| Важное Разделы Поиск в креативах Прочее | Здоровье дороже:: - Экзистенция по-русскиЭкзистенция по-русскиАвтор: brunner На Руси – глубокая ночь. За столом сидят молодой врач Иван Николаевич и медбрат Илюша. На столе – бутылка водки.- Экзистенция, Илюша, здесь и сейчас, да! Экзистенция, мать её, в этой бутылке водки, в этих двух людях здесь, в России, за тысячу километров отовсюду, в этих разговорах до утра, да. Илюша вяло кивает головой и наливает ещё. Пьяный Иван Николаевич продолжает: - Я тебе хочу сказать, Илюш, что весь этот смысл выдуман. Напускной. Придуманный. Нету смысла, нету, — и в подтверждение своих слов доктор энергично машет головой, с которой летит перхоть. — Нету! Пожилой медбрат устало щурится, смотря на собеседника сквозь бутылку. Илюше — пятьдесят пять, Ивану Николаевичу – тридцать три. Магия чисел. Но Илюша не спорит с молодым доктором, лишь отмахивается: «Чёрти что, интелехенция, одним словом». А Иван Николаевич всё говорит и говорит. Говорит о смысле, затем тотчас же переходит на здравоохранение, а оттуда к искусству. Стремителен круговорот тем для разговора, неизменна лишь прозрачная жидкость в стаканах беседующих. Правда, Илюша всё больше молчит, да иногда восклицает себе под нос: «Чёрти что!». А доктор продолжает: - Вот смотри. Был у меня пациент, когда ещё в столице работал. По национальности -чеченец. По сущности – героиновый наркоман. В 2011 его с семьёй из Норвегии выслали, ха-ха, так он с горя ширяться и начал. - Чёрти что! - На вид убожество, а на лице всегда улыбка. Какой день не приду – всё улыбка у чечена. Я ему говорю: «Саид, вы себе посадили печень и все вены, боль страшную испытываете наверно, а всё улыбаетесь». А он мне отвечает: «Как не улыбаться, Иван Николаевич, жизнь я прожил и только сейчас, к сорока годам понял, что всё иллюзия». «А что не иллюзия» — спрашиваю. «Всё иллюзия». Потеряли мы чечена, хороший парень был, да. - Интелехенция, одним словом, — бормочет Илюша подливая водки. Иван Николаевич прочищает горло и залпом выпивает свой стакан, крякает и продолжает: - Да, мать её. В Норвегии жил, говорит. А я дальше Мурманска этого не был нигде, да. Сколько раз говорю Алке, давай, мол, в Калининград поедем хоть, в Прибалтику там, а она всё – дорого, дорого. - Бабы. - А я Саида и спрашиваю: «Как там в Норвегии? Сильно наших не любят?». Он думал-думал и ответил: «Да плевать там на всех, и на себя плевать, и на других», - Чёрти что. Помолчали, посмотрели на часы. На циферблате четыре часа. Иван Николаевич встал и подошёл к окну: - Не могу, Илюш, не могу так. На Западе – пиздец. Здесь – пиздец. Где жить-то? Это жизнь-то: от получки до получки водку пить? Я молодым был, всё язык учил, хотел уехать в Германию. Да не срослось. Теперь, вот здесь. - А что так, Иван Николаевич? - Баба, сука, подвела. Забеременела, а на аборт не пошла. Это мы с вами люди просвещенные, эмбрион за человека нынче не почитаем. А она – девка простая, верующая. Ой, прости Господи! – говорит доктор, садится, крестится и отпивает из стакана. – Не жизнь, а так, существование. - Чёрти что. - Думал, интересная работа. Людей лечить буду. А теперь здесь. Посидели, помолчали. Доктор продолжил: - Сказать тебе должен кое-что, Илюш. Стыдно. Три года назад у меня дед умер. Настоящий мужик был. Ухаживал до последних дней за бабкой моей. У той – синдром Альцгеймера. Не говорила ни с кем, есть забывала, ходила под себя. Я хоть и врач, но такого не переношу. Вот и сюда определил её. - Так это ваша? Ваша… Ваша родственница в 13 палате? - Да. Ветеран труда была. Троих детей вскормила и затем ещё внуков на себе тащила. Таких людей больше нет. И где сейчас? Тихо умирает, не может вспомнить кто её внук и кто она сама. - Чёрти что. - Жалко мне, ой, как жалко, Илюш, — на лице у доктора слёзы. – Бабушку мою жалко. Жизнь – сука, всех под себя подомнет, да. За окном по-прежнему темно. Иван Николаевич допивает последний стакан и выходит из коридора, оставляя Илюшу спящим на кушетке. Иван Николаевич идёт по кафелю, ведя рукой по стене. Мигает лампа, на миг освещая его заплаканное лицо. Подходит к двери палаты номер 13 и заходит в неё. На койке мирным сном спит женщина. От пролежней на коже её язвы. Иван Николаевич садится к ней, перебарывая отвращение к запаху, и говорит тихо: - Это я, бабушка, Ваня. Я люблю тебя. Затем достаёт шприц и вводит в вену женщины какое-то вещество. Мирно сидит доктор Иван Николаевич и смотрит в мутную тьму за окном. Скоро начнёт светать . Теги:   2   Комментарии #0 19:49  04-04-2013Седнев     вроде и ничего, но концовка испортила в фарш да, концовка черти что! уколы?! каждый врач знает: самое верное лекарство для бабушек - электричество!!!! а еще в германию собирался, доктор называется! хорошо. концовка плохая. Эге-гей, Раскольников знает толк в концовках бабушек ггг Happy-end смотрелся бы убого.  Еше свежачок   КУКЛОЕБ (старый репост...жизненный) Отрывок из производственного романа эпохи соцреализма «Встречный План» -Петрович, у нас беда: Мишка Ракин в пизде застрял! -В каком смысле?! - В прямом: он Надьку –Куклу на складе готовой продукции драл и застрял хуем прямо в пизде, оторвать невозможно, как кобеля от сучки.... То маньяк, то депрессняк - Биполярка. Выпил с холода коньяк - Стало жарко. Не ложися на краю - Плохо спится. Поцелую и убью, Как убийца. Шляюсь часто по делам Целый день я. А ночами, пьяный в хлам - Страшной тенью.... Андрюх, у нас с тобой за правым плечом стоит Ангел Господень, а за левым демон блуда. И ты знаешь какой он, этот демон?! Это худой пидарас с обвисшей бабей грудью и огромными коричневыми сосками. Вместо пупка у него пизда, всегда возбужденная, красная, вывернутая и сочащаяся беспрерывно разными выделениями - соками оргазма, спермой, гноем трипперным и белями молочницы.... Рифмы сводят воедино строки, Наполняется души сосуд. Капилляры крови — кровотоки В этот мир поэзию несут. С водосточных труб сосульки свисли, С тополей летит весенний пух. Муравьи — испуганные мысли Звуком слов переполняют слух;... *предисловие Вокруг забор из досок возле дома, Стоит тут почитай уж сорок лет Всем доски обветшалые знакомы, Знаком полуизгнивший силуэт "Серёга" глава первая и последняя Лежит мужик по имени Серёга И молча смотрит в тёмный потолок А жизни остаётся так немного, И тает сигареты огонёк Ему бы приподняться хоть немного, Ему бы похмелиться и пойти Не слушаются только что-то ноги, И как-то уж - предательски мутИт Но встал, пошёл, нестойкою п... | 

