Как ДЖАо Да в армию забирали

Автор: zolton Как Джао Да в армию забирали.

- Вот я и говорю: еще, когда пацанами были, мы бочку железную карбидом наполняли - химическая реакция начиналась. Она взлетала в небо высоко-высоко… Метров на тридцать. Поэтому в инженерные войска я не хочу, поскольку и так все премудрости эти взрывательные знаю с детства. Неинтересно мне там будет, - говорил капитану-военкоматчику юноша с внешностью алтайского охотника.
Капитан Мухоед, старый сотрудник облвоенкомата, слушал этого странного человека и из последних своих военных сил боролся он с закипающим в душе гневом. Два раза в год на призывной пункт приходит молодежь. Всякое здесь бывает: лишнего могут выпить, на построение опоздать, но такого наглеца Мухоед видел впервые. С самого утра, как только закончилось последнее медицинское обследование призывников, этот юноша мурыжил всех офицеров своими нереальными просьбами. Сейчас вот, под вечер зашел к уставшему Мухоеду.
- Ну, а куда хочешь? - поднял на него свои уже не совсем трезвые глаза капитан.
- На Чукотку!
- Нет, в том краю нужны Солдаты, потенциальные солдаты, а ты кто? Вообще не знаю, как тебя призвали только!
- Как кто? Я режиссер, творческий ВУЗ окончил! Ну, тогда…, - доставал военного юноша, - хотелось бы по специальности. В Театр Российской армии, например.
Капитану, такая неземная наивность, показалась подозрительной. «Косит», - подумал он. Мухоед решил прогнуться перед своим вождем и представить завтра разоблаченного дезертира.
- Имяфамилия? – тоном контрразведчика спросил он
- Джао Да!
- Хто?!
- Ну, может, слышали, группа такая есть, «Виддхи» называется – это друзья мои, рок-музыканты. Ну, они в клубе «Китайский летчик Джао Да» в Москве часто выступали. Ну, я и сменил себе фамилию, поскольку героический человек был этот Джао!
Юноша не успел договорить, потому что Мухоед, увидев, как парень, легко так, ненавязчиво, взял из его пачки сигарету, прикурил и так же спокойно, под затяжечку отхлебнул опять же из ЕГО кружки чаю. Рассвирепевший капитан, увидев это, схватил с полки шахматы и с грохотом обрушил тяжелую доску на его стриженую голову.
- «Виддхи»! Джао Да, говоришь, - орал военный, - да ты у меня будешь дерьмо в сибирском стройбате лопатами ковырять!
С этими словами Мухоед мощным пинком, это был его коронный прием, вышиб юношу из кабинета. И уже на лестнице добавил второй удар такой силы, что бедный Джао за несколько секунд преодолел два этажа.
- Сержант, - крикнул он командиру комвзвода, - сделайте так, чтоб этот юноша стал нормальным призывником, я повторяю нормальным. Следов не оставлять!

Джао Да шел по мокрым доскам призывного пункта в направлении Здания неизвестного архитектора, - так здесь называли обыкновенный туалет. Был поздний ноябрьский вечер. Черный квадрат плаца, темнел своей тяжелой пустотой. Пацаны-призывники, опухшие от многодневного пьяного прощания с юностью, переместились в главный корпус, где в актовом зале показывали кино – «Человек с бульвара Капуцинов». Есть в жизни вещи проходящие, есть - фундаментальные. Этот фильм, местные хозяева относили к последнему определению, конечно же, исключительно по идеологическим соображениям и крутили его каждый сезон, каждый призыв, вот уже в течение пятнадцати лет. Видимо, по их замыслу он должен был всколыхнуть в этих, пока еще сопляках, мужское начало. Джао Да ковбоев не любил, как, впрочем, и Америку. Джао Да смотрел другие фильмы, фильмы такие, что если бы, в этом пространстве узнали об его эстетических пристрастиях – как минимум, спросили бы: как его допустили сюда, в принципе? Но, об этом позже.
Неуютно чувствовал себя здесь Джао Да, неуютно. Он продвигался по дощатому настилу, то и дело падая, вытирал кровь с разбитого носа и всхлипывая, что-то бормотал. Тем временем, приблизившись к деревянному объекту, он огляделся по сторонам и, шагнув в темный дверной проем, плотно прикрыл за собой дверь с выразительной буквой «М».

