
Чаще верю глазам и всё реже речи,
И липким враньём здесь каждый блещет.

Мигает оранжевым скайп. Я борюсь с диким желанием ткнуть кнопку, захлопнуть крышку ноута. Отстаньте от меня, отвалите, идите к чёрту! Я хочу спать! Мне плохо уже, я сейчас сдохну тут. О, боги… Щёлкаю, разворачивая чат. Кому что надо? Это конференция. Мои братья по оружию онлайн.
Вот дерьмо. Я забыл про завтрашний турнир. Но завтра я не могу – завтра вечер пятницы, тот самый. Понимая, что придётся врать и отмазываться, я беру ноут и иду в свою комнату. Тут на столике пустая вазочка с крошками и фантиками, тарелка с чем-то засохшим и доисторический чай. Горит тёплым жёлтым ночник. Заваливаюсь на диван и тихим фоном включаю на телеке дискавери, показывают разрушителей легенд. Зеваю и нехотя пишу в чат:

sickneSS: Парни, меня не будет(
Anal_Worm: Ухуел??!
mama: Чё случилось?
sickneSS: У нас с девушкой завтра романтический ужин
thePOPE: Насыпь ей в кратер!
mama: Слышь, алё, как мы без хилера?
thePOPE: Как следует насыпь!
Anal_Worm: :DDDDDDD
sickneSS: Ромку позовите, пускай он вас лечит.
mama: Этого рака?! Ебанулся, мальчик?
sickneSS: Да норм он играет.
Anal_Worm: Роман, блять, дно!!!!!
Anal_Worm: Марьянской впадины.
thePOPE: Марианской, лох!
Anal_Worm: Отсоси.
Dogface: (facepalm)
Dogface: Серьёзно, чувак, завтра важный матч. Ты совсем не можешь?
Dogface: Ну, аккуратно пошли её как-нибудь, напизди там.
thePOPE: Ага, обойдёшься без ебли в этот раз :D
sickneSS: Ну парни, бля, вы меня убиваете. Матчей у нас дохуя, а девушка у меня одна.
thePOPE: Маму мою трахнуть можешь (rofl)
Anal_Worm: Я уже забил!
thePOPE: Иди в жопу, ты стрёмный, ты ей не понравишься :DDD
mama: (rofl) (rofl) (rofl) (rofl)
Anal_Worm: (finger)
mama: Короче
mama: Ты долбоёб и кидала
Anal_Worm: Да вот! В жизни больше не залезешь ко мне в трусики!!! Подлец!
Dogface: Да ладно, не такой уж Ромка и нуб – справится.
Dogface: Надеюсь.
Anal_Worm: Надейся, ебать!
thePOPE: Да не ссы, мы тоже люди, иди со своей девкой. Не залажай только.
Anal_Worm: А что такое девка?
mama: Это как рука, только ещё пиздит и денег требует.
Anal_Worm: Охъебать!!!
sickneSS: Рад, что вы меня поняли.
Dogface: Проваливай уже, лох :D
sickneSS: (wave)
thePOPE: :*
Anal_Worm: (mooning)

Выхожу из скайпа. Наушники всё ещё висят на шее. Я зависаю и пялюсь в пространство посреди комнаты. Орёт припев.

Такая наглая ложь,
Что я не в силах понять,
Как можно так врать?
И я от злости
Забыл, как дышать,
Как дышать, как дышать!

Хватит. Я захлопываю крышку ноута, ставлю его прямо на тарелки на столике, скидываю наушники. Всё, к чёрту всё. У меня больше нет сил. Грязный, вонючий, уставший, разбитый я в одежде заваливаюсь на диван в гостинной и сворачиваюсь, подтягивая колени к груди. Хочется стать маленьким, чтобы умещаться в варежке, и заснуть в ней. Что она, кстати тут делает? Я зеваю, закрываю глаза, тут же забываю про варежку и про всё на свете. Сознание плывёт и в голове убаюкивая качаются мысли о завтрашнем вечере.
Прежде чем окончательно вырубиться, я слышу по телеку, как Адам и Джейми лопатой кидают говно на вентилятор и ржут. Телевидение – лучшая колыбельная. Я засыпаю.

