Важное
Разделы
Поиск в креативах
Прочее
|
Здоровье дороже:: - Плохой пациентПлохой пациентАвтор: Микульчик Елена Стоматолог-терапевт Ирина Сергеевна Радзивиллова влетела в кабинет, будучи в крайнем гневе. Каждую частичку ее тела, казалось, распирает злое возмущение: ее серые глаза полыхали холодным огнем, реденькие пергидрольные волосы, уложенные в спиральки, пружинисто тряслись, краснота неровными пятнами залепила лицо и шею.Этот кабинет она занимала вместе с коллегой Серовой Натальей Владимировной, рассудительной женщиной средних лет с приятной внешностью. Не обращая внимания на то, что Наталья Владимировна была занята пациентом, Радзивиллова, остановившись посреди кабинета, выпалила: - Меня достал этот колхозник! Быдло! Серова округлыми от изумления глазами, глянула на коллегу, прекратив манипуляции инструментами во рту у пациента - пенсионера с блестящей лысиной. Зная, что Радзивиллова вернулась из кабинета заведующего отделением, и, боясь, что та неосторожно упомянет имя их начальника, попросила: - Ирочка, успокойся, здесь же пациент…. Да и саму тебя ждут пациенты: нельзя работать в таком состоянии. - Да?! Вчера у меня было спокойное состояние, и что? Есть мнение, что я чуть ли не угробила зуб своего пациента! Это было бы смешно, если бы не было так дико! Ирина Сергеевна начала ходить по кабинету, нервно перебирая свои длинные пальцы с неброским синтетическим маникюром. Медсестры, две юные симпатичные девицы, вжались в стулья, надеясь остаться незамеченными для разъяренного врача. - Этот наш… грамотей, который забыл, как выглядят больные зубы, потому что зарылся в никому не нужных бумажках, обвинил меня в непрофессионализме. Поняла? Непрофессионализме! - Да что случилось-то? - спросила Наталья Владимировна. - Только прошу тебя: без определений и особых подробностей. Возьми себя в руки. - Я уже в руках! В ежовых рукавицах! - взвизгнула Ирина Сергеевна. – Он гаденьким таким тоном пообещал заняться мной, взять меня в ежовые рукавицы. Каково? - Да уж… - ответила на это Серова. Наталья Владимировна не любила скандалы и решила поддерживать разговор по минимуму, надеясь, что Радзивиллова скоро угомонится и расскажет свою историю позже, когда они останутся в кабинете вдвоем. Серова углубилась в заботы лечения своего пациента. Зажужжала бормашина, и Ирина Сергеевна подошла поближе к коллеге, желая быть услышанной. Она все-таки овладела своими чувствами, поскольку прекратила обзываться и довольно внятно продолжила свой необычно начатый рассказ. - Вчера, ты помнишь, он вызвал меня к себе в кабинет и со всеми возможными дифирамбами в мой адрес попросил взяться за лечение чье-то там то ли друга, то ли брата, то ли я уж не знаю кого. Понимает, ведь, что я не могу ему отказать, хотя, и загружена работой по макушку. Пришлось лечить, но, Боже мой, как я не люблю иметь дело с всякими важными людьми! А у этого… ты не представляешь, что за зубы, - она закатила глаза, выражая предельную степень неудовольствия состоянием полости рта пациента, и продолжила: - Не старый еще, ему лет пятьдесят, из приличных слоев, но с деснами его творится что-то особенное. Я корпела над ним, как проклятая, а сегодня, оказывается, он вернулся с жалобой, что у него всю ночь болел зуб, и обвинил меня в непрофессионализме. - Так я не поняла, кто обвинил тебя в непрофессионализме: пациент или… ну, ты понимаешь, кто? – отвлеклась от работы Серова. - Оба! Пациент заявил, что сомневается в моем профессионализме, что раньше подобного с ним не было, а тот, - сказала Радзивиллова с нажимом на слове «тот», – на это смолчал. Как это расценивать, по-твоему? - По-моему, он просто не хочет ввязываться в конфликт, - пожала плечами Наталья Владимировна.