Важное
Разделы
Поиск в креативах
Прочее
|
За жизнь:: - А любовь, как сон... (сказка)![]() А любовь, как сон... (сказка)Автор: Александр Демченко А любовь, как сонПосвящается всем авторшам любовных романов за пятьдесят рублей Эту женщину не любили. И такое бывает. Ее не любили на работе. Она приходила на службу без опозданий, выполняла план, была мила собой, но начальство и сослуживцы ее презирали. При виде ее лица многие чувствовали острый запах лука, кривились своими правильными овалами и по-женски фыркали. Даже мужчины и программисты. Ее не любили мужчины. Самцы видели в ней страшную одинокую женщину, молодую обезьянку, которая потеряла свое дерево. Ее оскорбляли и били мохнатой ладонью по мохнатой щеке. Впрочем, с ней могли и спать. Она была не лишена порока и чувства дырки. В нее входили под одеялом или в крайне пьяном расположении духа. Она понимала, что иначе быть не может, но не отчаивалась и шла на свою Голгофу с прямой спиной. Ее не любила родня. Близкие считали, что она сумасшедшая. Она напрашивалась в гости, помогала по хозяйству, давала деньги в долг, выслушивала упреки, терпела унижения. Родне такое поведение было чуждо. Ее пытались закрыть в «дурке», но она сбежала. Там было тяжело. Сумасшедшие не только ее не любили, но еще и били. И не только по мохнатой щеке. Мало кто ее любил. Кто ее мог любить и терпеть – так это продавцы кваса и ОН. Продавцы за то, что она хуже них, а ОН за то, что она самая лучшая. Она приходила к нему каждую ночь. В мутных красках, бывало и в черно-белых тонах. Они сидели на желтеньком песочке азовского побережья, потягивали вино из бутылки со слегка искривлённым горлышком и со страстью говорили о своей чистой любви. Они смеялись, плакали, целовались, а море целовало их голые стопы. И уже не по мохнатой щеке ползла маленькая слезинка, а вполне по женской. Потом приходило утро. Солнце било по лицу и она просыпалась. Просыпалась для того, чтобы вновь окунуться в быт, работу. Быть нелюбимой. Быть униженной и вонять луком. Нехотя шла на службу, так же выполняла план, вечером без интереса слушала упреки родни, а ночью с улыбкой засыпала лицом к стенке, чтобы вновь увидеть ЕГО. Он слушал ее. Он утешал ее. Он предложил переехать к нему. Прямо в домик на азовском побережье. Она расплакалась от счастья и согласилась. Он же сказал четко: не все сразу. Понемногу. По чуть-чуть. Сначала она принимала одну таблетку. Затем две. Сон был сладок, песок чист, вино ласково пьянило, ЕГО слова въедались в черепную коробку, интриговали. Потом три таблетки, четыре. По водной глади шли добрые волны, в синем небе ползли немые барашки-облака, на азовском побережье появились скалы. Она проспала работу... Понемногу, по чуть-чуть она дошла до десяти таблеток. Он оценил. Он был рад. Он надел фрак и сказал, как настоящий мужик «Пришло время! Не отпущу! Женюсь!». Так и сделал. Они поселились в домике на азовском побережье. Она готовила глинтвейн, штопала носочки и кухарила, а он безмолвно писал роман о чистой любви. Такой роман, который никогда не будет издан. О ней и о себе. А где-то в маленьком городе, в бетонной коробке именуемой, почему-то, домом, третий месяц преображалась в труп женщина, которую мало кто любил. Теги:
![]() 2 ![]() Комментарии
#0 12:48 16-09-2012vaxmurka
bivaet такой конец я считаю надо въебать: а где-то в далеком городе в маленькой тихой комнтаке, где уже третий месяц лежало без движения тело девушки, которую никто не любил, в один вечер стало как то по особенному светло, и в этом теплом свете, который сочился в окна, маленький мальчик из дома напротив, больной раком мозга и саркомой легких, смог разглядеть выпорхнувшею в летнюю ночь бабочку, которая пронеслалсь мимо слезинки малыша, вспорхнула к далеким теплым звездам, обрушивавшимся на маленького, но безнадежно больного мальчишку как последний салют, как привет из далекого рая, который уже ждал его, и мальчик умер, и его душа вырвалась из искалеченного детского тела прильнула гладенькой щекой к твердым скуссанным губам пьяной мамы, поласкалась у ног парализованног отца, спасшего родильное отеление от взрыва газа, но лишившегося при этом движения и, отлетев от суровоого отцовскоого тела, выпорхнула вслед за бабочкой наулицу где в дворовой арке погибал старый шарманщик, сердце котрого не вынесло ужасной вести о том что его единственный сын погиб вместе со своей женой и пятью детьми, маленькими братьями близнецами во время миссии по спасению чернокожих мальчишек от засухи. а где -то выли псы. ну так штоб дохуя потрагичней. Еше свежачок ![]() да, я уйду, конечно же уйду
и раздражать вас более не буду я заберу с собою маету и пепельниц невымытую груду. Я выпаду из стенки кирпичом под музыку бессмертного Пинк Флойда и тут никто, конечно, не причем, это закон…забыл какой…какой-то.... В посёлке дальнем вдруг пропел петух.
Я в одиночестве, в огромном поле. Петух пропел и звук его потух. Погасну также я, по божьей воле. Овечье стадо в поле прилегло. Чужды они, как инопланетяне. Нет никого. И сгинуло село. И камень мучит на душе и тянет.... Крылья отца
Мне приснился отец, и ему - сорок пять. Петергоф, Эрмитаж,- там любили гулять. Мне одиннадцать лет, непоседа - пацан, И примерил я крылья искусства отца: Я бродил за Ватто на ходулях из мальв И макали шашлык с Пиросмани в ткемаль, Раскурил у Дали фимиам я в зрачке, По усам разбежался и взмыл на Пхукет.... У папы Демида была новенькая «Волга».
Чёрная, как заварка, с плёнкой на сиденьях, которую не снимали. Салон пах клеёнкой и хромом, как в морге. В багажнике — верёвка, топор, трос, лом, две бутылки «Кока-Колы» и свёрнутая газета «Аргументы и факты» за 2003 год.... В наше время такой хуйни не было. Это я точно помню. Потому что до семи лет алкоголя не пробовал. А потом провал. Сколько сейчас лет, точно не скажу, потому что записывать давно перестал, соседи путаются в показаниях, из живых родственников остался только кактус Валера, такой же небритый как и я.... |