Важное
Разделы
Поиск в креативах
Прочее
|
Было дело:: - По первому снегуПо первому снегуАвтор: Анатолий Шинкин Поставив ведро на мерзлую землю, Николай привычно закурил и оперся локтями на ограду загончика.-- Приходит пора, Вася. По первому снежку прямая тебе дорога в сальце, мясце и прочий витамин «С» Центнеровый боров Вася оторвался от колоды, удовлетворенно похрюкал, не различив в ласковой речи хозяина грозного приговора, и вновь зачавкал, зашарил рылом, отыскивая в теплой затирухе особо вкусные места. Разговоры о желании завести кабанчика Николай начинал каждую весну, и всегда они заканчивались скандалом. -- Дерьмо грести да вонь все лето нюхать, — ярилась супруга Нинка. – Мне и с детьми забот хватает. Скандалили супруги по поводу и без оного, и чем дальше, тем больше. Вскоре Николай стал догадываться, бурные сцены, всего лишь, развлечение для неработающей супруги и перестал отвечать на злобную брань. Нинка в ответ отлучила от постели, стала спать отдельно. Внешне крепкая семья из четырех человек жила в полном раздрае. Если Николай пытался одернуть расшалившихся детей, Нинка яростно бросалась на их защиту; если пытался не обращать внимания, получал жесткий упрек: «До семьи дела нет». Сигарета обожгла пальцы, и Николай заботливо притоптал окурок кирзачем. В холодной октябрьской стылости пожар и нарочно не разведешь, но лучше не рисковать. Васька боровок, заинтересовавшись движением, подошел, потыкался пятачком в обрешетку загона, похрюкивая, снизу вверх скосил на хозяина заплывшие глазки. Николай, дотянувшись, почесал всей пятерней лоб животины и не смог сдержать улыбки. В детстве на рабочей окраине хрюшек держали почти в каждом дворе. Мяса на большую семью «не укупишь», вот и выживали работяги на «подножном» корме – огород да свинюшка, а то и две, в наспех сколоченной сарайке. Родители с утра до вечера на работе, и пригляд, и ежедневный мешок травы ложились на детей. Самое простое, оборвать траву в огороде, но неинтересное, и детвора с серыми дерюжными мешками отправлялась в поход на речку, то на территорию предприятия, то в заводской сад. Опасное приключение: сад охранял сторож и, по слухам, мог стрельнуть солью в зад. Потом замучишься сидеть в речке, пока вся соль растворится. Николай вздохнул и потянулся за новой сигаретой. Ни компьютеров, ни машин не было. Даже телевизор появился потом, а праздник был. К убою порося готовились. За неделю точились ножи, заправлялись бензином две паяльные лампы, вытаскивались большие кастрюли из кладовки. — Ну-ка, сын, помогай, — снимали с отцом дверь сараюшки и укладывали на дровяные козлы, получался стол. Утром приходил сосед дядя Валя. С отцом шли к закутку, наказав детям не выходить во двор, пока не позовут. Колька в старой фуфайке и валенках метался от окна к дверям и обратно. -- Мам, можно? Уже можно? Доносился приглушенный звук разогреваемых паяльных ламп, и мать, усмехаясь, разрешала. -- Беги. Варежки надень. Свинья уже лежала на столе. Отец протягивал кастрюльку с кровью. -- Неси матери. Быстро очистив тушку от щетины, обжигали до черного, накрывали полотенцами и поливали кипятком, открывая нежную золотисто-светлую корочку. -- Колька, зови мужиков завтракать. Девять часов. Самое время. Кровь на шипящей сковородке развалилась на куски, перемешалась с белым луком, — еще за стол не сел, а уже слюнки глотаешь. Мужики выпили по стопке, чуть закусили и обратно во двор. Детвора, свои и соседские сковородку доканчивали. Кольке везде надо успеть. Отец достал ливер: легкие, печень, сердце, — на ветку яблони повесил, аккуратно желчь вырезал. Дядь Валя развернул в руках длинную селезенку. -- Знающие люди по ней могут погоду на будущий год предсказать. -- Ну? – заинтересовался батя. -- Целая наука, — авторитетно пояснил дядь Валя. -- Не хухру-мухры, — поддержал батя. Пока жарился ливер, тушу промыли, разрубили на куски, занесли в тамбур дома и разложили на чистых мешках. Опаленные, вычищенные голову и ножки – будущий холодец – занесли сразу в кладовку. Мужики за столом выпивали и обедали основательно, поминали хрюшку и рассказывали смешные байки и о веселых случаях во время забоя. -- Помнишь, Петровичева кабана, с ножом в боку, всей улицей ловили. -- А Сашка с Юркой? Допалили почти, а она на ноги встала и пошла. Дядь Валя взял под мышку сверток с мясом и ушел, но