Звонок попугая

Автор: Урюк Жизнь - только щель слабого света между двумя идеально черными вечностями © В.Набоков


Приближаются «вторые майские». Пора собираться на кладбище.
Это уже традиция. Не хотел бы я быть похороненным «на вторые майские». За какой-нибудь позорный пластмассовый венок отдашь, как за пол-ящика хорошей водки. Народу с самого утра, как на демонстрации, не протолкнуться. Будешь только мешаться своим гробом. Пока эту очередную гуманитарку для жирных кладбищенских червей, матюгаясь сквозь зубы, протискивают могильщики по узким тропинкам, через головы посторонних прохожих. На похоронах всегда больше всего хлопот от покойника. Но его отсутствие лишает церемонию всякого смысла. Хорошо бы ещё без музыки.

«Эй, барышня! Ребёночка уберите вашего! Не ровен час, зашибём нашим покойничком!»
Стильная фигуристая мамаша, вся в чёрном, подламывая каблук – «шпильку», в ужасе отдергивает в сторону празднично одетого, недовольного карапуза. Карапуза тащат вперёд, а он всё смотрит назад. Его обещали сводить на аттракционы с условием «только после кладбища». Здесь ему не нравится. Ни мороженого, ни побегать, а пройти надо обязательно мимо церкви.
Из церкви невкусно пахнет. Мама покупает там толстые некрасивые свечки. Такие ставят на день рождения в торт плохим, непослушным детям. Перед входом беззубые, высохшие старухи гундят, прося копеечку. Смотрят умильно – жалостливо, выцветшими, слезливыми глазами. Трясут протянутыми костлявыми руками, со сморщенными жменьками ладошек. Подвывают, как побитые дворняги. Мальчик их боится. Они похожи на злых ведьм из мультиков. И самое главное: непонятно, почему нужно идти к малознакомому мёртвому «папе», мрачно взирающему с массивной «братанской» стелы окаменевшим, набыченным лицом, когда дома есть добрый, весёлый, а главное живой «дядя Витя»?


На первый взгляд парадоксально, но смерть не является событием в жизни человека. Ей невозможно «научиться». К ней невозможно «приспособиться» или «изменить». С этим фактом можно только примириться. И предположительное существование «потустороннего» мира и прилагающейся к нему «вечной жизни» тоже не отвечает на вопрос. Решается ли какая-либо проблема от того, что мы вечно продолжаем жить? Скорее всего, - смысл существования должен лежать вне его границ. В самом по себе существовании никакого смысла нет. Оно лишь средство. С другой стороны, если бы фактор конечности лишал бы жизнь смысла, то абсолютно неважно, когда бы он произошел. То есть время, когда придёт смерть несущественно. Это противоречие хорошо понимают подкованные самоубийцы. Также, невозможно взять «смысл» у того, кто его «нашёл», потому как невозможно этот «смысл» передать. Наверное, поэтому у него высшая ценность.


Весной на старом кладбище не как в лесу. Это летом будет похоже, когда листва скроет ржавчину оград и засиженный птицами глянец памятников, напоминающих о бренности и тщете. А пока, нежный тюль молодой зелени на гонких березах неуместен, как и фата на щербатом, порочном лице вышедшей в тираж невесты. Ни разу не видел картины с названием «Весна на кладбище». Терпкая прелость прошлогодних листьев так и свербит в носу. Ощущения, что природа оживает, и в помине нет. Хочется то ли вздохнуть свободно, то ли чихнуть, но не выходит ни того, ни другого.

Захожу в администрацию по пустяковому вопросу. «Сосед» слева, судя по фамилии хохол,- фундаментально наползает на фамильную усыпальницу ленинградца в третьем поколении. Хочу понять, сколько мне по закону полагается квадратных метров могилы,- на полторы-две сотни килограммов костей моих предков, супротив его пары десятков, судя по надписям помпезной, но невнятной эпитафии.

«Сосед» приподнял на полметра над землёй постамент своего убежища, да еще воткнул в него зловещую ограду, ощетинившуюся длинными зубьями, загнутыми наружу. Широкая бетонная полоса почти вплотную утюгом примыкает к моей скамеечке, словно нос корабля в утлую лодчонку. Как будто редут от пшеков возводит, а не упокойное место. Видать вызывает тревогу у него моя польская фамилия, вот и занимает плацдарм. Генетическая память не дремлет, а сурово бдит за вероятным противником, даже на границе страны теней.