- А по поводу «ежовых рукавиц» - он просто пошутил. Ты же знаешь, он любит шутить… - Да! Да, он любит шутить! Говоря это, он подмигнул мне. Но ведь было не смешно! При произнесении этих слов физиономию Радзивилловой перекосило от негодования. Она готова была опять отправиться в свой нервный путь по кабинету, но в этот момент в дверь постучали и открыли ее, и Ирина Сергеевна, с ловкостью клоуна, за секунды меняющего маски, повернулась к визитеру с лицом почти радостным. Только алые пятна на белой коже выдавали внутренний разлад, спрятанный за фальшивой улыбкой. - Проходите, Сократ Вениаминович,- хриплым от волнения голосом обратилась Радзивиллова к посетителю, - присаживайтесь в креслице. Пациент Сократ Вениаминович Карпенко был долговязым, сутулым, но седовласую голову с крупными чертами держал высоко, как это умеют делать люди надменные, гордые или большие начальники. Одет он был по молодежной моде в фирменные голубые джинсы, замысловатый серый свитерок и фисташкового цвета мокасины. На плече висела небольшая спортивная сумка. Он неторопливо положил на стол свою медицинскую карточку, поставил на специальный стеллаж сумку и, пройдя к креслу, устроился в нем, как можно удобнее. Ирина Сергеевна за это время успела обдумать свое положение и окончательно определиться, как вести себя с этим ябедой-пациентом. Мысли ее были просты. Первое. Сократ Вениаминович пришел «не с улицы». Второе. Она, как врач, должна лечить любого злыдня. Итог. Следует придержать свои негативные эмоции, и сыграть добрую зубную фею. Радзивиллова заботливо засуетилась возле Карпенко. - Откройте рот, Сократ Вениаминович, - участливо предложила она, взяла инструменты и приступила к осмотру. - Какой же зуб вас беспокоит? – заинтересованно спросила Ирина Сергеевна и, не удержавшись от похвалы себе, дополнила: - Не представляю, какой зуб из залеченных мной вас может беспокоить, так все хорошо я вычистила, запломбировала. Ну-ка, ну-ка…. Внешне – все хорошо…. - Вот этот,- ткнул Карпенко пальцем в один из зубов. - Гм… гм…, – поправила голос врач, которая вдруг поняла, что не сможет выдержать роль невозмутимого профессионала, беспокоящегося только о здоровье пациента: слишком много злости накопилось в ней от несправедливой оценки ее работы. Перестав разглядывать зубы Сократа Вениаминовича, Радзивиллова произнесла вкрадчиво: - Я не хочу вас расстраивать, и не хочу вас обидеть, просто считаю, что как врач, должна вам сказать: у вас плохие десны, у вас гингивит. Прежде, чем лечить зубы, надо было позаботиться о лечении гингивита. - Я это знаю, поэтому прошел уже ряд соответствующих процедур, - сказал Сократ Вениаминович, как показалось Ирине Сергеевне, с насмешкой. - Где же вы прошли эти процедуры? – недоверчиво полюбопытствовала она. - В вашей поликлинике, заплатив, кстати, немалые деньги. А вы смотрели в карточку? Там же это есть…. - Кхе… кхе…, - прокашлялась врач. – Да, припоминаю что-то…. Знаете ли, я - хороший врач, обычно мои пациенты не жалуются на плохое лечение. - Обычно врачи не жалуются на мои плохие зубы, - без паузы парировал Карпенко. - Если бы вы приняли вчера антибиотики… - А я должен был это сделать? Вы же мне не назначили антибиотики… - Для того, чтобы не было воспаления - да. Мне кажется, я вам рекомендовала … - Это вам кажется. И в карточке этого не будет, потому что этого не было. - С вами невозможно разговаривать, - вспыхнула Радзивиллова. - Вы все время задаете мне вопросы и перебиваете… - Я вообще не вижу причин для разговоров. Мне, по-прежнему, болит зуб, я хотел бы, чтобы вы исправили свою ошибку. - Но дело не в ошибке! Что вы все заладили: ошибка, ошибка! - взорвалась врач. - Вы опять хотите сказать, что все дело в моих плохих зубах? – с сарказмом спросил Сократ Вениаминович. - Нет! Это невозможно! – вскочила со стула Ирина Сергеевна, но, сообразив, что мчаться от плохого