Поэт Пупкин

Как бурьяном пустырь, поросло мое сердце щетиной,
Утрамбовано в грязь — мерзопакостей срамный бедлам, -
Унавожено злом, тонной шмали, ведром мескалина,
Литром горькой воды с равнодушием напополам.

Бестиарий внутри искромсал мою печень и почки,
Бесновато кряхтя, понагнал гнилорылой пурги,
Истоптал васильки и забил в самокрутки цветочки
Моей светлой души, а из мозга — напек пироги....

Все какой-то прострацией серой
Закоптилось, набычилось. Лето
Прошивается ливнем и верой
В суть любви и надежность предметов,
наполняющих время и местность.
Бессловесно, бесслёзно грустится.
Взгляду в небо становится тесно,
Но ведь дальше, увы, не пробиться....

Снова сосед жарит на худенькой скрипке.
Вечер молчит, жадно глотает звуки.
Воздух провис — плотный такой и липкий.
Только орет, корчась в футбольной муке,
Пьяный поляк странные песни — сука!

Сном бы залить марево улиц и будней.
Морду б залить литром блатной конины....

Занимаюсь подсчетом минут и прикрас мирозданья,
Но выходят нули и загадочный полураспад.
Вечерами хожу в темноте с немотой на свиданья,
Да с фонарным столбом о делах говорю невпопад.

Подустал. Поседели виски. На последней странице
Непрочитанной книги размашисто, жирно — финал....

Две точки — в оправе тумана и Фата-морган:
Одна — мой фрегат, а другая — твоя бригантина.
Щетинятся мачты. На мостике бдит капитан -
У каждого свой ураган и подводные мины.

Матросы и юнги на реях на фоне картин
Из чаек и звезд, утомленные качкой и ромом,
Ведут корабли бирюзой неуёмных стремнин
Таинственным курсом под песни дельфинов и грома....

Уйду на край земли и там повешусь
На первой же попавшейся сосне.
Свежайшей плотью жирных мух потешу,
Улыбчиво качаясь в тишине.

Раздам добро бомжам. Сложу пожитки -
Пеньковку, мыло, с сыром бутерброд.
Жене, друзьям, семье черкну открытки:
Ушел… гудбай!...

К клаве
руки неведомой силой
припаяны.
А может, усталостью —
поди разбери в этот час.
Снова ночь новичков
и завсегдатаев
в клуб принимает
ищущих и неприкаянных
перегаром и дымом.
Кого-то до гроба,
а кого-то лишь так — про запас....

Шипучкой пузырИлись дни и мир
В бокале послебрежневской поры.
Был сводками с полей забит эфир
Да всякой хуетой для детворы.
Безбашенная поросль росла,
Осваивая стройки и дворы,
В бутылочку играя и в козла.
Любила маньякально жечь костры,
Рогатки деревянные стругать,
Хуйню изобретать и все взрывать....

Залупается свечкой каштан.
Припекает затылок светило.
Ухмыляясь друг другу премило,
В ресторан идут Бог и шайтан -
По весне их на хавчик пробило.

По весне с ликованьем душа
В омут жизни ныряет с утеса.
Поразвесив сережки береза,
От восторга игриво шурша,
Ждет от клена любви и засосов....

На Дунае-реке стоит город, овеянный музой,
Прибалдевший от грез, от накала житейских страстей.
Кто-то любит его за возможность покушать от пуза,
Ну а кто-то за флер и утробное пение фей

По дворцам и церквям, в утопающих в роскоши залах,
Что столетья подряд внемлят грустной эстетике нот
И патетике фуг, где презревшие всё феодалы
Да всесветский народ под влияньем октав и красот

Начинают молчать, уязвленные магией звука,
И уходят в себя — чтоб никчемность свою осознать....