В директорском холле душный спёртый воздух. В лучах солнца танцует мелкая шалупня из сонма пылинок. При входе, в углу, рядом с мутным окном - серый от пыли громадный кактус в кадке, по форме похожий на вздутый крест или стилизованную фигуру гимнаста, показывающего бицепсы публике. Иглы – дерюгу шить можно, или врагов веры пытать. Гробоватая, массивная тумбочка рядом с этим мутантом выглядит тщедушной приступочкой. На тумбочке лежит розовая пластиковая папка с циничным названием «прайс-лист». Рядом заботливо поставленный графин с водой и желтоватым гранёным стаканом. Стол на железных ножках. Две пошкрябаные скамьи, как в мусарском отделении. И тишина…

Обитая черным штапиком дверь, с металлической табличкой «Директор кладбища». Надпись, видимо, выгравирована местным умельцем. Представляю такую запись в трудовой книжке. Любопытно, что написано в графе «сведения о награждениях и поощрениях»?

Только собираюсь постучать, как за дверью громко, противным тональным сигналом, звонит телефон. Я отдёргиваю руку и тихонько присаживаюсь на скамью, беру в руки «прайс-лист», машинально начинаю читать параграф «Перечень услуг». Интересно, предусмотрены ли скидки клиентам? Скажем, заказываешь два памятника, а третий в подарок. Или накопительные бонусы на Пасху, да в Родительскую субботу…
К телефону долго никто не походит, наконец, он замолкает. Вдруг дверь бесшумно приоткрывается. Видно кусок задней стенки шкафа с зеркалом, в нём отражается худощавый мужчина, «того самого возраста» версии 4.0,- в бейсболке и велосипедных очках. Вид недоумённый, даже более того – дурацкий и почему-то виноватый. Это я. Опять мерзко пиликает телефон и опять никто не подходит. От пыли невыносимо щекочет в носу. Не выдержав, громко чихаю. Неожиданно слышу из кабинета натянутый гнусавый голос.

-Заходите! Следующий!

Пройдя через угловатый аппендикс между зеркальным шкафом и окрашенной финтэксовой стенкой, я очутился в кабинете, снял очки и кепку. Директором оказался невзрачного вида мужичок с прической полубокс, в коричневом бадлоне и значком партии «Единая Россия».

Не таким я себе его представлял. Никаких золотых цепей, лысого черепа, переходящего в шею, ни гаек величиной с хорошего навозного жука на толстых пальцах, да и пальцы, скорее, музыканта. В общем, с виду никакого криминала. К тому - же, директор выглядел простуженным, забавно шмыгал из-под марлевой повязки на скуластом лице, и комично морщил широкий лоб, тоже явно намереваясь чихнуть.

Сидел он за простым столом, видимо сделанным из того же материала, что и тумбочка. Похожий рисунок доски. Тонкие пальцы, с неаккуратно подстриженными ногтями, слегка постукивали по черному увесистому гроссбуху с таинственной золочёною надписью «Опись». Стол покрывал массивный лист пластикового стекла, под которым виднелись разноцветные бумажки и календарь с аляповатыми, голубоглазыми, белыми котятками. Рядом со столом притулилась видавшая виды уродливая этажерка, с зашитыми боковинами и стеклянными полками, с небрежно разложенными на них какими-то документами. В дизайне мебели неуловимо чувствовалась уверенная рука одного и того же «мастера». Этажерку венчала авантажная куполообразная клетка с открытой дверцей.

Директор скорее напоминал врача из нашей поликлиники, и взгляд у него был такой же. Я даже слегка разочаровался.

-Добрый день.

-Привет! Привет! Нет таких слов, чтобы выразить всю боль и скорбь души нашей! Мир светлый праху твоему! - громко раздался картавый, насмешливый голос.

Я вздрогнул, и удивленно посмотрел на мужичка, тот невозмутимо молчал, продолжая шмыгать носом, и показывал рукой на стул, предлагая присесть.

-Здравствуйте. Не обращайте внимания. Это Хароша, - голос директора был слегка осипшим, как у глубоко простуженного человека.

-Кто-кто?- не понял я.

-Харон. Попугай. Он над вами. Говорящий, как вы уже заметили. Вещает преимущественно эпитафиями. Склад ума такой, наверное. Как говорится: «Бытие определяет сознание». Вы верите в реинкарнацию?

