Мы с Тамарой ходим парой...

Автор: ChateringBox 1.
Я сел на корточки и закурил. Голова кружилась то ли от прилива адреналина, то ли от слабости. Три дня уже не ел толком. Был слишком занят.
Ладони вспотели, пальцы скрючились и двигались совсем как-то неохотно, ноги ватные и совсем слабые. Меня тошнит, знобит, а внутри пожар, все горит, сжигая всю мою мелкую душу изнутри. Дым изо рта, дым в мыслях, вернее туман.
У ног лежит шприц. Пять кубиков лоразепама. Судя по комментариям в интернете они должны помочь мне. Совсем скоро все случится и обратной дороги не будет. От этой мысли стало жутко.
- Все в порядке, это единственное решение.
- Но вдруг можно еще поговорить с ней? — я пытался отступить.
- Нет, она не станет с тобой разговаривать, она считает тебя уродом, зверем и мразью. Ты для нее лишь масса, масса неважного примитивного дерьма. Ты и есть дерьмо, ты им станешь если не покажешь ей, что можешь взять ее судьбу в свои руки.
- Я не уверен, что мне хватит сил..
- Ты силен физически, моральные преграды пересилить помогу тебе я. Я для этого здесь.
Слова Арсения внушают уверенность, но я все еще сомневаюсь. Не хочу показывать, что я слаб. Хоть я и слаб. Но ведь преодоление своих страхов и пределов, собственно, и делает тебя сильней. Все, что не убивает делает тебя… бла-бла-бла… Отчего же такая тревога в груди?

2.
- Она идет, — Арсений внимательно смотрел сквозь запотевшее стекло «девятки».
Я открыл глаза и поднял спинку водительского сидения.
- Одна?
- Одна. Как всегда, — он поднял палец в воздух и сделал круговое движение, показывая, что уже пора начинать двигаться.
- Я слежу за временем, у нас еще 2 минуты, — сказал я глядя на циферблат дорогих, доставшихся от бывшего друга, Longines.
Я давно наблюдаю за Верой. Она на редкость постоянна, но не стоит забывать, что это все-таки девушка и она может в одну секунду изменить все маршруты. Поэтому я вылез из машины и пошел по направлению к остановке, к которой через минуту и двадцать секунд подойдет Вера, Арсений шел следом. Вера как обычно после занятий в бассейне зашла в соседнее здание, чтобы выпить кислородный коктейль.
Я встаю под деревом, на улице стоит июнь. Солнце своими лучами больно бьет в макушку. Я в осенней тяжелой куртке, мне жарко, но так я мне более комфортно — люди не смогут увидеть меня насквозь. В тени я укроюсь от осуждающих взглядов. Так забавно, они ничего не знают. Ничего. При всей своей информационной подкованности, «люди-билборды», они не представляют, что творится в моей голове. Они разговаривают так заморочено и украдкой косятся в мою сторону. Кажется, все их разговоры только обо мне. Даже курлыкающие голуби, бродящие в поисках пропитания под ногами прохожих, все поняли, они пытаются мне что-то сказать. А ведь было бы классно если бы я понимал птиц. Я бы смог договориться с парой очень красивых белых голубей, чтобы они всегда сидели на карнизе за моим окном, а их кормил бы и каждое утро они желали бы мне удачного дня, с честным и искренним взглядом приговаривая: «Осторожно, окрашено».
- Что?
- Тут написано: «Окрашено».
Я вынырнул из своих мыслей и увидел Веру. Она стояла передо мной, невинно улыбаясь и заглядывая в глаза она протянула руку:
- Вера.
В голове пронеслось — Я знаю. Почему-то, совершенно невозмутимо я ответил:
- Арсений.
Стараясь не выдавать паники я оглянулся — Арсения нигде не видно, наверное, наблюдает со стороны.
- Какое красивое имя, — явно заигрывает. Зачем? Потом разберемся.
- А у тебя символичное.
- В смысле?
- Весь мир потерял веру, а я только что обрел ее.
- Какие серьезные и, в то же время, романтичные слова.
В голове медленно начинает вращаться красная лампа, поднимая всю армаду мыслей «в ружье». Паника, тревога.
- Ты куда-то ехать собрался? Может нам по пути? — не отступает Вера.
- Я друга ждал, но он, похоже, не приедет. Я на машине, тебя подбросить? Познакомились по-ближе бы? — быстро новый план назрел и начал исполняться.
- Ну не знаю, мама всегда говорила не садиться в машину к незнакомцам.
Как это верно-то..
- Не бойся, не украду, — я попытался сделать как можно более дружелюбное лицо, но получилось как-то убого, словно я прошу прощения за то, что нагадил в кошачий лоток. Пауза слишком затянулась.
- Показывай карету!
Получилось. Пока все идет, по вновь составленному сценарию. А как же Арсений? Думаю, он все видел и поймет, что я не мог поступить иначе, надеюсь он придет скоро.