праздник не кончился. На плите-голландке в большой алюминиевой кастрюле топился нутряной жир. Под сорокалитровой эмалированной кастрюлей горели сразу две газовые конфорки – варилась тушенка. Мать, нанизывая на спицу, выворачивала и очищала кишки, а отец через мясорубку с насадкой набивал их фаршем. Чеснок и лук требовались в неимоверном количестве. Колька и сестра Надька чистили приправу маленькими ножичками, соревнуясь, кто дольше продержится и не побежит промывать под рукомойником слезящиеся глаза. Отец нарезал полосками и солил в деревянном ящике сало, мать жарила мясо на ужин. Уложив детей спать, еще долго продолжали радостную работу. Николай сглотнул слюну. Кабанчика купил и умостил в загончике волевым решением. -- Сам купил, сам возись. Близко не подойду, — отрезала супруга. Дети рвать траву и хоть как-то ухаживать отказались при поддержке мамани, и остался Николай с кабанчиком Васькой один на один. Обихаживал, кормил, кастрировал, клыки выламывал, уколы витаминные делал, лелея в душе слабую мысль, мол, наладится мир в семье, когда попробуют домочадцы своего мяска, не магазинного. Осталось дождаться первого снега и выходного. Недельные предвкушения и ожидание с улыбкой на губах праздника начали рушиться еще в субботу, а потом просто падали и били камнепадом по душе. -- Даже не думай помощников звать и потом мясо им давать. Сам управишься. -- Кровь жарить? Ты что вампир? Не неси в дом эту гадость. Николай вывалил кровь из кастрюльки в снег и вернулся к работе. Попотеть пришлось изрядно, поворачивая стокилограммовую тушу; бегать в дом, кипятить-носить воду. Попытка привлечь пятнадцатилетнего сына встретила жесткий материнский отпор. -- У Димы во вторник контрольная, надо готовиться. Подросток, радостно посвистывая, отправился на улицу. Семнадцатилетняя Анжелла( маменька имя выбрала) скривила нос. -- Пап, ты своей щетиной весь двор провонял. Одному не вдвоем. Провозился часов пять. Напоследок, нарезал ливер, поставил жарить в сковородке. Пошел в гараж и, присев на люльку «Ижака», выпил полстакана водки. Занюхал рукавом, закурил. -- Светлая память, Вася. Лучше б в лес отпустил. Нинке года поджимали «взамуж пора», а Колька ответственный парень, однажды сказавши «да», на попятную не шел, хотя разговоры о беременности и не подтвердились. С тех пор и не пил. Зарплату домой, после работы по двору хлопотал. Прошел к крыльцу. За работой не успел сам снег почистить, а больше никому не надо. Обмахнул рукавицей край, присел. За спиной Нинка дверью хлобыстнула. -- Иди. Жри свое месиво. Подгорело небось. -- Нин, — окликнул Николай. – Нин, а ведь мы почти двадцать лет вместе. -- И что? -- Двадцать лет. – повторил Николай, встал и прошел в дом, забрал паспорт из серванта. – Двадцать лет… свинье под хвост. Теги:
5 Комментарии
#0 11:14 22-05-2013Питающийся крохами залупогрыз
поучительная история Ничего не поделаешь, когда баба у власти. И правда какая то грустная история. Как же так, что отец научил кабанчика резать, а не научил жизнь правильно построить. Разве может непьющий мужчина упускать инициативу из рук в своем доме?! Понравилось очень почему-то)) Еше свежачок Жнец.
Печалька. Один молодой Мужик как-то посеял кошелёк свой и очень опечалился, хоть кошелёк и был совершенно дрянь форменная – даже и не кошелёк, а кошелёчишко, но вот жалко до слёз – столько лет в карманах тёрся, совсем по углам испортился и денежек в нём было-то всего 3 копеечки, а вот роднее родного – аж выть хочется.... Если верить рассказу «Каптёра» о самом себе, позывной ему дали люди за его домовитость и любовь к порядку. Возможно. Я бы, конечно, дал ему другой позывной, да уж ладно, менять позывной – плохая примета. Но «Каптёр» правда домовит и хорошо готовит. Годков ему где-то двадцать или двадцать три....
Вестибюль городского ДК полный людей. В большинстве это молодёжь, и я понимаю, что это его друзья и знакомые. А ещё я понимаю, что «Урбан» был ещё очень молодым человеком. Урбан 200. У колонны на лавочке сидит пожилой человек в костюме. У него полностью отсутствующее лицо....
«БТР» 200. Еду на похороны к нему в пригород. Ну как пригород, там полноценный завод, вокруг которого и вырос посёлок, который стал нашим пригородом. «2ГИС» наврал с адресом, чую, где-то не здесь, слишком тихо. Подхожу к бабушкам на лавочке, спрашиваю дорогу....
|