Гнездо (2)

Автор: Scazatel Ксения очнулась от трепетных прикосновений. Кто-то гладил ее по внутренним поверхностям бедер. Обычно так любил делать Эдик перед началом близости, и делал он это не всегда рукой. Но ведь Эдик мертв! Ксения встрепенулась, инстинктивно попыталась свести ноги вместе, но у нее ничего не вышло. Она была надежно обездвижена.

Она лежала спиной на старой железной койке без матраса. Подстилкой Ксении служила с нее же снятая одежда. На ней оставались лишь трусики. Ее широко разведенные ноги, ее талия и шея были примотаны проволокой к панцирной сетке. Руки над головой закреплены на спинке койки. Во рту торчал кляп – какая-то сладковато-соленая осклизлая тряпка. Ксения чувствовала, что от мерзкого кляпа ее вот-вот стошнит.

Или, быть может, ее мутило из-за сотрясения? После побоев голова просто раскалывалась. Виски пульсировали болью. Перед глазами все плыло.

Возможно, причиной также был тяжелый гнилостный запах, который здесь, в небольшой светлой комнатушке с обтрепанными полосатыми обоями на стенах и скудной ветхой мебелью, ощущался куда сильнее, чем в прихожей.

- Проснулась, пташка? Вот и славненько, - заулыбался Сомов, отгоняя от себя назойливую муху. – Но щебетать я тебе не позволю, чтоб внимание соседей не привлекать.

Ксения заерзала, зашевелилась всем телом, сжимая в кулаки пальцы, пытаясь вытолкнуть языком кляп. Но тщетно. Стальная проволока ее не отпускала. Кляп по-прежнему туго сидел во рту.

- Не балуй, - приказал Сомов и ткнул ее кулаком в бедро. – За то, что гнездо разворошили – тебе и хахалю твоему прощения нет. Он свое уже получил, а тебе отрабатывать придется. Или, думаешь, гнездо вот так запросто отпустит? Ему понадобятся новые эмбрионы. Оно взращивает их в своей особенной среде, словно в инкубаторе, а зачать само не способно, как не способен дельфин сколотить гроб из досок и гвоздей.

Гнезду нужна суррогатная мать и отец. Понимаешь? Оно что-то вырабатывает, какой-то гормон, способный на короткое время адаптировать наши репродуктивные системы. Я мало что в этом смыслю. Знаю лишь, что гормон хорошо проникает в мертвую ткань. Если положить в гнездо ненадолго кусочек сырого мяса, и затем съесть его или хотя бы просто подержать во рту во время зачатия, то все получится непременно так, как гнезду угодно.

Ксения что-то пробубнила в ответ совершенно неразборчиво из-за кляпа. Сомов провел рукой по ее груди. Ксения дернулась, импульсивно пытаясь высвободиться, но, почувствовав, как проволока отовсюду грызет, впивается в тело – примирилась, обмякла.

- Ты уже готова к зачатию, а я все еще нет, - подытожил Сомов. – Потерпи, пташка, ждать осталось совсем недолго, - сказал он и вышел из комнаты.

Только теперь, провожая его взглядом, Ксения обратила внимание на окоченелый труп у дальней стены. Мертвая голая совсем немолодая женщина сидела на полу, широко раскинув ноги, спиной опираясь о стену. По ней деловито ползали мухи. Ее порыжевшие от крови светлые волосы были собраны в два хвостика и перемотаны проволокой. Глаза высохли. Нос, губы, уши - отрезаны. На обеих грудях, висевших дряблыми сморщившимися мешочками, отсутствовали соски. Живот вспорот, часть внутренностей вывалилась наружу. Вены на руках покойницы были вскрыты множественными порезами. Правая кисть ампутирована. Отсеченные пять пальцев лежали на полу аккуратно сложенными звездой. Рядом были оставлены кусачки, моток проволоки и небольшой измазанный в крови топорик.

- Что у нас здесь, дружочек? – Сомов приблизился к Эдику. Тот покоился в ванне лицом вниз, согнув ноги в коленях. – Давай-ка я тебя немножечко пожую.

Он вынул торчащий в спине Эдика охотничий нож, обнажил поясницу и вырезал ромбовидный кусочек плоти, а затем очень осторожно, стараясь не делать резких движений, засунул его под матрас. Подождал минуту, достал и отправил себе в рот.

