Страсти по Фоме 1

Автор: Осипов Сергей Юрьевич ПРОДОЛЖЕНИЕ
/продолжение/

2. Три толстяка.
Нужно быть идиотом, чтобы не пить с утра, а в награду за это, получить по высохшим мозгам. Фомин был идиотом полным, потому что при этом находился в баре. Сидел и ждал трезвый, как наемный убийца в политическом детективе, только что без галстука с оптическим прицелом. И дождался. Ирина пришла и сходу, оценив его помятую физиономию, объявила: «всё, надоело! видеть тебя не могу!»
Вчера он опять был пьян в дым, в который раз нарушив страшную клятву капли в рот не брать. Все бы ничего, к этому Ирина уже привыкла, но появившись в таком виде, он испортил ей день рождения, ляпнув какой-то родственнице, что он лучше будет пить, чем есть, когда та прилюдно стала разбирать его внешний вид. Родня Ирины по женской линии была, может и не прожорлива, но необыкновенно толста, понятно, страдая от этого, - мужчины же этого дома, наоборот, отличались крайней субтильностью. Фомин, сказав первое, что взбрело в голову, наступил на больную мозоль.
В последнее время он утрачивал свое обычное добродушное зубоскальство по мере «нагружения» и, зная об этом, не хотел идти в незнакомую компанию, но Ирина чуть ли не силой затащила его к себе, объясняя, что их ждут и будет неудобно. Но все неудобства начались именно с его появлением. В подвыпившей и крикливой компании верховодили женщины. «Кого ты привела? Разве можно так пить? Посмотри на наших мужчин!..» Взглянув на мужчин и сравнив их с женщинами, Фомин поставил диагноз: сексуальная дисгармония, сочувствую!.. Больше всех обиделась мать Ирины, хотя ее-то он как раз и не имел в виду, - она уже и зятьком его называла, видимо, пугая.
Ирина вытолкала его за дверь.
— Но ведь это правда! — сопротивлялся Фомин. — Если женщина пухнет, а мужчина сохнет — зри в корень: физическая дисгармония, вырождение!..
— Это ты выродок! — поставила Ирина свой диагноз, и захлопнула дверь…
Утром она позвонила и продиктовала на автоответчик – где, когда и главное, в каком состоянии она хочет его видеть. Фомин в это время лежал, не в силах даже понять, снится это ему или Ирина уже в квартире.
И вот, пожалуйста...
— Все, Андрон, я ухожу!.. - Глаза Ирины предательски блеснули.
— Что значит уходишь? Куда?! — не понимал Фомин.
Не хватало еще сцены в баре. Конечно, он был последняя свинья и противен самому себе, но нельзя же так – он столько труда положил, чтобы оставаться, по ее же просьбе, трезвым всё утро, а она, едва появившись, заявляет, что уходит. Причем, уходит от него. Каково это слышать на больную, сухо потрескивающую голову? Да еще эта музыка...
Музыка орала совсем не в тему.
— Собственно и уходить-то не от чего! — добавила Ирина с тихим бешенством, пока Фомин потихонечку обалдевал от сюрпризов, что принесла ему трезвая жизнь.
Она выразительно окинула его взглядом. Вид у него, несмотря на все его паранойяльные хлопоты с бритвой и расческой (он все время гадал в зеркало, кто кого бреет?), был потрепанный, как у всех, кто резко бросает пить поутру да еще не по своей воле. Так светло и нездешне выглядят вырванные из запоя алкаши на приеме у нарколога вытрезвителя.
— Как это не от чего? — возмутился Фомин, и уставился на два бокала коньяка, вдруг появившиеся перед ним.
Леша, бармен и совладелец этого бара, решил обслужить своего постоянного клиента сам, видя, что тот в затруднительном положении.
— VSOP, — невинно сказал Леша, и причмокнул губами. — Может, лимончику?
— Леш, сделай потише, — попросил его Фомин, соглашаясь с лимончиком.
— Мануально! — заверил его Леша.
— Я пить бросил, сижу трезвый как дурак, а она уходит! - наконец прорвало Фомина.
— Давно ли? — в свою очередь возмутилась Ирина, глядя на нагло сияющие пузатые бокалы. — Да и не в этом дело!..
Она нервно закурила...
— Мало того, что ты пьешь, как извозчик и портишь людям праздник, так ты еще и на работу перестал ходить! Мне приходится самой тащить твои проекты, ведь договора заключены, Андрон!.. А ты в это время чем занимаешься?..
Фомин вздохнул, с сомнением посмотрел на коньяк, потом решительно, залпом, выпил один бокал, пальцем показал Ирине на второй. Она с раздражением и злостью дернула плечом. Тогда он выпил и второй.
— А я решил написать роман, — сказал он, чувствуя по разливающемуся теплу, что может написать и два.
Появились еще два бокала и блюдечко с нарезанным лимоном, Леша просто мысли читал. Зато Ирина сразу завелась:
— Какой роман? — вскинулась она. — Что ты меня смешишь! Ты же все время пьешь!.. Роман!.. О чем ты можешь написать?
— Хрен знает о чем! —пожал плечами Фомин. – Главное чтобы…
— Вот именно! — прервала его Ирина, не дав развернуть тему будущего романа. — Больше тебе писать не о чем, только хрен и знает, о чем ты думаешь!
Фомин тяжело достал руки из-под стола и хлопнул пару раз: браво!..
— Вот об этом и роман, — сказал он.
— Я все понимаю, — сказала Ирина, меняя тон. — Даже хамство твое вчерашнее! Ну, дура она, конечно! Воспитательница нашлась!..
Она имела в виду вчерашнюю родственницу, которая затеяла застольный скандал, это Ирина готова была простить.
— Одного я только не пойму, почему ты так пьешь?
— Почему?.. — Фомин почувствовал, как все его непричесанные от воздержания мысли быстро и стройно побежали под командованием бравого генерала де Коньяка.
— Понимаешь, какая штука! — начал он элегически. — Мне последнее время снится один и тот же сон. Хотя, наверное, при такой периодичности это уже кошмар... Так вот, я сижу в баре... в этом... и вдруг появляются какие-то отвратительные толстяки и начинают меня уговаривать пойти с ними. Я почему-то не соглашаюсь... не нравятся мне они...
Фомин сочно и со вкусом затянулся. После коньяка сигарета, как свидание заключенному. Он с наслаждением выдохнул дым и продолжал:
— Они говорят, окей, мы хотели по-хорошему, и пытаются увести меня силой. Я сопротивляюсь — свалка, драка… ну, каждый раз по-разному, но все время не в мою пользу, естественно. Эти трое типов странные даже для сна, где все должно быть как бы замедленно, они же, несмотря на свою толщину и рост, наоборот, как-то необыкновенно проворны!.. Ну вот!..
Фомин понемногу увлекся своим сном.
— Они меня хватают и швыряют в машину, все это на глазах у публики, естественно, как в гангстерских фильмах, а публика — никто ни слова!.. Меня увозят, бросают в какой-то подвал, неизвестно где и начинается самое странное. Они предлагают мне огромные деньги, просто огромные!..
Он сделал большие глаза, иллюстрируя…
— Предлагают еще какие-то невероятные штуки, вроде яхты с артезианским колодцем или самолета с балконом и солярием… но при этом я понимаю, что они не шутят. Во-от… Я перепуган до смерти, но все равно отказываюсь.