пациента некуда, плюхнулась опять на свое место. Тишина в кабинете повисла образцовая. Медсестры, не отрываясь, старательно, как маленькие трудолюбивые эльфы, беззвучно писали что-то важное в документах. Серова застыла с инструментами в руках, а ее пациент, у которого был открыт рот, но не было в нем инструментов, повернул голову и внимательно обозрел окружающую обстановку. - У вас дрожат руки,- заметил Сократ Вениаминович в адрес Радзивилловой, нарушив этот нереальный покой. - Конечно, дрожат. Все от нервов. Так тяжело работать с людьми,- сообщила ему Радзивиллова. - Вы вот говорите: «Зубы! Зубы!»… А я вам на это могу сказать: у вас – зубы, у меня нервы… - Подождите! Но у меня тоже нервы! Я сегодня ночь не спал, мучился от боли после вашего лечения. Пришел сюда, и вместо того, чтобы решить свою проблему, должен думать про ваши нервы? - Врач, наверное, считает, что зубы можно поменять, а нервы свои не заменишь, вот и ценит свои нервы больше ваших зубов,- не скрывая иронии, вмешался в разговор пациент Серовой, которому, наконец-то, разрешили закрыть рот. - Что вы ерунду говорите? Кто вас просит вмешиваться? – огрызнулась на этот неожиданный выпад Радзивиллова. - Не вмешивайтесь, пожалуйста, Иван Васильевич, - миролюбивого попросила Серова своего пациента. – Сейчас еще минутку потерпите, и мы с вами закончим. - Хотя, знаете что? Вы правы,- обратилась Ирина Сергеевна к Ивану Васильевичу. - Правы в том, что нервы заменить нельзя. Когда это произойдет, люди превратятся в киборгов! Заявив это, Радзивиллова посмотрела на пациента Серовой так, словно у нее уже были не глаза, а два лазера – достижение робототехники. - Некоторые и без того, по-моему, стали киборгами,- не смутился Иван Васильевич.- Живут без души по схеме: я и мои проблемы это важно, ты – это твои проблемы – это неважно, потерпишь. - На меня намекаете? – недобро прищурилась Ирина Сергеевна. - Решайте сами,- ответил он и отвернулся к Серовой, которую сердечно поблагодарил за лечение. После этого он взял у медсестры квитанцию на оплату и, прежде чем выйти из кабинета, сочувственно сказал Сократу Вениаминовичу: – Не повезло тебе, братец! Деньги заплатил, помощи нормальной не получил, еще и виноватым сделали…. Беги ты от этого доктора с ее нервами и самомнением куда подальше… Карпенко проводил Ивана Васильевича взглядом до двери и произнес в раздумье: - А ведь он прав… Сняв с груди белую салфетку, которую пристроила ему Радзивиллова, готовясь к лечению, Сократ Вениаминович поднялся с кресла. - Куда вы?- забеспокоилась она. - А вы как думаете? - Жаловаться?! Вы идете жаловаться?! На что? Я же не отказываюсь вас лечить! Стойте! Извините меня! Она вскочила со своего стула и протянула к нему руки, будто не просто хотела удержать его в кабинете, а заключить в свои объятия. Однако Сократа Вениаминовича не тронула эта сцена. Карпенко, презрительно морщась, забрал со стола свою карточку, взял сумку и вышел из кабинета искать другого врача. Радзивиллова в изнеможении уселась обратно на свое место. В ней все поникло и потухло, как у электронной чудо-куклы с перегоревшими батарейками. И только сожаление осталось в опустошенной эмоциональной бурей голове. «Каков негодяй! Эх! Надо было смолчать...»,- думалось ей снова и снова. Теги:
-1 Комментарии
#0 15:01 05-12-2013Зазер Ю
