Важное
Разделы
Поиск в креативах
Прочее
|
Вокруг света:: - Ноу ПроблемНоу ПроблемАвтор: Михаил Соловьев Куба! Любой россиянин, только услышав это слово, тут же провернет в голове: ром, сигары, Фидель-Рауль. Танцоры-музыканты добавят: сальса, румба, гвиро. Женщины представят себе загорелых и стройных мачо, а парни заинтересованно переглянутся, представляя знойных мулаток с сигарами на бедре. Спешу заверить читателей — «Куба топ-лесс» для нашего брата мужчин не так уж и привлекательна.Наш парадный демарш на Остров свободы закончился уже в аэропорту Гаваны, когда русскоязычный водитель автобуса, следующего до Варадеро, на нескромный вопрос одного из полупьяных пассажиров презрительно хмыкнул и сообщил, мол, кубинкам близкие контакты с иностранцами строго запрещены. От 4 до 12 лет лишения свободы. Оказалось, закон принят еще в 2002-м году. Сказка рухнула, так и не начавшись, так как мы двинулись на другую сторону земного шара без жен и подруг. Но сдаваться я не собирался. Шоколадные ноги первой избранницы уверенно забирались по шаткой винтовой лестнице над моей головой. Экскурсия по старой Гаване в частном порядке, предложенная гидом-переводчиком Освальдо, после выполнения обязательной программы обретала вдруг собственный сценарий. Первые самостоятельные шаги по мостовой, вдоль которой текли зловонные ручейки канализации. Первые взгляды кубинок, имитация поцелуев и многозначительные кивки-подмигивания, мол, ноу проблем. Но мне пока не до этого. Времени на самостоятельность нам отвели всего сорок минут, и теперь предстояло найти магазин музыкальных инструментов — три недели без гитары для меня прОпасть. Когда у человека есть цель, его не остановить, но, рассматривая полупустые полки, я почувствовал себя сейчас снова в СССР, где «берите что есть». Снова узкая улочка старой Гаваны и толчея. Руки, лица… Спешить не хочется, и я изучаю встречные персонажи. Неожиданно встречаюсь взглядом с характЕрной кубинкой. Огромные глаза и фигура русской красавицы, исполненная в черном. Понимаю, что на автобус уже не хочу, тем более она берет меня за руку и увлекает в переулок. -- Ноу проблем, — нежно шепчет девушка моему беспокойству. — Каса партикуляре (то есть «идем в гостиницу»). Набираю номер товарища: -- Если буду опаздывать, меня не ждите. Могу зависнуть. Воображение услужливо рисует огромную постель и нас с девушкой, что тащит меня сейчас куда-то узкими улочкам. -- Уан минитс. Ноу проблем… Понимаю, что обратную дорогу могу не найти, и пытаюсь запоминать повороты, похожие один на другой. Настороженно смотрю на парней, кивающих моей спутнице. -- Ноу проблем… Очередной поворот вырывает из небытия узкую лестницу. По ступеням бежит мыльная вода. Неудивительно — ряды советских стиральных машинок выплескивают из себя мутную воду и кучерявые детишки пускают в ней щепочки. Огромная постель понемногу превращается в призрак. Полумрак коридора и пробежка по мосткам из досок. Под ногами на первом этаже кухня и смрадные кастрюли. Шоколадные ноги избранницы уверенно забираются по шаткой винтовой лестнице над головой. Обреченно двигаюсь следом, понимая — сказок не бывает. Наконец крыша. Теплый ветер приносит портовые гудки и свежесть океана. -- Каса партикуляре, — скрывается моя избранница в дверях кирпичного пристроя. Захожу следом. Полумрак. На металлической печи шипит сковорода. Полуголый кубинец, замотанный в одеяло, приветлив: -- Ола! Мохито? — протягивает он грязный стакан. Из-за печи сверкают бусинки детских глаз. Избранница влечет меня еще выше и куда-то наверх. Лестница прочная. Оцениваю, что уголок, из которого она сделана, не меньше чем 75-й. Ободранная дверь и маленькая комната под потолком с качающимся полом. Понимаю — это наше пристанище. Размеры три на два. Потолок такой низкий, что не сгибаясь вошел бы только карлик. Одинокая постель с матрасом и без простыней. Жестами объясняю: нет воды, белья и очень жарко. С последним не лукавлю точно. -- Руссо вентиляторо! — радостно кричит избранница и тычет пальцем в пусковую кнопку чуть ли не от токарного станка. Неожиданный визг подшипников и лопасти за спиной, что я принял сначала за некое украшение, начинают вращаться. Пол вибрирует в такт электродвигателю, а я понимаю что впух — обратной дороги не помню, экскурсионный