Рождество

Автор: Владимир Кириллов 128 РОЖДЕСТВО

— Так, посмотрим, что у меня из еды? — почесал затылок Петя, открывая холодильник. Там было не густо: половина палки колбасы, несколько ломтиков сыра на тарелке, да два апельсина — остатки вчерашнего пиршества. «Гляди-ка! Даже шампанское осталось!» — удивился Петя, заметив в дверце зеленоватую бутылку «Мадам Клико».
Вчера Петю выписали из больницы; приходили друзья: журналист Андрей и водитель Вадим, отметить его возвращение в строй. Они-то и накрыли поляну на съёмной квартире оператора. Вадим ещё пошутил с порога: «Извини, брат, но алычи твоей любимой на прилавке не оказалось! Не сезон».
«Ну, шутники! — усмехнулся Петя, продолжая внутренний монолог. — Нашли над чем стебаться! Что эти обормоты понимают в жизни?! Не было у них такого печального опыта, как у меня.
Пётр нервно передёрнул плечами: «Почти два месяца проваляться в больнице из-за какой-то ничтожной алычовой косточки! Прав был Булгаков, утверждая, что человек не просто смертен, а порой внезапно смертен».
Он решил перекусить, но в хлебнице обнаружил только крошки.

«Вот незадача! — раздосадовался оператор. Да у меня и денег-то нет, чтобы хлеба купить! А больничный оплатят только после праздничных каникул».

Он стал рыться по карманам и выудил несколько монет. «На хлеб вроде хватает. Надо завтра перехватить у Андрея».
По дороге в магазин Петя размышлял о превратностях своей холостяцкой жизни. «Вот если б я женился — перебирал он варианты, — жить стало бы веселее… Но тут ответственность, конечно… А ещё ущемление моих прав! Хотя с другой стороны — на кой хрен мне такая занудная свобода? Когда на хлеб приходится наскребать!».
На улице было свежо. Позёмка, белой метлой, старательно выметала дворы. Дебелые облака разрешались от тяжкого бремени весёлым роем белоснежных, порхающих бабочек. «А ведь каждая из этих снежинок имеет своё лицо, — глубокомысленно отметил Петя. И вдруг вспомнил: сегодня же Рождество Христово! Праздник сбывающихся надежд!.. У меня на этот случай и шампанское припасено!».
Настроение Пети заметно улучшилось. Проходя мимо мусорных баков, он увидел голубей, что с завидным упорством выискивали, среди отбросов, крупицы живительной энергии для поддержания своей летательной радости.

Ещё он увидел собаку и вспомнил одну притчу: «К голубке, на помойке, подходит породистый, вышколенный пёс и начинает лаем поносить её. «Ты, — гавкает он, — грязная омерзительная тварь, копаешься в отбросах! И тебе не стыдно вести такой образ жизни?!» На что голубка кротко отвечает собаке: «Да, я грязная, да, я порочная птица, — в чём и каюсь непрестанно. И ты прости меня великодушно. Да, я ужасно мерзкая. Но зато я умею летать!».
Подходя к универсаму, Петя заметил стоявших неподалёку полицейских. Поведение одного из них показалось ему странным. Знал бы он, как ему в дальнейшем пригодится эта случайная информация!
До него донеслись обрывки фраз: «… четыре девятьсот! Представляешь? — возбуждённо жестикулировал сержант. — Почти пять килограммов!
— Как назовёшь-то? — спросил лейтенант.
— Иваном назову…
— Я вот тоже хотел своего Иваном назвать, но жена настояла на Сергее.
— Петрович, отпусти меня, — взмолился сержант. — Сам ведь понимаешь…
— Ладно, отпущу. Пройдем ещё несколько дворов и отпущу. Сегодня праздник. Бухариков будет предостаточно. Видишь как водку прут из магазина?
«Вот! У человека сын родился, — вернулся Петя к прежней теме. — У него радость! А ты всё бобылём ходишь! — мысленно упрекнул себя он. — Всё принцессу себе ищешь!».
Купив хлеба, вмиг ободрившись, Петя весёлым шагом направился домой. Проходя мимо мусорки, он остановился и снова посмотрел на голубей. Они уже не искали себе пропитания, а сидели, понуро, по краям мусорных баков, терпеливо ожидая человечьей милости.
