Непрерывный суицид

Автор: Безнадёгин Иван сидел в кафе на втором этаже автовокзала- захарканном притоне для бичей, бродяг, кочующих от города к городу, мусоров и работников местного телеканала, располагавшегося в соседнем офисном здании.
- Ну что ты, Коль, пей, хули, у меня время немного, надо еще дела доделать, к телке съездить
- Тебе вообще похуй? Она ж подохла, мразь, ты понимаешь, подохла!
- Да тебе не похуй, это вообще не наша забота, главное- снял, хорошо ведь сняли, Коль, а не сняли бы, не водку бы ебашили, а хуи по помойкам сосали, этого ты хотел, мудло очкатое?
- Да пошел ты- Оператор откинул стул и пошел покачиваясь из кафе.
- Ну и тебе не хворать, говно ебучее.- Иван, корреспондент дешевого телеканала долил в граненый стакан из-под сока оставшуюся водку и выпил залпом, потом немного посидел, выпустил в потолок дым «Петра» плюнул на сигарету, встал поправил живот и начал собираться.
Сегодня у Ивана был тяжелый день, у него каждый день был тяжелый день. Иван ненавидел весну, впрочем, как и лето, и осень. Единственное, что мог он переносить так это зиму, затяжную слякотную зиму, когда его тело переходило в режим автомата, уходило из дома по темноте и в темноте возвращалось. Ловил кайф Иван в этом, он любил напиваться до полусмерти в мрачной операторской, пиздеть с мужиками за пропитую совесть, страну, и шлюх. Но до зимы было еще далеко, а жить еще нужно было, хотя почему?
Когда Иван отогнал гнусные мысли о «скорой и неизбежной», он уже сидел на старом рваном диване у своей знакомой. Ее сальный глупый еблет улыбался Ивану, и тело в двухсотрублевом халате ластилось в ожидании любви. По телевизору начался выпуск новостей, Иван смотрел свой сюжет и думал, что нужно работать над дикцией, чтобы выбраться из этой грязной лужи, в которой существовал журналист уже несколько лет. На экране у старухи отнимали внуков- это была пожалуй лучшая работа Ивана, качественная и душевная. Оля расплакалась.
- Ну хули ты плачешь, хуле плакать тут блядь? Знаешь как все это снималось? Ни хуя ты не знаешь, не ной хоть ты, и так заебался на работе.- Иван налил себе коньяку и отчетливо вспомнил весь этот день .
С утра была планерка. Обыкновенная, тупая планерка. Кабинет главного всегда напоминал Ивану трюм корабля, в который, спасаясь от пожара, набежали крысы. Бабы рассуждали о ебарях, обкусывали на когтях потрескавшийся пошлый маникюр, мужики с трудом вспоминали вечер, зажевывали жвачками перегар и пялились в окно, пока корпоративный дух укреплялся разбором полетов за прошедший день.
- Так Рублев, у тебя сегодня социалка, позвонишь в комитет по малолеткам узнаешь что там за тема и к двум чтобы был на месте, сюжет на вечер, и поживее сделай его, чтоб с историей, со всех сторон чтобы, будет участковый синхри, и детей лайфом, чтоб, может, поплакали, понял?
- Так точно, Алексей Юрич, все сделаем, мы же ответственные люди.
Когда цирк закончился, Иван спустился на улицу, выпил в ларьке бутылку «Клинского», посмотрел на отвратительное небо. «Непрерывный суицид, для меняяяя»- ребята в стороне предавались музицированию под колонки китайского телефона. Только Иван начал вслушиваться и вспоминать старую добрую мертвую Гражданку, зазвонил его собственный телефон.
- Да алло, о, привет Костик, да я помню, помню про рекламу, не знаю даже когда получится, я ведь подставляюсь Костя, мне твое такси выйдет в большой-большой хуй, на который меня пошлют если заметят, понимаешь, а еще хуже если твои номера к хуям замажут, тогда вообще зря. Тут Костя такой сюжет нужен, чтоб не отсматривали внимательно, чтоб в эфир сразу, так что даже не знаю а хотя… Знаешь Костя, как договаривались, два косаря и я тебе в обед позвоню куда подъезжать, мы тебе такую рекламу заебашим, что хуй забудут. Подъедешь в общем.
Иван улыбнулся халтуре, допил и поплелся на работу. Убил полдня, играя в сапера, и поехал снимать сюжет. Знакомый мент из комнаты по делам несовершеннолетних поздоровался потной рукой и начал вводить Ивана в суть дела.
- Кароче Вань, тут хуйня такая, сам понимаешь, нам что говорят то и делаем, приказ ебта, кароче будем сегодня у бабки внуков отнимать, там конечно пиздец история, но блядь, с государством не спорят, ты нас зверьми хоть не выставляй, мы ж не сами, эти песды из администрации кич подняли, сдалась им бабка эта бля. Там кароче мамка у ребят от крокодила загнулась, а бате вроде как еще лет пять небо только через колючку видеть, гхы. Сам пойми, бабка старая уже, забрала внуков, а пенсия копеечная, потому что всю свою жизнь мела она полы, ну кароче и домелась, гха-гха. Вот и едем отнимать теперь, кароче, в приют повезем, Вань, так что так как-то. Я на тебя надеюсь, хуле, а то опять скажите звери мы, а мы-то хули, у нас приказ.
