Ослиная ноша

Автор: Мурыгин В далёком местечке, название которого мне уже не вспомнить, там, где океан ласково облизывает краешек суши, в доме на сваях возле воды жил господин Иона. По утрам его заставляло подниматься только солнце. Но так было не всегда.
Это был просто человек без особых талантов или особенностей, как ты или я.
Однажды его серую размеренную жизнь посетила мысль: «Человеку необходимо к чему-то стремиться, он должен обрести мечту» - может быть, тогда жизнь станет счастливой.
Мечты со свойственной им подлостью имеют особенность сбываться. Поэтому следует быть аккуратным, когда формулируешь свои желания. Вроде бы, ничего особенного – «жить в доме у моря». Но, похоже, для выполнения этой незамысловатой мечты Ионе понадобилась удача, которая равномерно была распределена по всей его жизни. Будто всё хорошее, что должно было с ним произойти в будущем, всё, что должно было образовывать белые полосы между чёрными и серыми, испарилось. Два года успешной карьеры, отношений, удач во всех сферах, порой в ущерб другим. Но два года истекли, а с ними удача Ионы. Так, по крайней мере, считал он. Нет, вокруг вдруг не стали падать самолёты или погибать люди, дом не сгорел, и он не потерял конечность – просто всё стало другим. Знаете, так бывает, когда вроде всё то же самое, но внутри что-то не так: взял в руки кружку – а она уже на полу осколками, наливаешь кипяток – аккурат себе на пальцы, или решил насыпать сахар и обязательно насыпал в суп. В жизни Ионы не было трагедии, лишь лёгкая, не прекращающаяся ни на минуту неудача, и она делала жизнь кислой. Сам Иона не понимал происходящего, он не был слишком умён, чтобы собрать факты воедино и дойти от причин к следствию. Ведь он думал, что исполнение желания автоматически повлечёт за собой счастье. Но это был несчастный человек, живущий в доме мечты.
Он часто подходил к молоку пенного моря, которое нежными пузырьками разбивалось о ноги и спрашивал: «За что мне всё это?» Но море лишь ласково манило его к себе отливом. Возможно, оно знало причину, и предлагало ему единственно верное решение. Но наш бедный Иона не понимал и этого. Иногда он просто кричал - не что-то конкретное, - просто кричал на солнце, которое уходит за горизонт.
Хуже самой проблемы может быть только невозможность сформулировать эту самую проблему.
За последние несколько лет Иона сильно постарел, будто тело стремилось поскорее закончить эту жизнь. Будто подсознательно догадываясь о причинах своих несчастий, он боялся чего-либо хотеть. Людей вокруг не было, а денег хватало, чтобы доволочь себя до неизбежного естественного конца.
Каким бы сильным ни было влияние человека на собственную жизнь, иногда привычный ход событий может измениться от вмешательства другого.
В один из дней, которые были как две капли воды похожи друг на друга, Иона увидел на пляже, возле порога, следы другого человека. Пройдя по этим следам, метрах в двадцати, он увидел мужчину, который сидел на камне и плакал – тихо, в себя, лишь изредка вздрагивая плечами. На секунду забыв о своих несчастьях, Иона сделал несколько нерешительных и от этого смелых шагов по направлению к человеку, которому, возможно, было так же грустно, как и ему.
Слёзы – такая обычная вещь, один из способов снятия напряжения, которым Иона почему-то никогда не пользовался. Он удивился тому, как это просто, и тому, что это никогда не приходило ему в голову. Когда до камня оставался всего шаг, Иона споткнулся и упал. Не вставая, он протянул к мужчине руку и представился:
- Иона, самый несчастный человек на свете.
- Рембер, - перестав плакать, ответил ему незнакомец.
Затем, будто мгновенно успокоившись, смахнул слёзы, протянул Ионе руку. – А мне всегда казалось, что я – самый несчастный человек.
- Почему Вы плачете? – Иона поднялся, стряхивая с себя частицы пляжа.
- Я очень болен. Где бы я ни был, моя болезнь преследует меня. Но самое смешное – я никак не могу запомнить название собственной болезни.
Это действительно было забавно, так как кроме названия собственной болезни Рембер помнил абсолютно всё, каждый день и каждую минуту своей жизни.
В детстве эта особенность давала определённые преимущества, например, в учёбе. Представляете – просто пролистать книгу, можно даже не читать её. И потом, в любой момент суметь достать любую информацию, любую подробность с любой страницы. С естественными науками было сложнее: мало было помнить факты, нужно было уметь ими оперировать. Но, по большому счёту, Ремберу никогда не приходилось напрягаться. От этого он вырос достаточно ленивым человеком, который не стесняется выставлять свою осведомлённость напоказ. За это его часто дразнили, а в старших классах и университете даже иногда поколачивали.