Он разломил буханку и стал крошить хлеб. Шумно слетевшись, голуби жадно, чуть ли не из рук выхватывали крошки — торопились насытиться.

«Какие вы голодные! — сказал голубям Петя. — Вы точно также ощущаете голод, как и мы, люди. Все существа одинаково ощущают голод!
Он припомнил ещё один случай, связанный с голубями. Как-то, после съёмки в храме, он поджидал на улице журналиста Андрея. На площади перед церковью было несметное множество кормящихся голубей. Некий мужичок, в синей поношенной куртке, щедро разбрасывал им пшеничные зёрна, подобно сеятелю.
Спустя некоторое время, он подошёл к оператору и попросил «огонька». Петя протянул ему зажигалку и спросил: «И давно вы… это… голубей кормите?».
Мужчина умоляюще приложил палец к губам. Он будто пытался сохранить хрупкую, одному ему ведомою тайну. Глаза его были небесно чисты, как у несмышленого ребёнка, чуждого всяческих страстей. Он достал из кармана какую-то бумажку и спалил её.
«Блаженный!» — промелькнуло у Пети в голове. Ему инстинктивно захотелось спрятаться за стоящее рядом дерево. Этот лучистый взгляд разбередил в душе Петра клубок, покоившихся до времени, гадов. Им святость была невыносима. Она их пожигала!
Блаженный, оценив перемену в его настроении, улыбнулся. Он будто уловил в лице Пети, нечто заслуживающее доверия.
— Я начал кормить голубей, — просто начал он, — когда узнал, что неизлечимо болен. У меня был рак желудка в последней стадии; многочисленные метастазы. Доктор сказал, что жить мне осталось не более трёх месяцев. Я узнал об этом случайно, из разговора моей жены с дочерью. Знаете, когда слышишь такое о других, — то это одно… но, когда узнаёшь такое вот о себе — жизнь меняется кардинальным образом.
После такой новости, я больше не мог оставаться в комнате — давили стены и потолок. Я решил выйти на свежий воздух, а, заодно, покормить голубей. Не знаю, что это мне, вдруг, пришло в голову — покормить голубей.
Я стоял на пустыре перед своим домом и скармливал птицам хлеб. Это отвлекало меня от мрачных мыслей. В окне квартиры я заметил знакомый силуэт жены. Мне показалось, что она плачет. Наверное, она думала, что я сошёл с ума.
Незнакомец помолчал, напитываясь изумлением. Потом продолжил:

— Ночью, я впервые обошёлся без обезболивающих средств, — спал спокойно. А, наутро, у меня даже аппетит прорезался. Так начался удивительный процесс моего выздоровления.
С утра я кормил голубей (причём в любую погоду), а вечером беседовал с Богом — молился. Я стремился выращивать в себе радость, как это делают некоторые садоводы, что выращивают розы.
Ровно через три месяца, я предстал пред изумлёнными очами доктора, обрекшего меня на верную смерть. Не буду описывать реакцию доктора, — достаточно сказать, что сейчас я каждое воскресенье вижу его в храме — в этой самой церкви Покрова Пресвятой Богородицы.

Блаженный хитро улыбнулся:

«Я вот думаю, что среди этих голубей был некий ангел, по молитвам которого и исцелил меня Господь».
У Пети взыграло профессиональное рвение: «А вы не могли бы рассказать всё это на камеру? Очень бы эта история была полезна для телезрителей».
Блаженный укоризненно посмотрел на него и отошел в сторону. Его откровения на этом закончились.
Впоследствии, Петя часто вспоминал встречу с этим человеком и его невероятную историю. Он силился понять, уловить её сакральный смысл, — поймать жар-птицу за хвост. Эта тайна не давала ему покоя. Вот и сейчас, попрощавшись с голубями и поднимаясь пешком по лестнице (Петя не любил лифт), он думал об этом.
«За что же Господь исцелил его? За какие такие заслуги? Неужто за то, что он птичек покормил? Ну, какая тут заслуга! Хотя, сказано же в Евангелие: «И кто напоит одного из малых сих только чашею холодной воды… истинно говорю вам, не потеряет награды своей». Но с другой стороны, многие люди делают гораздо больше, некоторые даже храмы строят, а Бог их не исцеляет. Видно прав был Андрей, однажды заявивший мне: «Товарные отношения у Бога не катят!».