«Девятка» уверенно набрала скорость и легла на верный курс. Мы говорили не о чем. Я обладал удивительной способностью слушать не слушая, разговаривать не разговаривая. В голове я прокручивал наш последующий маршрут, придумывая наилучшее место для следующего шага.Наверное пустырь слева от дороги, который за мостом, подойдет.
Подъезжая к назначенному месту я намеренно заглушил машину, изображая поломку.
- Наша карета сломалась? — обеспокоенно осведомилась Вера.
- Пара коней сдохли, сейчас отстегну их и поедем дальше.
Вера все принимает в шутку и звонко заливается смехом. Я вышел и поднял капот. Закрытый от ее глаз, я аккуратно достаю шприц из кармана. Снимаю колпачок и проверяю не осталось ли в нем пузырьков воздуха, картинно выпуская небольшую струйку раствора. Одеваю колпачок, помешаю шприц в рукав и двигаюсь к пассажирской двери.
Милая пассажирка вопросительно глядит в глаза. Открываю дверь:
- Тут у меня отверточка где-то была, — обращаю внимание на то, что Вера пристегнута ремнем безопасности: «Интересно, когда успела? Но это так кстати...»
- Где? — повернувшись лицом к подлокотнику ищешь несуществующую отвертку.
Улучив момент, ставлю колено в район живота, зажимая руки и прижимая хрупкую девушку к креслу.
- Что?! Ты чего?! Отпусти мудак!!!
Увидев шприц в руке и колпачок в зубах, Вера обезумев начала дергаться и истошно кричать:
- ЧТО ЭТО????! НЕ ЛЕЗЬ! НЕЕЕТ!!! УЙДИ СУКА!!! ТВАРЬ!!!
Прижав второй рукой голову к подголовнику, вонзил тонкую иглу в белую и нежную кожу. Игла вошла без сопротивления, легко преодолев последнюю преграду в виде упругой вены. Я нажал на поршень шприца. Жидкость струей брызнула прямиком в душу. Вера от боли и отчаяния зажмурилась, отчего с полных слез глаз сорвались первые капли. Оставив длинную, до самого подбородка, мокрую, кривую линию. Я вынул шприц и вылез. Вера не двинулась, то ли отчаялась, то ли подействовал препарат. Я хлопнул дверкой. Отошел и закурил. Вера повернула голову. Туманный взгляд за пеленой слез терял твердость. Веки тяжелели и скорость реакции уменьшилась. Веки стали все медленней подниматься. Все медленней и реже. Прошло минут 20. Я выкурил уже три подряд прежде чем я заметил, что Вера уже без сознания.
Сердце билось в горле. Нет, не сердце. Приступ тошноты. Опорожнив итак пустой желудок я снова закурил.
- Молодец, — за спиной стоял Арсений.
- Я думал не справлюсь...
- Но справился. Хорошо...

3.
День уверенно шел к закату. Тени медленно ползли на восток. Небо абсолютно волшебного цвета: от темно-синего, практически свинцового на востоке, все еще ярко-голубого с редкими полосками облаков ровно над головой и алое, словно кровь на западе. Ветер сменил направление и теперь дул на море, мне в спину. Я не смотрел не море. Я смотрел вглубь него, я пытался увидеть то, чего не существует. Я не задумался, нет. Я был пуст, словно двухлитровая банка, я опустошен и никому не нужен. Я чувствую себя одиноким, но это не страшно. Я не боюсь проводить вечера наедине с мыслями. Только мои мысли составляют мне компанию. Я наполняю доверху свое жилище мыслями и плаваю в них. Я не хожу на пляж, я не плаваю в соленой воде. Я плаваю в острых на вкус мыслях. Они неоднородны и, иногда, проваливаясь в глубину мыслей я чувствую упругость своего сознания, я чувствую формы отдельных мыслей. Я чувствую как течение мыслей обволакивает меня приятной тягучей и немного липкой лентой. Множеством лент. Я ближе всех подобрался к загадке сознания. Я дальше всех ушел от социума.
Да где же Арсений? Он мне сейчас очень нужен. Я вколол вторую дозу Вере — побоялся, что она очнется. Я сомневаюсь уже, что были необходимы столь радикальные меры. Вдруг она ничего не знает. Вдруг Арсений ошибся. Ведь по-моему я ее люблю. За те дни пока я наблюдал за ней, я очень привязался к ней. Все ее движения и жесты стали мне родными. Ее глаза, я готов броситься в них и без оглядки утонуть. Кажется ее глаза видели только яркие огни звезд, они не видели ни похоти, ни жестокости и яда грусти, они остались яркими и блестящими. И я словно мотыль, увлекаемый ярким светом, иду на сближение и практически дотронувшись до них я отступаю. Я словно от огня отдергиваю руку, боясь испортить совершенную красоту.
- Опять в лирику ударился? — прозвучал слишком знакомый голос Арсения.
- Нет, в сомнения, — меланхолично, не оборачиваясь ответил я.
- Слушай, сейчас слишком поздно врубать «заднюю», половина пройдена, осталось за малым. У нас ведь все готово?
- У нас? Ты вообще особого участия не принимаешь, все свалилось в мои руки.
- Давай без истерик? Ты все приготовил?
- Да, — как можно тише сказал я и втянул шею и запустив руки в карманы, — Все готово.

4.
Мысль о том, что Вера может знать мою тайну посетила внезапно, вернее было бы сказать, что эта мысль была поселена в моем мозге мягким движение рук Арсения.
«Она видела тебя, она была на той трассе. Ты знаешь, что ты там делал. Ты знаешь, что она там видела. Два черных пакета в человеческий рост, ты спешно присыпал яму землей. Она наблюдала с дороги.» — словно эхом в ушах раздаются слова Арсения и моя вера вновь укрепляется. А разум Веры слабнет, отправленный избыточными дозами транквилизатора. Зачем же она подошла ко мне? Зачем заигрывала? Чего она хотела? Слишком много вопросов… Слишком мало ответов. Может она не та, кем кажется?
«Репортер? Частный сыщик? Ловко подставилась под слежку и, на самом деле, сама следила за мной. А я как полный глупец играл в шпиона. Она все знала, она видела меня.» — мысли сыпались градом, вышибая искры из глаз. От моих же мыслей мне стало больно. Стало обидно. Как искусно я обманут, обведен вокруг пальца. Хотя, что мы имеем в итоге? В итоге: не я лежу на заднем сиденье тонированной «девятки» с лошадиной дозой лоразепама. Это неплохо. Жизнь, как сериал. Главное финал, никто не запомнит начала, а в конце всего буду я. И я буду стоять, затем сделаю шаг и не стану больше лихорадочно оглядываться.

- Уууу, как все красиво! — вошел Арсений окидывая взглядом помещение, которое я выбрал для последнего этапа.
- Я выбрал это место не из-за пейзажа. Просто трасса далеко, да и населенных пунктов ближе 20-ти километров не наблюдается.
Хотя пейзаж по ту сторонубревенчатых стен, поистине прекрасен. Высокий холм в это время года обдувается со стороны моря. Свет полной луны выдергивает из мрака правильные контуры. Вы замечали как лунный свет преображает все вокруг? Это словно «розовые очки» влюбленных. Точно так же мы глядя сквозь розовые стекла не видим обмана, не видим лицемерия. Мы не верим не чему, что не укладывалось бы в картину «идеальной любви», такой, которая на экранах кинотеатров, которая на замусоленных страницах романов, которая в строках любимых песен. А когда человек, который виделся безупречным, делает шаг от тебя, ты не веришь, ты ждешь, что он вернется. Осознание своего одиночества и чувство брошенности приходит через неделю — две. Тогда «очки» летят в стену и осколки дождем сыплются на плечи и вместе со слезами падают под ноги.

- А это зачем? — спросил я указывая кивком на свернутый рулон полиэтиленовый пакет.
- Ну как обычно, в пакет и в яму?
- Я думал здесь бросить.
- Сдурел?
- Все предусмотрел, я в перчатках, приехал на старой, лысой резине, номера левые приклеил. Это охотничья времянка и судя по шкурам — владелец любит охоту на лис. Сезон охоты на лис — поздняя осень, зима. Когда обнаружат тело я уже сдам эту машину.
- Голова варит у тебя! — наигранно подмигнул Арсений.
Стало противно, но он прав. Аналитический ум предусмотрел все.