- Мммммм…. Мудаки, - орал капитан Мухоед, шатаясь перед разношерстным строем, - вы у меня… где человек, бля…где? - гнев мешал военному продолжать свою речь. Страна отдыхала, были выходные, а капитан заступил в наряд Дежурным по призывному пункту. Обидно было капитану, да еще этот желторотый из резервной команды исчез. Завтра, в понедельник придет начальство, начнется отправка в войска – что им ответит военкоматчик Мухоед? И он уже, совершенно явственно представил, что ему будет говорить разъяренный комендант: «Мммммм… Мудак…. Ты у меня… где человек, бля…. Я, тя от кресла-то военкоматского оторву, я тя на такие курорты служить отправлю».
Не хотел капитан отрываться от кресла, поэтому и заорал во всю свою луженую глотку: «Страаааиицца!» Тишина ответила Мухоеду. Пьяные призывники еще не понимали этой главной армейской команды, к тому же они уже и так стояли перед ним. То был не строй, конечно, скорее - веселая шеренга на уроке физкультуры перед звонком на перемену, но в душе все они были готовы выполнять первое боевое задание.
– Стыааанавись, - звучно повторил он, – ну, чё стали, как бык поссал?
Шеренга оживилась.
– Три часа назад я озадачил трех человек мыть полы на взлётке – голосом генерала изрек капитан.
– Мы чё, на аэродроме? – донесся ехидный голос из строя.
– Ты, юноша, точно будешь на аэродроме, на очень далеком аэродроме. Повторяю, коридор ушли мыть трое, сейчас же их осталось вдвоем…..
Тут строй окончательно притих, видимо, пытаясь перевести капитанский санскрит.
– Я спрашиваю, где еще одно тело?
Тело действительно исчезло. Начались долгие поиски.

В маленькой деревянной кабинке было темно – электричество в военных туалетах ненужная гражданская роскошь. А Джао Да и не нужен был свет. Он не хотел ничего видеть. Однажды в библиотеке, ему попалась брошюра с удивительным заголовком: «Материалы 4-й научно-практической конференции всесоюзного общества кактусоводов», где ботаники-любители делились своим цветоводческим опытом. Призывник Да вспомнил эту книжицу и почувствовал себя маленьким мексиканским кактусом, которого вырвали из родного теплого песка и привезли в чужую страну, и посадили в тесный холодный горшок, и забыли, потому что их много.
Дырявая крыша сортира и мелкие холодные опилки мокрого снега дополняли это ощущение заброшенности. Ему вдруг стало нестерпимо жалко себя. Глаза его увлажнились, то ли от слез, то ли от хлорки. Джао
Да бессмысленным взглядом зацепился за дверь туалета. А руки, тем временем, также отстраненно вынимали брючный ремень из лямок.
– Кожаный, крепкий. Когда это я его купил….А, в сэконде, на третьем курсе еще – всхлипывая, пробормотал он. Джао Да сделал из ремня букву «О», и внимательно посмотрел на нее.
– Вот и правильно, хватит…. Как все, оказывается просто...
Резкий противный холод, вдруг пронзил спину Джао, за шиворот посыпались тысячи ледяных кубиков для коктейлей.
– Аааааааа…Крыыыша! - закричал Джао. Действительно, из проломившейся крыши сыпался мокрый снег. Птицы, почему-то выбрали своей посадочной полосой именно этот военный туалет, чем и спровоцировали сход маленькой лавины.
– Сейчас, сейчас, вот только пальтишко встряхну и все равно продолжу – пробормотал он, выпрастывая руки из своего великолепного пальто в черно-серую крапинку. Но видимо, Джао сильно ослаб, ведь он раньше никогда так долго не сидел на корточках в маленьких темных комнатах, потому и не удержал в руках эту раритетную вещь. Он стал поднимать пальто за полы…. И тут на темный грязный пол из кармана выпал небольшой бумажный сверток. Юноша замерзшими пальцами развернул его.
– ПочИнок!?* – радостно удивился он. И тут же вспомнил наставления своего опытного в военных делах друга: «Запомни, малыш», – сказал он ему однажды, протянув папиросу «Беломор» – серую, как боевой клинок – «…штык, главное оружие солдата.»
------------------------------
* Городок в Смоленской области, райцентр (осн. в1868 г.) Расположен в 60 км к югу от Смоленска, на железнодорожной линии Рига-Воронеж. Население района – 43 тыс. чел. Починковская земля подарила миру талантливейших людей - поэта А.Т. Твардовского и легендарного исследователя Азии, путешественника Н.М. Пржевальского. Кроме того, край славен своим сельским хозяйством (общая среднегодовая площадь посевов – 50 тыс. га). Сама природа создала условия для процветания здесь земледельчества: в долине Днепра – прекрасные пойменные почвы; на севере же района находятся уникальнейшие дерново-подзолистые почвы с реликтовым гумусовым горизонтом. Ученые местной опытной станции и отдельные энтузиасты, селекционеры-любители в постоянном поиске, эксперименте. На их счету десятки выведенных высокоурожайных культур самого разного назначения. В данном контексте вполне логичны были бы названия и других, семантически схожих территорий, к примеру, таких брендов растаманской культуры как: Ямайка, Чуя, Пакистан, и.т.п. Но все же – ПочИнок.