В квартире было холодно и совсем не пахло борщом. Петя отмыл руки от хлебной клейковины и стал готовить праздничный стол. Готовить, собственно, было не из чего. Он быстро нарезал колбасу, выставил из холодильника на стол тарелку с ломтиками сыра и ошкурил один из апельсинов (другой — оставил на завтра). Сию композицию завершала бутылка благородного Клико. Петя был доволен. Что ещё требовалось мало взыскательному холостяку?!
Он, было, взялся откупоривать бутылку, как увидел в окне нечто выпадающее из обычного распорядка во дворе. Внизу, отсвечивая рубиновыми углями, пылал походный мангал, возле которого общалась весёлая троица: двое парней и девушка в терракотовом пальто.
«Ну, надо же чего удумали! Шашлык в центре города жарить! — не поверил глазам Петя. — Так вот они Рождество встречают!».
Движимый любопытством, он вышел на балкон, и посмотрел вниз. С пятого этажа было хорошо слышно, о чем говорили внизу.
— … я водку не пью, Миша! Ты же знаешь, — донёсся до его слуха жемчужный девичий голосок.
— Слышишь, Степан? — откликнулся её собеседник. Сестрица Алёнушка капризничает, — ей шампанское подавай!
— Да вы с детства были эгоистами, — укоризненно заметила Алёнушка. — Только о себе и думаете… Да! Глоточек Клико я бы в честь праздника выпила.
— Извини, сестрёнка, в следующий раз все будет тип-топ. Сама знаешь, решение выбраться на улицу возникло спонтанно, — собирались наспех.
— А ты что, «Мадам Клико» пробовала? — спросил тот, который Степан.
— А помните, отец на мой день рождения покупал? Когда мне восемнадцать лет исполнилось. — напомнила девушка. — Шампура-то поверни, а то пригорит.
«Надо же, какое совпадение! — удивился Петя. А у меня, как раз, Клико на кухне киснет».
Звонкий Алёнушкин голосок ввёл его с состояние лёгкой пришибленности, равной начальной стадии алкогольного опьянения. В нём он уловил созвучные сердцу родные нотки.
«Угостить, что ли, девушку шампанским? — подумал он. Хороший повод познакомиться. А что такого необычного, — убеждал он себя, стараясь, прирасти в смелости. — Очень, даже естественно угостить девушку её любимым Клико. Хотя… (флюгер в его душе сменил направление) — прилично ли влезать в чужую компанию? В её обособленный мир» — Петя задумался.
Нет, это было не в его правилах. Да и как отреагирует девушка? Он ощутил лёгкий озноб и решил, скрепя сердце, вернуться к своему сиротскому ужину. Но тут заметил, что к компании, припадая на ногу, приближается бомжеватого вида мужчина. В его походке, во всём его невзрачном облике, просматривалось затравленное существо, — всеми брошенное, слабое, близкое к погибели.
«Вот ещё один „голубь“ с помойки, — подумал Петя. — С перебитыми крыльями».
И решил досмотреть «кино».
Подойти близко к компании бомж не решился, а деликатно стал поодаль, как побитая собака.
— С Рождеством Христовым! — хрипло промолвил он. — Вы не подумайте, что я к вам напрашиваюсь… Я просто хотел спросить… хотел спросить… — замялся он (что-то клокочущее внутри мешало ему закончить фразу).
— И вас с Рождеством! — живо откликнулась девушка. — Подходите к нам, попробуйте наш шашлык!
Тот, который Степан, досадливо махнул рукой (пропал, мол, праздник!).
— Да ладно уж, подходи, — выпей чарочку! — смилостивился тот, который Михаил. — Как зовут-то?
— Николай, — ответил бомж, принимая в кулак пластиковый стаканчик.
Он выпил водки, но от шашлыка отказался:
— Я бы с большим удовольствием, но мне (Николай смутился) … мне, понимаете ли, жевать нечем. Я вот лучше хлебушка, хлебушка…
Стоя на балконе, Петя ощущал острую жалость к бомжу Николаю. А еще он ощущал к нему… зависть. Да-да, именно зависть. Ведь он сейчас мог быть на его месте, если бы не смалодушничал. Мог бы стоять рядом с этой чудесной девушкой, — упиваться её вниманием, ощущать милое гостеприимство. Он снова навострил уши.
— Так что вы хотели узнать у нас, Николай? — спросила Алёна.