автобус ушел, темнеет и нужно как-то объяснять «шоколадке», почему у нас ничего не выйдет. Но мне расчетливо объясняют на пальцах, что я должен сорок долларов девушке и десять за гостиницу (каса). По глазам вижу — деньги с меня получат в любом случае. Вспоминаю «Брилиантовую руку» — версию снятия брильянтов с Семен Семеныча брилианты — «с бесчувственного тела, наконец с трупа». Радуюсь, что не пил в местном «баре» мохито и тащу из кармана купюры. Все-таки прайс не зашкаливает, а такая экскурсия все-таки дорогого стоит. Получив деньги, дама «тает» и выдергивает с полки сложенную простынь. Встряхивает. Вижу на ней какие-то пятна и пытаюсь отклониться, стараясь не попасть под стальные лопасти «руссо вентиляторо». Расстелив тряпочку, девушка сбрасывает с себя платье, оказывается, что она без нижнего белья. Жалко лепечу заученное из словаря: «Кубано презербатибос?» и узнаю, что если его нет, то это тоже «ноу проблем». Охренеть! Дама судя по настойчивым движениям намерена-таки отработать полученную валюту, но я-то орать камикадзевское «Банзай!» не собираюсь! Показываю что, невзирая на вентилятор — жарко и моя «половинка» привычным жестом дергает за какую-то ручку. Неожиданно прямо перед лицом падает люк на полстены, и ночная Гавана приветливо заглядывает огоньками и прохладой в наш скворечник. Почему-то картинка качается, и я вдруг понимаю, что это эффект шатающегося пола нашего убежища. Дама распускает руки, и ссылаться на импотенцию теперь поздно. «Измена!» — мысленно кричу я, а ноги выносят меня из «скворечника» подальше от «русо вентиляторо», грязной простыни, панорамы качающейся Гаваны и обнаженной подружки с ее ноу проблем. -- Каса? — строго пытается остановить меня кубинец в одеяле. Теперь он не так любезен и мохито не предлагает, а мне и пофигу — пускай разбираются сами. -- Все оплачено! — выскакиваю на крышу. Оказывается, винтовых лестниц выходит сюда аж три. Прыгаю на ближайшую — без разницы, лишь бы на улицу. Ступени скрипят, и неожиданно я вспоминаю слова экскурсовода Освальдо: -- Любому строению старой Гаваны не меньше двухсот лет… Бродить в лабиринтах колониального здания не пришлось — с лестницей я угадал. Мостки над кухней первого этажа, стиральные машинки и равнодушные глаза сухопарой женщины с сигарой. Уличная вонь неожиданно подсказывает, что порт лучше всего искать по запаху океана. Вспоминаю стоянку такси прямо на пирсе. В ночи услужливо мелькают белки глаз и зубы. Не понимаю, как они вычисляют туриста в такой кромешной тьме. -- Каса? (Гостиница.) -- Чикос? (Девушка.) -- Марихуана? Долбанный социализм — ничего не меняется. Что такое каса и чикос, я уже знаю и желания пробовать еще раз, и тем более ночевать — нет. Исследовать качество марихуаны тоже. Наконец спасительный ветер и порыв с моря бьет мне из-за угла в лицо. Под ногами коварно хлюпает канавка канализации. Прощай и ты, старая Гавана. Стоянка такси. Спасен! Михаил Соловьев Ноябрь 2011 г. Теги:
-3 Комментарии
Еше свежачок Катался я на минисерфе на волнах - некоторые выносят аж на песок. Вот очередная удачная волна вынесла меня прямо к ногам женщины, чуть не коснулся её - как будто какой-то подданный припал к ногам королевы. И она ни на сантиметр не отодвинула ног! Как и положено царственной особе....
что ни полночь на свет фонарей,
что сквозь пыльные окна кичатся, тем что видели, или, скорей тем, что взбалмошный хор якорей им поёт до рассветного часа, мне является твой силуэт - наважденье, проклятье, «три карты». ты танцуешь во тьме, и, нет-нет, дребезжит ритурнель кастаньет, как разбитая дека плацкарта.... стоит музе выйти замуж, и…богини больше нету,
и уходит в атеисты от тоски весь род мушской - ну не может таковая жарить глупую котлету непричесанной и хмурой, и без арфы золотой. Не ходите музы замуж, сохраняйте поголовье и с утра вставайте раньше, чем восторженный пает, и не вздумайте, влюбившись, волоочить взгляд коровьи - этим вы не вдохновите их для будущих побед.... Ласковым взглядом тебя покрываю,
глажу руками бока твои гладкие, я вожделею тебя и алкаю, милая, славная, терпкая, сладкая. Как же я ждал этой встречи с тобою! Сутки прошли как тебя я не видел, горем накрылся, упился тоскою. Где ты была и чем я обидел?... |
Ничего. Напряженно. Мне прямо передалась опасность.