Nicht

Автор: Павловский 14 февраля

Мама всегда говорила Насте, чтобы та не носила зимой юбки. Она объясняла, это очень опасно: можно простыть самой, отморозить себе всё между ног, и потом не будет детей. И брюки выглядят ни чуть не хуже!
Учительница говорила, что построение предложений в немецком значительного отличается от русского. Важен порядок слов, нельзя позволить себе такую вольность, как в родном.
Но Настя выросла девушкой с характером. И поэтому сидя за партой в юбке, нога на ногу, листая твиттер, на просьбу фрау Абекен сказать на немецком фразу: «Я не хочу кушать, спасибо.», не отрываясь от экрана отвечает:
—Danke, ich nein will essen.
Однако большая грудь не компенсирует ещё большую лень.
—Неправильно, Анастасия. Во-первых, отрицание ставится в конце. Во-вторых...
Она продолжает, уже обращаясь ко всей аудитории. Но Настя, которой становится невыносимо скучно, её уже не слушает. Она достаёт запутавшиеся провода наушников, включает на повтор новенький трек Питбуля и снова утыкается в твиттер.
Заодно пишет:
skuka smertnaja… pzdc prosta(((
На эти курсы она обычно ходит со своим парнем, Алёшей. Она зовёт его коротенько – Лё. Они хотят после третьего курса вместе уехать в Германию. Благо средства родителей позволяют.
Сегодня он не пришёл – сказал, что будет весь день сильно занят, какие-то там семейные дела, она не запомнила. Он жутко извинялся, обещал уже к часу ночи освободиться и придти к ней. Настя, конечно, надулась, мол ночь – это уже пятнадцатое, а день всех влюблённых четырнадцотого и вообще, нашёл время делами заниматься.
Но это всё больше для виду.
Чпок:
@naaastjenxa неунывай, чмоки :***
В итоге Настя сидит за партой одна, положив на Лёшино место сумочку. Строчит ответ.
@greyakira spasibki zaj… zb uze tut sidetj… ;DD
Отправляет. Скучает дальше. Слушает музычку. Водит пальчиком по экрану.
Чпок.