- Замечательно, – прошептал, прожевывая. – После испортившейся Лизоньки на вкус просто превосходно!

Сомов вернулся с ножом в руке. Его рот, руки, его тельняшка были испачканы кровью. В глазах горел дьявольский огонек безумия.

- Этот гормон способен творить чудеса, - ответственно заявил он Ксении, стаскивая с себя трусы.

Она ответила ему жестом, вместив все презрение, всю ненависть в выставленных на показ средних пальцах.

- Я кое-чего тебе не сказал, упустил одну немаловажную деталь, - Сомов ядовито улыбнулся. – Но раз уж мы с тобой практически муж и жена, считаю, у нас не должно быть друг от друга секретов.

Он взглянул на свой торчащий член. Тот виделся ему двуглавой змеей с множеством толстых пульсирующих вен под полупрозрачной чешуйчатой кожей.

- Пока ты была без сознания, я положил в гнездо кусок подгнившей плоти и держал его там около часа. Думаешь, что у тебя сейчас во рту? Так вот, пока ты посасываешь мертвечину, твоя репродуктивная система приведена и удерживается в адаптированном состоянии, все процессы упрощены и ускорены, стало быть, ты вмиг забеременеешь. Но сложность заключается в том, что адаптированные зиготы начинают дробиться лишь в мертвом теле.
Вот ведь незадача! Тебе придется умереть. Причем умереть сразу после того, как я тебя... Словом, здесь мне нужно будет постараться. Все хорошенько рассчитать. В идеале сердце должно остановиться по завершению эякуляции.

Забравшись на койку, Сомов разрезал, сорвал и бросил в сторону трусики Ксении, а после вскрыл ей вены на обоих запястьях. Кровь хлынула пульсирующими фонтанчиками. Ксения тихонько застонала. В этот миг Сомов в нее вошел.

- Завтра вечером, когда в твоем брюхе будут кишеть сотни эмбрионов, я всех их извлеку и отдам гнезду. Но ты не бойся. Больно уже не будет, - прошелестел он.

Ксения отстранила, как могла, от него лицо. Смотрела на мертвую женщину, на мух, ползающих по ней, смотрела на отрубленные пальцы, сложенные на полу звездой. Она понимала, что совсем скоро умрет, но почему-то не хотела закрывать глаза.

Сомов лизал ей шею, страстно кусал мочку уха, сопел от удовольствия. Пятная тельняшку в ее крови, он ускорял темп. В комнате стало темнее. Вязкая мгла просочилась откуда-то из коридора, окутывая, зачаровывая, располагая к умиротворению.

Ксения сонно перевела взгляд с мертвой женщины на дверной проем и вдруг увидела там Кирюшу. Образ сына, собранный из самых светлых воспоминаний, явился ей. Равнодушно пройдя мимо трупа Елизаветы Кружевницкой, он подошел к койке, на которой обезумевший дядька насиловал его умирающую мать.

- Пойдем домой, ма, - сказал Кирюша и коснулся ладошкой ее окровавленной щеки.

Ксения хотела ответить сыну, сказать, как сильно его любит, но кляп, проклятый кляп мешал.

- У тебя во рту что-то очень плохое. Давай-ка я вытяну, - предложил Кирюша. – Только ты мне тоже немножечко помоги.

Послушавшись, Ксения стала выталкивать кляп языком, что было силы. Миллиметр за миллиметром в такт неистовых фрикций Сомова. И у нее получилось. У них с Кирюшей получилось! Порвав рот в двух уголках, обрубок кисти гражданки Кружевницкой вывалился и упал на пол. Ксения вскрикнула и стихла, закрыв глаза.

- Что ты… что ты наделала, дура? - задыхаясь, заверещал Сомов. - Ты же нарушила целостность адаптации!

Он выскользнул из Ксении, поднял с пола обрубок кисти и дрожащими руками принялся заталкивать ей в рот. Но Ксения уже была от него далеко.

Взявшись за руки, они с Кирюшей без оглядки бежали прочь из квартиры №16. Бежали вниз по невзрачным бетонным ступеням, но при этом вверх по ступеням из радуги.