Со временем то, что раньше давало преимущества, превратилось в ношу. Представьте, что вы помните каждое мгновение превосходства вашего обидчика, его довольное лицо, кривую улыбку, плевок, удар в живот – всё, до самой маленькой детали, – помните каждое болезненное расставание, каждый отказ. Хуже в этих воспоминаниях не сам факт получения травмы, физической или душевной, а те ощущения, которые эти воспоминания воскрешают. Уязвлённость. К сожалению, среднестатистический человек, коим Рембер, помимо своей маленькой особенности, являлся, устроен так, что неудачи ему видятся ярче побед. Добавьте неумение признавать ошибки, нежелание воспринимать чужие проблемы и отказ пытаться пережить свои, – именно таким был Рембер.
Болезнь называется гипертемизия. На свете людей с таким заболеванием от силы наберётся пару десятков. Особенность организма, которая встречается в соотношении один к трёмстам пятидесяти миллионам. Он мог бы стать гениальным учёным, писателем, журналистом, способность его памяти запоминать и воспроизводить информацию могла стать ключом к любой двери. Но он выбрал роль осла, который недоволен тем, что он осёл. И ноша его тяжелела с каждым днём.
Тем не менее, до определённого момента для стороннего наблюдателя жизнь его складывалась неплохо: высокая должность в крупной компании, красавица-жена. Но всё портила невозможность этим насладиться.
- Марту - это моя бывшая жена - раздражало, что я всё помню. Но я-то и правда помню, как было на самом деле. Например, она попросит купить в магазине продуктов. А я не принёс молока. Она спрашивает: «Почему не купил молока?» Я ей: «Ты не просила». А она доказывает: «Нет, просила, прямо перед выходом, когда давала пакет». А она не давала пакет, это было на той неделе. И тогда она сказала про молоко, а в этот раз – нет. Я же никогда ничего не забываю.
Тут Рембер лукавил: иногда он пользовался своей памятью как оправданием, даже когда супруга «давала пакет и говорила про молоко». Попробуйте переспорить человека, который помнит, что ел десять лет назад в какой-нибудь обычный вторник на завтрак – полагаясь на его память, невольно начинаешь сомневаться в собственной. Так было и с Мартой.
Иона слушал истории этого удивительного и отнюдь не положительного человека так увлечённо, что забыл о своих невзгодах, забыл, как с утра разлил молоко в холодильнике, разбил чашку и ушиб колено, просто вставая с кровати. Удивительно, как успокаивает рассказ о чужом несчастье.
Они говорили несколько часов кряду, Иона рассказывал Ремберу о своих «приключениях», один смелся, другой плакал, затем они менялись местами. В мире сложно найти человека, чьё несчастье будет соизмеримо с твоим, друга, который будет не просто делать вид, что понимает твою проблему, но чья жизнь отравлена той же скверной, что и твоя. Перед тем, как разойтись, Иона произнёс:
- Миру нет дела до несчастных людей, как мы с тобой.
- Да, моя бывшая жена тоже всегда говорила, что на свете много людей, у которых реальные проблемы: вокруг война, кризис, голод, у кого-то нет рук, ног, а ты - дурак, который превратил свой дар в наказание.
- Я, например, знал девочку, у которой не хватало веса, чтобы подняться на лифте. Проблема это? Конечно. Виновата ли она в этом? Как ей подняться? Никто не воспринимает всерьёз проблемы маленького человека. Так несправедливо устроен наш мир. Наверное, поэтому вокруг так много одиноких людей. И ведь у каждого она своя - проблема, с которой он не в состоянии справиться: как перестать бояться темноты, где найти хоть чуточку везения, или как забыть хотя бы один день своей жизни, – он подмигнул Ремберу.
Рембер не ответил ничего, лишь странно, с каким-то подозрением посмотрел на Иону. Слова оказались полными жалости к себе. Но это были мысли, принадлежащие Ионе. Всю жизнь Рембер сталкивался с тем, что люди пересказывают чужие мысли, сказанные кем-то старше, «умнее», имеющими больший авторитет. Но Иона был очевидно глуп и наверняка до конца сам не понимал смысл сказанных слов. А может быть внутри этого маленького несчастного человека скрывался кто-то сильнее и мудрее, но никак не мог найти выхода наружу.
Рембер обнял Иону и ушёл. Иона не стал возвращаться домой, откинулся на камне и будто заново взглянул на море: море, на котором ему был знаком каждый гребешок, каждая волна, теперь казалось чужим. Но не тем чужим, что имеет враждебное происхождение, а новым, ещё не изученным. Ещё несколько раз эти два слабых и отталкивающих человека встречались, подолгу говорили, будто пытаясь вместе найти выход из холодных склепов, в которые они себя загнали. И, возможно, Ремберу удавалось. Каждый следующий его визит оставлял нарастающее, прохладное ощущение отстранённости.