— Это начало романа?..
Фомин непонимающе посмотрел на Ирину.
— Какого романа? Говорю тебе, это сон... Так вот... и все это за то, чтобы я пошел вместе с ними
— Куда?
— Они как-то назвали это место, я не помню… Бром… Тромб… нет, как-то… Я почему-то сразу понял, что куда-то очень далеко…
Ирина, поначалу заинтригованная (вдруг действительно что-то дельное) потеряла всякий интерес к его рассказу. Она покопалась в сумочке, достала зеркальце, затем снова закурила, думая о чем-то своем и лишь роняя едкие вопросы, демонстрирующие отношение к происходящему. Но Фомин, казалось, этого не за-мечал.
— В другую страну?
— Да нет, совсем далеко! — махнул он рукой. — Что-то космическое…
— На другую планету… - Ирина недобро усмехнулась.
— Ну… — Фомин поморщился, пытаясь объяснить. — Это вообще какой-то другой, не такой мир. Когда они его назвали, я сразу понял, ну, знаешь, как это во сне бывает, - что там как-то не так всё...
— Хочешь скажу, как он называется этот твой мир?..
Фомин удивленно посмотрел на нее. Туман французских виноградников клубился в его глазах. Ирина безапелляционно выпустила дым:
— Это — белая горячка!
— Да нет же!.. – Он даже прихлопнул по столу в досаде.
Ирина демонстративно посмотрела на часы и пожала плечами.
— Ты слушай дальше! Ну вот... все равно, говорят, ты пойдешь с нами. Рано или поздно ты выйдешь из этого состояния и мы тебя заберем. А чтобы это произошло быстрее, мы тебя почистим. И вкатывают, представляешь, капельницу!
— Из какого состояния? — спросила Ирина с ледяным участием.
— И я им тоже! — обрадовался Фомин, снова входя в азарт от повествования и ударов де Коньяка по мозгам. — Оказывается, из опьянения! Мол, пока алкоголь у меня в крови, он не позволяет меня транс, теле, мета, — в общем, портировать. Добровольно — да, а так меня может разнести в клочья. В общем, они довольно убедительно все это рассказывали, так что я им снова поверил.
— Ну, это они умеют! — со знанием дела подтвердила Ирина.
— Кто они? — подозрительно вскинулся Фомин, но вид у Ирины был такой, что он пожалел о вырвавшемся вопросе.
А Ирина даже руками всплеснула:
— Как же я сразу-то не догадалась! Ты был в обыкновенном дурдоме! Правда, жаль, во сне. А это санитары…
- Господи, — устало уронила она, — когда же здесь-то до тебя доберутся, наяву?
— Да нет же! Это не дурдом! — обиделся Фомин.
— А зачем ты еще кому-то нужен, алкоголик несчастный?
— Послушай, я у них тоже спросил: зачем, мол?.. А они: прекрати паясничать, ты сам знаешь.
— Правильно! — подтвердила Ирина.
— Перестань! Дай мне рассказать, если уж начал, а потом делай, что хочешь.
— Ну хорошо. Ты ничего не утаил? Все им рассказал?
— Что?!
— Ну что ты знаешь!..
Оба теряли терпение.
— Ну вот и ты туда же! Ничего я не знаю! Главное, что они меня все-таки не забрали
— Ах, все-таки не забрали? И почему, можно узнать?
Расспрашивала Ирина его уже только за тем, чтобы показать всю дурость и неле-пость его выдумок. Ей хотелось и плакать, и смеяться, но Фомин это теперь игнорировал.
— А потому, что я не протрезвел.
— И ты хочешь сказать, что именно поэтому ты и пьешь? Ты к этому подводишь?..
Ирина внимательно посмотрела на него, ноздри ее гневно дрогнули.
– Ты больной! - поставила она окончательный диагноз. – По тебе уже не вытрезвитель, а психушка плачет!
— Ну что ж, тебе лучше знать, — сказал Фомин, на этот раз даже не обидевшись. — А я все-таки верю, что пока пью, ничего со мной не случится!
— Кроме белой горячки! Она уже стучится к тебе!.. Посмотри на себя! Эти сны о многом говорят!
— Нет у меня никакой белой горячки... Да! — вспомнил Фомин. — Я тебе не рассказал самое интересное. Потом появился еще один человек и спас меня.
— Не вижу ничего интересного.
— Интересно здесь то, что этот человек из другого моего сна! Помнишь, я тебе рассказывал?
— Конечно! Я же их все записываю. И перечитываю на ночь!.. Напомни только какой? Тоже, небось, кошмар?
— Нет, там бред…
Фомин был настолько же серьезен, насколько и пьян. Голова приятно шумела, почти урчала от тройной дозы very special old perfomance.
— Тихий такой бредик. Ну, помнишь, этот человек, Доктор, мне еще сказал, что я, как и он, какой-то то ли преобразователь, то ли трансформатор пространств. Ну, как-то так…
— Точно, трансформатор! Понижающий!.. Все правильно: он доктор, он уже так необходим, что приходит к тебе прямо во сне! Только там еще с тобой и можно что-то сделать. Действительно, бред какой-то!..
Фомин не слушал Ирину.
— Он, кстати, меня и предупреждал о том, что за мной охотятся. Представляешь, в другом сне предупредил о том, что в этом за мной будут охотиться?
— Да?! — восхитилась Ирина. — Ну передавай ему от меня привет! Скажи, что я внимательно слежу за всеми вашими перемещениями и тоже жду вызова!.. Не алкоголиков-то берете? Или туда только героев-космонавтов, вроде тебя?
Она уже издевалась над ним вовсю, не скрывая и не сдерживаясь.
— Не знаю, — пожал плечами Фомин.
Пыл рассказчика в нем угас. Зачем он все это рассказывает, запоздало подумал он. Ирина теперь точно считает его сумасшедшим алкоголиком.
— Просто это не совсем обычный сон, слишком необычный, — пробормотал он, с удивлением глядя на пустые бокалы из-под коньяка: а эти-то когда он выпил?
Сразу, как видение, возник Леша еще с двумя порциями. Фомин покачал головой, бармен сделал круглые глаза. Ты не заболел, с искренним сочувствием спрашивали эти глаза. Фомин махнул рукой.
— Но больше ни-ни! — строго предупредил он Лешу.
— Не физиологично! — предупредил и Леша его.
— Вот кто тебя спаивает! — понимающе протянула Ирина.
Лешу как ветром сдуло.
— Леша?.. Ты что! — отмахнулся Фомин. — Он лучше меня знает, сколько мне надо выпить. Вот когда я в другом баре бывает перебор, а с Лешей никогда.
— Я не знаю... Ты хоть понимаешь, куда ты катишься?
— Да никуда я не качусь! Ты хотела узнать, почему я такой, вот я и пытаюсь объяснить, в том числе и эти сны!. Ты что действительно не помнишь? Я же тебе рассказывал!
— Да с тобой рехнуться можно, столько ты всего рассказываешь! То ты в ссылке, то какие-то толстые… теперь доктор!.. Господи, о чем мы говорим? Я сама с тобой стану больной!
