Болезнь.

Автор: ChateringBox 1.
Кажется, в январе я первый раз понял, что болен. Хотя это даже болезнью сложно назвать. Но определенно это не было нормой для «молодого и растущего организма». Все мои переживания скопились вокруг небольших прозрачных прыщей, размером со спичечную головку и красным ореолом вокруг, которые небольшим скопищем кучковались на лопатках. Поначалу я подозревал, что это какая-то венерическая болезнь, но затем, успокаивая себя, я решил, что это просто раздражение от пота и частых тренировок в грязном подвале. О, Подвал. Подвал был культовым местом для меня. Там я хранил свою первую приставку «Dandy» и с десяток картриджей к ней, соседствовала с приставкой акустическая система «Комета» и практически раритетная печатная машинка с непроизносимым немецким названием. Вполне рабочий металлический агрегат со скрежетом и стуком бил по истлевшей ленте, оставляя лишь едва различимые рельефные знаки на листе «Снегурочки». Каждый раз я убеждал себя, что обязательно куплю ленту, но, как и о многом забывал спустя несколько минут. Две гири, гантель и Z-образная штанга — это мой арсенал, мне его хватало для того, чтобы поддерживать себя в форме. Висящий в углу боксерский мешок позволял не сойти с ума в этом городе. Каждый день на мешке появлялась новая фотография, сначала там часто был мой босс, затем стали появляться коллеги, соседи и даже продавцы из ближайших магазинов. Я очень добрый человек и старался не ввязываться в драки. Последний раз я, желая человеку зла, бил его по лицу в 4 классе провинциальной средней школы. Как сейчас помню те дни: сущий ад. Я всегда сидел за последней партой, в углу. Звонок на перемену я ждал, как приговоренный к смертной казни ждет последнего взмаха палача над своей головой. Вот он. Звонок. Механическая трель. Пара человек обернулось посмотреть в глаза утопающему, ничего кроме кривой и хитрой ухмылки на их лице не помню. Ни имен, ни лиц. Только ухмылка. Дети цветы жизни? Дети, те которые начинают осмысленно бродить по улицам, чистейшее зло, не знающее ни пощады, ни любви к ближнему, ни сочувствия. Родитель, открой свои глаза, твой ребенок — сгусток зла, которое он прячет за красивыми, светло-голубыми глазами. Секунды тянутся, как расплавленное стекло на заводе елочных игрушек, который мы посетили с подачи директора школы, как класс с примерным поведением и лучшей успеваемостью среди начальных классов. Звонок замолкает. Полная и потная женщина, в очках с розовой оправой встает из-за стола и уходит, что-то приговаривая о том, что в столовой опять, наверное, гороховая каша. Две девочки отличницы выбегают вслед за ней, они знают о том, что здесь будет происходить и, дабы не явиться свидетелями этих безобразий, быстро ретируются в столовую вслед за женщиной, которая с отдышкой пытается обогнать мелких и жизнерадостных гномиков. Главные действующие лица: Петя Кам… Как же его звали? Мозг, похоже, беспощадно выкинул ненужную информацию из долгосрочной памяти для освобождения, всегда не хватающего, объема памяти. Да это и не важно. Петя Икс. Хер с ним, пусть будет Петя Икс и Женя Игрек. Два прекрасных чада с криками: «Детишка-Алкашишка!» бросаются на меня, хлеща по лицу кулаками и ладонями. Остальная часть класса встает полукругом вокруг парты — массовка. И для хорошего фильма есть все: герой-одиночка, отрицательные персонажи, которым противостоит герой и безучастные лица. Жаль. Жаль, что это не фильм и герой не отбрасывает левой одного, а правой — другого. Герой возвращается домой весь в синяках и ссадинах. Пьяный отец, не обращая внимания на слезы и синяки сына, вкладывает ему в руку бумажную купюру и посылает в магазин за очередной дозой паленой «беленькой». Добрая магазинная тетка Зина угощает разноцветными камешками-дражже и, качая головой, спрашивает про бедного папку-пьяницу. Отец мой, хоть человек и бедный, и пил часто, и бывало бил, но за глупости и проступки, был человеком порядочным и творческим. Воспитывал меня в страхе, в вере и в послушании. И я, будучи маленьким, впитывал все его небрежно брошенные в пьяном угаре слова. Из них я узнал, как рождаются дети и что женская моча пахнет морем, так же узнал, что все, что у мужчины есть это его достоинство, в смысле гордость. И что за надругательство над последней можно и убить. Так я и решил сделать. Я решил защитить честь отца. Я его ненавидел за то, что он такой. Я его любил за то, что он не такой. Он был художником, единственным в городе. Народ поговаривал, что с таким талантом можно и миллионером стать, а он совсем расклеился после смерти молодой жены и совсем спился.