Вы когда-нибудь видели поющие туалеты? Говорят, поющие фонтаны придумали голландцы, но это, всего лишь чудо техники. Россия же страна исключительная. Здесь, в определенных обстоятельствах, может запеть и затанцевать вся и все. Если бы, в этот момент, по вечернему плацу призывного пункта шел прохожий, то он обязательно бы остановился и обратил внимание на веселое деревянное здание.
Прохожий появился, это был призывник странного вида, так, наверное, выглядели неудачники-бомбисты – в глухой темной куртке с поднятым воротником, взгляд этого человека был устремлен внутрь себя. В руке будущий солдат держал мусорное ведро. Он остановился и замер. Его нетрезвым очам предстала удивительная по своей фантастичности картина – зрелищу этому мог бы позавидовать сам господин Вахтангов: маленький деревянный туалет был окутан густым туманом и сквозь эту молочную завесу, откуда-то из глубины шел волшебный неземной свет. Кроме того, сооружение пело. То была странная, абсолютно невоенная музыка. Такие звуки, вероятно, извлекают тибетские монахи. Были даже слышны слова этой загадочной песни: «Зоолтон! Наш маленький Золтон!», – доносилось из туалета. Большими разноцветными конфетти рассыпался мусор по первому осеннему снегу. Бедный мальчик от шока выронивший ведро, еще минуту стоял памятником, после чего, круто развернувшись, бросился к спасительному корпусу призывного пункта.
– Не-е-е-е-е-т, – уже на бегу протяжно озвучивал он свой шок.
Сильный густой дым помешал Джао Да закончить свою веселую песню. Он попытался определить источник ядовитого тумана. И поскольку к химическим соединениям у парня всегда был свой практический интерес, он без труда вычислил, что тлеет рукав буклированного пальто. Но впрочем, это уже было не так важно. Ему сразу вспомнились слова старого мудрого профессора, который философски учил жизни еще юного Джао Да со товарищи. Советский аксакал говорил, что, когда маленького человека, будущего мужчину, еще только планируют зачать, так сказать идут специальные приготовления к этому, то, между прочим, в это же время, на некоторых, тех, кому посчастливилось появиться на свет раньше, уже строчат обмундирование военные фабрики. Джао Да вспомнил эту колоритную народную поговорку и весело выдохнул с дымом: «А вот, профессор, и мое время пришло - строчили, строчили, вот уж и моя шинелька готова! Только, где она меня ждет-то?!» *

Подарок починковской земли, сделал свое дело, Джао невыносимо захотелось свободы, другого, нового огромного пространства. Он медленно перевел взгляд вверх, на экран. В рамке проломленной крыши, демонстрировались удивительные слайды. В другой бы день Джао не придал этому значения – богатое воображение показывало ему, порой, вещи и поинтереснее. Но сейчас… Ночное ноябрьское небо. Подсвеченные луной облака. Их причудливые фигуры неторопливо двигаются на восток. Да лежал на мерзлом полу туалета, вход в преисподнюю он предусмотрительно закрыл своим полусгоревшим пальто, и со спокойной грустной улыбкой созерцал это небесное кино.

Испуганный призывник Хвостопадов ввалился в комнату Дежурного.
– Товарищ дежурный, т-там на улице, туалет п-поёт…
- Мое воинское звание, тэщ будущий солдат, - «капитан», - холодно процедил Мухоед. И тут же взорвался, – Тебя чё, стучаться не учили? Щщенок!
Вслед за этой тирадой в Хвостопадова полетела банка с недоеденным салатом лечо. Раздался оглушительный звон разбивающегося стекла. Теперь, мальчик, действительно походил на бездомного щенка. Посыпанный осколками, политый красным соусом, он стоял и беззвучно плакал.
– Вольно солдат! Отбой! – добил несчастного озверевший капитан. Хвостопадов исчез. Но тут, протрезвевший от гнева мозг Мухоеда, выдал своему хозяину сложнейшею комбинацию: «если человек приходил, значит, он хотел сказать что-то важное».
– Не успел, – заключил военный. Подойдя к окну, он окинул взглядом пустынный двор и в самом углу его увидел, то, что должен был увидеть: у старого деревянного туалета снесло крышу, из пролома поднимался столб дыма.
И тут, при виде этой картины, старый капитан вспомнил себя ещё молодым лейтенантом, когда он на первом своем майском субботнике получил приказ «возвести под крышу хозяйственный объект №1» Здание тогда он, внук плотника построил на славу.
-----------------------
* «На тебя еще дрочили, а на меня уже шинель строчили» (фолк.)

Призывникам удобства - Мухоеду благодарность в личное дело. И потом он, каждую весну любовно подправлял прохудившуюся крышу, конопатил щели, «чтоб их, щенков не продуло», одним словом, поддерживал объект в боевой готовности. И вот эти же «щенки» поглумились над его трудом, растоптали, обсыпали капитана ядовитой хлоркой.
– Кто ж тебя, родимый? Я ж тебя… А, вон как вышло то, – в отчаянии произнес он, – Дневальный! – разнеслось над ночным коридором. Дверь дежурки вылетела от удара капитанского сапога. Дневального, впрочем, как и его коллег на месте не было - внутренний наряд нормально нес службу, спал мирным сном бывалых солдат, ненадолго поймавших расслабуху. На военном языке это звучит примерно так: «На время призывной кампании, для обеспечения жизнедеятельности и безопасности сборных пунктов, назначается наряд из числа военнослужащих воинских частей гарнизона. Наряд подчиняется коменданту, а в его отсутствие – дежурному по призывному пункту». У наряда этого, или по-иному комендантского взвода – не жизнь, а настоящий военный рай. Каждый день через КПП проходят больше сотни испуганных новобранцев. И каждый день матерые черпаки* «изымают алкогольные напитки» у них. В качестве благодарности, «ветераны» могут великодушно поделиться своим армейским опытом – анекдоты и хрестоматийные солдатские байки молодежь принимает на свои развесистые уши всей душой. Ближе к вечеру, изъятая контрабанда в обильных количествах поглощается, и муравейник превращается в пустыню – спят солдаты, спят призывники, все же накачавшись извлеченной из тайников водкой. Только Дежурному не спиться – он Мозг, он Министр Обороны.

-------------------
*Военнослужащий срочной службы прослуживший полсрока. «Черпак» (жарг) - это одна из основ солдатской иерархической конструкции. «Черпаки» - это бояре при дворе «дедов». По неписаным правилам новобранец, едва переступив порог воинской части, автоматически лишается всех своих прав и маленьких человеческих радостей. Ему «не положено»: громко разговаривать, улыбаться, носить носки, свитера, держать руки в карманах, расстегивать верхнюю пуговицу, расслаблять ремень и.т.п. Не говоря уже об алкоголе и женщинах. Напротив, у него только обязанности: быстро ходить – «шуршать», по первому требованию выполнять все, даже неосуществимые, задания старослужащих. Первые полгода он «дух» - он как слепой велосипедист на автобане, его главная задача выжить, получить наименьшее количество телесных травм. За каждый просчет – физическая расправа. Учитывая, что солдат младшего призыва, почти всегда больше, в таком отношении к ним, есть глубокий смысл – забитый, запуганный и загруженный работой «дух» на бунт не поднимется. Ближе к приходу очередного молодого пополнения, «духов» ждет первый этап многоуровневой солдатской инициации - обряд «перевода» в «молодые». В первую очередь, допускаются самые «шарящие», то есть – смышленые. Кандидат снимает брюки и становится на четыре ножки перевернутой табуретки (борцовская позиция партер), упершись головой в стену. Между ног зажимается подушка, поскольку «наследство надо беречь» и солдатская задница получает шесть сильных ударов, - «шесть месяцев прослужил», - кожаным ремнем с тяжелой латунной бляхой. Кричать и покидать место обряда нельзя, иначе – все сначала. Выдержавший «дух», становится «молодым». Теперь с него частично снимают ограничения. Еще через шесть месяцев следует главный этап инициации – посвящение в «черпаки». Та же процедура, только ударов двенадцать, носителям же сержантских лычек добавляют еще по сильному удару-печати. «Черпак» - это уже полноценный человек. «Черпака, видать из далека», поскольку он совсем недавно получил все мыслимые и немыслимые армейские права. Заявляет он об этом, разбитным поведением и франтовским внешним видом: квадратная шапка на затылке, подкованные и начищенные до блеска «сапоги гармошкой», расслабленный сияющий ремень, белоснежная «подшива» на заглаженном стойкой воротнике и.т.п. Задача, только получившего власть «черпака», - следить за тем, чтобы «духам» и «молодым» жилось максимально некомфортно. Сверх же задача - компенсировать месяцы собственных лишений, то есть отправить на работы, дать пинка, пустить удар в лоб или грудную клетку первому подвернувшемуся молодому солдату.

- Где наряд!?- гремел Мухоед, - Комвзвод, страааэться, сорокпятьсекундвремяпошло! Требуемые сорок пять секунд растянулись на минуты - помятые вэвэшники выползали медленно и с опаской, поскольку очень хорошо знали, что пьяный и злой Дежурный – страшнее бронетранспортера.
– Резче в строй падаем! – сыпались команды Главнокомандующего. Он стоял на взлётке и, рассекая воздух солдатским ремнем, подгонял солдат. Кожаный пропеллер вертелся убедительно – солдаты, попадавшие под удар бляхи, глухо ойкнув, трезвели мгновенно.
– Чё хромаешь, рожать, что ли, собрался – пинком поставил командир в строй последнего.
- Короче так, был приказ искать этого китайца?
- Был, конечно, товарищ капитан, вы ж и приказали – бодро отрапортовал краснощекий сержант.
- Рот закрой – трусы видно. Знаю, что был.
Строй хихикнул.
- Так, почему я до сих пор, не наблюдаю его физиономии? А? Почему, я, сам лично, обнаруживаю его всего лишь одним взглядом, не выходя из помещения? Одним! А? И совсем, тэщи солдаты, не до смеха. Плакать же потом будете, руууки наизнанку выворачивать: «Товарищ капитан, не докладывайте выше, не докладывайте… Ладно, даю вам шанс….последний шанс! Я засек его. Он в туалете. Видимо, хотел уйти через крышу – не получилось. Теперь у него один путь – через подземный ход.
Взвод стоял в оцепенении, пораженный полководческим талантом Мухоеда.
– Первое отделение, за территорию, к забору! Остальные за мной – окружаем сортир!

Джао Да хорошо было так лежать, на еще теплой драповой кровати, и просто смотреть в небо. В эти минуты он был один: в городе, на земле, во всей вселенной. И никого, этот свободный человек не желал видеть. Джао столько пережил за эти, первые свои военные часы, что теперь, когда он преодолел всяческие границы, проделав сложную духовную работу, он отдыхал - одинокий кактус напился влаги и готовился к цвету.
- Мне мало надо, – как всегда неторопливо произнес он, – краюшку хлеба, и каплю молока….. да это небо, – вспоминал он стихотворные строки, – да эти облака . В этот же момент яркий солнечный свет ослепил, рефлексирующего юношу, то были лучи прожектора, хлынувшие в раскрывшуюся дверь. На пороге туалета выросла фигура Мухоеда. Отсутствие в ситуациях критической оценки и постоянное пребывание в каком-то своем нереальном мире, это, как ни странно, нередко спасало Да от угроз. Реакция его была естественной и в этот раз.
-А, это ты, смелый мексиканец. – флегматично протянул Джао и также неторопливо отвернувшись к небу, продолжил свое созерцательное занятие.
Капитан Мухоед многих людей повидал на своем веку и обычно на простоту человеческую реагировал так же бесхитростно. Для карательных операций у него была даже заготовлена стандартная армейская фраза: «Ну ты чё солдат, щас по яйцам получишь!» После чего следовала команда: «Смирно стоять!» и приняв болезненный удар, жертва безоговорочно капитулировала. Еще две минуты назад, на пути к логову этого отлынивающего от призыва косаря, он был полон решимости, поступить аналогично, но, распахнув дверь сортира и встретив спокойный наивный взгляд Джао, да еще эти непонятные слова… – офицер, перед такой неожиданной простотой, растерялся.
– Ты бы это… шел что ли в помещение, а то простудишься. – только и сумел он вымолвить. Услышав, эти земные, обыкновенные человеческие слова Да моментально вышел из своего сказочного состояния. Впервые человек в погонах не кричал на него, а обращался, просил. Да стало невыносимо стыдно за себя. Как он мог так поступить? Его ровесники, ждут отправки, готовятся стать солдатами. Они уже убирают территорию, становятся в строй, изучают воинские звания и команды. А он? Джао, в это т момент, ненавидел себя, за непозволительную слабость. «Верно друг меня называл: щенок я!» – размышлял Да. И ему, вдруг захотелось избавиться от своей инфантильной отроческой сущности.
– Я не щенок! Я солдат! – резко поднявшись, по-левитановски торжественно продекламировал юноша. То была не обыкновенная фраза, а настоящий залп, мощный выстрел целой гаубичной батареи, от которого ветхие стены туалета медленно, как в карточном домике, сложились. Дым рассеялся и все: онемевший Мухоед, солдаты и, проснувшиеся от грохота глобусы*, увидели памятник, Монумент Русскому Призывнику. Джао Да стоял на деревянном постаменте, единственной уцелевшей и, собственно, главной детали бывшего здания. Все в нем: маленькая гордая фигура, одежда ( вязаная терракотовая в черную полоску шапочка, великолепный геологический свитер с зелеными ромбиками, синие школьные брюки и разношенные, на три размера больше, зимние ботинки, которые еще хранили в себе энергетику дискотечных танцполов) все это выражало высокий пафос, человека добровольно отрекшегося от мелкого житейского комфорта, человека совершившего Поступок во имя своей страны.
- Я решил, – начал он твердо, по-мужски, – Я… с вами. Я иду служить, потому что хочу прожить это время настоящей жизнью. Помню, когда был еще школьником, у меня был свой внутренний девиз: «Один день – одно доброе дело!» В студенческие годы я, к сожалению, отступил от этих позиций. Но ничего, впереди два года и я обязательно все наверстаю - каждый день я буду совершать не по одному, а по пять, десять хороших поступков…
Растроганный выступлением Мухоед смахнул слезу
– Сильно говоришь! Спасибо тебе, сынок. – тихонько бормотал Дежурный.
Разгоряченный оратор, заметив это, продолжил.
– Не надо сантиментов, капитан! Да, нам сейчас всем нелегко, но поверьте, тем, кто сейчас там, на службе – тяжелее. И мы придем. И мы поможем им! И я уже слышу запах кирзы, я слышу стук колес нашего поезда. Завтра эта зеленая гусеница увезет нас далеко-далеко, туда, где все мы станем солдатами! Да… Я спрашиваю: Да?!!!! – уже прокричал Джао.
– Правильно! Урааааааааааааааааааа! – одобрительно зашумела толпа. Он удовлетворенно окинул всех быстрым взглядом – Ну тогда… преобразившийся Да сосредоточился, медленно протянул вперед руки и ладонями изобразил латинскую букву «Z» - …тогда Золтон!** – поставил он мощнейшую точку.
-------------------------
*призывники или молодые солдаты остриженные наголо. (жарг) До конца XVIII века срок службы рекрутов был пожизненным. Солдаты были бесправны, подвергались жестокой муштре и телесным наказаниям. Неудивительно, что наборы рекрутов сопровождались массовыми побегами. Для их пресечения, новобранцев нередко заковывали в колодки и цепи, или же метили – брили им головы. В сегодняшней же ситуации, остриженный наголо призывник, это скорее рудимент, чем необходимость
**Автор, очевидно, относит своего героя к участникам Zolton, неформального движения творческой молодежи, стихийно возникшего в начале III-го тысячелетия в верховьях Днепра. Целей и задач движение не преследует, идеологический фундамент отрицает - движение уже изначально несерьезно. Главная и единственная позиция Zolton: поиск и эксперимент в творческом процессе. Над всем этим, здоровое разгильдяйство и живое молодое веселье. Причины же силы и долгожительства движения, собственно в самом названии: звуково «золтон» обладает сильной энергетикой. Фоносемантический анализ определяет слово как: мужественное, громкое, сильное. Такой коктейль, из веселой, интеллектуальной и талантливой несерьезности, подкрепленной энергетически-мощным набором звуков, обеспечивает участникам движения лидерство и успех в каждом предприятии.