— Вот! — обрадовался Фомин. — Доктор, правильно! И теперь он меня спасает!..
—А-а! — вспомнил он еще. — Это же он сказал мне про то, что пьяным меня не возьмут, те ничего не говорили!
— Ну, слава Богу! А то я уже начала волноваться: им нужно, а они говорят… — Ирина смяла сигарету в пепельнице. — В общем, я поняла. Ты пьешь, чтобы тебя не забрали в дурдом эти толстые, а этот… доктор тащит тебя в свой дурдом, родной, где вы — трансформаторы, вместе гудите с утра до вечера…
Ирина выразительно показала на бокалы.
— Сейчас вы в ссылке из своего дурдома. Мечтаете вернуться. Он хороший. Я правильно все рассказала?
Ирина взяла последний, еще не выпитый, бокал коньяка у Фомина из рук и залпом опрокинула его содержимое в рот. Он уныло смотрел на нее, пока она, со слезами на глазах, торопливо закусывала лимоном.
— Нет! — сказал он мягко, но упрямо. — Неправильно! Он хочет, чтобы я ему помог.
— В чем? Ну чем ты ему можешь помочь, алкоголик несчастный?..
Ирина была на грани, она снова взглянула на свои часики и достала зеркальце, карандаш. Фомин вздохнул...
— Могу помочь закрыть дыру, — осторожно сказал он.
— Что?! - Ирина выпрямилась и внимательно посмотрела на него; на ее красивом, немного скуластом лице, со смугловатым заревом востока, было написано отвращение.
— Какую дыру?!! Ну все! — захлопнула она пудреницу. — С меня хватит!.. Иди, закрывай свою дыру или еще чего, а с меня этой пьяной чуши довольно!
— Ну, это так называется, жаргон такой, — стал оправдываться Фомин, пытаясь удержать одевающуюся Ирину. — На самом деле это разрыв в пространстве… дыра…
— Оставь меня!.. — Выдернула руку Ирина. — Я долго терпела, я даже сегодня еще думала… - Она оборвала себя на полуслове. — Неужели ты действительно не понимаешь, какой бред несешь, романист хренов?! Пространство, ссылка, дыра!.. Это же паранойя, Андрон! В голове у тебя дыра, а не в пространстве!
Высказав все это на одном дыхании, Ирина решительно направилась к выходу. Перед самой дверью она остановилась, поискала что-то в своей сумочке, нашла, и бросила к ногам Фомина ключи под аплодисменты немногочисленных посетителей. Сцена была словно из французского кино: «дыра», выяснение отношений, бросание ключей, — в общем, пятый элемент в действии...
— Ключи! — сказала Ирина.
Круто развернувшись, она натолкнулась на входящего в бар крупного мужчину. Подняв голову и оценив габариты того, с кем столкнулась, Ирина нервно хохотнула:
— Вот кстати! Вас здесь уже неделю ждут!.. - И сделала приглашающий жест в сторону Фомина.
Мужчина, а он был действительно необыкновенно широк, да еще и в толстом сером пальто и шляпе, несмотря на середину жаркого лета, удивленно посмотрел на Ирину. Но ее удивление было гораздо большим: в дверь протискивался еще один такой же тип, в таком же сером пальто и шляпе, а за ним виднелся третий! И тоже весь в сером!.. Зайдя, они перекрыли выход из бара, встав тремя неподвижными глыбами: мощь и угроза явственно разлились в воздухе.
Молча, не сговариваясь, типы в пальто двинулись в зал.
— Андрон! — крикнула Ирина, но Фомин уже стоял посреди зала, держа в руках, наперевес, железную напольную вешалку, которая рогато торчала у каждого стола.
— Первому размозжу голову! — предупредил он с каким-то даже весельем, весельем отчаяния – было дико страшно, что вот так запросто сны вваливаются в явь, и хотелось проснуться.
Музыка смолкла. Он услышал, как Леша лихорадочно накручивает диск телефона. Толстяки в это время стали обходить Фомина и он отступил к барной стойке...
Потом все стало происходить очень быстро.
— Алле, алле! — закричал Леша. — Это милиция?.. Верхний Козловский…
Дальше Фомин не слышал. Толстяк перед ним неожиданно бросился ему в ноги, пытаясь достать и опрокинуть. Второй ринулся сбоку. С размаху опустив тяжелое основание вешалки на голову первого типа, Фомин верхним ее концом, как медведя рогатиной, встретил второго. Тот с ходу налетел грудью и головой на крючья вешалки. Что-то вроде клекота раздавленной куклы раздалось из его груди, но Фомину некогда было разбираться с этим, так как на него набегал третий.
Отбросив на него тяжелую вешалку, он кувырком назад, как завзятый спецназовец, перемахнул через стойку бара. Звон разбиваемого стекла, грохот падающих подносов, чей-то истошный крик, кажется, Леши… Фомин вляпался рукой в чье-то горячее, ударился обо что-то острое лицом, сбил кого-то в белом халате в дверях подсобки и словно кулинарный смерч ворвался на кухню.
— Где выход! — заорал он на шеф-повара, который, согнувшись, замер с огромным ножом у разделочного стола.
Узнать Фомина было трудно, так как он был заляпан соусом и салатами, да еще половина лица была залита кровью, льющейся из рассеченной брови.
Шеф растерянно показал ножом на неприметную дверь в углу.
— Налет! — коротко объяснил ему Фомин, и выскочил на улицу.
Там его и взяли…

Он лежал на грязном топчане в маленьком подвальном помещении без окон и с низким потолком. Тусклая лампочка едва высвечивала темные углы, заваленные ка-ким-то строительным хламом и низкую железную дверь. По всему периметру стен в несколько рядов шли трубы, что и наводило на мысль о подвале или котельной, так же как и характерный запах – затхлый, плотный, помесь канализации, застойности и тепла.
Сначала Фомин подумал, что он оглох, тишина была полной до звона в ушах. Сев на топчан, он почувствовал, как закружилась голова и заныл затылок. Саднила бровь.
— Твою мать! — вполне искренне возмутился он, нащупав здоровенную шишку и сразу все вспомнив. — Когда же кончится этот бред?
Сказать, что он был в растерянности, значит, ничего не сказать. Не каждый день исполняются кошмары. Как сон все происходящее более-менее вписывалось в рамки его сознания. Но как явь?! Фомин отчаянно не хотел принимать это как явь, пожалуй, даже отчаяннее, чем хотел убедить Ирину в обратном.
Так что же все-таки происходит?.. И если это действительно происходит, то что им надо от меня? Что вообще делать?! Или я сошел с ума и Ирина, кстати, вместе со мной, или это сверхъестественные силы, что тоже означает, что я сошел с ума. Значит, я сумасшедший?..
Придя к такому выводу, Фомин еще больше запутался. Рассказывая свой сон Ирине, он искренне верил, что это не бред, а предупреждение, во всяком случае, ему так нравилось, но оказавшись во всем этом въявь, он отказывался верить в происходящее. Все в нем сопротивлялось такому повороту.
Может, все-таки я сплю, с отчаянием подумал он, но заскрипела дверь и действи-тельно, как в дурном сне, в помещение вошли один за другим все три типа, что преследовали его в снах, и напали в баре. В маленьком помещении сразу стало тесно, темно и страшно. Рассмотреть вошедших в такой обстановке не представлялось возможным и Фомин мог только гадать о том, как выглядят эти трое.
