без названия

Автор: Artalani
Вы замечали, что раньше менты гораздо спокойнее относились к травокурам? Ппо крайней мере к тем, кто не продавал, а только курил? Конечно по голове за это не гладили, но откупиться можно было «карманными» деньгами, т.е теми, которые были с собой.
Не берусь судить с чем это связано. Может быть дело в законах о разрешенном количестве, постоянно уменьшающемся. Раньше ментам не хотелось разводить бессмысленную писанину. Максимум, что могли сделать — поставить на учет!
Но так было раньше. А потом менты пошли злые, ведь травчик и план стали большой редкостью, эти природные натур. продукты были вытеснены дживиашами, спэйсами и прочей «легальной», байдой, которую сотрудники, как истинные ценители, так и не признали.
Чтобы не быть голословным расскажу случай из реальной жизни.
2004 или 5-й год, на дворе лето. Поехали с приятелем на «вырубку». Взяли два пакета. В ту пору махорку мы брали в УрГУПСе, на Колмогорова. В отличае от «ургушников» у железнодорожников был и есть полноценный студ.городок, со стадионом, учебными корпусами и парком, с настоящим лесом. Было даже озеро, по которому летом плавали утки. В общем, идеальное место, где можно скрыться от посторонних глаз и раствориться в природе.
С легонца подкурившись, мы двинулись в путь, решив добраться до центра пешком, погода благоприятствовала. Конечно взяли пива, и как следствие захотелось отлить, в самом неподходящем месте. Городской пруд, плотинка и резиденция губернатора; КУДА?.. На ограду резиденции, конечно. Вроде кусты густые, народу рядом нет. Ну и раз уж остановились..., решили заколотить и пыхнуть.
До этого каждый из нас нес по пакету, но тут приятель предложил свой пакет отдать ему. Что я, с радостью, и сделал, так как «носку» считал неприятной необходимостью, СЦАЛ короче. Один пак, точнее «соплю»(суть та же, но упаковка не бумажная, а целлофан от сигаретной пачки) он убирает в обложку паспорта. Видимо, чтобы уж точно не потерять. Второй начал разворачивать, но остановился. На горизонте появился одиноко идущий мужик. Он шел, прогулочным шагом, абсолютно нас не замечая, подозрений у нас не вызвал и я спокойно доссал.
Но вместо того, чтобы пройти мимо он подошел к нам, расстегнул куртку и показал ксиву. И тогда мы увидели мелкую красную полоску на брюках и голубую рубашку под курткой. Это был тот, кого принято называть «тихий мент», т. е одетый по гражданке и патрулирующий в одинокого.
Просит документы, я даю ему паспорт, который он тут же убирает к себе. Просит идти в РУВД (меньше 5 минут ходу). Идем. Пытаюсь определить причину повышенного интереса к нам. Догадался ли? Оказывается нет, доебался исключительно за поссыкушки. Пытаюсь договориться, намекаю на деньги, понимаю, что в РУВД идти не нужно, будет шмон… Бесполезно, принципиальный (видимо нужна палка (галка)).
Идем в ментовку, гуськом, я посередке, мент в конце. Стараюсь идти размашистым шагом, качая корпус, чтобы мент не увидел сброса. Хотя шансов мало. Улица хорошо освещена.
Приходим, обстановка стандартная – длинная стойка, вдоль всей стены (ресепшн), напротив клетка- обезъянник. За «стойкой» еще двое – сержант и мент, одетый по- гражданке, явно старший из всех.
Достаем всякую карманную хрень. Коришь вынимает паспорт, менты находят пакет. Потом он мне расскажет, как радостно засветились ментовские лица при виде травы, но в тот момент я этого не заметил, так как испугался до усера.
Зажав пакет в руке, сержант начинает победоносно трясти им в воздухе, вопрошая:
- Что это, ЭТО что? — свой вопрос он повторяет три раза. Я скромно молчу, во- первых вопрос явно адресован не мне, во- вторых это мой первый опыт «приемки» с травой на кармане, и что в таких случаях нужно отвечать я просто не в курсе. К счастью мой «напарник» в этом смысле был опытный.
Наверное, настало время рассказать об этом человеке подробнее. Назову его настоящее имя – Ян. Несмотря на цыгано- польское имя, Ян был абсолютно русский, правда цыганского в его характере было ох как много. Познакомили меня с ним друзья. И на почве совместной любви к травокурению мы быстро сошлись. Ян стал часто захаживать к нам в общагу.
Он был старше меня и моих общажных друзей года на полтора. В отличие от нас студентом он не был, работал то слесарем, то сантехником, но слово «работяга» точно не про него. Ян родился и вырос в Екб, жил в своей, а не съемной квартире (с дедом и бабкой), то есть был тем, кого мы называли «местный». Обычно в это слово мы вкладывали презрительные нотки, считая местных изнеженными маменькиными сынками, не приспособленными к жизни вне дома. Но Ян был не таким.