Поздняя осень вступила в свои полные права. Небрежно и как-то нахально раскидав последние листья по аллеям и паркам, она принялась засыпать все это безобразие снегом, а днем обильно поливала холодным дождем узкие улицы. Утренние заморозки делали подарки всем детям — дневные лужи сковывало тонким льдом, который забавно хрустел под ногами. Грязь тоже замерзала и там, где вчера проехала простая машина, сегодня были безумно интересные узоры, которые можно было трогать, не опасаясь замарать руки. С утра, перед занятиями, по дороге в школу я готовил план мести. Готово. Идеально. Недалеко от школы, окружая пустой участок рыхлой черной и холодной земли, рядком стоял частокол из штакетника. Подошел, оглянулся. Дернул за верхушку — отломилась совсем короткая. Дернул вторую — а эта крепче. Уперся ногой и дернул сильней. Упал на мокрую траву, все еще зеленую, в обнимку с длинной зеленой палкой с двумя торчащими гвоздями. Улыбнулся. Вуа-ля. Закопал палку в куче грязно оранжевой листвы. Еще один день. Еще один бой. Настоящее испытание для детской психики, плакать в школе, скрывая улыбку от мысли, что после занятий они получат по заслугам. Все. Последний урок, бегом в гардероб, хватаю куртку и, не одевая, выбегаю на улицу. Они за мной, что-то кричат, смеются и шумной толпой валят по следам. Рукой в листья, приятная текстура дерева. Замах, удар и Петя Икс лицом вниз падает в листья, что-то вскрикнув от боли. Остальные остановились и испуганными глазами смотрят на меня и на лежащего Петю. Он лежит и практически не шевелясь, делает глубокие конвульсивные вздохи. Кажется, без слов всем стало понятно, что я больше не загнанный зверь, а опасный хищник. Я опустил взгляд на палку. Гвозди чистые, блестят, ловя последние лучи осеннего солнца. Крови на них нет, значит выживет. Разжал кулак, палка шлепнулась в грязь. Я развернулся и, накинув куртку, пошел домой. В этот день я улыбался, когда пьяный отец, проходя из кухни в туалет, осведомился о моих успехах в школе.


2.
Ух! Даже передернуло от этих воспоминаний. Глядя в зеркало я не понимал как из того маленького озлобленного и забитого мальчика вырос этот высокий голубоглазый блондин. Вот только эти прыщи на спине покоя не дают. Марина сказала идти в больницу и их не трогать. Она мнительная слишком. Но, наверное, не в этом случае, потому что выглядело это безобразие на спине угрожающе. Марина, моя пассия уже довольно давно, с ней мы прошли много — и хорошего, и плохого. Она не модельной внешности, верней ее красота не стандартна, она не была похожа на девиц с обложки, но никто не отрицал, что она по-своему красива. Она всегда притягивала взгляды, это ее природный магнетизм, люди ее любили и ненавидели за это. Еще она очень любит пастилу и козинаки. Но козинаки обязательно из семечек или кедрового ореха, а все эти изыски, в виде козинак из тыквенных семечек или кунжута терпеть не могла.
Девушка с большими зелеными глазами, в длинной мужской футболке на голое тело и с большими наушниками на голове из которых доносятся громкие звуки музыки. Именно такой я застал Марину сегодня утром. Она сидит на стуле, ноги закинув на угол стола и покачивая ими в такт музыке дережирует карандашом. Зеленые глаза прикованы к монитору компьютера — читает новости. Хм, что это за песня?.. Очень знакома, но не могу разобрать. Подкрался ближе, хотя она в наушниках, музыка громко играет, можно было спокойно подойти. Это Металлика. Отличная песня. Давно я не видел ее такой. Все как-то времени не было. Работа, тренировки, бары с друзьями и нежные вечера дома, а вот такого тихого утра не было давно. Медленно стащил с ее головы наушники, положил их на стол. Музыка почему-то заиграла громче. Теперь я отчетливо слышал слова: «What I''''ve felt, what I''''ve known, Turn the pages, turn the stone, Behind the door, should I open it for you?». Великолепная песня.
— Уже проснулся?
— Давно уже.
— А где был? В ванной опять торчал? — она потянула за руку, разворачивая меня к себе спиной — Я же говорила тебе не трогать их?!