Темные силуэты, казавшиеся огромными в царившем полумраке, надвинулись на него и присутствие неимоверной силы снова навалилось на Фомина, как до этого в баре. Ему захотелось забраться в самый угол топчана и стать как можно меньше, но он пересилил себя. Что бы ни случилось, хуже уже не будет, решил он, имея в виду кошмар наяву. Это даже не контора и не братва, это черте что! Значит… значит, это все-таки сон, потому что так не бывает!..
Решение, даже такое, придало ему сил, во всяком случае, силу отчаяния.
— Какого хрена вам от меня надо?- хрипло поинтересовался он, не вставая с топчана.
— Ты пойдешь с нами, — сказал один из них.
Разобрать, кто, Фомин не смог, несмотря на то, что они были совсем рядом с ним. Голос оказался совершенно немодулированным: грубым, низким и вибрирующим, — он заполнял собой все пространство, делая его еще более тесным.
— Куда, можно спросить? - поинтересовался Фомин. — А то, может, нам не по пути?
- С нами, - повторил толстяк. - Или я убью тебя немедленно. Потому что ты шу-тишь.
И говорил-то этот тип странно, так, словно переводил чужую речь, - без выражения, и от этого было еще страшнее, чем от самих слов.
По сценарию кошмаров Фомину должны были предложить денег, женщин (это он благоразумно утаил от Ирины) и капельницу, но здесь все это заменило предложение убить сразу и не двусмысленно навсегда. Поэтому Фомин тоже решил отклониться от своей роли и не геройствовать. При небольшом выборе: умереть или пойти черте куда, — он выбирал не долго. Чего-чего, а умереть я всегда успею, справедливо рассудил он. Господи, неужели это не сон? Нет, этого не может быть, я сплю или брежу!
— Ну?.. - Толстяки подошли ближе.
— Ну с вами, так с вами, — пожал плечами Фомин. — А куда хоть с вами-то?
— Встань! — последовала команда, и на голову ему обрушился новый удар…

— Почему?
— Значит, он не сомневается, что может уйти от нас или даже уничтожить нас, как предупреждал хозяин.
— Тогда почему он этого сразу не сделал?
— Это непонятно. Он странный тип для сайтера, каким его описали. Может, ему тесно, как и нам?
— Почему он вообще не ушел сразу?
— Я за ним наблюдал, я бы ему не дал.
— Но он не попробовал. И раньше.
— А почему нас выбросило из перехода сюда?
— Это тоже непонятно. Он не похож на того типа.
— Надо уточнить... - Шаги и сопение удалились, потом заскрежетала железная дверь.
Фомин открыл глаза. Нет, все-таки это сон, большой сон, из которого надо поста-раться побыстрее выбраться. Слово «сайтер» давало на это надежду, он его уже слышал в другом сне. Правда, ему казалось, что из того сна он просыпался. Но если слово из другого сна, значит, это тоже сон, но в том, другом, сне. Следовательно, есть один большой сон и это объясняет все, главное проснуться из него, а просыпаться из маленьких бесполезно. Вот из этого сна, он понял, ему не вырваться, не проснуться. Надо искать большой сон, его приметы, и уже просыпаться из него.
Фомину показалось, что в голове у него что-то сыплется. Все, крыша поехала, мрачно констатировал он.
Снова послышался то ли шорох, то ли шум в канализации. Нет, это в соседнем помещении какая-то возня. Уточняют, подумал он. Его принимают за кого-то другого, сейчас уточнят, что это не он, вернее, он не тот, и ему сузуки, точнее, мазда!
Фомин подскочил к двери и попытался приоткрыть ее, бесполезно! Дверь даже не шелохнулась, плотно сидя на петлях и замке. Окон, просто дыр каких-нибудь, в помещении не было, голые грязные стены, разделенные теплыми пованивающими трубами. Он заметил, что трубы никуда не уходили, ни вверх, ни вниз, ни в стороны, они были закольцованы сами на себе.
— О-омм! — застонал Фомин, ясно представляя жуть любого исхода с такими громилами.
Вернулся на топчан. Интересно, как и у кого они уточняют?.. Не похоже, чтобы звонили, такой шум.
В это время дверь сильно толкнули, потом еще раз и она распахнулась. Фомин сжался. На пороге появился какой-то другой тип, гораздо меньше прежних. Полумрак не позволял его рассмотреть. «Вызвали эксперта», — подумал Фомин, и на всякий случай прищурил глаза, словно еще без сознания, и приготовился: он будет защищаться до конца.
Человек вошел в круг света в центре комнаты, и Фомин сразу узнал его. Это был Доктор — человек из другого сна, который должен был спасти его из этого! На вид ему было лет тридцать, худощавый, светлые глаза и волосы, аскетичное лицо, ну точно он!
«Ф-фу!..» Стало почему-то легче. Фомин сел.
— Ну, наконец-то! — сказал он.
— Ты меня ждал? — удивился человек.
— Еще как! — подтвердил Фомин. — Тут бьют по башке просто так!
— Очень хорошо! Ну, просто отрадно слышать! В первый раз ты меня узнал, а не пытаешься сам заехать по физиономии или сдать в милицию...
Доктор или как он там еще назывался, быстро оправился от удивления.
— Прекрасно! — повторил он. — А теперь нам надо поторопиться. Идем!.. У нас мало времени.
— Куда опять? — спросил Фомин. — Я бы предпочел просто проснуться!
— Та-ак! — протянул Доктор с сожалением. — Старая история: ты опять ни черта не помнишь, и тебе все это снится, да?.. Понятно... а я уж было обрадовался...
Он секунду помедлил, что-то соображая.
— Ну, тогда поверь мне, дружище, что еще через пять минут ты не проснешься уже никогда.
— Именно этого я и боюсь! — сказал Фомин, и вскочил с топчана. — Тогда по-шли!
— Я должен тебя кое о чем предупредить, — сказал Доктор. — Сейчас мы должны уйти, но уйти прямо на их глазах, чтобы они знали, что мы ушли отсюда в Ассоциацию.
— Ассоциацию... — как эхо повторил Фомин.
Ему было жутко неуютно оттого, что все так подробно повторяется. Правда, подумал он, лучше уж это, чем убийственные отклонения от сценария, которые уже начались. Но все равно!..
— Если мы это сделаем, то есть перейдем в Ассоциацию, они, возможно, перестанут охотиться за тобой. Погоди, погоди!..
Доктор остановил Фомина, рванувшегося к двери — «бежать»!
— Если мы что-то сделаем не так, то есть не выскочим отсюда из-за твоих фортелей, то тогда они тебя все равно поймают, как ловили уже не раз. Понял?
— Не раз?.. - Фомину положительно не нравился разворот событий.
Во-первых, что это? Он уже искусал и исщипал себя всего на предмет пробуждения, но… фига засахаренная! Во-вторых… во-вторых, он снова ничего не понимал, вообще!
— Если бы я хоть что-нибудь понял, меня бы здесь давно не было! — высказался, наконец, он по поводу прозвучавшего бреда. — И тебя я слушаю только потому, что твоя рожа не нравится мне меньше, чем их. Понял?