Дитя городских окраин, он с детства начал постигать премудрости уличной жизни. Несмотря на вполне благополучную семью, Яна упорно тянуло в сторону криминала. Хотя, насколько я знаю, его криминальный путь ограничивался кражами цветмета и магнитол ( посредничество при доставании травы преступлением не считаю).
По внешности и манере поведения Яна можно было принять за отбывавшего, хотя, на тот момент, реальных сроков он не имел (за исключением суточных). Про людей с такой внешностью часто говорят «рожа протокольная». Впрочем, Ян своим обликом, кажется, гордился, хотя это не признавал. Говорил, что менты его регулярно останавливали, так как он, по их мнению, был похож на человека с ориентировки, или просто для проверки документов (при мне проверяли не раз).
Его характер сильно контрастировал с внешностью, Ян был очень веселый, остроумный и легкий в общении человек. Очень быстро располагал к себе собеседника, проявляя искренний интерес к его персоне. В свой разговор он искусно вставлял лагерно- уличные жаргонизмы, которые мы тут же разрывали на цитаты. Думая его можно было назвать обаятельным.Вот с таким человеком мы и оказались в том самом отделении. Кировском РОВД.
В общем мент трясет пакетом в воздухе и спрашивает что это, хотя сам прекрасно знает. Видимо эти вопросы начали Яну надоедать, и он решил ответить.
Расправив плечи, и гордо подняв голову, Ян отрывисто произносит:
- Вообще-то это называется сопля, — менты были в ахуе от логичности и наглости ответа.
- Откуда это у тебя? – Не знаю, это не мое. – Скажешь, мы ЭТО подкинули? – Видимо, да – тон у Яна дерзкий, нагловатый.
Поняв, что от него ничего не добиться, сажают его в обезъянник, где Ян сразу преображается, и смотрится очень органично. Просовывает руки сквозь прутья решетки, принимает удобную позу, и своим видом выражает спокойную обреченность, но не покорность.
Менты принимаются за меня. Они стопроцентно уверены, что у меня тоже есть пакет. Предлагают достать самому, уверяя, что все- равно найдут. Не найдя искренне удивляются.
Помню, что меня тогда очень удивила их уверенность. А ведь они были правы, пакет у меня действительно был, носил весь вечер и отдал Яну за несколько минут до РОВД. Они как будто чувствовали, видимо, ищейками их называют не зря. Впоследствии, я уже не буду удивляться подобным фактам милицейской экстросенсорики. Кстати навыки этих «техник» подтверждают и сами менты, часто это называют оперативной смекалкой, интуицией, профессиональным чутьем. Многие гайцы чувствуют пьяных интуитивно, чуют короче.
Как же я был рад, что Ян забрал у меня второй пакет. Признаюсь, на тот момент его судьба меня беспокоила мало, так как я малодушно трясся за собственную шкуру.
Короче, меня обшмонали даже более тщательно, чем Яна, и естественно ничего не нашли. Предложили присесть на скамеечку. В этот момент я понял, что угроза миновала, иначе бы «закрыли» в «обезъянник».
Возвращается способность мыслить логически. Начинает одолевать вопрос, куда же делся второй пакет? Скинуть он его не мог, я смотрел внимательно, да и мент бы увидел, у них на такие вещи глаз наметан. Правда и Ян в таких делах не новичок. «Запатронил» он его что – ли?
Скамейка стоит рядом с обезъянником, и мы в полголоса переговариваемся. Философское спокойствие, с которым Ян воспринимает все происходящее вокруг, не может не вызывать восхищение.
Помимо отдела милиции в здании РОВД есть вытрезвитель. В него уводят одного парня, самого пьяного из только что доставленной нетрезвой компании. Остальных не уводят, записывают данные. Парни пытаются уговорить ментов, чтобы те их отпустили, но делают это уже вежливо — заискивающе. Когда их ввели пытались выебываться.
Мент, который нас принял составляет протокол, и прямо таки светится от счастья. Прихожу к выводу, что относительно остальных сотрудников отдела, этот ниже по статусу. Дело не в звании, а в месте, которое он занимает в неофициальной иерархии. К нему относятся с легким презрением. Думаю, что, от части, это связано с его отношением к задержанным, — злорадства он не скрывает. Со смехом рассказывал остальным ментам, как мы не хотели идти с ним в отдел, но пришлось. Остальные, его «шутке» даже не улыбнулись. По негласному закону хороший мент всегда должен оставаться безучастным, не одушевлять задержанных. Подобную отстраненность демонстрирует опытный хирург, не воспринимая оперируемого, как живого человека, иначе рука может предательски дрогнуть. Также ведут себя и нормальные менты, понимая, что иначе возможны перегибы, как в ту, так и в другую сторону. Записывая данные и составляя протокол они демонстрируют лишь молчаливую заебанность от процесса, не испытывая к «клиенту» ни жалости, ни злобы.