— Вот посмотрите, — показал на сапог бомж. — Подошва оторвалась. Я её проволокой прикрутил, но снег вовнутрь всё равно попадает! Нет ли у вас старых зимних сапог сорок третьего размера, или ботинок?
Братья помолчали, прокручивая в голове варианты.
— Извини, братан, но лишних сапог у нас нет, — ответил тот, который Степан.
Петя вздрогнул. У него как раз была лишняя пара сапог, хотя и поношенных, но ещё вполне крепких. То, что сапоги были сорок четвёртого размера, его не смущало. «Дам ему в придачу шерстяные носки, и будут в пору, — решил он. — Вот тебе и повод!».
Сборы были стремительными. В поисках сапог, Петя вывалил из шкафа всю свою обувь. Найдя сапоги и, попутно, оценив их добротность, он засунул в них толстые шерстяные носки. «У меня ещё есть пара», — упокоил он свою совесть. Сапоги он поместил в большой пакет, и, подумав, добавил бутылку шампанского.
Успел он как раз вовремя. Бомж прощался с компанией.
— Постой, Николай! — окликнул его Петя, видя, что тот заковылял по дорожке.
Бомж остановился в нерешительности и повернул голову: «Это вы мне?».
— Да тебе, тебе!
Петя быстро подошёл к Николаю и протянул ему руку:
— С Рождеством тебя, Николай!
— И вас… и тебя с Рождеством Христовым, — бледно улыбнулся Николай. — А откуда ты меня знаешь?
— Это неважно! Меня послали исполнить твою просьбу.
— Какую такую просьбу? Я ничего не просил… — насторожился он.
— Ну, так сапоги ты у ребят просил? Или нет?
Бомж зябко пожал плечами. Компания, находившаяся неподалеку, притихла. Петя спиной ощущал возникшее в её рядах напряжение, но намеренно не обращал на неё внимание.
— Да, я спрашивал про сапоги у ребят, — пытался оправдываться бомж. — Но я не попрошайничал, я просто хотел…
Николай растерялся. Он не понимал происходящего, и старался обелиться перед этим, неизвестно откуда появившимся, странным человеком. Богатый опыт общения, с бытово устроенными людьми, ничего хорошего не сулил. Это были люди другой касты.
— У меня подошва оторвалась… проволокой прикрутил, — бормотал он.
— Николай, да я знаю твою проблему. Тебе не в чем оправдываться! — прервал его Петя. — Мы решили, что тебе лучше подойдут сапоги сорок четвёртого размера, а не сорок третьего. Чтобы носки можно было поддеть.
— Кто это мы? — выдавил из себя бомж.
— Наш ангельский совет, — нашёлся Петя, и указал пальцем в небо.
Николай, молча, принял из Петиных рук сапоги и прижал их к груди. Он стоял, с зажмуренной душой, не смея поверить в свою удачу.
Петя обратился к компании:
— Братья, давайте поможем человеку переобуться! Вы не против?
— Да-да! — поспешно откликнулся тот, который Степан, — видимо старший их них.
Братья нерешительно подошли к Петру, оставив за спиной свою сестру, — присматривать за шашлыком.
— Степан, ты придерживай Николая за плечи, а ты, Михаил, поднимай, поочерёдно его ноги, — начал операцию Петя. — А я буду его переобувать.
У братьев округлились глаза.
— Что за чертовщина?! — прошептал Михаил. — Ты и наши имена знаешь? Но откуда?
— Миша, не надо употреблять это мерзкое слово. Тем более в столь великий праздник, — укорил его Петя. — Я много чего знаю!
— Да я сам переобуюсь! — запротестовал бомж.
— Ну, давай сам, — согласился Петя. — Мы тебя только слегка поддержим.
Бомж переобулся, наскоро простился, и скоро исчез из виду.
— Гляди-ка, как зафитилил! — рассмеялся Степан. — Даже хромота прошла!
— Мог бы и спасибо сказать, — заметил Михаил.
— Да он поблагодарил! По глазам видел, — ответил Петя. — Не хочет расплескать свою радость. Потому и молчит.
— А ты что, по глазам читаешь? — улыбчиво вопросил Степан. Ну, вот как ты узнал наши имена… и то, что мы братья? И как узнал про ботинки? Откуда, вообще, взялись эти ботинки?