Видели бы это яркое выступление адепты НЛП-технологий! Ноготки бы на пальчиках своих холеных, америкосовских от зависти покусывали, удивлялись бы. И померкли бы их исследования перед вдохновенной речью этого молодого человека. То были не слова, а снайперские выстрелы, если только возможно прицельной одиночной стрельбой поразить всю толпу. У Джао Да получилось – люди ликовали. Их освободили из многосуточного пьяного плена, теперь у них была цель. И они были благодарны этому неизвестному юноше, благодарны друг-другу: все пришло в движение, шло массовое братание, ночной плац наполнился радостными голосами. «Мы же с тобой в одну часть!», - слышалось повсюду, - «На дембель вместе, обязательно!», «А не пришла провожать, и хрен с ней – там другую найдешь, там лучше!», - и тому подобные веселые бесшабашные фразы висели над призывным пунктом. И над всем этим праздником – гордая фигура Джао Да, который был удивительно спокоен, и только лукавые узкие глаза, выдавали в нем нового, переродившегося, наполненного позитивом человека.
Вдруг, страшный грохот перекрыл шум праздника. Лязг был такой, словно разом тронулась с места целая бронетанковая колонна. Невидимый режиссер нажал кнопку «Пауза» - толпа остановилась, каждый на своем месте. На полной скорости, протаранив массивные ворота КПП на территорию въехал комендантский УАЗик. Из машины, весьма нетвердой походкой, вышел человек в серой каракулевой папахе.

- Was ist denn los hier? Wo ist die Ordnung? – оглушил он всех.