— Это меня устраивает, — кивнул с ухмылкой Доктор.
Как же его зовут, попытался вспомнить Фомин. А, Юлий! Помню, что имя какое-то дурацкое! Точно, Юлий! И сразу, вместе с именем незнакомца, все стало ясно, как красное солнышко – нехорошая ясность посетила Фомина.
— Так это не сон? — тоскливо спросил он. — Ты – Юлий?
— Ну, наконец-то хоть что-то вспомнил! Просто день воспоминаний у тебя. Главное, держись рядом со мной, — предупредил Доктор. — Идем!
Они вышли за дверь и оказались в большом, но тоже плохо освещенном помещении. Похоже, что это была все-таки котельная, не работающая по случаю лета. Только кого она обогревает, если ее трубы никуда не уходят, саму себя и оператора?..
В центре зала с котлами или чем-то очень похожим на них, за обшарпанным круглым столом, сидели те трое типов, что похитили Фомина.
— А чего это они такие? — невольно переходя на шепот, спросил Фомин.
Толстяки были неподвижны, словно чучела, но глаза их были открыты.
— Они отключены.
— Отключены? Ты хочешь сказать, что ты их отключил?.. - Фомин недоверчиво посмотрел на Доктора, слишком щуплым тот казался для таких подвигов.
— Можно и так сказать, — согласился тот, совершая какие-то странные манипуляции со своим то ли пейджером, то ли телефоном. — Это образы, куклы. Их послали за тобой. Я оборвал канал связи с тем, кто послал их сюда, но это ненадолго. Впрочем, это неважно. Главное, чтобы они видели, как мы уходим, тогда увидит и тот, кто их послал.
— А как мы уходим? — спросил Фомин.
Он с опаской приближался к толстякам, к выходу из котельной надо было пройти мимо стола, за которым они сидели. Один из них смотрел прямо на него, другие, слава богу, на Юлия, потому что ощущение от этого взгляда было жуткое.
— Они смотрят! — прошептал он.
— Да, связь восстанавливается.
— Ну что мы уходим?.. Вон выход! — потянул Фомин Доктора.
— Здесь нет выхода, это все дешевая бутафория их хозяина.
— Это что театр? – осенило Фомина.
Как же он раньше не догадался, это все спектакль, разыгранный для него, чтобы… вот тут была закавыка… Для чего весь этот спектакль? Не слишком ли для агента по недвижимости?
— Весь мир театр, - хмыкнул Доктор. – Так кажется вы с Шекспиром решили? А проститутки вас поддержали…
— Какие проститутки, ты о чем?
— Да я всё о твоих снах, бабочка Чжуан-цзы… Так, все, они очнулись. Мы уходим на их глазах, — очень тихо сказал Доктор.
— Что ты имеешь в виду?
— Держись за меня, потому что если ты здесь останешься, они тебя разорвут.
— Я здесь не останусь! — заверил его Фомин.
— Вот и прекрасно! — усмехнулся Доктор. — Все, теперь они нас и видят, и слышат.
Толстяки попеременно вздохнули, словно головы змея Горыныча и в глазах их появился блеск. Блеск этот не предвещал ничего хорошего.
— Пошли! — снова дернул Фомин Доктора.
— Стой, не шевелись, — одними губами сказал Доктор.
— Чего стоять? Они сейчас набросятся на нас! — закричал шепотом Фомин.
И тут он догадался, что Доктор заодно с этими типами! Поняв заполошенно, что он попался, Фомин попытался вырваться, но рука его была зажата в руке Доктора словно железом. Ужас обуял его и придал сил.
— Ах ты, гад! — заорал он. — Ты тоже?!
И бросился на Доктора, желая только одного — придушить этого негодяя с лицом херувима. Но тот невесомо выскользнул из его объятий, а потом и самого Фомина потащило, закручивая, куда-то сквозь набегающих толстяков…

— Ты что, с ума сошел? — спросил Доктор.
— Я этим делом последнее время только и занимаюсь, — буркнул Фомин; он оглядывался, ничего не понимая. — Столько, блин, специалистов развелось по моему состоянию, как меня увидят, так сразу диагноз — сумасшедший!
— Ты хоть понимаешь? — начал было Доктор, но потом махнул рукой. — Вообще-то, я и сам не понимаю, как ты очутился здесь. Ведь ты же отцепился от меня! Тебя должно было разорвать на переходе или оставить в руках этих троглоди-тов!
— Разорвать, переходы… опять бодяга какая-то! — проворчал Фомин, и еще раз проморгался; та же история. — Я просто хотел сначала тебя задушить, а уж потом с ними разобраться, — сказал он. — Я и сейчас не уверен, что это желание у меня прошло.
— Это желание тебя и спасло! — рассмеялся Доктор. — Ты бросился на меня, тебя и вынесло!
— А что ты сделал? Как мы здесь очутились? — спросил Фомин.
Он еще раз оглядел полянку, на которой они стояли. Был солнечный тихий день. Вокруг шумел большой лесной массив из огромных, будто первозданных деревьев. Было тихо и мирно, и потому абсолютно не верилось уже ни во что, ни в какие чу-деса.
— Это что за парк?.. Лось?
— Это не Лось, это лес.
— Это что же, они меня в область увезли? — возмутился Фомин. — И куда?
— Это не область, — снова сказал Доктор, и от его слов и голоса Фомину снова стало не по себе. — Точнее, это область, но – область допустимых значений. Другая возможная реальность, то, о чем я тебе говорил в баре.
— Да ладно! – не веря, протянул Фомин. - Мы ж не в баре!.. В какой стороне Мо-сква?
— Да ни в какой! Нет здесь твоей Москвы. У тебя что, не вызывает вопросов, как ты здесь очутился, не выходя из подвала?
— Так я и спрашиваю: как ты это сделал? Всех загипнотизировал?
— Ага! - сказал Доктор. - И котельную заодно!.. Где подвал-то? Тут даже дороги нет! Это дикий лес, только не под Москвой, а совсем в другом месте. В другой реальности.
— Ты меня напугать хочешь или удивить? — взорвался Фомин. — Так удивил! Но только не надо плести про свои реальности! Давай выбираться отсюда, вот что реальность, а не допустимые значения!
— Давай! — почему-то весело согласился Доктор…
Они долго молча брели по лесу в одном направлении, которое наобум выбрал Фомин, но не увидели не то что дороги, тропинки. Похоже, лес был действительно девственным. Мещера какая-нибудь, чертыхался про себя Фомин. Доктор шел молча, покусывая травинку.
— Мы не заблудились? — морщил лоб Фомин. — Ты знаешь, куда мы идем?
— Не-ет! — ответил Доктор удивленно, и даже помотал головой.
«Зараза!..»
— Я думал ты знаешь, прёшь все время на солнце!
— Но это же ты нас сюда завел! — возмутился Фомин. — Ты и выводи! Все я, да я!..
Доктор посмотрел на Фомина с каким-то даже сожалением.
— Ты пойми, — сказал он. — Мы не под Москвой. Мы даже не на Спирали, мы ушли с нее так далеко, что можно идти тысячу лет и все равно не дойти. Мы сделали переход, пойми, и для того, чтобы вернуться, нужно сделать такой же переход, но уже обратно.
— Спираль, переход... Иди ты к черту!..