— Друзья! Если я скажу «как», то очарование праздника мгновенно исчезнет! И возникнет серое разочарование. А оно нам надо?
— Слышь, присоединяйся к нам! Давай вместе отметим Рождество, — предложил Михаил.
— А ваша сестрица против не будет? — спросил Петя. — Честно говоря, побаиваюсь я… красоток.
— Вообще-то она у нас дикая, — хохотнул Степан. — Представляешь, девке двадцать лет, а она ещё ни с кем не встречалась!
— Ей принца подавай! — поддержал брата Михаил. — На меньшее она не согласна. От друзей наших нос воротит! — он оглянулся назад и понизил голос. — Ждет, как эта… (он покрутил пальцем у виска) чувиха одна из кино… Как же кино-то называется?… Не помню… В общем, там одна чокнутая, ждала принца, что бы приплыл к ней под алыми парусами.
Михаил взглянул на брата и продолжил:
— Вот Степан хотел её со своим другом познакомить. Хороший парень: и сам из себя, и при деньгах… Сохнет по ней. А она нам заявляет: «Без любви не пойду!». Дура! Мы что тебя замуж что ли выдаём? Хоть присмотрелась бы к человеку!
Он кисло скривился, снова посмотрел на брата, и сделал неожиданное заключение:
— Это для вас она красотка, а для нас — коза капризная!
«Да-а… шансов у меня немного, — упал духом Петя. — Внешностью я особой не блещу, да и денег у меня…».
— Ну, что ж пойдём, отведаем вашего шашлыка, — вздохнул он.
Братья вернулись к мангалу, шутливо ведя Петю под руки.
— О чём это вы там шептались? — спросила их сестра.
— Да ни о чем! — отмахнулся один из братьев, — анекдот рассказывал. Не для твоих ушей! Вот, принца тебе привели. Встречай, принца-то!
— Принца? — рассмеялась Алёнушка, — и давно вы знакомы с этим принцем?
Она посмотрела на Петю. Взгляд её синих глаз весело трепетал, как огонёк свечи. Петя опешил. Он почувствовал, как какой-то огненный шар, неизвестного происхождения, стремительно вошел в его сердце.
«Пропал! — ужаснулся Петя. — В меня вошла шаровая молния! Что она со мной сделала?!
Да! Это была ОНА! Девушка его мечты.
Он посмотрел на небо: там появилась одна, пока не ясная, пленительная звезда. Самая главная в его жизни. Вглядываясь, в проветренное радостью лицо девушки, он, вдруг, ясно осознал, что звезде уютно в его сердце, и она не хочет его покидать.
Петя взял себя в руки, поместив своё сердце в холодные клещи рассудка. Он ругал себя за излишнюю самонадеянность: «О чём смеешь мечтать, осёл? Что ты о себе возомнил?». Но у сердца были свои резоны. И он продолжал молчать, не умея вписаться в собственный восторг.
— Что же вы молчите, братики? — продолжала Алёна, не сводя глаз с Петра. — Не хотят мне братики отвечать! — состроила она глазки.
У Пети ёкнуло сердце. Она специально выделила слово «братики», специально для него! Чтобы он не подумал, что у неё есть парень. Такие вот штучки заложенны в женских генах.
— Мы его видим в первый раз, как и ты, — нарушил молчание Степан. — Ты у него сама спроси, как он имена узнаёт.
— Степан, хватит меня разыгрывать! Это уже не смешно, — поджала Алёна губки. — Человек встретил знакомого, передал ему обещанные ботинки. Вас он называл по именам, — значит и с вами знаком. Вот и всё!
И лучезарно улыбнулась.
— Давайте знакомиться, — предложила она. — Друзья моих братьев — мои друзья! Как вас зовут?
— Пётр, — представился Петя.
— А меня зовут…
— Стой! — закричал Михаил. — Пусть он сам узнает, как тебя зовут! И ты убедишься, что мы не врём.
— Но, наверное, вы уже назвали Петру моё имя?
— Нет, — возразил Петя. — Мне не говорили вашего имени.
— У меня очень редкое имя. Его случайно не отгадаешь. Я могу вам подсказать, на какую букву оно начинается (ей явно хотелось ему помочь).
— Не надо подсказывать… Вас зовут Алёна, — заглянул Петя в шумящую синеву её глаз.
Она опустила ресницы, — будто обожглась.
Братья захлопали в ладоши:
— Ну, ты фокусник!
— Я не фокусник. Я добрый волшебник! — улыбнулся Петя.
— И что добрый волшебник делает в нашем дворе? — подыграла ему Алёна.
— Да вот хожу, исполняю желания. Только что исполнил желание доброго бомжа Николая. Теперь, вот, хочу ваше желание исполнить.
— Моё желание уже исполнилось, — засветилась девушка.
И запнулась. И зарделась. И рассмеялась.
«Удивительное создание, — подумал Петя. — Она из всего извлекает для себя радость».
— Да она шампанского хотела! «Мадам Клико» называется, — закричал Степан. И ехидно уставился на Петра (как теперь выкрутишься, жених?).
— «Мадам Клико» — это неправильное желание, — сжалился над Петей Михаил. — Это блажь! И, вообще, желания надо экономить. Порадовал, вон, бомжа — и хватит!
Петя театрально поднял руку:
— Прошу тишины! Желание Алёнушки вполне законно. Сегодня большой праздник. Клико как раз подойдёт!
— Что? В магазин побежишь? — спросил Михаил. И с укором посмотрел на сестру (Та замахала руками).
— Не надо бежать в магазин, — отрезал Петя. Таким способом я желание исполнить не могу. У меня деньги закончились.
Братья рассмеялись.
— А каким можешь?
Петя выдержал паузу. Он знал, как бывает важно выдержать паузу. Медленно всех оглядел и… извлёк из пакета бутылку Клико. Результат был убойным. После нервного, затянувшегося молчания, а точнее — шока, когда вино было уже открыто и разлито по стаканам, Алёна заметила:
— Что-то я начинаю вас бояться, Петя. Опасный вы человек!
— Не надо меня бояться, — заволновался Петя. — Страшит то, что непонятно! Я вам сейчас всё объясню. Надеюсь, что вы меня после этого не прогоните.
Петя не хотел начинать знакомство с девушкой с вранья. Он показал на свой балкон и рассказал, связанную с этим балконом историю. Братья укатывались со смеху, хвалили Петю. Улучив момент, когда они деликатно отошли в сторонку, Петя предложил Алёне встретиться. Она будто ждала этого:
— Завтра я работаю до восьми часов. Вот тут аптека за углам. Приходите к закрытию, погуляем, — без тени жеманности согласилась она. — И, подумав, смущённо добавила: «Это моё первое свидание».
Петя не верил своему счастью. «Неужели это случилось со мной?! Не сон ли это?» — в общем, весь набор банальных мыслей, возникающих в воспалённом мозгу всех, без исключения, влюблённых. Но, как известно, счастье наказуемо. Ему надлежит пройти испытание.
Из арки срочным шагом вышли двое полицейских и направились прямо к ним.
— Ты смотри, Петрович, что творят! — возмутился один из них. — Во оборзели! Шашлык во дворе жарят… Вы, что? Бомжи бесквартирные?
Служивые подошли к мангалу. Их взгляды пронзали насквозь, как шампура.
— Э-э! Да вы ещё распиваете в общественном месте, — указал дубинкой на бутылку лейтенант. — Будем оформлять протокол!
Приглядевшись, Петя вспомнил, видел этих полицейских у магазина, когда покупал хлеб. «У этого сержанта сегодня сын родился», — всплыло в памяти. — Точно!
— Товарищи полицейские, вы нас извините, — испуганно-просительно обратилась к ним Алёна. — Мы сейчас всё соберём и уйдём. Мы больше не будем во дворе праздник отмечать!
Она тайком погрозила братьям кулачком (говорила же вам!). Братья молчали. Они по горькому опыту знали, что все увещевания тут бесполезны и даже вредны.
— Что за детский лепет? — деланно возмутился лейтенант. — Ты слышишь, сержант? Они больше не будут! Сначала штраф оплатите, а потом «будете ли вы, или не будете» — это уже на ваше усмотрение.
— Когда я был школьником, я оправдывался перед отцом примерно так: «Честное слово, папа, это моя последняя двойка!» — поддержал его сержант.
«Он смотрит на мир с ласковым прищуром голодного крокодила» — припомнил Петя вычитанную где-то фразу. И мягко отстранил девушку:
— Алёна, не надо унижаться перед этим бессердечным человеком!
— Что? Бессердечным? — сдвинул брови лейтенант.