5.
Вера очнулась. Все еще затуманенный взор прятала от яркой лампы, которая висела под потолком. Вера лежала на столе, обездвиженная при помощи пищевой пленки и скотча, смотрела куда-то в сторону. Я сидел в углу, на березовой чурке и наблюдал за тем, как в этой обворожительной головепроисшествияпоследних часов восстанавливаются в хронологическом порядке. Медленно, как тяжелый товарняк, осознание пришло и во взгляде снова проявился страх. И прежде невинные глаза, такпривлекавшиеменя, стали вдруг грязными, оскверненными страхом и грязью обмана.
Она начала дергаться, пытаться выдернуть руки из цепкого плена тонких, но таких крепких пленок.
Вера обнажена и бледная кожа под несколькими слоями пищевой пленки кажется совсем белой, словно мел, словно фарфор. Полностью раздеть Веру предложил Арсений: «Пленка прилипнет к коже и сведет возможность ее движения к нулю.»
Откуда он это знает я не стал спрашивать, но после проверки на себе — я поверил и исполнил все согласно его указаниям. Сверху продублировал скотчем.От резких движений пышная грудь Веры, стянутая пленкой, плавно колыхалась завораживая взор.
Решив не затягивать с последней сценой в этом действии я встал. Вера обернулась, немного прищурившись уловила мой образ из темноты, и попыталась вскрикнуть, но кляп из жесткой резины во рту превратил ее попытку крикнуть в простое мычание. Глаза заблестели, слезы по щекам скатились вниз, к ушам. Подойдя к столу взору открылся вид, который свел бы с ума всех этих любителей БДСМ. Конечно, великолепное тело Веры вызывало у меня определенные позывы, но это никак не связано с тем, что она связана и беспомощна. Хотя… В этом есть своя изюминка. Но сейчас не об этом.
Вера силилась что-то сказать, но я не спешил совершать ошибку всех голливудских злодеев и разводить тяжелую и долгую дискуссию перед финальным аккордом.
- Не надо, — сказал вошедший Арсений.
- Мне интересно, что она скажет.
- А что она может сказать? Она скажет, что ни в чем не виновата, ничего не видела и ничего не знает. Поклянется на любой крови и любой жизнью. Скажет, что обделалась и заплачет. А потом иправдаобоссытся.
- А вдруг, что-нибудь дельное скажет?
- Ты хочешь все испортить? Мы так долго к этому шли. Ты хочешь от нее услышать что-то конкретное?
- Нет, — я опустил взгляд словно нашкодивший ребенок.
- А знаешь, выдерни кляп.
- Что?
- Пусть она расплачется и тогда ты, сентиментальный пидор, пожалеешь ее и освободишь. А потом, отделавшись от меня вы побежите в закат, взявшись за руки.
- Не нужно так говорить, — меня задели эти слова, наверное, потому что это был бы красивый финал, достойный отдельного места на книжной полке.
- Не хочешь слышать этого? Тогда не веди себя как мудак!
- Я спрошу что она хотела узнать от меня!
- Мудак...
Любопытство все-таки взяло верх над здравым смыслом. Одним движением я вырвал из ее рта обрезок калоши.
- Ты, блядь, кто такой?! — сквозь слезы выдавила Вера.
- Вера, давай будем с тобой откровенными? Давай?
Вера после небольшой паузы кивнула.
- Это хорошо, нет у меня желания играть с тобой в игры, — я старался говорить медленно, проговаривая каждое слово.
- Я думаю, что ты знаешь обо мне непозволительно много и эта твоя осведомленность меня беспокоит.
- Но я правда не знаю кто ты такой, -на удивление спокойно сказала Вера приподняв голову.
Я чуть нагнулся, заглядывая прямо в глаза Вере. Страх исчез. Теперь в них читалось презрение и легкое непонимание. Почему она не боится? Она думает я шучу?
«Сейчас мы проясним ситуацию!» — меня подмывала ее решимость, подмывала на необдуманные поступки. В моих планах не было пункта: запугивание. Но даже если и было бы, то я смело мог ставить галочку напротив этого пункта.
Продолжая смотреть ей в глаза, я вынул из кармана нож Спайдерко Милитари. Я никогда не умел угрожать, но сама сцена предрасполагала к этому. Я просто вынул лезвие...
- ОТОЙДИ УРОД! ЧЕГО ТЕБЕ НУЖНО! ДА ТЫ ПСИХ БААЛЬНОЙ!
Резким движением я установил кончик ножа в район сердца и жестом показал, что сейчас не лучшим решением будет поднимать шум. Она замолчала, глаза вновь блеснули бездной океана и по щекам покатились густые капли.
Сейчас я не чувствовал ничего кроме искренней любви к человеку на столе. Любовь настолько настоящая, что в этот же самый момент я понял насколько я ненавижу этого человека.
- Ударь по рукояти и дело с концом! — не выдержал Арсений.
- Не лезь! Я знаю, что я делаю! — коротко ответил я, не меняя позы.
- С кем ты говоришь?! — практически шепотом произнесла Вера.
- Его имя тебе ничего не скажет!
- НО ЗДЕСЬ НИКОГО НЕТ!!!!
-БЕЙ!!! — заорал Арсений и моя свободная рука сжавшись в кулак ударила по рукояти, стоявшего вертикально ножа.
Вера широко открыла рот и беззвучно вдыхала. Затем стала судорожно дергаться и, как рыба, пытаться ухватиться за воздух. Слезы крупными каплями рухнули с ресниц и грохотом упали на деревянную столешницу. Вера издала протяжный звук, похожий на гудок парохода и попыталась развернуться набок. Я отступил. Рукоять ножа все еще подрагивалась в такт биений сердца. Вера повернула голову и смотрела куда-то глубже меня. Секунды казались вечностью, а в голове одна мысль: «Почему она так долго умирает???»
Серые, в секунду постаревшие глаза стали неподвижны. Рукоять ножа замерла, превратившись в стрелку часов, которые отсчитывали последние секунды жизни Веры. Ритмичные вздымания пышных грудей перестали волновать взгляд. Само время остановилось.

"… здесь никого нет!" — вторило эхом в ушах. Как это никого? Мы все здесь. Втроем.

Я обернулся, передо мной стоял Арсений. Без лишних эмоций он кивком показал, что я сделал все правильно.
Арсений стоял в двух шагах от меня. Мой брат-близнец. Моя копия. Второй я. Лишь детали отличали нас: на манжете МОЕЙ рубашки следы крови и я нахожусь по эту сторону от резной оправы зеркала, а он по ту.