- Alles ist in Ordnung, mein Oberst, die Erziehungsarbeit wird durchgefuehrt... wir bereiten das Einberufungskontingent zur Abkomandierung in die Truppen vor* – очнулся первым капитан Мухоед.
- Какая, на хер, еще работа? Всем отбой, в помещение спать! – вооружившись уже родными словами, приказал комендант. – А вы, останьтесь. – процедил он старому капитану и тут же, резким движением поставил его руку на болевой прием.
Джао все это время невозмутимо стоял на пьедестале. Сделав стремительный анализ ситуации, он заключил, что видимо сейчас, к его новому товарищу, беззащитному Мухоеду будут применять еще более грубую физическую силу. Этого справедливый юноша допустить не мог.
- Командир, а что это вы ворота раскурочиваете? – как всегда спокойно, обратился он к полковнику, глядя при этом совершенно в другую сторону.
Военный оторопел.
- У тебя доброе сердце, мальчик – с благодарностью заметил Мухоед, которого загипнотизированный полковник выпустил из своих цепких объятий.
Комендант призывного пункта был не первым человеком, попавшим под оружие этого простого человека. Но пока его только ранило. Он еще не выполнил главную задачу.
- А, вот ты какой, алтайский охотник! А я ведь по твою душу, малыш. Ты вообще, где стоишь? – мирно, по-отечески запел свою песню полковник.
- Я, товарищ комендант призывного пункта, очень твердо стою на земле – с расстановкой, выделяя каждое слово, ответил храбрый Джао.
Нет, ты не на земле стоишь, ты на развалинах стоишь, щщенок! Ты зачем военный объект разгромил?

-------------------

* - Что здесь происходит? Где порядок?
- Все в норме, мой полковник… идет воспитательная работа, готовим призывной контингент к отправке в войска (нем)

И тут Джао Да все понял. Он увидел, что в командирском УАЗике сидит какой-то нервный человек с подлой шестерочной физиономией. Он впервые встретил этот безвольный взгляд несколько часов назад, в еще не разрушенном туалете. Тогда, в сладком тумане, когда в дырявой крыше он увидел эти бегающие глаза, Джао принял их за галлюцинацию. Оказывается, это была реальность – подлый человек хотел подставить его. Именно он, обиженный на всех, разыскал и привел коменданта. «Что ж, значит опять бой» - усмехнулся Да.
- Эй ты, в машине! Дверь открыл и вышел! – фразу эту Джао сказал так, что даже повидавшее многое старые офицеры съежились и не решались помешать расправе.
Трусливый призывник очень медленно вышел из машины, остановился и, подумав, стал также осторожно отступать в темноту к забору. Да решил не медлить и пошел в атаку: он быстрой твердой походкой нагнал бегуна, и еще на ходу хватая его за шиворот и добавив резкую подсечку, сбил труса с ног.
- Ой, только не бейте меня – я хрупкий, как фарфоровая чашка! – всхлипывая, но все же с видимой издевкой, пропищал мерзавец.
- А, это же Хвостопадов! Как же помню, как песни ты вчера пел, - гневно вступил Мухоед, - нельзя, мол, тебе служить, – пуп у тебя неправильно завязан. А на товарищей стучать, у тебя правильно пуп завязан?!
Хвостопадов понял, что ни с ним не шутят. Появился страх. Ему вдруг показалось, что эти разгневанные люди могут и расстрелять его. Прямо здесь, без суда и следствия. Пулю получать молодому Хвостопадову не хотелось. Он засуетился, забегал вокруг самого старшего.
- Товарищ полковник, товарищ полковник, ну поймите, я не годен к службе, ошибка вышла в военкомате – я хронически болен.
- Смирно стоять, когда с тобой старший разговаривает! – грубо перебил его комендант,- в армии не бывает больных и здоровых, в армии только – живые и мертвые.
- Ну, вы не так поняли, я готов государству долг отдать, но только мне далеко уезжать нельзя, и оружие в руки брать убеждения не позволяют. Я на альтернативную службу хочу, – выкручивался Хвостопадов.
Полковник растерялся. Но тут ему на помощь пришел Джао Да, ему захотелось проучить этого ограниченного косаря.
- А, на альтернативную! Тогда дорогой Хвостопадов поздравляю тебя – ты уже на службе. Вот тебе первое задание: восстановить это разрушенное и такое милое сердцам товарищей офицеров здание, - указал он на обломки туалета, и круто развернувшись, отвесил, Хвостопадову сильнейший подзатыльник, унижающе добавив:
- Иди сортир чисти, гнида!
- Wenn du kein Schiesspulver einatmen willst, dann musst du den Scheissdreck riechen,* - философски заметил комендант, - Послушай, - обратился, он уже к разгоряченному Джао, - из тебя выйдет превосходный солдат. Где служить желаешь? Я помогу тебе.
- Да, да, полковник, это смышленый паренек, - включился в разговор растроганный Мухоед, - пойдемте же посмотрим его личное дело….
---------------------
*
- Не хочешь нюхать порох - нюхай дерьмо. (нем)
Три темные фигуры развернулись, и, мирно беседуя, направились к главному корпусу,
оставляя за своими спинами поле боя: искореженные ворота, разбитую машину и поверженного Хвостопадова, который, со стеклянным взглядом сидел на обломках туалета.



