«Polaroid»

Автор: max_kz Мы шли среди скал в направлении живописных водопадов. Туристическая группа из двадцати человек – нас привезли к ущелью на комфортабельном «Икарусе». Других комфортабельных автобусов в самом начале девяностых ещё не было. Дальше пешком около трёх километров, увлекательное и неторопливое путешествие. Экскурсовод делилась личным опытом проживания на юге страны. Беженцы с севера, беженцы со Среднего Кавказа, участники этнических конфликтов, невольные жертвы гибели Империи. Есть о чём поведать, есть о чём поспорить. По ходу движения она обращала наше внимание на особенности ущелья, озвучивала имена купелей, скал, переходов. Как давно я заметил, названия таких мест всегда хранят отпечаток обывательского полуязыческого людского страха. Например, «чёртова купель» с извечными историями об утопленниках. Сказочный тисосамшитовый лес окружал нас, как выяснилось, он ровесник динозавров. Сей факт был чрезвычайно интересен, так как я увлекался этими ящерами, собирал информацию, иллюстрации, изучал характеры и поведение и даже сделал прямо в серванте небольшой парк юрского периода.
Несколько дней назад мы с отцом купили фотоаппарат Polaroid, тот самый, где снимки получаются мгновенно. Циклопический стихийный рынок в центре курортного города был переполнен предложениями о продаже. Что и говорить, эти новаторские фотоаппараты в самом начале девяностых были жутко модным и расхожим товаром. Не удержались и мы. Техника посредственная, снимки маленькие, объектив пластмассовый, вес большой, без смеха или улыбки сейчас такой в руки не возьмёшь. А тогда – последний писк, оригинальное решение, бесспорное удобство, престиж и уважение. Поехали на курорт всей семьёй, двое суток в купе поезда. Мать с сестрой остались сегодня на пляже (они ненавидели горы), а мы с отцом выдвинулись на водопады, естественно, захватив с собой «Polaroid».
Воздух пах солнцем; сквозь ущелье, в которое мы, следуя тропинке, периодически спускались, протекала холодная прозрачная речка.
Наша экскурсионная группа состояла преимущественно из людей пенсионного и предпенсионного возраста: страдающие одышкой мужчины, медленно передвигающиеся динозавры-тётки, немного одиноких женщин с детьми школьного возраста, пара молодых людей. Миролюбивые, обогретые солнцем человеки. Многие поехали на эту экскурсию, чтобы развеяться, погулять в тени леса и скал, устав от пляжа, города, зноя. Ярко-зелёные, ярко-жёлтые (ядовитых цветов) футболки, цветастые шорты, дешёвые сланцы, плёночные «мыльницы», пластмассовые якобы солнцезащитные очки. Таков нехитрый гардероб обывателя девяностых, приехавшего отдыхать на родной юг, всё куплено на рынке. Рынки, возникающие стихийно по всей стране, а здесь и в парках, санаториях ломились от низкокачественного, но броского китайского ширпотреба. Я много времени своей юной жизни проводил на рынках, гуляя один по городу, любил рынки и на своей холодной родине. Ни с чем несравнимое удовольствие наблюдать за отдельными согражданами, за скоплением граждан. Черномазые продавцы зычно зазывают подойти именно к их лотку. Клятвы и увещевания ровным счётом ничего не значат, коварство разрешено вне племени. Русские заезжие «гастролеры» не уступали: в парках, более менее людных местах стояли лохотронщики (организованные группы), обычно симпатичная блондинка зазывала «клиентов» возгласами вроде: «Станьте членом тиражной комиссии! Вы, вы, мужчина с видеокамерой». Или: «Участвуем в беспроигрышной лотерее! Подходите». Отъём денег у населения был как всегда банален: в пластмассовой корзине призы, в финал обычно выходило двое – вы и какая-нибудь подставная старушка, как на аукционе выкупаешь приз, кто больше предложит, все деньги последовательно помещаются в корзину, простое правило – победителю достаётся всё. И вот вы выложили уже последние средства, собранные для отдыха, и вдруг старушка достаёт сумму в два раза большую (откуда?!), вы заложили и видеокамеру и золотые украшения, а старушка снова не напрягаясь извлекает из кармана деньги – вы разорены, лохотронщики моментально сворачиваются и уходят, крепкие ребята сомнительного вида легко справятся с хлипким, но жадным обывателем. Портативные видеокамеры были очень модны в то время. Существовала телепередача со слоганом: «Я всегда с собой беру ви-део-ка-меру!» Вот все и брали видеокамеры.
Экскурсовод мало отличалась от приезжих, загорелая, бойкая (из южных провинций), но русская. Развал Империи тасовал судьбы причудливым образом: учительница английского языка вдруг стала ползать по горам и показывать достопримечательности.