Ментовский уазик с участковым, съемочной группой и работницами комитета по правам ребенка подкатил к аккуратному зеленому домику. Перед тем как зайти в дом и начать экзекуцию, полицейские и прочие дали интервью, где объяснили почему нужно отнять детей, почему солнце светит, трава зеленая, а государство заботится о своих сыновьях.
Иван отстраненно смотрел на яркое злое небо, думал, как удачней поставить машину такси, чтобы она светилась в кадре и тут понял, что у него есть шанс на охуительную картинку. После синхронов он отвел мента в сторону и попросил об одной маленькой услуге, чтобы детей посадили не в газель, а в машину такси, типа, канал сотрудничает и вообще так драматичней, как в фильме будет. Мент мялся долго, не по уставу и прочее, Иван привел довод в виде литра коньяка, который завтра занесет в отдел, и охранник порядка сдался.
Вошли в дом. Бабка кричала, что никогда не отдаст своих внучков, что они одни у нее и остались, что не виновата она, что дочь такая, одну не уберегла, так хоть ребят поднимет. Оператор нервничал, Иван ждал развязки. Пока работницы администрации собирали документы, Иван брал интервью у старухи. Обыкновенная история, обыкновенная жизнь, обыкновенный непрерывный суицид.
За окном зашумел мотор, подъехало такси. Иван вышел из дома, закурил, объяснил водителю что и как, поставил машину так, чтобы в кадре были ворота и номер телефона службы, и пошел наблюдать за грустным спектаклем, который не заканчивался никогда. Дети плакали, боясь будущего, бабка орала, боясь лишиться самого настоящего настоящего. Это начинало надоедать.
Прошло еще минут пятнадцать, детей обували, Иван послал оператора на улицу за самым вкусным, за моментом навсегдашнего прощания. Подошел к камере, посмотрел. На небольшом экране четко вырисовывался силуэт машины номер телефона такси и домик. Через минуту детей вывели, бабка бросилась за ними следом, ломилась вперед, ее держали чиновницы, участковый медленно, картинно усадил ребятишек в такси и сам сел на переднее сиденье.
- Ты снял? – Иван нервничал, самое главное решалось сейчас
- Давай отсмотрим?
Промотали кассету назад, номер машины расплывался, ничего было не понятно. Мотор заводился.
- Блядь ты что дурак, Коль, здесь же не видно нихуя, ты зачем расфокурсировку въебал? Что делать теперь?- Иван сплюнул, вздохнул, подошел к такси и попросил участкового еще разок провести ребят. Тот с ненавистью посмотрел на журналиста, но на кону был коньяк и честь мундира.
Мент повернулся и сказал пацанам что те могут еще разок на последок обнять старушку. Когда дети вышли из такси и побежали к бабушке, та начала выть. Картинку удалось набить только с третьей попытки. Когда зареванных детей затаскивали в машину, женщина схватилась за сердце и начала оседать по старому деревянному заборчику.
- Слышь, Вань она подыхает походу
- Ну так снимай, снимай блять, а я щас в 112 позвоню
Машина с детьми тронулась, чиновницы притащили аптечку, пытались спасти, пытались отмыться. Оператор снимал, Иван закурил. Сигарета потухла, потухла жизнь, небо полыхало газовой сваркой.
На обратном пути Иван забрал деньги за рекламку, купил водки оператору, потом быстро прибежал в редакцию, потянул с написанием сюжета, чтобы не успели все отсмотреть, и выдал продукт в эфир. Зашел в кафе и начал пить.
Иван очнулся от воспоминаний. В ночном эфире честное лицо корреспондента рассказало о бездушности государства убившего старуху, о поломанной судьбе детей и о произволе на местах
- Вань, мне иногда кажется, что когда ты меня целуешь, ты ничего не чувствуешь
- Знаешь почему тебе так кажется, глупенькая?
- почему?
- Потому что я вообще ничего не чувствую никогда, и все это просто говно.
Иван встал с кровати допил коньяк в плейлисте ноутбука раненой собакой скулило:

«Из холодных окон прыгают наружу
Раненые звери с добрыми глазами.
Детвора смеётся, в детских лицах ужас,
До смерти смеётся, но не умирает.

А у малиновой девочки взгляд
Откровенней, чем сталь клинка.
Непрерывный суицид для меня.
Непрерывный суицид для меня.»