— Я и не трогал!
— Когда в больницу? Пошли сегодня? время есть. Сегодня выходной.
— Не знаю, не люблю я ходить по больницам..
— Такой большой и боишься людей в белых халатах?
— Это не смешно! У меня травма детская — они мне зуб без наркоза удаляли! Знаешь как это больно..
— Какой зуб то? Молочный, поди? — с этими словами она встала, повернула меня к себе лицом. Улыбка сделала ее еще красивей. Она нежно обняла. Прижала к себе. Я потянулся, чтобы поцеловать ее, но она отпрянула: «Зубы почистил?». Я улыбнулся и поцеловал. Прекрасное утро.
По дороге в больницу я был не разговорчив и Марину это очень смешило. Ехали и слушали музыку с моего плеера. Иногда в особо жаркие моменты песен я играл на воображаемой гитаре, а Маринка на ударных. Люди, сидевшие с нами в маршрутке, смотрели, сначала, косо, а потом с откровенным недоумением и, даже, с испугом. Сегодня я решил прокатиться на общественном транспорте. Погода замечательная. С утра греет солнце, иногда пробегает легкий свежий ветерок, ощущаются все прелести лета. Такую погоду стали мы больше ценить после безумств этой весны, когда после мартовских +20-ти в апреле выпал снег и температура в самые погожи деньки не поднималась выше +7… В общем пусть машина отдохнет.
Большая, чистая, неприятнопахнущая — так я могу описать новую больницу. Общего у нее с больницей моего детства было только название и общие нотки запаха. Врач долго смотрел мне на спину. Сковырнул один прыщик и его содержимое отправил в лабораторию. Потом пожал плечами и наложил повязку, предварительно намазав область лопаток какой-то мазью. Запах мази пробивался через повязку и почти дурманил. Даже врачи ничего не прояснили. Этот день никак не хотелось проводить дома. Мы много гуляли, выпили кофе, опять гуляли и домой вернулись, когда солнце было уже почти у горизонта. Солнце отбрасывало причудливые длинные тени прохожих и стоящих у обочин автомобилей, похожие то на длинные лапы пауков, то на космические корабли рамуланцев. Бесподобный закат. Чуть позже, дома, вечерняя прогулка навеяла романтическое настроение, и мы с Мариной решили открыть давно мозолившую глаза бутылку чудесного дорого белого вина. Мы говорили красивые слова, друг другу и вообще. То ли от алкоголя, то ли от обуревавших душу чувств мы стали совсем сопливо-нежными, какими бываем очень редко, и легли в постель. Полусонное настроение сменилось агрессивно-игривым. Раскаты стонов утихли часам к двум ночи.


3.
Приглашение на корпоратив пришло по аське, причем всем сотрудникам нашего отдела одновременно, потому что все оторвали взгляды от мониторов, подняли головы и довольно переглянулись. В коротком сообщении значилась следующая информация: «Суббота, RockCity, 20:00. Быть всем, все бухаем». Удивление на лицах проявлялось по мере того как каждый из работников смотрел на имя отправителя. У каждого он был записан в контакт-листе по-разному, но это был один и тот же человек — гендир не маленькой IT-компании. Хоть я и общался довольно тесно с генеральным, но все равно никак не ожидал от этого статного мужчины лет сорока столь неофициального приглашения. Поводом для корпоратива и, наверное, для столь неформального общения стал юбилей директора как управленца. Ровно десять лет за штурвалом. Я, поддавшись стадному чувству, высунул довольную морду из-за монитора и подмигнул давнему другу и коллеге по цеху Валентину. Радостный Валентин походил на щенка, которому вот-вот кинут мятную палочку. Он смотрел на меня, кивал головой, изображал руками и пальцами сложные конструкции, о значении которых мог только догадываться.
Два дня пролетели незаметно и вот знаменательный день настал. Рабочее настроение отсутствовало у всех, даже у тех, кто в остальные дни трудится усердней остальных. Все ходили по углам, пили кофе с различными вкусностями и как могли, коротали время. Как бы медленно не тянулось время, вечер все-таки настал. Стрелка часов медленно, как кто же… ах, как жирный, сколький слизень, перевалила за отметку 5-ти часов. Офисный люд, пытаясь скрыть свою радость, медленно собирались домой. Но за порогом офиса скрыть великолепное настроение, в предвкушении чудной вечеринки, скрыть никто не мог. Все расходились по парковке, обнимаясь, смеясь. Каждый считал своим долгом сказать заветную фразу: