Мост над всяческой «бездной»

Автор: bjakinist. (А. Терехов. Каменный мост: роман. — М.: АСТ: Астрель, 2011. — 830 с.)

«Это не игра, это обыкновенная жизнь»
(А. Терехов)

«У, проклятая каста!»
(И. В. Сталин)

Роман Александра Терехова — из тех, к которым просто в силу их протяженности начинаешь относиться личностно и пристрастно. Если ты, гад, вырвал из моей жизни две с половиной недели, то отвечай же по существу!))

Роман Терехова признан иными едва ли не самой заметной беллетристической книгой десятилетия. Писал его автор аж 11 лет, почти исчезнув из поля зрения отечественного читателя и рискуя, что 800 страниц непростого текста публиковать издатели не решатся.

Скажу сразу: не могу согласиться с неизбежным Дм. Быковым, будто это — лучшее творение Терехова, а вот последующие его «Немцы» — отскок назад. Мне-то показалось как раз, что «Немцы» более гармоничны внутренне, к тому же они — необходимое смысловое продолжение (завершение ли?..) «Моста».

Тема «Каменного моста», как будто, — становление советской номенклатурной элиты в 40-е годы; «Немцы» — они тоже ведь об элите, только дня сегодняшнего. Но сводить оба романа к публицистике и политике было бы свинством по отношению к собственным читательским впечатлениям, потому что «политика» в них растворена в «просто жизни».

Да, именно ЖИЗНЬ, точнее, история как процесс утекания жизни в смерть и поиск хотя бы какого-то достоверного следа навсегда исчезнувшего (на самом-то деле любого — и твоего, нынешнего, текущего, на глазах исчезающего) — подлинная тема романа. (Ясно, что при таком замахе и голос порой срывается, и всех семи нот не хватает…)

Кто-то назвал прозу Терехова «экзистенциальной». Не уверен, что сие так уж и справедливо, но слово «существование» — да, действительно, ключевое для автора в его осмыслении темы. Никаких обличений, никаких содроганий, подвигающих, упаси господь, к переменам и катаклизмам, — одно обреченное «се ля ви»…

Но все по порядку, тем паче, что я один из скромных героев наших дней, осиливших все 829 (восемьсот двадцать девять) страниц чистого текста!

В основе романа — знаменитое (и усердно замалчиваемое близко стоявшими к нему) «дело волчат». А дело, кто не помнит уже, было так: 3 июня 1943 года на Большом каменном мосту, перед окнами Дома на набережной семиклассник Володя Шахурин (сын министра авиапромышленности) застрелил свою одноклассницу дочку нашего посла в Мексике Нину Уманскую, затем выстрелил и в себя, скончавшись через сутки. Налицо была любовная драма, «дело для баб», по отзыву Сталина. Но через месяц арестовали восемь человек из элитной школы № 175, где учились погибшие. В числе арестованных были племянник Сталина, два сына Микояна, сын хирурга № 1 Бакулева и т. д. Оказалось, что они, как и погибший Шахурин, входили в тайную группу «Четвертый рейх» (в разгар-то войны!).

Но… слово автору:

«Россия переживала самую трагическую свою пору, а сыновья героических наркомов восхищались фашистской формой, рейхом и разнообразными способами искали удовольствий. Это не игра, это обыкновенная жизнь, так часто бывает. Посмотрим за окно — там все то же самое. Просто у нынешних мальчиков есть возможность получить наследство и есть куда уехать из места, откуда папы качают нефть и газ» (см. интервью «Огоньку»: mspu.org.ua/literaved/851-delo-volchat.html).

Расследуя это дело, автор «организует» в романе целую группу воображаемых следаков, не таких лихих, как в «Сердцах четырех» у В. Сорокина, но гораздо более «жизненных», а главное для повествования — укорененных в сегодняшних наших реалиях. Дальше читатель будет двигаться в лабиринте миражливых любовных приключений-фантазий героя-рассказчика, столь же миражливых взаимоотношений в коллективе следаков плюс (как весомый, всегда долгожданный для читателя бонус!) — документальные проникновения «в ту далекую эпоху», где реальные люди, чувства и судьбы, где бесспорный кроется СМЫСЛ, наконец. (Кстати, сам Терехов утверждает: все «документальное» в романе — и вправду документировано).

(А кому уж совсем невмочь, можно посмотреть конспирологическую версию «дела волчат»: www.izstali.com/statii/90-zagovor36.html).

Микс у автора получился, мне кажется, художественно не слишком устойчивый. Хоть и подпускает Терехов то мамлеевщину (выуживание свидетелей в ходе рыбалки), то булгаковщину (сцена судилища над трупаками-свидетелями) — читатель измученной душой приникает именно и только (сдается мне) к тому, что «от реальной жизни».

И дело не в том, что до последнего автор дразнит нас детективными нестыковками (а вдруг убийцей обоих был Вано Микоян?..). За хитросплетениями судеб и тел Терехов обнаруживает душевные движения чисто человеческие (в нечеловечески «героическое» времечко). Роман экс-наркома Литвинова и его «опекунши» из НКВД, роман посла Уманского и скромной стенографистки (нате вам Таня Ларина наших дней!..) К сугубо трогательному, личному, лепится и просто человечески понятное (сегодня — особенно!): стремление потреблять жизнь как можно вкусней…

И снова пусть автор:

— «В этой истории сошлись три советских поколения, почти весь русский век: старики — руководители советского государства, люди из первой кремлевской сотни. Во-вторых, «отцы» — поколение 40-летних Шахуриных и Уманских, в которых проявляется уже острейшее желание «просто жить», пользоваться своими привилегиями, строить особняки, коллекционировать иномарки, менять своевременно жен. Наконец, поколение «детей», в которых ощущение вседозволенности, вплоть до права на убийство, очень болезненно сталкивалось с пониманием того, что в будущем они обречены на жизнь в тени отцов…

В этом бунте поколения был и еще один серьезный момент: ощущение этими детьми отсутствия перспектив в жизни. Они понимали, что законных оснований получить наследство отцов, советских функционеров, у них нет… И они понимали, что для обеспечения будущего им нужна другая идеология. А настоящее нужно отменить… Впоследствии никто из детей советской элиты не превзошел своих отцов. Все «династические» браки распались. Множество «кремлевских» детей от безысходности спились» (всё оттуда же).