В последний визит Рембер был особенно неприятным: щёки впали, лицо обветрело, руки сбиты физической работой, одежда имела увядающий вид, его лихорадило и плохо пахло. Он много говорил и ещё больше отхлёбывал из бутылки джина, которую принёс с собой. Он говорил, что они сами виновники тех бед, которые с ними происходят, что нужно искать в себе смелость признаться в этом, называл Иону и себя идиотами.
- Мы с тобой отвратительные существа: да, ничего плохого не сделали, но это и делает нас ещё более мерзкими. Есть хорошие люди, есть плохие – а какие мы?
Иона не понимал, о чём он, но продолжал слушать.
- Молчишь? – Рембера трясло, он часто запинался. – А я тебе отвечу: мы с тобой ни-ка-кие. Каждый занимает какую-то сторону, занимает своё место в жизни другого человека, организации, города, страны – неважно. А мы даже в собственных жизнях не смогли занять место. Чем больше говорю с тобой, тем более мерзко становится, потому что будто в зеркало смотрю. Хуже людей, которые творят зло, только люди, которые стоят в стороне и наблюдают за тем, как это происходит. Представь: один человек стреляет в другого – кто из них злодей?
- Тот, кто стреляет.
- Ничего подобного. Ты злодей, потому что стоишь и смотришь, а потом идёшь домой и ложишься спать. А утром продолжаешь заниматься любимым делом – проживать жизнь тупого никчёмного червя.
- Рембер, прости, я не понимаю, я же не стрелял ни в кого.
- Это просто пример, идиот.
Он достал из заднего кармана сигарету, засунул в рот, но не стал подкуривать.
- Разве ты куришь? – Иона совсем был сбит с толку, он не узнавал человека, сидящего перед собой. С другой стороны – с чего он решил, что всего за несколько встреч можно изучить кого-то?
Рембер не ответил и втянул в себя вечерний бриз, отфильтрованный через неподожжённый табачный лист.
- Я вот что тебе хотел сказать, - казалось, он чуть успокоился. Или ему стало скучно. – Человек заслуживает второй шанс. Всегда. Представь: был хороший режиссёр, снимал чудесные картины, говорил со зрителем на одном языке, заставлял задумываться над своей жизнью, немножко учил, немного удивлял, с каждой картиной всё шире и шире открывался публике. А в какой-то момент его фильмы перестали понимать. Может быть, он сам ушёл дальше, чем отвёл своих зрителей, может быть, творческий кризис, развод, да что угодно. Как будто потерял связь с реальностью. И кино его испортилось. Словно в бочку хорошего вина запустили чуть-чуть воздуха. Он в депрессии, закрывается дома, пересматривает свои старые работы, пытается понять, в какой же момент всё пошло не так. Я считаю, что мы, как он, заслуживаем второй шанс. Он заслуживает того, чтобы хотя бы перед смертью снять ещё один хороший фильм, ещё раз подняться на ту вершину, с которой он в молодости смотрел на мир. Понимаешь?
Иона, который мало читал и не очень любил кино, очень слабо и темно догадывался, о чём говорил его товарищ. Но дабы не злить его, кивнул головой.
- Надеюсь, ты и правда понял, а не ответил так, чтобы не злить меня. Знакомство с тобой – это удача. Ты так же убог, как и я. И когда ты это поймёшь – всё в твоей жизни наладится. Второй шанс - он для каждого.
Рембер крепко пожал вялую руку Ионы и встал, он казался выше, чем обычно. Иона, подсознательно чувствуя его превосходство, немножко ссутулился и опустил глаза, не выдержав взгляда.
Рембер сделал несколько шагов прочь, затем резко развернулся:
- И ещё – девочка всегда могла пойти пешком, – сигарета в его зубах теперь медленно тлела.
Больше Иона не видел своего странного знакомого. Иногда вечерами он выходил в надежде, что Рембер появится снова. Но от Рембера остались только заевшие на плёнке его памяти слова – «второй шанс для каждого». Он пробовал произносить их вслух, пытаясь распробовать на вкус, словно это должно было помочь понять смысл, повторял про себя и даже записывал.
Однажды в газете он прочёл, что на противоположный берег моря на обломках плота выбросило человека без документов, который не мог вспомнить своего прошлого. И он не мог знать точно, но ему нравилось думать, что это Рембер нашёл возможность использовать свой второй шанс, что бы это ни означало.