Что-то подсказывало Фомину, что Доктор не врет, но верить не хотелось, чудеса уже порядком надоели ему с утра, он мечтал об обычных, объяснимых вещах. Теперь даже то, что случилось до этого дурацкого «перехода», и события в баре, и в подвале котельной, казалось ему обычным и объяснимым.
— А зачем ты это сделал?
— Я тебе уже сказал, они бы тебя разорвали.
— Это еще неизвестно! Они хотели меня взять с собой, может, мне там понравилось бы?
— Не думаю, — сказал Доктор. — Они похоже не знают, что ты ничего не помнишь и разорвали бы тебя при переходе в лучшем случае на две половинки. Бродил бы ты в разных мирах и везде дефективный. Они же образы, куклы, и не умеют подстраиваться, их задача хватать и тащить. А ты ничего не помнишь…
— Так!.. — Встал Фомин... — Значит, ты мне хочешь сейчас сказать, что все, что ты нес в этих моих снах, правда?
— Это не сны! Ты просто много пил.
— Ну, хорошо, не сны! Значит, я, как и ты, снайпер?
— Сайтер, — поправил Доктор.
— Какая разница!.. Но почему я об этом ничего не помню? Все помню, а это — нет!
— Да что ты вообще помнишь? Помню! После того как ты попал в катастрофу, у тебя голова как решето: больше дыр, чем самого материала.
— Ты имеешь в виду аварию? Ее организовали? Кто?.. И за что?
— Вот этого я не знаю. Ты сам должен вспомнить. Это обычное вхождение в сайтерскую легенду, скорее всего…
— Это — твоя Ассоциация?
— И твоя тоже!
— Так эти типы из Ассоциации?
— Не похоже. Скорее из Томбра... Сам ломаю голову.
— Ну, ломай, ломай… только побыстрее!.. Леге-енда! — пробурчал Фомин пренебрежительно. – Область допустимых значений!..

Они долгое время шли в молчании. Солнце вдруг скрылось и лес угрюмо загудел.
— Мы так и будем тащиться неизвестно куда? — спросил Фомин, ему стало неуютно и страшновато почему-то. — Может быть, вернемся?..
Он повернулся к Доктору и увидел за его спиной, немного в стороне, странный пейзаж. Вернее, в пейзаже было что-то странное: часть его куда-то втягивалась, как в воронку. Это было похоже на зеркало, которое вдруг стало пластичным, даже текучим, и центральная часть его, проваливаясь, стягивала окружающее пространство внутрь себя, утекая вместе с ним неизвестно куда. Только зеркало это было огромно и вогнутое жерло его легко глотало целые деревья. Все это в полной тишине. Окружающий мир исчезал без следа!
Фомин подумал, что это обман зрения, но сморгнув, увидел то же самое: лес, земля, даже небо издевательски куда-то сваливали! У него слегка зашевелились волосы. Доктор, видя его озадаченную физиономию, тоже обернулся.
— Ну ты даешь!- восхитился он.- Все время поражаюсь твоей способности делать дело, словно случайно! Ты знаешь, сколько мы с тобой ищем это? И сколько это ищет нас?
— А что это? — спросил Фомин, зачарованно глядя на этот фантастический про-странствоворот.
— Это, друг мой, дыра. Находить их моя специальность. Твоя, кстати, тоже.
— Находить дыры?.. Как поэтично!.. Не скажу, чтоб я бросал это занятие когда-нибудь! — плоско пошутил Фомин от растерянности, и вспомнил Иринин гнев.
— Господи! — опомнился он. — Да что ж я накаркал ее что ли?! — застонал он в голос. — Дыры, е-мое!.. - И он в отчаянии схватился за голову. — А мы, значит, за-тычки?
— Дыры, это мы так называем. На самом деле, это разрывы пространственно-временного континуума…
— Спасибо, доктор, мне уже легче! — отмахнулся Фомин. — Это я уже знаю!
— Между прочим, нам надо быстренько сваливать отсюда. Потому что сейчас мы ее нейтрализовать не сможем, ты только обуза сейчас, а не сайтер. Эта наша дыра, она давно охотится за нами. Ты вовремя ее заметил, иначе нам бы хана. Так что мы квиты.
— А что было бы? — спросил Фомин, уже с опаской глядя на огромное засасы-вающее жерло зеркала.
— Нас затянуло бы так же, как и все пространство.
— И что?
— И все!.. Ямаха, как ты говоришь. Что дальше, не знаю, оттуда не возвращают-ся.
— Так может мы вместо разговоров об этом уже и ломанемся отсюда? — предложил Фомин, чувствуя, как его затягивает в сторону зеркальной воронки мощной воздушной волной. — Что-то больно много охотников до меня последнее время, тебе не кажется?
— А я тебе говорил, что если проснется всё, что ты зацепил чаяно или не, жизнь твоя превратиться в цепь коротких перебежек без отдыха.
— Ну так и чего мы ждем?
— Сейчас, только зафиксирую ее! — сказал Доктор, роясь в карманах у себя на поясе. — Не думал, что мы так быстро напоремся на нее!..
Он достал из карманчика все тот же аппаратик, вроде пейджера, и направил его в центр стягивающегося пространства.
— Потом, через код, мы найдем ее быстрее, чем она нас, надеюсь!..
Аппаратик отчаянно запульсировал красными зигзагами и огоньками. Фомин почувствовал, что земля под его ногами завибрировала.
— Знаешь, ты фиксируй, а я, пожалуй, пойду отсюда! — сказал он, и повернулся, чтобы отойти на безопасное расстояние.
Но то, что он увидел, заставило его остановиться, как вкопанного.
— Мама дорогая! — сказал он с нервным смешком. — А тут еще одна дырочка! Ты, наверное, немного преувеличивал, когда говорил, что ты их ищешь. По-моему, это они тебя… находят!
Точно такое же зеркало плыло на них с другой стороны, только расстояние до него было несколько большим. Доктор стремительно обернулся. В другое время Фомин с удовольствием насладился бы выражением его лица, и даже побрил бы его с любовью, чтобы лучше запомнить, но сейчас под его ногами дрожала земля…
— Туда! Между!.. - Доктор стремительно побежал в указанном направлении.
Фомину не нужно было два раза повторять, спасать свою шкуру он очень любил, а в последние часы только этим и занимался. В три прыжка он обогнал Доктора и побежал так, как бегают только в последний раз, при этом стараясь вырваться из фокусного расстояния первой дыры и не попасть в фокус второй. Буквально в пятидесяти метрах слева от них смазывались и утекали деревья, кусты, земля.
Он круто забрал вправо и еще прибавил прыти, хотя секунду назад это казалось ему невозможным. Сзади он слышал топот ног Юлия. «Козлина!.. Искатель дыр!.. Доискался на свою голову!» — прыгало и стучало у него вместе с сердцем. Не снижая темпа, они неслись так минут пять. Наконец, Фомин почувствовал, что земля больше не дрожит под ногами, а сердце вот-вот выскочит из глотки.
Неожиданно лес кончился и они оказались у излучины небольшой реки. Вдалеке, на противоположном ее берегу сидели старик с мальчиком и мирно ловили рыбу странными прутьями без лески и ведром.
— Здесь люди?! — удивился Фомин. — Может, через реку?