Я неопределённо пожал плечами, и с опаской глянул наверх. На засиженной мухами люстре по-хозяйски расположился белый попугай размером с откормленного голубя. Он свесился головой вниз, расправил крылья, и хитро прищурившись, нагло смотрел на меня, чуть приоткрыв клюв, от чего весь вид его был еще более хулигански- вызывающим. Неожиданно попугай судорожно сглотнул и издал тот же самый мерзкий звук телефона, который был слышен в холле. Я непроизвольно вжал голову в плечи, моментально натянув кепку, чуть ли не на уши. Вблизи звук действовал на нервы, как свисток давно кипящего чайника на плите.

-Это его любимая забава с детства,- спокойно пояснил один из хозяев кабинета,- имитировать звук телефонного звонка. И, да. Вы не беспокойтесь. Он принципиально ходит только в клетке,- директор изящно снял важный вопрос, беззвучно повисший между люстрой и моей головой.

-Так, что там у вас?

Я вновь снял кепку, осторожно присел на стул и изложил проблему. Директор внимательно всё выслушал, практически не шмыгая. На мгновенье задумался, всё же чихнув в руку. Извинился, и бодро заговорил, слегка диссонируя своим тоном с окружающей обстановкой. Хотя, о чём я говорю, если тут же присутствовала наглая птица, выдающая себя за телефон.

-Не волнуйтесь. Площадей всем хватит. Тут из Смольного пришла разнарядка выделить пятьдесят мест для гастарбайтеров погибших при пожаре чьей-то дачи, и то нашли! Несколько куч мусора раскидали и нашли. Запросто! Следующий культурный слой. Потомки оценят.

-Но ведь там же были чьи-то могилы,- аккуратно заметил я.

-Ах, что вы! Этому кладбищу не одна сотня лет, да и до него здесь жили и умирали люди. Ведь и вашем вопросе есть нюанс. По модулю одного обстоятельства место не совсем ваше,- он глянул на меня каким-то попугаичьим взглядом, округлив глаза и чуть склонив голову набок. Происходящее всё больше напоминало какой-то странный фарс.

-То есть, как не моё? Какие ещё обстоятельства? – удивился я,- Вот документы. Там же написано…

-Вы пока оставьте документы, мил человек,- директор широко развёл рукой, словно пытаясь показать всю масштабность своих аргументов, - не в этих бумажках дело. Ведь, по сути, ваши родственники тоже занимают чьё-то место, и вы будете занимать в полной уверенности в своей правоте до гробовой доски, затем ваши дети, а ведь это не так. Эти места уже заняты, все до одного. Вы понимаете? Давно за-ня-ты, - последние слова он повторил по слогам шепотом, заговорщицки наклонившись ко мне, так что я непроизвольно отпрянул. Белый квадратик маски слегка мерно подрагивал от его дыхания. Воцарилась тягучая пауза.

«Смерть есть всему успокоение! Великое ничто не изменяет.
Под небом всё лишь временно бывает!» (с)

Это сверху резко порвал тишину попугай и шумно перелетел на стол. Чуть поскользнувшись при посадке, он, ничуть не смутившись, важно потянулся расправив хвост и одно крыло. Затем принялся с надменным видом расхаживать между мной и своим хозяином вытягивая голову и разевая клюв. Глазки его угрожающе поблескивали, а когтюшки боевито стучали по пластмассе.

-Хароша, не кипятись,- директор любовно погладил его по хохолку,- товарищ не до конца понимает суть вопроса.

Я на всякий случай засунул руки в карманы, так как попугай стал заметно нервничать, предостерегающе постукивая клювом по гроссбуху наперегонки с директорскими пальцами, словно негодуя на моё непонимание.

- Вы не задумывались о том, что всё это похоже на какой-то сомнительный эксперимент? Теория осмысленна, но нереалистична, а попытки реалистичности лишают её смысла. Что нас специально водят за нос, скрывая истинный замысел.

-Что,- « всё это»? Какой эксперимент? Какая теория? Что за бред вы несёте? Я просто пришел, чтобы вы меня отгородили от посягательств соседа …, – но директор меня перебил, недослушав.

-Просто!? Нет! Вы не просто пришли! Вы пришли с претензией. Требовать, якобы, своё место! Какое ваше место и где? Можете определить точные координаты? - он уставился на меня со знакомым с пионерского детства «хитрым прищу́ром Ильича».
Я невнятно что-то промычал, тыча в бумажку.
- Да уберите же вы, наконец, ваши писульки! Как вы не можете понять? Они не имеют ни малейшего отношения к делу! - взорвался директор. Казалось, он вошел в неведомый мне раж, прекратил стучать пальцами, сорвал повязку со рта и, жестикулируя тряпицей в руке, излил на меня свою пламенную речь. Повязка мельтешила передо мной, что окончательно сбивало с толку. Попугай прекратил монотонно клевать гроссбух и замер, как вкопанный, внимая директорскому монологу, лишь иногда паралично подергивал хохолком, будто соглашаясь.