Всю ночь шел густой снег. Утренний железнодорожный перрон был похож длинный праздничный стол, накрытый чистой, ярко-белой скатертью. Снег все скрывает. Голосов людской толпы не было слышно, только мощные локомотивые гудки изредка нарушали эту снежную тишину вокзала. Тихое немое кино. К перрону бесшумно подъезжают армейские тентованные ЗИЛы - высаживают пестрых призывников. Провожающие родственники. Оркестр с выключенным звуком. И над всей бесшумной суетой – два человека. Их разговор неторопливый и умиротворенный, в тон медленному легкому снегу.
- Ну вот, Джа, как ты и хотел: едешь служить на Чукотку – сказал человек в капитанских погонах, своему собеседнику, юноше с прищуренными, как у чукотского оленевода глазами.
- Спасибо вам, капитан, - ответил тот.
- На вот, - капитан протянул белый бумажный сверток, - твое наверное. Рано утром на плацу нашел.
- Мне теперь не надо, оставьте себе.
- А что с этим делать?
- Вот карта, - юноша протянул военному пачку папирос «Беломор», - там все указано. Но…., - Джао задумался, - знайте же капитан: там все равно тупик.
- Слушай, я это… все спросить хотел. Что это за слова ты такие вчера говорил: Золтон, Золтон? Что это?
- Да как вам сказать, - Джа улыбнулся и окинув взглядом перрон, увидел высокий гранитный парапет, - Поднимитесь….смелее, смелее, становитесь на бордюр, мягко командовал Джа.
- Ну, стал?
- Теперь повторяйте мои действия, - произнес юноша и привычно, но все же не без торжественности изобразил ладонями латинскую «Z», - Золтон!
- Золтон, - заторможено ответил удивленный капитан.
Его слова утонули в длинном протяжном гудке электровоза. Состав тревожно лязгнул и медленно тронулся. Эти двое словно очнулись.
- Ну, все пора, счастливо! Как хоть ваше имя, капитан? – впрыгивая в движущийся вагон, крикнул он.
- Зови меня просто - Василич! - перекрикивал колеса военный.
- Хороший ты мужик Васиииилииич! Спасибо тебе! Как устроюсь – напишуууу!
- И тебе спасибо, Джа! – шепотом проговорил Мухоед и еще раз, посмотрев на свои сложенные в виде «Z» ладони, вдруг закричал в след уходящему поезду: «Я теперь понял. Я знаю, что это! Я все понял! Зоолтоооон!»

Джао вплотную прижался к замерзшему окну тамбура. Его трясло – сказались эмоции последних дней. Его грустные глаза, как объектив кинокамеры, фиксировали кадры родного города: уплывающий заснеженный перрон с одинокой фигурой капитана на высоком бордюре, старушки торгующие семечками, редкие провожающие, несколько машин и над всем легкий парящий снег. «Вот и хорошо, что снег. Он все старое покроет. Теперь – новая жизнь» - думал Джао Да. И ему стало хорошо и радостно-спокойно - он едет служить в далекий и красивый край. «Здравствуй, Чукотка!» - улыбнулся новой жизни Джа. И вдруг, вернувшись к убегающим рельсам, он увидел догоняющую поезд дрезину. Эта поистине феллиниевская картина, удивила его: на ярко-красной железнодорожной штуковине ехали три странных молодых человека и совсем юная девочка. Они что-то кричали ему, смеялись, махали руками, но Джао не слышал их.
- Это же мои друзья, - обрадовался он, - Эй, я вижу вас! Вы провожаете меня! Не надо, только устанете, здесь поезда быстро ходят! Лучше приезжайте ко мне на Присягу! – кричал он в стекло.
- Будет возможность, обязательно приедем!
- Приезжайте!
Поезд издал протяжный гудок и резко увеличил скорость. А Джао Да все смотрел на своих веселых друзей и на удаляющуюся дрезину, пока она не превратилась маленькую далекую точку, как железная бочка запущенная мальчишками-пиротехниками в серое ноябрьское небо.

Zolton. Москва. Ноябрь 2002г.