Мальчик увидел их и показал старику, тот подхватил ведро, очертил себя кругом и через мгновение они исчезли в лесу, словно испарились, словно их и не было ни-когда.
— В воду нельзя! Еще метров триста!. — услышал Фомин задыхающийся голос сзади.
— Ты еще не набегался… искатель? — удивился он, устремляясь вслед.
Поляна с пнем посредине ждала их, словно стартовая площадка; они упали возле пня.
— У нас… не больше двух… минут, — проговорил Доктор с трудом. — А может… и того меньше. Так что слушай и… не перебивай!
Но Фомин не удержался:
— Я смотрю, у тебя все время не больше двух-трех минут. Ты специально работаешь в таком режиме, спаситель?
Доктор его не слушал.
— Сейчас ты мне должен помочь, если хочешь выскочить. У меня ни времени, ни сил, ни состояния…
Говоря это, он сел спиной к Фомину и скинул с себя пояс, который у него был под курткой. Судя по тому, как упал этот пояс, весил он не менее двадцати килограммов.
— Ты это чтобы не улететь носишь? — спросил Фомин, с интересом рассматривая брошенную амуницию. — Что это?
— Снаряжение… не успел снять. Я на тебя нарвался прямо на задании, — выдохнул Доктор. — И задание, к сожалению, не завершил.
— Я, наверное, должен испытывать чувство вины за то, что ты таскаешь эту тяжесть и не выполняешь задания из-за меня?
— Нет, просто плотнее прижмись ко мне спиной и представь то место на Спирали, где бы ты хотел сейчас оказаться…
— На какой еще спирали? Я не хочу ни на какую спираль!
— Москву, Москву свою представь, белокаменную!.. Очень подробно представь то место, где хочешь очутиться. Это на всякий случай, если у меня не получится, потому что поздно…
Земля под ними задрожала. Скользящие картинки, словно два огромных, в полнеба, экрана, приближались с обеих сторон с одинаковой скоростью. Фомину стало жутко до боли в животе, чтобы как-то с этим справиться он стал декла-мировать:
— Но вот уж близко. Перед ними уж белокаменной Москвы как жар крестами золотыми горят старинные главы… Как часто в горестной разлуке, в моей блуждающей судьбе, Москва, я думал о тебе! Москва… как много в этом звуке...
— Все! Смотри! — крикнул Доктор, дико оглянувшись на декламацию.
И створки зеркал сомкнулись на них. Фомину показалось, что внутри его разорвалась бомба и его словно потащило со страшной силой в разные стороны.
— Я тебя найду-у-у! — услышал он далекий голос.
Вот, спасибо, не надо, подумал Фомин, и дикая боль пронзила все его существо. Он закричал и почувствовал себя сразу в нескольких местах: руки, ноги, голова… и прочее. Это было бы некстати, пронеслось у него в голове прежде, чем ее распороли зигзаги боли. Раздался еще один взрыв и больше ничего не стало…
«Что-то я должен был вспомнить, кажется…»

Трель звонка вырвала его из обычного утреннего оцепенения.
— Да?
— Ты меня с ума сведешь!- закричала в трубке Ирина. - Ты где? Они требуют вы-куп?
— Стоп-стоп-стоп! — опешил Фомин. — Ты о чем? Я дома. Кто требует выкуп? У кого? У тебя требуют выкуп?
— Они запретили тебе говорить, да? Ты не можешь говорить? Они тебя били? — кричала Ирина в трубу телефона так, что у Фомина звенело в голове.
Утро начиналось в очень быстром темпе. Впрочем, не утро, часы показывали три пополудни.
— Постой, постой, я ничего не понимаю! — перебил он ее. — У тебя что-то случилось? Почему меня должны бить? Кто?
— Не надо так со мной, Андрон! Я все понимаю! Ты не можешь говорить! Что они требуют?
«Блин!» Фомин даже огляделся кругом – никого!..
— Да что ты понимаешь?! Кто они?.. Почему я не могу говорить?.. Можешь ты объяснить толком, наконец?! — взорвался он.
Сонной одури как не бывало! Зато запахло сумасшедшим домом.
— Я, кажется, тоже перестаю понимать, - сказала Ирина потерянно. — Ты где, дома?
— А где же еще? Ты же сама звонишь!.. Конечно, дома!
— Я сейчас приеду! В милицию позвонить?
— Зачем?!!
— Поняла! — четко отрапортовала Ирина. — Буду одна!
— Да не…
Но Ирина бросила трубку. Дурдом, подумал он, что с ней стряслось?..

— Там все в крови, тебя нет, разгром, бар пустой! Бармен тоже куда-то исчез! - тараторила Ирина у него на груди, и вдруг заплакала.
Распахнутая настежь входная дверь скрипела от сквозняка.
Ирина вихрем ворвалась в квартиру и повисла на нем, бормоча что-то несусветное. Он не успел ничего сказать, а уже слезы, объятья, крики…
— Ты меня прости-ишь? — тоненько затянула она.
Фомин непонимающе уставился на нее.
— Я тебе не верила!
— Ирина! — встряхнул он ее. — Ты можешь объяснить, наконец, что случилось?
Она достала было платочек, чтобы остановить слезы, но они остановились сами, когда она посмотрела на него.
— Как что? — спросила она, невольно снижая голос, как человек, который старается разобраться, почему его обманывают. — Тебя же похитили!.. Эти, из сна! Где они?
— Кто?! Какой сон?! Что ты несешь, опомнись?!
Настал черед обалдевать уже Фомину.
— Эти… толстяки из космоса, — проговорила Ирина, бледнея и все еще не веря ему.
Взгляд ее в тревоге бегал по его лицу, пытаясь что-то отыскать.
— Ну перестань! — попросила она умоляюще.
— Ну, девочка моя! — только и мог сказать Фомин, и внимательно посмотрел на нее.
— Не смей на меня так смотреть! — закричала вдруг она, и ударила его по груди. — Ты за кого меня принимаешь, а?! Хочешь сказать, что не было этих трех толстых, которые тебе снились?!
У Фомина глаза на лоб полезли...
— И я, как дура, в милиции все объясняла! А ты хочешь сказать, что этого не было? Не было, да? – Она колотила его по груди. — Не было?.. Да у меня свидетели есть! Весь бар! Там все разбито!..
Фомин понял только то, что у нее истерика и абсолютно непонятно из-за чего. Какой-то сложный бред: толстяки из космоса, выкуп, милиция… Еще вчера она совершенно спокойно хотела его оставить и даже сказала, что выходит замуж. Не из-за этого же она так внезапно помешалась! Сон?.. Перепутать сон, причем даже не свой, а чужой, с явью, и от этого впасть в истерику?
Фомин ничего не понимал, а Ирина продолжала горячо нести свой бред. Он едва уложил ее и заставил принять таблетку, которую нашел у нее же в сумочке. Ирина стала потише, видя его искреннее участие, и в то же время испуганнее.
— Зачем ты так со мной? — время от времени бормотала она, всхлипывая.
К счастью на большее сил у нее уже не оставалось. Однако через пятнадцать минут она стремительно встала с дивана.
— Поехали!
— Куда? — удивился он.
— В бар. Ты сам увидишь!