И тут же просыпаюсь. Орёт будильник. Восемь утра. А это значит, что я спал чуть больше трёх часов. По ощущениям и того меньше.
—Охуеееть,— сипло протягиваю я.
И со злостью бью по кнопке snooze. Не реагирует. Сука! Бью ещё раз – нет. Сдохни, мразь! Заткнись! Хватаю визжащую тварь и швыряю в стену. Хлипкая пластиковая дверца отлетает и батарейки вываливаются на пол. Становится приятно тихо.
Всё-таки легко взбесить с утра невыспавшегося человека. Слишком легко. Или это я один такой псих?
Злость, тем не менее, сгоняет сонливость. Я отрываюсь от дивана и плетусь в ванную, по пути раздеваясь и разбрасывая одежду. Уже голый втыкаю щётку в рот и залезаю в душ. Побоявшись сойти с ума, не рискую закаляться и делаю воду чуть тёплой. Поднимаю ручку смесителя. Мягкие струи опускаются мне на голову, гладят по волосам, нежно массируют череп и стекают по телу. Утренний душ после такой ночи! Я нахожусь на грани экстаза. Расслабившись, решаю отлить. Кайф достигает апогея и мне кажется, что у меня одновременный оргазм души и тела.
Я одновременно стою по душем, ссу и чищу зубы. Приглушите свет, добавьте заунывную музыку и зажгите ароматические палочки. Получится своеобразная молитва богам чистоты.
Закончив её, я беру полотенце и иду в комнату, бужу компьютер и распечатываю доклад. Пока мой древний принтер издаёт звуки, напоминающие оргазм механической свиньи, я тщательно вытираюсь. «Оргазм свиньи длится тридцать минут» всплывает в голове прочитанное где-то на просторах интернета. Я суюю ещё тёплые листы в папку, папку – в сумку, себя – в джинсы с футболкой.
На кухне...
Пиздец на кухне. Не привык я ещё жить один. Не отвык ещё от мамочкиной кормёжки, сосунок. Скучаю по сиське. Откатившая было под душем злость возвращается, когда я открываю холодильник. Пустые полки ясно дают понять: сегодня буду не только невыспавшимся, но ещё и голодным. Дьявол. И денег нет.
Ковыряясь пальцем в упаковке плавленного сыра (хлеб кончился), я думаю о том, что Серёга должен мне пятёрку, но увижу я его не раньше четырёх. А значит до тех пор буду голодать. Я облизывыаю палец.
Живот издаёт ворчащий звук – высказывает своё недовольство таким завтраком.
Говорю ему:
—Извиняй, брат. Жизнь жестока.
Вытираю руки, беру сумку, затыкаю уши плеером и выкатываюсь из квартиры с дурным настроением.

Когда у всех make up, у меня – face off.
Нет лица – Fuck & off!
Я всю ночь не спал – я теперь нездоров.
Нездоров – Fuck & off!
Все спешат по делам, а я просто в хлам:
Просто в хлам! В голове бедлам!
И у меня больше нет слов,
Кроме «Fuck & off!»

Какие же уроды ездят в общественном транспорте! Старые, жирные, кривые и просто страшные. Зайдите в переполненный автобус, осмотритесь и спросите себя, кого из присутствующих вы бы трахнули? Одного, двух, если повезёт. Лоховоз с гармошкой вмещает в себя около сотни человек. Поделите первое на второе и получите унылые проценты. Конечно, никто не заставляет вас устраивать оргию в каждом автобусе или троллейбусе, маршрутке. Но блин, эти морды!
Справа, вдавливая меня в окно, громоздится туша лет пятидесяти. Хорошо, что я ещё не видел её лицо. Спереди сидит бомж. Скотина воняет так, что я не знаю, куда мне себя девать. Я хочу убежать, хочу орать, хочу убить суку и выбросить труп на помойку. Сзади – мамаша с мелким на коленях. Неугомонный пиздёныш дёргается и брыкается будто под спидами. При этом он постоянно пинает моё сиденье, чем вызывает сильное желание затолкать его туда, откуда вылез.
—Fuck off!— подпеваю я одними губами.
Удачно сел.
Туша достаёт пакетик с чем-то типа чебуреков. Отвратительный запах бьёт мне в нос, на секунду даже заглушая аромат бомжа. Да чтоб меня неделю поносило, если они съедобны. Но эта свинья ест и не морщится. Самое ужасное в этой ситуации, что я не понимаю, что меня больше тянет – жрать или блевать? Я встаю, не в силах больше терпеть и пропихиваюсь к дверям. При этом сволочь роняет мне на кеды часть содержимого своего чебурека.
Пробравшись наконец, хватаюсь за поручень. Уж лучше постою.
Злая ирония – тут же передо мной оказывается парочка. Он – мелкий, дохлый, с закидом под рэпера, серьгой, пидорски наложенным гелем, мерзко вздёрнутой верхней губой и кроличьими зубами за ней. Она – бесформенная, сутулая, с макияжом шлюхи, отбеленными волосами и жестикуляцией идиотки. Эти двое хихикают и целуются так противно, что хочется отрезать им языки и сжечь.
Я закрываю глаза, абстрагируюсь и думаю только о сегодняшнем вечере.