Фшк.
Входит сквозь тонкий снег в холодную землю ножка фейерверка. От немецкого Feuer – огонь, и Werk – работа. Лёха где-то слышал, что фейерверки придумали в Китае. Точнее, они сначала открыли порох, а потом кто-то додумался сделать с его помощью огненное шоу. Красота. Затем пришли европейцы и всё испоганили огнестрельным оружием. Печально. Значит ли это, думает Лёха, устанавливая фейерверк, что культура запада от восточной отличается в худшую сторону, как какой-нибудь дворовый вован с квадратным еблом отличается от домашнего Андрея, играющего на скрипке и читающего английских классиков? Интересный вопрос...
Хотя Лёха даже не помнит, где он слышал эту историю. Может он сам всё придумал?
Фшк.
Все снаряды соединены огнепроводным шнуром. Каждый отрезок тщательно померен и перепроверен несколько раз. Шнур запускает ракеты в определённом порядке с определёнными интервалами. В итоге, вспыхивая в небе, фейерверк образуют фигуры. Напутаешь с длинной, и вместо фигуры в небе загорится клякса. Или вообще ничего, если шнур испорчен. Пиротехника – не самая простая вещь.
Фшк.
Все ракеты должны стоять ровно, крепления надёжно держаться в земле. Если что-то установлено криво, снаряд отклоняется от заданной траектории и улетает в сторону. Может кому-нибудь на балкон или в окно. И взрывается там, спаливая ресницы и брови, разбрасывая салат по стенам. Разнося в пух волнистого попугайчика Гошу. Приятного мало. С пиротехникой надо быть осторожным.
Фшк.
Лёха устанавливает салют во дворе под Настиными окнами. Он приготовил сюрприз. Он соврал, что будет занят в день всех влюблённых. И теперь, сверяясь с аккуратным планом, втыкает в уходящий февральский снежок ножки креплений, поправляет по уровню. Протягивает огнепроводный шнур. Проверяет каждый сантиметр. Пиротехника – это не то, в чём вы захотите ошибиться.
Фшк.
В двадцать минут девятого Настя вернётся с курсов в их съёмную квартиру. Она скинет шубку, туфли и пойдёт в комнату, чтобы включить ноутбук. Тогда он поднесёт огонь зажигалки к шнуру, подпалит… и со свистом и треском в небо полетят сверкающие огненные буквы. Бабах! И на её глазах в воздухе ярко вспыхивают и искрятся слова. Сверкающая феерия.
Фшк.
Серьёзную пиротехнику не продают не только детям, её не продают вообще никому, у кого нет соответствующей лицензии. Разница между пушкой, выбрасывающей снаряды на пятьсот метров вверх и гранатомётом не такая большая, как кажется. А ведь гранатомёт не дадут сразу после наступления совершеннолетия. И правильно. При неосторожном обращении с пиротехникой можно получить серьёзные травмы. Начиная с ожогов разной степени тяжести, заканчивая оторванными пальцами, ушами, кистями рук… Если палец, то ещё полбеды, хрен с ним, с пальцем. Гораздо хуже, когда снаряд попадает в лицо.
Фшк.
Наконец экран телефона показывает 20:17 и на кухне сквозь закрытые жалюзи тонкими полосками загорается свет.
Час икс. Пора.
Когда снаряд попадает в лицо, он может застрять во рту или в глазу. А потом он взрывается там, превращая ваше лицо, основу вашей внешней индивидуальности в отвратительную красную кашицу. Всё, или местами, как повезёт. Возможно с летальным исходом. Опознать такие тела практически нереально, иногда даже слепка зубов не остаётся, если пороховой заряд достаточно мощный.
Час икс. Пора. Лёха поджигает шнур. Тот начинает шипеть и...
Иииу-тдух! Тдух! Иииу!
В вечернее небо со свистом и треском поднимаются ракеты одна за другой и взрываются там. Ярко загораются и искрятся слова. Салют в день всех влюблённых. Красиво.
Иииу...
Если что-то установлено криво, снаряд откланяется от заданной траектории и улетает куда-то в сторону. Попадает в людей. Когда снаряд попадает в лицо, он может застрять во рту или в глазу. А потом он взрывается там, превращая ваше лицо в кашу.
Секунда.
И Лёха с истошным воплем хватается за лицо, делает пару неуклюжих шагов и падает на землю.
В воздухе гремит салют.
Под ним быстро-быстро растёт красное на белом снегу пятно. Кровь горячая, она плавит снег и можно увидеть, как от тёплой липкой лужи в холодном воздухе поднимается пар.
Спустя ещё пару секунд кто-то замечает его, кто-то начинает кричать. К замолчавшему неподвижному Лёхе бегут какие-то люди. Звонят в скорую.
Просто смотрят.
Иииу...

Больница.
Лёха мучительно приходит в себя от истеричного женского крика из коридора:
—Немедленно пустите меня к нему! Пустите!
—Извините, но больные в отделении интенсивной терапии как правило находятся не в том состоянии, чтобы принима...
—Вашу мать! Я его девушка!!!
Шум возни, мат, и в палату влетает Настя, застывает на пороге, роняет пакеты. И уже через слёзы выдавливает:
—Господи...—бросается к нему,—Боже мой, боже мой, что с тобой случилось?!
Больше половины лица скрыто за бинтами. Единственный свободный глаз продолжает неподвижно мёртво смотреть в потолок, но остатки брови над ним изгибаются и мышцы вокруг сокращаются в болезненной гримасе. Точнее, в небольшом кусочке этой гримасы. Он с трудом разлепляет сварившиеся губы. И хрипит. Слабым, сухим скрипом он произносит:
—Шлюх-ха.
Настя в шоке отшатывается, будто её кто с силой пихнул от кровати. Беззвучно, по-рыбьи хлопает ртом, огромными глазами. Она не понимает.
—Ты мало того что, шалава,—ему сложно говорить, он делает большие паузы и тихо сипит,—так ты ещё и тупая шалава.
—Лё, что ты говоришь, что произошло? Объясни, Лё, я не понимаю!
—Дура. Я давно догадывался, что ты мне изменяешь. Но что ты в день всех влюблённых приведёшь его к нам домой и будешь отсасывать ему на нашей кухне… Это пизд,— он заходится в кашле,— это пиздец.
—Ч-что?!
—Ты выдала себя вопросом. Ты даже не знаешь, что со мной случилось, значит ты не видела салют. Не увидеть его ты могла, только если бы осталась на кухне и не открыла жалюзи. Но у тебя бзик, ты терпеть не можешь, когда они закрыты. За исключением тех случаев, когда мы занимались там сексом. Диванчик сейчас в ремонте, а на столе не выйдет, мы пробовали – он чуть не развалился. И ты бы точно не стала трахаться на полу, я знаю. Остаётся,—Лёха снова сбивается на сипящий кашель,—… остаётся минет. Шлюха.
Настя молча смотрит мокрыми глазами.
—Шлюха. Значит пока я устраивал для тебя салют, пока рисовал в небе все эти чертовы сверкающие слова, ты на нашей кухне заглатывала чей-то член? Пока я валялся в луже собственной крови с разорванным лицом и думал, что умер, ты в нашей квартире давилась спермой. Ты сраная шлюха.
Настя молчит, ей нечего сказать.
—Готов спорить,—тут Лёха умолкает, в слепую дёргаными движениями находит её ногу и резко запускает руку под юбку. Тут же отдёргивает.
—Катись. Катись нахуй отсюда!—он пытается кричать на неё, но лишь заходится в новом приступе кашля,—ненавижу. Ты не просто без колготок, без трусиков пришла. Так спешила… Сейчас пойдёшь и дашь ему хорошенько себя выдрать? Блядь. Да?—снова свистящий кашель,—Да? Катись отсюда-акхх...
Настя уже не плачет, она уже всё поняла. Она тихо спрашивает:
—Что там было написано?
Лёхе уже очень тяжело говорить. Он тихо хрипит. Медленно произносит:
Ich… liebe… dich… Нхррр–нхррр… (нем.) я тебя люблю)—и то-ли продолжает тихо сипеть, пытается что-то сказать, то-ли уже просто храпит. Невидящий глаз по прежнему смотрит в потолок.
Настя ещё стоит у койки, чего-то ждёт. Пять минут, десять.
Потом уходит.

Отец всегда говорил Насте, что бы та не повторяла его ошибок. Не смела начинать курить. Сам он теперь горько жалеет об этом, сетовал он, а потом прогонял её — нечего стоять тут, дымом дышать. И дальше сидел у гудящей вытяжки с мягкой книжицей.
Лёгкий снежок опускается на чёрные плечи Настиного полупальто, на волосы, и тихо исчезает, падает новый, оставляя тонкую белую накидку из снежинок. Она стоит посреди двора и курит. Стряхивает пепел и бродит взглядом по полосе чёрных креплений. Откуда в воздух вылетали слова и ярко горели там, наверху. Искрились. Там, для неё.
Курение, повторял отец, приводит к желтым зубам, ногтям, нездоровому цвету лица, плохому запаху изо рта, ухудшенному кровообращению, следовательно более слабой эрекции и работе мозга, убивает лёгкие и вызывает рак. И это только внутренние проблемы. А ещё сигареты стоят денег и ежегодно становятся причиной тысяч пожаров. Никогда не кури на автозаправке или в армейском складе, улыбался отец. Хватит и крошечной искорки, тлеющего окурка.
Настя медленно-медленно выкуривает сигарету, разглядывая место трагедии. Уже припорошило снежком, но всё ещё чётко видно тёмное пятно, где Лёха истекал кровью. Она слышала салют, и крики. Из за закрытых жалюзей. Пока делала минет....
Она заканчивает сигарету и роняет бычок вниз.
Мама говорила Насте, чтобы та не носила зимой юбки. Это грозит простудой, обморожением, бесплодием. Особенно без колготок. Особенно без трусов.
Настя разворачивается и собирается уходить, когда слышит тихое шипение. Она опускает голову и смотрит себе под ноги. Там, где кончается череда пустых чёрных креплений, там лежит провод. Огнепроводный шнур, который прогорел, только наполовину. А дальше будто бы кончился огонь – шнур цел. Такое иногда случается – брак. Одна оплошность при производстве, и никуда огонь уже не передастся.
Непрогоревший шнур идёт дальше налево и прячется в снегу. И тихое шипение.
Учительница по немецкому говорила, что построение предложений в языке значительного отличается от русского. Важен порядок слов. Если бы Настя слушала её, она бы знала, что для отрицания используется nicht, и что отрицание ставится в конце.
Тихое шипение.
Отец часто повторял, хватит и крошечной искорки, тлеющего окурка.
Из под снега с коротким свистом вырывается ракета.
Этого мама Насте не говорила, но кроме угрозы переохлаждения юбка на голое тело страшна ещё тем, что абсолютно нечему будет задержать снаряд фейерверка, если он вдруг влетит ей между ног. Прямиком в голое влагалище. И взорвётся там.
В воздух со свистом и треском поднимаются ракеты одна за другой и взрываются там, немного криво выводя слово nicht.

P.S. Ich liebe dich nicht (нем.) – Я тебя не люблю.

Сентябрь 2012