— Поехали, - пожал он плечами, в таких случаях перечить нельзя, да и выпить пора…
Впрочем, Ирина была полна такой решимости, что даже если бы он захотел «поперечить», она бы просто его смела. После всего, что произошло, она смотрела на него с холодным бешенством, как на врага, подозревая обман и негодуя. Его неподдельное участие в ней пятнадцать минут назад было забыто, словно и не было. Он был подлец!
В полном молчании они доехали до места, и Ирина сама решительно распахнула дверь бара и прошла внутрь, не дожидаясь, пока он расплатится за такси. Он поспешно сунул водителю деньги, тот, пользуясь ситуацией, потребовал еще, Фомин сунул еще бумажку и выскочил из машины, серьезно опасаясь, что Ирина и там, в баре, учинит скандал. Так оно и оказалось.
Ирина стояла у стойки бара, напротив бармена, и что-то громко говорила. Леша был в тяжелом положении, весь его десятилетний безупречный опыт «барствования» был ничто перед лицом разъяренной женщины. Ирина уже перешла на ты, и голос ее не предвещал ничего хорошего, поэтому глаза Леши блеснули отчаянной надеждой, когда он увидел Андрона.
— И ты хочешь сказать, — спрашивала Ирина тем временем, — что вот он…
Она, не оборачиваясь, показала за спину большим пальцем на Фомина (совершенно чуждый ей жест!)...
— Он не размахивал здесь вот этой железной вешалкой... – Опять большой палец за спину... – отбиваясь от тех трех типов, да?.. Сегодня днем?! – Наседала она, впившись взглядом в бармена.
У Леши бегали глаза. Откровенно говоря, именно это он и хотел бы сказать, будь между ним и Ириной пуленепробиваемое стекло. Но он уже один раз опрометчиво ответил «нет», второй раз рисковать не хотелось: рукой Ирина нервно и дробно выстукивала по стойке второй пивной кружкой. Осколки первой валялись на полу.
Леша с мольбой посмотрел на подоспевшего Фомина.
— Андре, я ничего не понимаю!
— Ах, ты мерзавец!.. — замахнулась на него кружкой Ирина. — Значит, это не ты милицию вызывал?!
Фомин едва успел перехватить ее руку, иначе бармен, предусмотрительно присевший за стойку, действительно бы пострадал в этот день на две пивные кружки и одну голову, но свою…
— Да вы что? — запричитал он, снова показываясь из-за стойки. — У нас здесь милиции еще ни разу не было, образцовое заведение! Скажи, Андре!..
В этом была особенная гордость, как бара, так и самого Леши. У нас ментов не бывает, если что, подмигивал он Фомину, подбивая на быстрый.
— А кто кричал: алле, Верхний Козловский? — передразнила Ирина, очень похоже изобразив характерное лешино «алле». — Я что ли?!
Она снова поискала глазами кружку, но их уже все предусмотрительно убрали, уважая чувства больных людей.
— Мы с тобой сейчас в милицию пойдем, и ты там скажешь, что ничего не было, когда тебе протокол дадут почитать, скотина такая! — кричала Ирина, уже совершенно потеряв контроль над собой.
Фомин никогда бы не подумал, что она знает такие слова, как милицейский протокол и уж тем более, что может так ругаться. Трудно было даже предположить, что она бывала в милиции, кроме как по поводу паспорта. Вообще, он первый раз видел, чтобы она выходила из себя и скандалила. Ирина всегда была тихой отличницей, а тут — «скотина»!.. Что с ней случилось? Уж больно подробно она бредила и в таких странных деталях. Протокол, сон, толстяки, космос… что с ней могло произойти за эту ночь?..
— Да успокойся ты! — шепнул он ей на ухо. — Видишь, он даже не понимает в чем дело!
— Ничего, в милиции поймет! — пригрозила Ирина, и вдруг подняла на него глаза, полные слез. — Андрон, я ничего не понимаю, — прошептала она. — Сегодня днем на тебя здесь напали. Здесь была кровь, стекло, милиция… не сошла же я с ума?!
— Да нет, конечно, Ириша, это просто недоразумение! — сказал Фомин, хотя твердой уверенности в этом у него не было.
— Может, мы не пойдем в милицию? — спросил он как можно мягче, отводя Ирину в сторону и показывая Леше, чтобы тот записал на него разбитые кружки.
Тот только отмахнулся: на фиг, на фиг! - и облегченно перекрестился.
— Но ведь все совпало! Даже то, что толстые! — удивлялась Ирина, словно про себя. — Ты что думаешь, это просто так?
— Что совпало, Ириша? С чем?
— Это с твоим сном!
— Не было у меня таких снов, - тихо сказал Фомин.- Ты свой сон принимаешь за мой.
— Да я не спала с того момента, что мы здесь были!
— Когда?!
— Сегодня!
— Я не был здесь сегодня!
Ирина заплакала:
— Ты мне что не веришь?
Снова здорово!..
— Верю, конечно, только тебе надо поспать, хорошо?..
Он вывел ее из бара, посадил в оказавшуюся, очень кстати, машину и сам сел рядом.
— Поехали! — сказал он водителю, и назвал адрес.
— Поехали! — захохотал вдруг водитель совершенно безобразным голосом, и в машину стали залезать какие-то отвратительные типы в серых пальто.
— Это они, Андрон! — закричала Ирина, в ужасе хватаясь за него. — Снова!..
Но уже в следующее мгновение, вырванная нечеловеческой силой из машины, она оказалась на тротуаре, а Фомин прижат и обездвижен на заднем сидении. Руки и ноги его оказались словно в железных тисках – в руках и ногах двух необыкновенно толстых и молчаливых мужчин. Сила их была невероятной. Даже дышать было трудно в этих объятиях.
Хлопнула дверь, и такси, сразу набрав страшную скорость, понеслось по улице, с визгом объезжая шарахающихся людей и машины.
— В чем дело?! — Фомин было рванулся, но ощутил себя словно замурованным по самые глаза.
— Ты пойдешь с нами! — сказал водитель, поворачиваясь к нему.
Фомин не успел ни ответить, ни испугаться толком, потому что из-за поворота, на такой же дикой скорости, выскочил грузовик и словно стена встал у них на пути.
— Смотри-иии!!! — закричал он водителю, закрывая глаза, так как больше ничего не мог сделать, его мертво держали, не давая шелохнуться. Водитель попытался вывернуть, бешенно крутанув баранку, но тщетно, машину несло прямо под грузовик.
Страшный удар Фомин ощутил, как сильный порыв ветра в грудь...
Сначала было темно и холодно, словно ночью в проруби. Потом вверху появился проблеск света. Фомин как будто поднимался к нему. Достиг. И его понесло по невыносимо сияющим и прозрачным ячеистым тоннелям. Навстречу ему, из далекого далека, неслись легкие светящиеся плошки (он не мог подобрать более точного слова) и он знал, что они летят к нему. «Вспомнил, что ты должен вспомнить?» - спрашивали они. Потом появилась еще одна группа светящихся плошек и тоже направилась к нему. Обе группы сошлись прямо перед ним, оплетя все пространство искрящимися нитями. Взрывом его выбросило из прозрачного тоннеля и он снова все забыл. Только жуткая, пронзительная боль была его существованием.

/продолжение следует/