- Вы когда-нибудь слышали про теорию Большого Взрыва? Инфляционную модель Вселенной? Ученые пытаются раскрыть эту загадку, проникнув в неё через тайны микромира, путаясь в размерностях и симметриях, топчась, как слон в посудной лавке среди надуманных струн и непойманных частиц. Они пытаются впихнуть всю Вселенную в одну квантовую систему. А ведь всё намного проще. Искать ответ, нужно не уменьшая масштаб измерений, а увеличивая его. На самом деле наша Вселенная, не сферическая, а плоская, которая находится на безмерной трёхмерной– бране. Мы все живём внутри настоящей три- браны. Вот посмотрите на эту этажерку. Её стенки — представляют собой трехмерные Вселенные. Стеклянные полочки есть время и гравитация. Тонкий витиеватый шпон – пусть будет остальными шестью измерениями, свернутыми в пространства Калаби-Яу, если это так важно умникам из посудной лавки. Но это не важно. Эти измерения слишком малы, чтобы принимать их всерьез на нашем космологическом уровне наблюдения. А мы, как жучки - древоточцы в этажерке. Размером с пылинку. Точим и точим стенки с ножками, прогрызая в них свои алогичные ходы и, наконец, наступит тот момент, когда пространство будет съедено, гравитационно-временные полочки обвалятся и разобьются, а наша стенка грохнется на противоположную! Где, возможно, такие же глупые и надменные жучки также точат пространство только параллельной Вселенной. И всё обратится в прах. Это и есть смерть. Не станет ни этого кладбища, ни разнарядок из Смольного. Ни вашего, ни моего места! Задумайтесь! Ничьего места не станет, потому как, не станет вообще никакого места, как координаты точки.
Нигде!
Никогда!
Навечно!

Снова зависла внушительная театральная пауза.

- Погодите. Я вообще ничего не понял. Какой в этом всём смысл?
Попугай, не мигая, пренебрежительно смотрел на меня, словно на дурачка непонимающего очевидные вещи, чуть распушив перья, отчего стал похож на маленькую злую сову. Директор на мгновение задумался и закатил глаза вверх.
- У нас с вами разные понятия о смысле. В ваших вопросах смысла не работает закон исключенного третьего. Смысл не может заключаться в том, чтобы делать событие истинным или ложным. Потому что смысл означает «здесь, сейчас» «вот это». А вы зачем-то проецируете на него вопросы «как сделать» и «что будет», «хорошо» или «плохо». Если совсем на пальцах. Смысл в том, что никто не спасёт вас.
- Есть мнение, что второе пришествие неумолимо, - неуверенно попробовал возразить я.
- Мнение - это вроде задницы. Оно есть у всякого. Даже у попугая, - брезгливо отмахнулся он. Но только факты могут выражать смысл. А наука - это организованные факты. Правда, Хароша?
- Пониманье и смиренье. Пониманье и смиренье, - в ответ заворковал попугай, прижав хохолок и втянув голову. Директор устало вздохнул, и продолжил.
- Необратимость. Вот, что действительно неумолимо и реально, молодой человек. Не будет вам никакого второго пришествия… Из того, что вам кажется, что это так, абсолютно не значит, что так оно есть и будет на самом деле. Не рассказывайте мне про него и прочие не фальсифицируемые теории. . Энтропия не может убывать. Некому будет приходить «в не во что». Поймите, наконец, это. Безвременье и топологическая изотропия наш удел, - директор обреченно махнул рукой, на секунду примолк, но затем вновь оживился.

- Но это будет лучшим исходом, чем, если кто-то вспомнит про ненужную этажерку и решит её отреставрировать, заменив стеклянные полочки, к примеру, на пластик. Заодно инкрустирует выгрызенные жучками ходы жидким стеклом, расплавленным из разбитых полок. Вот тогда живые, точно позавидуют мёртвым! Гравитация перестанет убывать с квадратом расстояния, частицы изменят заряды, разрушатся прежние фундаментальные взаимодействия. Для тупых жучков это будет новый Большой Взрыв. Хы-хы-хы!
И это будет настоящий ад, а не шутовские черти со сковородками! Девятый круг Данте покажется лишь дешёвой детской погремушкой. Подумайте над этим! - директор сжал повязку в кулак и замер с чегеваровским жестом «они не пройдут». Затем мгновенно выпятил вперёд нижнюю челюсть, и оскалил свои, как оказалось, прокуренные желтые зубы. Мне стало очень и очень не по себе.