Мы добрались до водопада, ущелье, гигантская купель с прозрачной горной водой, массивные камни, скорее, обломки скал. Группа мгновенно разбежалась по периметру, кто фотографировался, кто купался. Экскурсовод рассказывала очередную историю… Вода, как волосы прекрасной женщины, струилась вниз сквозь несколько десятков метров. Я тоже сфотографировался, потом «на рыбку» нырнул в купель.
Я отлично плавал. На своей северной родине три года ходил в бассейн при Доме Офицеров. На четвёртый год этот бассейн закроют на реставрацию и не откроют даже через пятнадцать лет. Офицеры, кодекс офицера в нашей новой стране потеряли всякий вес.
Вода падала с грохотом. Прохлада воды, нега обволакивает тело, восторг клеток кожи передаётся мозгу. Вылез, подставил тело под ультрафиолет и посмотрел сквозь интерферирующие на ресницах капли воды в окружающий мир. На уступе скалы, недалеко от меня, сидел горец с пятилитровой бутылью жидкости. Молодое вино. Отец купил нам пару стаканов. Тепло пробежало по позвоночнику.
- Есчё? – спросил горец.
- Давай один, – ответил отец.
- У нас дети с двенадцати лет пьют молодое вино.
- Мне тринадцать, – добавил я.
Отец взял и второй стакан.
Двинулись в обратный путь. Дорога была извилиста, то поднималась на склоны и уступы, то спускалась к воде в ущелье, где шли мы через верёвочные мостики. Некоторые тропинки уходили высоко в горы. На одном из поворотов дороги экскурсионная группа наткнулась на вооружённых людей! Чёрные маски с прорезями для глаз, автоматы Калашникова и длинные ножи, пристёгнутые сбоку. Телеэкраны девяностых кишели разбойниками и лихоимцами, но увидеть дула перед собой – это уже слишком. Экскурсовод оборвала речь и остановилась, остальные последовали её примеру. Полчаса назад люди купались в водопаде, пили вино, успели устать от пешей прогулки, а теперь им тычут в лицо автоматами. Возможно, за нами давно следили. Главарь, тот, который стоял ближе всего к группе, кинул на землю два мешка. В своих северных провинциях мы собираем в такие картошку.
- Сдаём видэокамэры!
- Как это?! – попыталась возразить экскурсовод.
Её быстро повалили на землю. Бандиты двинулись к группе, стали выхватывать фотоаппараты у перепугавшихся женщин: «Сдаём фотоаппараты, бумажники! Быстро! Мы цэрэмониться нэ будэм!» Щёлкнул затвор «Калаша». Хорошо, что героев не нашлось, люди не стали спорить с бандитами, техника и бумажники полетели в мешки. Мне показалось, что среди них был и тот горец, что продавал нам так дёшево молодое вино. Я посмотрел назад, невольно отыскивая путь отступа, но в двадцати метрах вниз по тропе стояли ещё два вооружённых человека. Заплакал ребёнок. К мешкам активнее потянулись участники экскурсии, сбрасывая свои нехитрые фотоаппараты. Тех, кто расстался с «лишним», пропускали дальше по тропе. Положили и мы в мешок для картошки свой почти новый «Polaroid». Бесславный конец столь модной вещи. Когда группа закончила сдавать бумажники и бытовую технику, головорезы зычно крикнули: «Пашли, пашли отсюда! Быстро! Быстро! Не оглядываемся!» Как стадо послушных овец экскурсия поплелась восвояси. «Слава богу, всё закончилось!» – успокаивала оторопевших людей учительница. – «Я слышала, что недавно, того, кто отказался сдавать видеокамеру, столкнули в пропасть. Ходим на свой страх и риск! Опасная работа!» Группа уныло плелась, кому-то удалось сохранить хотя бы плёнку. Я был немного горд, что у нас остались фотокарточки, и раздосадован, что не сделал моментальный снимок этих бандитов. Обращаться в милицию? Никто не полезет в горы искать автоматчиков!
Пройдусь по набережной сомнительных развлечений: бестолковые аборигены, молчаливые шашлычники, жареная кукуруза, туалеты, караоке. За столиками кафе тётки без талий пьют водку, с сальными лицами танцуют или курят их кавалеры. Люди несут на себе печать деградации: целлюлит, мировоззрение размером с телевизор, дряблые конечности и вредные привычки. Ничего не изменится и через пятнадцать лет, когда я снова попаду на это самое место. Пляж уставлен пластмассовыми лежаками, кто-то катается «на банане», отчаливает от пирса с громкой музыкой прогулочный теплоход. Здесь вообще всё громко. По набережной снуют мудрые обезьяны. И это тоже их город. Кипплинг, маугли, бандерлоги…
Гуляя по местному рынку, разросшемуся до неимоверных размеров, в жаркой июльской сутолоке я не раз слышал: «Фотоаппарат, новый, дёшево!» Или «Видеокамера, брат, не нужна? Новая, не дорого!» Возможно, был здесь и наш «Polaroid».