— Да, бессердечным! — продолжил Петя, и обратился к братьям: «У его напарника сегодня жена родила, а он его до сих пор в роддом не отпускает!
Лейтенант выпучил глаза и застыл с дубинкой, как регулировщик перед потоком наглых машин.
— А ты откуда знаешь, что у меня жена сегодня родила? — ошарашено спросил сержант.
«Спектакль продолжается», — подумал Петя и продолжил:

— Ваша жена родила сегодня сына. Вес четыре девятьсот!».
— Ты что, в роддоме работаешь? — тупо поинтересовался сержант.
— Даже если б я работал в роддоме, — усмехнулся Петя, — откуда мне знать, что именно ваша жена родила?
— Так откуда ж ты узнал? Я ведь сам только узнал (он посмотрел на часы) полтора часа назад!
— Давайте сделаем так, — предложил Петя. — Я скажу, как вы назовёте своего сына, а вы нас отпускаете с миром.
Сержант вопросительно посмотрел на лейтенанта. Лейтенант покрутил головой. Ему начинала нравиться эта игра.
— Хорошо! — сурово сказал он. — Я отпущу вас, но с тем условием, что ты (он указал дубинкой на Петра) назовёшь имя и моего сына. Идёт?
— А вы тогда точно нас отпустите? — так же строго спросил Петя.
— Слово офицера!
— Так вот, — начал Петя. — Сержант назовёт сына Иваном. А вашего сына зовут Сергей. Вообще-то вы своего тоже хотели Иваном назвать, но жена настояла на Сергее (рискнул добавить он). Тут всё просто!
Лейтенант побагровел. Вечерние сумерки насытились чёрным электричеством. В его голову пришла страшная мысль: «Она путается с этим щелкопёром! Откуда он может знать такие подробности? Ведь об этом знаем только мы с женой… Но этого, просто, не может быть!».
Алёна была не в меньшей растерянности. «Значит, он нам соврал про балкон, — думала она. — Он с лёгкостью читает чужие мысли! Можно ли жить с человеком, который постоянно читает твои мысли? — ужаснулась она. Но тут же внутренне одёрнула себя: «Боже, как же я далеко зашла… Вот дура-тo!».
— Вот что, — вышел из оцепенения лейтенант. — Я вас, конечно, же отпущу, как обещал. Но прежде (он скрипнул зубами) ты расскажешь мне, откуда всё узнал.
— Откуда-откуда, — спародировал его Петя. — Я и сам не знаю, как это у меня получается. Дар у меня такой! А слово своё надо держать!
Лейтенант угрюмо молчал, раскачиваясь с пятки на носок. Он думал. Братья уже собрали посуду, засыпали снегом мангал и готовились отчалить.
— Ладно, вы можете идти, — указал он братьям и их сестре.
Те быстро подхватили рюкзак и мангал, и пошли к своему подъезду.
— Алёна, ты чего? Пошли! — обернулся Михаил.
— Идите! Я попозже приду!».
— А вас, Штирлиц, — усмехнулся лейтенант, — я попрошу остаться! Вы, девушка, идите, идите! Я же вас отпустил.
— Алёна, иди, — поддержал лейтенанта Петя. — Завтра увидимся!
— Я пойду, когда вы его отпустите, — заявила Алёна.
— Мы на пять минут в отдел заедем и привезём вашего друга обратно. Слово офицера!
— Знаю я ваше слово! Тогда я тоже с вами поеду.
— Классная у тебя девушка. Верная, — улыбнулся лейтенант. — Хорошая будет жена. — И добавил: «У меня тоже такая!» — Ладно уж, поехали вместе!
Уже в машине, обернувшись с переднего сидения, он в нескольких словах обрисовал Пете ситуацию:
— Понимаешь, у моего коллеги такой случай запутанный. Покажу тебе одно уголовное дело. Поможешь разобраться?
Петя пожал плечами. Ему было по барабану. Ему теперь всё было нипочём! Ведь рядом с ним сидела его любимая девушка. А ради неё он был готов свернуть горы!
— Он поможет! Он обязательно вам поможет! — убеждала лейтенанта Алёнушка.
С измождённых скул лейтенанта медленно сползла улыбка:
— В общем… один «висяк» надо раскрыть.

А Петя молчал и неотрывно смотрел через лобовое стекло. Там впереди, на горизонте, возгоралась рождественская звезда.