- Думай, думай. Всякая плоть - трава, и вся красота её, как цвет полевой! Судьба твоя - лишь эпизод в былом калейдоскопе дней. Что ты вспомнишь перед тем, как покинешь этот мир совсем? ... - гнусаво и угрожающе забубнил очнувшийся попугай, украдкой боком переминаясь к краю стола с моей стороны.

Меня прошиб пот, будто бы я заболел, а не директор. Попугай же подпрыгнул, и уселся на плечо его согнутой руки. Птица растопырила в разные стороны крылья, однако, не раскрывая их полностью, перья на голове агрессивно поднялись. Теперь они оба на меня уставились, гипнотизируя. Одинаково змеино прищурившись, словно единое существо с человечьей и птичьей головами.

-Такого не может быть! Смерть не может изменить границы мира. Вы точно,- психи! Оба! - вскричал я в отчаянии, нервно цепляясь за остатки ускользающей реальности.

Неожиданно попугай вертикально взмыл на люстру. Я инстинктивно закрыл голову руками. Его крылья с силой рассекли воздух, и я почувствовал, как будто лицо обдало жаром, словно от раскалённой печи. В ноздри шибануло удушливым вонючим запахом. Перед глазами мелькнула крючковатая, в форме перевёрнутого апострофа, голова с выпученными бусинками глаз и полуоткрытым клювом. В это мгновение мне показалось, что он заглянул глубоко внутрь меня своим насмешливым взором и то, что он там увидел, вызвало в нём лишь презрение и брезгливость. От этого пронзительного взгляда, до самых печёнок, меня пробил озноб. На люстре птица принялась нервно раскачиваться и жеманно орать. Он явно издевался надо мной вместе со своим хозяином. Хотя, кто здесь был хозяином на самом деле, я уже сомневался.

- Упала роза, сломленная ветром! Здесь тебя больше прежнего нет! Ты душу получил на подержанье только! Всё пепел, призрак, тень и дым.

В этом странном месте стало совсем невыносимо. И надо было спасаться бегством, чем скорее, тем лучше, пока мне все мозги не выклевали. Придти в другой раз к заместителю или попросить жену. В конце концов, поговорить с хохлом-оккупантом, он ведь точно - человек. Любые варианты меня устраивали, только бы не продолжалась эта безумная, авангардистская постановка с человеко-попугаем в главной роли.

Эта мысль болидом пронеслась в моей голове, я вскочил, схватил документы и выбежал из кабинета, чуть не налетев на трефовый кактус в виде гимнаста или наоборот. Буквально в сантиметрах от него остановился. Шипы угрожающе торчали перед моим носом. Пылинки затрепетали от дыхания. В памяти высверкнулись давно забытые строки: «Люди не хотят жить вечно. Люди просто не хотят умирать…» Вслед же мне неслось.

- Мы желаем тебе удачи в том неизвестном и новом мире, где бы не было тебе одиноко, чтобы ангелы не отходили!

Меня охватила паника. Это были строки слово в слово повторяющие эпитафию, начертанную на памятнике «захватчика-соседа».

Прыгая по лестнице через ступеньку, я услышал, как торжествующе - победно вновь зазвонил телефон-попугай, приглашая «следующего». И опять никто не снимал трубку.

******************

- Алло. Заславский слушает.
- Дэнь добрый. Это Тистечко, сосед ваш по кладбищу. Тут такое дело. В общем, в'яз, шо з вашей стороны могилки рос, упал, та и поломал всю мою оградку.
Он, оказывается, сплошь поганый был. Внутри всё дерево жук поел. А ведь с виду крепким казался. Вот ведь гад! Шоб ему…
- Погодите. Какой жучок? Из параллельной Вселенной или из нашей?
- - Шо-шо?
- Не обращайте внимания. Я, иногда, странно шучу.
- Аааа. То юмор такой. Понятно. Слава богу, ваше не зацепило, так шо вы не волнуйтесь.
- А я и не волнуюсь уже. Я у директора кладбища был недавно. Но я-то, чем могу Вам помочь? Ко мне какие претензии?
- Та нету у меня ни к кому претензий. Кому ж тут претензии предъявлять? Жуку? У меня просьба до вас. А может, есть у вас бензопила, так... на пару дней?