По-настоящему

Автор: покойница же — Петя, — спросила я у Флярковского, — ты знаешь, что такое сетецид?

— Знаю, — ответил Петя.

И солгал. Потому что он не знал, что такое сетецид. Что такое настоящий сетецид. Подлинный. Собственноручный.

Хороший, талантливый, умный Флярковский. Ты, наверное, думаешь, что обращение в «Техподдержку» с мольбой о сносе твоих заскорузлых папок — это и есть шаг в пустоту с крыши виртуального небоскрёба? Эх, Флярковский, Флярковский. Задрот ты, задрот, изображающий из себя суперпользователя. Сетевой прыщ, неспособный сам себя выдавить. Да как ты мог подумать, что такую вот куцонькую заметку: «Заклинаю удалить мой профайл, ибо Ваши комментаторы хаммы!!!», можно озаглавить таким звучным и благородным словом — «Самоубийство». Ты что, сдурел?

Даа, плохи твои дела, Флярковский, ох, плохи. Да и нет их у тебя, дел-то. Нет, и никогда не было. Поскольку пузочёс ты и лежебока. А больше ничего.

Но не унывай, Флярковский. Ты хоть и не супер, но всё же довольно милый юзер. И мэн, кстати, тоже. Добрый и отзывчивый. Друг детства, а как же. Вот и послушай, раз друг. Послушай, как дела делаются. Важные, Флярковский, дела. Самые что ни на есть административные. То есть — самоубийственные. Речь-то о сетециде.

Итак. Для начала нужно в эту самую Администацию проникнуть. Внедриться и осесть там, в ожидании своего часа. Смертного, конечно, часа, какого ещё. Не звёздного же. И даже не столько в Администрацию, сколько в административное зазеркалье, в изнанку того ресурса, где ты с какого-то перепугу зарегистрировался и теперь, как дуся, надрачиваешь свою несчастную клавиатуру. А иначе годного сетецида не получится. Получится какая-нибудь хрень на палочке, унылая оперетка, под которую даже мудачьё с сайта весёлых знакомств не спляшет.

Истинно тебе говорю, Флярковский, если хочешь наложить на себя пальцы по-нашему, по-настоящему — чеши в «админку». И всё. Баста. Закон сетевой жизни. Точнее, смерти. Нужно, короче говоря, Петя, сделаться админом. Необходимо срочно им стать, понимаешь. Состояться. Ну, или просто заделаться. Кому как повезёт.

Мне, представь себе, повезло. Меня взяли. В зазеркалье, пропади оно пропадом. А зачем они это сделали, для чего я им там понадобилась — неизвестно. Я так и не поняла. Другой вопрос — зачем мне самой это надо было? Вернее, это не вопрос, это уже ответ. Там сверху написано: «се-те-цид». Ну, вот. Интересно же, как там и что. В самоубийстве-то.

Да, так вот. Проникла в «админку». Огляделась. И ничего замечательного в этой изнанке не увидела. Справа от входа пульт с панелью. Слева корзина для обрезков. В середине всякие разные окошки. На подоконниках красные кнопки. Ещё что-то там по мелочи, я и не запомнила. Ну и ресурсный, так сказать, обеспечиватель. Программу-минимум надо же как-то обеспечивать. Выполнять и перевыполнять. Вот он это дело и двигает. Движок, одним словом.

Сайтовый движок прост и лапидарен. Ни одной лишней детали. Юзероприёмник — раз. Шнековый вал — два. Нож с четырьмя лопастями — три. Решётка на выходе — четыре. Ну, и плюс пара-тройка приблуд. Насадок. Тёрка, там, шинковка. Насадка-пресс. Насадка, я извиняюсь, Кеббе. Предназначенная для выделки сосисочных полуфабрикатов. Да не простых, а каких-то, что ли, полых.

— Флярковский, ты когда-нибудь играл в поло?

— В водное?

— Не, на лошадях.

— Играл.

— Молодец, а я не играла.

— Поиграешь ещё.

Ну, вот, села за пульт. Уже всё, дождавшаяся, решившаяся. Полностью сдвинувшаяся. То есть, готовая двинуться в пустоту.

Подышала на панель. Протёрла её сухой фланелькой. Глянула на таймер. Ага, ноль-ноль, ноль-ноль.

— Мой час, — сказала.

И неожиданно подумала: «Не звёздный ли?»

Выбрала в колонке свой собственный логин. Уникальный, ха-ха. Установила флажок.

— Всё, что ль?

Нажала «Удалить». И без промедления — «Подтверждаю».

— Всё.

Вкладка начала обновляться.

Медленно она обновлялась, с усилием, то и дело помигивая и подвисая, готовая, казалось, в любой момент зависнуть прочно и основательно. Кулер гудел, как пропеллер пикирующего «кукурузника».

— Флярковский, ты когда-нибудь прыгал с парашютом?

— Нет, я же высоты боюсь.

— Молодец, я тоже боюсь.

Полтора часа меня наматывало на винт. На шнек этот живодёрский. Девяносто бесконечных минут. Почему так долго? Движок старенький, поэтому. Такой, знаете, видавший виды. Чихающий на ладан. А может, на сервере какая-нибудь заминка случилась. Очередь, то, сё. Атака воинствующих луркоёбов. Да мало ли.

— Флярковский, ты меня любишь? Это важно.

— Люблю.

— Молодец. Сильно-сильно?

— Умеренно.

— Ну, бля.

Хрустнув, сломался юзерпик. Аватарка, угу. А следом и весь фолдер с картинками угукнулся. Медленно-издевательски.

— Флярковский, сколько будет квадратный корень из двадцати восьми тысяч трёхсот пятидесяти семи?

— Сто шестьдесят восемь с мелочью.

— А поточнее не судьба?

— После запятой — триста девяносто пять, и ещё шесть знаков.

— Ну, молодец, молодец.

Один за другим раскрошились хэтэмээлы. Бывшие совсем ещё недавно стихами. Свежими, модерновыми и уссачными. Да, теперь уже бывшие. И тоже так медленно всё. Со скрежетом.

— Знаешь, Флярковский, а когда мы с тобой жили, я тебе изменяла.

— Орал был?

— Частично.

— Блядь.

— Мудак.

Подтянулась папка с комментами. Ну, тут долгая песня. Самая, пожалуй, долгая. Надо ж было столько набалаболить. Терпи теперь, пока всё в фарш не перекрутится. Терпи и не ной. За пальцы никто ведь не тянул.

— А помнишь, Флярковский, как ты впервые меня поцеловал?

— Ну.

— Когда это было, в каком классе?

— Не помню.

— Ну, вспомни, ну, пожалуйста, молю и прошу. А не то я тебя покусаю.

— Покусай.

— Не буду.

Когда начнёт ломаться базовый URL, внутри захрустит особенно тяжело. Выдирающе. Я стисну зубы и стану улыбаться. А потом меня просто выбросит в пустоту. Навсегда.

— Флярковский, ты б хоть предложил что-нибудь, позвал бы куда, а то сидишь, как я не знаю.

— Замуж за меня пойдёшь?

— Ты что, сдурел?

— Значит, поехали на лыжах кататься.

— А вот это уже по-нашему, по-настоящему. С гор?

— С гор.

— Поехали, что ж! Дорогой мой Петечка.