Автор проследит судьбы некоторых героев в 70-е (кстати, удивительно точно передав атмосферу и этого какого-то бесхозного для всех времени). Да, их ждет полный жизненный крах. «Мельчает род», — замечает повествователь.

Основанный на слишком отвлеченной идее уклад губителен, и взамен ему само естество человеческое рождает новый, более прагматичный: уже на исходе войны (победа в ней понята сталинской элитой как НАША победа, победа НАШЕГО КРУГА) «генерал-полковники в присутствии жен и адъютантов говорили: «Впоследствии народ должен делиться на «избранных», которые, как и их потомство, должны руководить и занимать ведущее положение в обществе, и «неизбранных», которые должны только работать… земного рая не вышло…, давайте разделимся», с. 531 — 532).

«Внук деревенского плотника», повествователь (а с ним заодно и автор) не может особенно сочувствовать этим людям, да и они держат его на строго подчеркиваемой дистанции: «Я не способен их понять, поэтому не берусь жалеть. Когда дети наркомов и маршалов рассказывали мне, что каждую неделю из их школы исчезали дети арестованных родителей, и добавляли: «Мы все знали и ничего не боялись, мы очень весело жили!» — мне трудно это понять», — холодно замечает Терехов (http://emax.ru/poster/article/read6462.html).

Ой ли! Сдается мне, официально принятая автором позиция фаталиста-футболиста («У меня нет политических убеждений… Моя привычная жизненная позиция — «футбольный болельщик, поздно ночью у телевизора». Я не знаю ответов», из интервью «Огоньку») как раз и есть та почва, на которой колосилось празднично оформленное «равнодушие» к судьбе тех, кого нынче ночью «забрали органы». Другое дело, что и общая усталость, старение этноса на лицо. Терехов, художник прежде всего, честно констатирует этот момент в нашем развитии: «Все, что «мы» можем, это побибикать в пробке, когда «они» едут мимо», — из того же интервью; и эта картинка почти дословно «вставится» в его «Немцев»).

Да, без «Немцев» «Мост» показался бы недосказанным, недописанным…

И здесь самое время сказать о Терехове-художнике.

Захар Прилепин, крайне высоко оценивает его дарование, считает, что «Терехов работает с языком». У меня как раз сложное, неоднозначное впечатление от тереховского стиля. Ясно, что здесь хорошо поработало маканинское влияние — да Терехов его и сам охотно признает. Но у него нет этой навсегда маканинской мрачности, Терехов легче, свободней, «игручей» (не скажу, впрочем, игривее). Легко (хоть и не везде выгодно для эстетического впечатления) тасует жанровые коды и сюжетные ходы…

Впрочем, есть у этого автора странная при взвинченной экспрессивности вязкость, зацикленность на демонстративно, сугубо личном. Так, в «Немцах» это однообразные до безобразия стенания о дочери, словно отец Федор набатит лбом о гулкое дерево. В «Каменном мосте» — назойливые эротические сцены, статичные в плане развития общего смысла, так что стих приходит на ум раздраженному читателю самый простой: «Гаврила был неверным мужем,// Гаврила женам изменял»…)))).

Да, постоянная словесная экспрессия на таких больших площадях порой кажется симуляцией реально не всегда присутствующего столь же острого смысла и чувства. В раздражении я даже написал: «Эти бабьи грезы и мужские истерики», так же, как на полях «Немцев» не раз выводил: «Квази, квази!»

Закрадывается подозрение (при всей огромной симпатии к автору и читательской к нему же такой же, черт подери, благодарности), что и он, автор, пусть «невольно», заглядывает в глаза читателю, но особенно читательнице, но особенно издательнице, но особенно ТВ- продюсеру… А сериал по «Каменному мосту» будут, похоже, снимать. (Интересно, кто? интересно, как?..).

Спрягая подлинность (документ или стилизацию под него) и сверхвыразительный собственный стиль, Терехов как автор, увы, проигрывает просто потому, что жизнь весомей фантазии, а проза требует, как известно, мыслей (смыслов), не только образов. Но есть случаи счастливого совпадения, когда авторский нервически экспрессивный стиль точно ложится на жизненную ситуацию и да, пронзительно выражает ее (сцена в онкоотделении).

Впрочем, проблема тереховского стиля — это и проблема всей той нашей прозы, которая пытается «немножко» «умножить» себя на поэзию. Кому-то эти заигрывания кажутся убедительными…

Суммирую собственное мычание. «Каменный мост» представляется мне не только профессиональным подвигом автора, но и замечательной во многих смыслах попыткой создать эпическое полотно там и тогда, где и когда эпос упразднен в силу отсутствия объединяющей общество идеи, смысла. Отсюда странная слоистость произведения и противоречивое впечатление от него.

Но если кому и удалось создать «эпос наших дней», то это именно Александру Терехову, всеми его на сегодня книжками в совокупности.

18.09.2012