Ночь камасутры и дикое утро,
Дикое утро, хмурое утро.
За полчаса сна я отдал бы слона,
Пусть мне приснится полёт из окна.
Автобус пыльный крутит мили,
Пыль и жара меня чуть не убили,
А мне бы свободу и два колеса:
Два колеса и чудеса!
Но радио харкает в меня злой песней,
О том, что ты не будешь моей невестой.
У меня для радио пара слов:
«Заткнись, сука! Fuck & off!»

Меня мягко толкает остановившийся автобус. Открываю глаза – моя остановка.

Часы в неуютном холле говорят, что я немного опоздал. Поэтому я вбегаю по ступенькам, попутно жму руки каким-то знакомым и чувствую, как сумка лупит меня по заднице. Раз-два по булкам, с каждым скачком. Оказавшись у нужных дверей принимаю спокойный вид, тихо поворачиваю ручку, вхожу в аудиторию. Тут всё так же: задние ряды спят, средние сидят в мобильниках и планшетах, передние слушают. Профессор кидает на меня быстрый взгляд, продолжая лекцию. Я иду на своё место. Я бы и сам сейчас вздремнул, положив лапы под голову. Так, что потом на лице остаётся большое красное пятно а руки жутко затекают. Кайф. Но я обещал подготовить чёртов доклад, который я ещё даже не читал, и у меня есть сорок минут, чтобы узнать, что же такое я буду рассказывать. Это замечательно, я как раз бодр и сосредоточен, блять, я просто в замечательном состоянии, чтобы работать головой!
Я достаю распечатанные листы, пересчитываю. Их десять. Сука! Зачем я только вызвался вчера?
Читаю первый лист. Текст усваивается невыносимо сложно: я постоянно зависаю, отвлекаюсь, сбиваюсь, возвращаюсь назад, зеваю. Голова трещит, я смотрю на оставшиеся листы и мне кажется, что они никогда не кончатся. Меня это всё раздражает, злит. Но мне ничего не остаётся, кроме как сидеть, читать и вникать в этот унылый доклад. И эта безысходность бесит меня ещё больше. Я хочу сжечь всю эту бумагу. Вместе со всем универом и собой в придачу.
Я заканчиваю читать последний лист спустя восемь часов. Хотя стрелки на циферблате говорят, что прошло всего лишь тридцать пять минуточек. Брешут, сволочи.
Мысленно прогоняю доклад в голове. Почти заканчиваю, когда профессор приглашает меня выступить. Чертыхаюсь и спускаюсь к нему. Обмен любезностями, представление темы и я начинаю:
—Все мы знакомы с такими естественным для нас истинами...
Я говорю и говорю, пытаясь вспомнить как можно больше. Профессор выручает меня, когда я запинаюсь. Грёбаные умники с первых рядов сыпят вопросами. Им чё, делать больше нечего? Неужели не видно, что торчать здесь и рассказывать – последнее, что я хочу. Но нет, им так сильно хочется обсудить данную тему.
Мне абсолютно неинтересно, дискуссия идёт мимо меня. Я отстреливаюсь, в ожидании конца, который всё-таки наступает. Мне говорят спасибо, говорят, что я неплохо раскрыл тему и достойно отвечал, несмотря на некоторые шероховатости, говорят, что будут рады услышать меня вновь. Я говорю, чтоб они все шли нахуй, говорю, что мне на всё плевать, говорю, что с меня хватит. Не вслух, конечно.
Наконец покончив с этим проклятым докладом я испытываю небольшое облегчение. Одним гемороем меньше.
Терзающий меня недосып, однако, никуда не делся. И поэтому я отключаюсь от этой реальности и следующие три пары провожу на последних партах, положив сумку под голову.

Я ничего не слышу:
Я затыкаю уши!
Я ничего не знаю,
И мне никто не нужен!

Когда меня что-то вырывает из дрёмы, я пытаюсь исчезнуть, я думаю о сегодняшнем вечере.

Я ничего не слышу:
Я затыкаю уши!
Я ничего не знаю,
И мне никто не нужен!

С последним звонком я поднимаюсь и чувствую, что лучше мне не стало. Ни сколько.

Путь от университета до ресторана, где я подрабатываю официантом, занимает у меня сорок минут. Пешком. И не потому что я люблю гулять в серую погоду под ледяным ветром, а потому что денег на маршрутку нет.
Сегодня у меня выходной. А припёрся я сюда, чтобы вытрясти долг со своего коллеги — Сергея, поясняю я начальнику. Начальник называет меня пиздаболом, напоминает, что вчера на меня жаловались клиенты (две брюзжащие старые суки, жаль, что уровень заведения не позволяет незаметно отлить им в суп, или мышьяка подмешать) и говорит, что премии в этом месяце мне не видать. Вот же урод. Я хочу свалить как можно быстрее, но смена Серёги только через полчаса. И поэтому я обречён слушать своего злобного и сволочного начальника, которому как раз нечем заняться. Порой он ведёт себя так, что хочется подойти, по-дружески взять за плечо и сочуствующе спросить: «Лёх, у тебя не стоит что-ли?». Но я сдерживаюсь. Пока что.
Даже мелкий, бесформенный, некрасивый, вечно пахнущий чесноком; даже с сальными рыжими кудрями и рыжими бакенами, с выбитым нижним передним зубом и потому противно шепелявящий; даже такой он остаётся моим боссом. А значит мне остаётся заткнуться и глотать.
Минуты идут, едут по ушам и мозгам голосом этого несносного карлика. Я что-то отвечаю, как-то оправдываюсь и за что-то извиняюсь. Я не выспался, я голоден, я достаточно загрузил гудяющую голову докладом и теперь, с каждой его репликой, я всё больше хочу двинуть ему в зубы, добавив пару дырок. Я совсем не в духе.
—Айоу!
Голос Серого сбрасывает растущее во мне напряжение. Наконец-то!
—Что, чувак, караулишь? Не ссы, принёс я твои бабки.
—Я бы тебя убил.
Забрав свою пятёрку, я почти выбегаю из ресторана. Даже не знаю, чему я рад больше – возможности пожрать или избавлению от Лёхиного пиздежа.
И пока я не спеша жую макчикен и потягиваю из трубочки колу, я понимаю, что настроение этот гад портить умеет. Даже такое откровенно хреновое. Курица кажется безвкусной, кола – пресной, а все вокруг – мудаками. Вот как мне сейчас радостно и весело. Радуга, единороги и бабочки, блять. Покончив с едой, счастья мне это не приносит, но теперь желудок хотя бы заткнулся, я смотрю на часы. Стрелки дружно показывают на четвёрку.
Неожиданно громко мобильник взрывается злым риффом и Тэм орёт из крошечных динамиков:

Злые клоуны рулят телевизором!
Пророки в подворотнях мечут бисером!
Ещё чуть-чуть и грязь поменяется с золотом,
И кто-то отравился серпом и молотом...
Тому, кто ничего не ел три дня, снова предлагают мятные конфетки!
Встань раком, получай удовольствие! Береги свои нервные клетки!

Мой взгляд становится ещё более колючим, я – ещё более злым. Медленно, с ужасной неохотой я вдавливаю кнопку вызова.
—Чао, пап.
—Здорово, сына. Ты ведь не забыл, что обещал помочь старику спустить холодильник?
—Ой, тоже мне, старик, кабан здоровый,— насильно смеюсь я,— конечно, жди, скоро буду. Мне до вас минут тридцать-сорок ехать.
—Давай, там он не такой и огромный, вдвоём по лестнице спустить – полчаса работы.
—Угу.
Бросаю трубку. Холодильник. Ага. Супер.

Нет слов на этот мир, значит буду лаять!
Смотрю с надеждой в небо, но там не видно края!
Зачем же из себя давить фальшивую улыбку!?
Херовая попытка! И совесть – это пытка!
Посмотри на наше завтра: за углом снова продают себя малолетки!
Включи телевизор и оптимизм! Береги свои нервные клетки!

Перед родительским подъездом на меня натыкаются две маленькие девочки, лет десять-одинадцать. Грязные, неухоженные и худые. Ветер треплет немытые волосы и тонкие платьица, одетые не по погоде. В глазах нет детского смущения перед старшими. Из благополучных семей, видать.
—Дяденька, купи нам водку,— протягивает одна из них дохлую ручонку с пригорошней монет.
Наверное, я должен купить мелким хлеба с молоком. Наверное, они либо нажруться сами, либо покупают бухло алкоголикам родителям, которые потом будут пьяные их избивать. (или может этот синяк она получила в песочнице?) Наверное надо нести добро.

Кончилось всё доброе во мне.
Оно тонет во лжи, горит в огне
Спокойного цинизма, победившего рубля –
Я хочу сказать: «Мир», получается: «Бля»!

Но вот ведь мерзкое совпадение! Именно сегодня и сейчас я зол и мрачен, потому что меня всё заебало.
—Какую?— я беру деньги.
—Самую дешёвую.

И если ты решил, что палка перегнута,
Нажми на stop, считай меня ебанутым:
Ебанутым можно драть глотку.
Твою страну ебут за спасибо и водку!

Считайте это моим вкладом в генофонд.

В лифте я жму на протёртую цифру шестнадцать. И пока зассанная рухлядь тащит меня наверх, я размышляю над своим поступком. Дети – цветы жизни. Но есть розы и подсолнухи, а есть всякое говно. И поливая первых водой, можно заодно пройтись по вторым водкой. Считайте это дезинфекцией. Я мрачно ухмыляюсь, успевая подумать, что я схожу с ума.
Звонок.
Дверь открывает отец. Здороваемся. В слегка захламлённой квартире пахнет рыбой, недовольно морщусь.
—Мама жарила,— поясняет он,— ушла в магазин к чаю чего купить. Закончим, можем чая выпить, посидеть. Расскажешь...
—Не, пап, извини, у меня дела.
—Ну, как знаешь,— он, вроде, огорчён моей спешкой,— ладно, пошли холодильник тащить. Вдвоём быстро управимся – часа пол, не больше.
Но, более, чем двухметровая железная дура презрительно сминает оптимистичные батины планы, при это чуть не отдавив ему ногу уже в самом начале маршрута. Сначала она не пролезает в дверной проём, затем ей не хватает места повернуться в коридоре, потом ещё одна дверь и наконец мы оказваемся на лестничной клетке. У меня разбиты пальцы на левой руке, а отец ушиб плечо об острый крюк вешалки. Жить будем, но самое сложное впереди.
Лифт безнадёжно мал. И поэтому мы берём холодильник, у которого даже не за что взятся, он постоянно выскальзывает из рук, и начинаем медленно идти с ним вниз. Шестнадцать этажей. Тридцать два лестничных пролёта. Четыреста шестнадцать ступенек.
Я думаю о сегодняшнем вечере.
В конце этого спуска, полного мата и передышек, я покрываюсь потом, полностью стираю ладони, оттягиваю руки и чувствую, как у меня горит спина. Даже мой здоровяк батя уселся на холодильник и теперь тяжело дышит.
—Ну что, последний рывок до бусика?
—Ага.
Мы наконец запихиваем дуру в фургон. Отец хлопает дверьми.
—Спасибо, что помог!
—Всегда пожалуйста, пап.
Жмём руки. Я ещё раз отказываюсь от чая со сладостями, ссылаясь на дела. И мы прощаемся.

Почти восемь. До девяти остаётся час с небольшим. Пока доеду, пока дойду...
На остановке, спрятавшись от ветра за рекламами, я сажусь ждать автобус. Я думаю о сегодняшнем вечере. Думаю о том, как...
Звонит мобильник. Отвечаю.
Привет! Да, нормально, сам как? Ага. Блин, я бы с радостью мужики, но я своей пообещал уже. Ага. Да, пей за двоих, не сдохни там только. Удачи! Да, давай.
Кладу трубку. Как нормальный человек, против алкоголя я ничего не имею. Но не сегодня. Не в этот вечер. Попрошу меня извинить.
Свтелой комнатой подкатывает в наступивших сумерках автобус. Захожу и разваливаюсь на два сиденья, на противоположные положив ноги. Пустой вечерний общественный транспорт – это прикольно. Ещё в этом есть своя урбанистическая романтика. Ехать, закончив день, уставшим, положив голову на стекло и рассеянным взглядом ловить редких прохожих и огни фар. Или не ловить, просто слушать музыку, уйти в свои мысли.
Я думаю о том, что вот уже скоро. Думаю о том, как...
Звонит чёртов мобильник. Отвечаю.
Чао, солнышко! Да, я в порядке, спасибо. У тебя, надеюсь, всё хорошо? Супер. Ага. Слушай, извини, но сегодня не выйдет, мы с парнями в бар идём. Угу, никаких стриптизёрш, понял. А с мальчиками можно? Окей. Ну конечно! И я тебя! Целую. Пока-пока!
Мы постоянно врём. Это правильно, так лучше.
Кладу трубку. Может выкинуть телефон? Может тогда от меня все отстанут? Пока я прикидываю, попаду ли я отсюда в маленькое окошко в другом конце салона, из динамиков хрипло объявляют мою остановку. Шипят открывающиеся двери. Приехали.
Я выхожу в холодный вечер, особенно чёрный и неуютный после светлого и тёплого автобуса. Но мне тут нравится. Ставший таким близким район, с привычным подъездом и лифтом, в котором я поднимаюсь на девятый этаж, в семьдесят вторую квартиру, жму на кнопку звонка и жду, пока идут шаги по коридору, пока гремят ключи.
Ведь сегодня тот самый вечер пятницы.

Каждый понедельник начинает всё сначала:
Подхватило, унесло и на неделю замотало.
В голове звучит по кругу песенка про грусть,
Но очень скоро выходные, и тогда я вновь вернусь...

Мы редко говорим друг-другу привет. Она с ходу бросается на меня и я так же молча прижимаю её к стенке. Она помогает мне раздеться и, разбрасывая одежду, мы предвигаемся в спальню. Там она скидывает халат, я толкаю её на кровать. Мы похожи на сумасшедших, или на актёров порно фильма. Хорошего порно фильма.
Но.
Дело не в сексе. Он хорош, но бывало круче.
Дело не в ней. У неё неплохая фигура и симпатичная мордашка, но были и горячее.
Дело не в любви. Она мне нравится, но не вызывает ни одной сильной эмоции.
Дело в том, что никто не прекрасен настолько, насколько оказывается таким у тебя в голове.
И тот самый вечер пятницы начинается не тогда, когда мои губы встречают её. Не тогда, когда вхожу в неё. И не тогда, когда наступает оргазм.
А тогда, когда мы выходим из душа, она усаживается на подушках, я кладу голову ей на колени и закрываю глаза. И тут, за закрытыми глазами она превращается в тот образ, который рисует моё сознание, пока я не вижу её неделю, две, больше. Она становится той, о которой я думаю каждый день. И каждый день мой мозг стирает недостатки и добавляет красок. Идеализирует. Наверное, я влюблён, но не в неё, а в этот образ.
Ведь никто не прекрасен настолько, насколько оказывается таким у тебя в голове.
Интересное у нас трио выходит: я, она и мой идеал.
И я жду, каждый день жду того момента, когда за закрытыми глазами мы останемся наедине с той, по которой я так скучаю. Моя голова лежит у неё на ногах, я чувствую её тепло, она запустила пальцы в мои ещё мокрые волосы и ласково гладит меня ногтями. Тут, за закрытыми глазами, нет бессоных ночей с кофе и ноутом, доставучих соклановиков, мозгосъедающих докладов, пустых холодильников и кошельков, уродов в автобусах, доставучих начальников, тяжеленных холодильников, беспризорных детей, утомляющих друзей, надоедливой девушки, голода, недосыпа и злости на весь мир.
Я так хочу убежать сюда навсегда.
Ведь никто не прекрасен настолько, насколько оказывается таким у тебя в голове.
Тут, за закрытыми глазами, она тихо включает наш любимый диск.

Успокой меня...
Обними меня и спрячь
От обид и неудач!

P.S.
Тексты группы lumen
Песни: Ложь; Fuck Off!!!; Дыши; Пока Ты Спал; Между Строчек; Успокой Меня