нет уж увольте Может это хорошо для объяснительной записки при "разборе полетов", но я не могла дождаться конца этому спектаклю. не хочется сегодня гадости говорить - завтра зарплата, все-таки психологически напряжённая вещь, держит типа вионормеретуковщина бред сивой верблюдицы Все ждала, когда же наступит кровь-кишки-распидорасило, что было бы вполне логичным в повестоваании на такую тему, но увы, вся закончилось уныло. Смысл вообще было это писать? для некоторых читателей: basic@column Вы чего так надрывались-то, ждали "конца спектакля"? Берегите себя, ищите вещи попроще, по себе... Манаеву Курбану "бред сивой верблюдицы" - это уже давно штамп, такой же седой, как ваша верблюдица. Наталье Туманцевой В кабинете стоматолога случается "кровь-кишки-распидорасило"? Ваша логика подсказывает, что в кабинете стоматолога следует ждать именно этого? Тогда у вас нет логики, а есть больное воображение. Но это уже для другого кабинета. Похвала Перельмана дорогого стОит. А Туманцева просто завидует Вашему таланту. castingbyme, спасибо Вам и Перельману за поддержку. Эк меня по-взрослому отбрила Елена Микульчик... Все же "име.высше юридическое" - это вам не жук накакал. А Перельман, походу, пережимает с тонкостью сарказма) Наталья, прекратите завидовать. меня тоже держит.. сцуко пойду попробую ношпы глотнуть Микульчик-это фамилия или диагноз, ишак ее понюхел. Манаев Курбан - это диагноз или название занюханного им, но любимого, ишака? #10 Заявляю со всей отвествунностью, что г-н Перельман солидный мужчина. И не шутник нисколько. А Перельман, походу, пережимает с тонкостью сарказма)(с) а вот эту фразу я ожидала в мой адрес Вот, почитала и загрустила. Через два часа визит к стоматологу. ) Нормальный рассказ, понравился. Алён, ты уже на юге или к родным костоправам идёшь? Тут меня моя портниха по телефону замучила нытьём, ей надо было всю челюсть удалять. Она тряслась, как лист осиновый. А я вчера к ней заезжала и спросить забыла, как прошло. Но вроде жива была. Алёна, сочувствую, держись Да чего держаться? Они сразу укол, и не чувствуешь ничего. Правда, чтобы определить, где болит, сначала по зубам металлом хуячат. Это только вытерпеть надо. А многие так сразу на рентген. По нему всё видно. Спасибо за сочувствие.) Кастя, я еще в киеве, двадцать восьмого обратно планирую, но билет еще на блоке стоит, если не успею решить все накопившиеся вопросы, то придется вылетать в новогоднюю ночь. Что, в принципе, даже интересно.) о, Алён, говорят в самолёте клёво НГ встречать. Полный бардак и пилот даже бухой. Кастя, я однажды летела с пьяным пилотом, мне даже порулить на автопилоте разрешили ))), правда, рейс был киев одесса.) Еше свежачок Жизнь будет прожита тем лучше, чем полнее в ней будет отсутствовать смысл.
Альбер Камю Однажды некоему молодому человеку характерной наружности по фамилии Шницель в городской больничке скорой помощи сделали срочное переливание крови, чтобы, не дай-таки Бог, не помер посреди своего здоровья (довольно известный врач-хирург в этом месте деликатно кашлянул и сказал: "Вернее сказать, ПОЛНОЕ срочное переливан... Укрылся тоской, занемог, занедужил,
отключил телефон и попрятал ножи. Я январскою чёрною, лютою стужей, обрубив все контакты подался в бомжи. Мне периною стала картонка в подвале, я свободен от кэша, любви и тревог. Пусть в ботинки бродячие кошки нассали, Я пожалуй не бомж.... Девочка Лола, а пьяная Лала
Любила график 7/0 Лола в подвале шприцы собирала А Лала брила висок Девочка Лола , А пьяная Ляля Любила смотреть в потолок Лола была не против халяля А Ляля сидит третий срок Девочка Лола, а пьяная Лили Играла в театре большом Лола нюхала свежие лилии Лала играла с ножом И нет ни Лолы ни Ляли ни Лили Все ноги уже давно сгнили Другое имя носили О дозе молили, казни просили .... Нашёл груздей я штук семнадцать
А может вовсе не груздей Грибами я решил питаться - Позвав изысканных друзей Поев груздей, друзья как птицы - Вонзились в чёрный потолок Василий стал дурЁн как пицца Олег раздулся сколько мог Семнадцать скомканных деталей Проникли быстро сквозь рассвет Открылись стены, с ними дали, И гор прекрасный силуэт А за горами, зачумлённый , Стоял огромный город Минск И таял в нём я окрылённо И кругл, и гладок был как диск<... |