После извлечения пакета «тихий» сразу принялся за писанину. Несколько минут спустя, к нему подходит «штатский», и вкрадчиво спрашивает, действительно ли тот собирается оформлять? На что следует ретивый ответ «конечно».
Время идет, мы в РУВД уже довольно долго, наверно часа два. В комнате три человека – я, Ян и принявший нас мент, пьяная компашка куда – то делась. А «тихий» все пишет и пишет, что – непонятно, так как наш случай явно не тянет больше, чем на одну страницу.
В комнату входит «штатский», в этот момент я его хорошо рассмотрел. Коренастая фигура, еще помнящая физ. нагрузку, обильная седина на голове, лицо с резкими чертами, открытое и волевое. На вид лет 45-50. Внешне больше похож на военного, чем на мента. Уверенно подходит к столу и берет протокол, бегло пробегает его глазами и говорит, обращаясь к «тихому», но так, чтобы мы тоже могли слышать:
- Нахуй тебе эта писанина? – берет пакет и подбрасывает в руке, как бы взвешивая.
- Давай лучше их отпустим, а траву – скурим, — в предложении явно угадываются приказные нотки. Поняв, что решение уже принято, ретивый службист, только что накатавший несколько страниц наших «злодеяний», скрипя сердцем, соглашается.
Теперь обращается к нам:
- Парни, вы не против, если мы скурим?
Поскольку я до сих пор находился в ахуе от его первого высказывания, смысл второго до меня просто не дошел. К счастью Ян соображал быстро, видимо обезъянник стимулировал мозговую активность. Он выдал фразу, которая впоследствии прочно войдет в наш обиход:
- Да вы КУ-РИ-ТЕ – КУ-РИ-ТЕ!
Мы говорили ее в тех случаях, когда кто-то отказывался от своей тяпки, в пользу другого, типа «я – не хочу, мне уже хватит, а ты курни». Произносить полагалось в уркаганском стиле, с легкой хрипотцой и растягивая слова, (имитировалась яновская манера произношения).
Нас отпустили. Мы недосчитались несколько сотенных купюр, на двоих было рублей 500-600, мелочь и десятки нам «великодушно» оставили. Но мы все равно были благодарны менту – травокуру, не скрывающему своих предпочтений даже перед задержанными.
Ян поведал куда делся второй пакет. Он каким – то образом умудрился его скинуть, причем сделал это так, что не увидел ни я, ни мент.
Поскольку к тому моменту нас окончательно отпустило, решили искать «пропавший» пакет. Квадрат поиска ограничивался небольшим куском улицы Толмачева, прямо напротив окон РУВД. Ищем, в голове крутится мысль о том как будет нелепо попасться второй раз за тоже самое. К тому же нас предупредили, чтобы мы шли домой, и больше сегодня не попадались, иначе так легко не соскочим.
«Гринго» тогда еще не было и в помине, а потоки автодвижения были не такими интенсивными. Короче, если времени за полночь — темно, как у негра сами знаете где. Электрический свет ограничивался подсветкой Моторолы С 200, кто помнит – поймет.
Но, приключения на сегодня не закончились. Мы уже собирались заканчивать поиски, уж больно рискованно было это делать прямо под носом у ментов. Из темноты на нас выплыли три фигуры, те самые типы, у которых кореша определили в трезвяк. Начинают нести какую – то хрень, про то, что их кента посадили на «сутки» (не одни), и надо бы ему помочь, заслать курева и денег. Смотрю на них, и понимаю — типичное окраинное быдло, из- за которого Урал считают отсталым. Но все равно пытаюсь вести диалог, что – то объяснить – бесполезно. Где – то внутри медленно начинают разгораться боевые огни. Оскорбляет, что решили доебаться именно до нас, мы, что похожи на терпил?!
Страха нет, один из троих стоит в стороне, — явно на высаде, думаю, не полезет, двое оставшихся впечатления не производят. Уступать никто не хочет, и к чему идет уже понятно. Но тут вмешался Ян, в очередной раз за вечер приняв правильное решение. Решительно подойдя к одному из гопов, сунул в его руку пачку сигарет. Спросил, есть ли еще вопросы? Вопросов не было. Схватив за рукав, Ян силком потащил меня в сторону Ленина, впрочем, я особо не сопротивлялся.
Сначала я корил его за проявление трусости, говорил, что надо было показать этим ушлепкам кузькину мать, но… успокоившись, понял, что Ян был прав. К тому же, выйдя на звуки драки, менты могли легко найти «оброненную» нами соплю. Да и приключений на сегодняшний вечер уже хватало.