Зловредный котик Гонорат

Автор: Zaalbabuzeb С рюкзаком за плечами Олег брёл по обочине под моросящим дождём. В сумерках панельные высотки, тополя с осинами, и лужи на тротуаре – всё стремительно темнело, как в последних кадрах чёрно-белого фильма.
Мужчина продрог, и поэтому решил спрятаться под крышей автобусной остановки. Сев на скамейку, он выжал бороду в кулак и опустил руки между колен. Первая капля с пальцев упала рядом с окурком, Олег прицелился, и вторая угодила точно на него. Хоть какая-то победа…
Тень под скамейкой в углу вдруг стала набухать, ещё больше чернеть и в конце концов и вовсе – заворошилась. Олег вздрогнул. А потом нагнулся и протянул к тени руку. Достал мокрого дрожащего котика. Тот замяукал, пытаясь вырваться, но мужчина расстегнул на куртке молнию и сунул животное за пазуху.
Кто-то из соседей изрядно натоптал в общей прихожей. В душевой шумела вода, Зинаида Алиевна курила на кухне:
– Олеж, этот козлина Валера снова не дежурил, – пожаловалась соседка, кивнув на душевую. – Терпеть его ненавижу! Поговори с ним как мужчина, а?
Олег улыбнулся, надел тапочки и двинулся к двери в свою комнату. Потоптался около неё, прислушиваясь, набрал в грудь воздуха и вошёл.
В комнате, заставленной советской ещё мебелью, сын Андрюшка, семиклассник, при свете настольной лампы делал уроки. Анна сидела на полу со скрещенными по-турецки ногами и перебирала одежду из шифоньера: одно комкала и отбрасывала, другое пихала в сумку. Олег достал кота и опустил возле ног. Зверёк испуганно огляделся, а затем шмыгнул за диван.
Анна нюхнула водолазку, фыркнула и процедила:
– Ну и кто это?
Олег почесал затылок:
– Его зовут Гонорат.
– Блестяще! – воскликнула женщина. – Значит, меня ты заменишь на эту твою Эльвиру, а сына – на Гонората? Так?
Андрюша захлопнул тетрадь, поднялся из-за стола и, с негодованием взглянув на мать, протопал за шифоньер, который служил тут перегородкой. Слышно было, как он стянул с себя трико и упал на скрипящую кровать.
Вскоре легла и Анна, завернувшись на диване в покрывало с подсолнухами рыжими, как её волосы. При свете ночника Олег поставил в углу блюдце, плеснул в него молока из тетрапака. Потом снял с шифоньера пыльный поддон и измельчил в него лист "Вечернего Омска" за прошлую неделю.
Лёжа в темноте на раскладушке, Олег слушал, как посапывает Анна, и время от времени смотрел на дисплей мобильника. Цифры на нём показывали час. Час тридцать. Два десять…
Встав, мужчина вышел из комнаты в майке, трусах и сланцах и поплёлся на кухню. Здесь пахло специями, куревом Зинаиды Алиевны и ею самой. Олег поставил на стол недопитую со дня рождения бутылку коньяка, уселся на табурет и подпёр голову ладонью. На подоконнике тикали часы, о тусклую лампочку бился мохнатый мотылёк. Вдруг Олег ощутил, как о ногу трётся что-то мягкое и тёплое. Кот лукаво смотрел на мужчину жёлтыми глазами и, казалось, хотел запрыгнуть на колени.
– Я не закрыл дверь, что ли? – пробормотал Олег, нахмурившись. – Чего тебе, Гонорат?
Кот сказал:
– Дай коньячку дёрнуть.
Мужчина поднял глаза на своё отражение в окне.
Потёр лоб и произнёс:
– Пипец.
Кот вскочил на стоящий рядом табурет, сел и согласился:
– Именно так. У тебя проблемы, бро, и это пипец.
Олег встал и подошёл к раковине. Пустил холодную воду и принялся мыть лицо.
Закончив, он буркнул:
– Совсем от нервов крышу сдуло.
Кот уточнил:
– Намекаешь на нашу беседу?.. Ха, да не парься ты! Человеческий, ежовый и трясогузковый я выучил в универе. Но, вообще-то, диплом у меня по другой специальности. Я антикризисный специалист. То есть работаю как раз с проблемами, как у тебя.
Мужчина немного подумал, а затем объявил:
– Да ты глюк блохастый, а не специалист. Шиза усатая.
– Ой, только не начинай! – кот раздражённо дёрнул хвостом и спрыгнул с табурета. – Тебе помочь навести порядок в семье нужно или как?
Олег усмехнулся:
– Ну, попробуй, глюк. А я иду спать.
Он выключил свет и пошаркал по коридору.
Вслед из темноты глядели два жёлтых глаза.
Субботнее утро вливалось в комнату, как лимонад в бокал. Плескало лучами на мебель и обои, бурлило щебетом птиц за окном, визжало болгаркой в соседнем дворе. Олег потянулся на раскладушке, и пальцы его привычно ткнулись в стену.
Уроки у сына отменили, и Андрей в наушниках рубился за ноутбуком в Батллифлд. Можно было подумать, что всё хорошо, всё как и прежде, если бы не набитая вещами сумка у шифоньера.
Супруга обнаружилась на кухне, где жарила омлет. Валера, который жил через стенку от них, слонялся возле стола в одних приспущенных шортах и пытался произвести на Анну впечатление грацией боцмана в загуле. Олег пустил воду и стал чистить зубы. Валера потоптался ещё немного на полусогнутых ногах, махнул рукой и ушёл к себе.
– Ты хоть понимаешь, как меня обидел? – спросила Анна и, не дождавшись ответа, продолжила. – Не говори опять, что у тебя ничего с ней не было. Не оправдывайся. Было – не было, какая разница? Ведь любящий человек никогда так себя не поведёт.
Олег с зубной щёткой в руке повернулся к Анне:
– Да просто у нас с тобой обоих накопилось, и…
Женщина не слушала. Она твердила, что он слабохарактерный и его легко подбить на всякие глупости. Что Олег поддаётся и не думает о последствиях. Не слушает её, врёт. Ни к чему не стремится. И с каждым новым обвинением интонация Анны смягчалась.
– И всё-таки, – робко предположил Олег, – ты меня прощаешь?
Супруга упёрла кулаки в бока и сжала губы.
– Последний раз? – спросил Олег.
Он заглянул Анне в лицо и увидел, что перед ним уже не костяная ведьма последних дней, но та самая Анна, с которой он три года гулял по паркам и торговым центрам, прежде чем позвать её замуж.
– Ешь, – супруга поставила на стол сковороду с омлетом.
В полдень Анна с Андрюшей собрались на рынок за картошкой. Олег проводил их до остановки, а когда вернулся, то сходу объявил:
– Не знаю, ты ли мне помог, Гонорат. Но – спасибо!
Кот сидел над лотком и сосредоточенно глядел перед собой большими глазами.
Когда он закончил, то поскрёб в лотке и сказал:
– Да не вопрос, старик. Ты помог мне, я – тебе.
Олег схватил кота, сел на диван и умостил Гонората на коленях мордочкой к себе:
– Так ты – волшебный кот? Не только говоришь, но и желания исполняешь?
Зверёк зажмурил глаза и противно-мяукающе рассмеялся:
– Ну ты даёшь, бро! Такой большой человек, а веришь в сказки.
Он напомнил, что является дипломированным специалистом, а никаким не волшебником. Правда, в данном случае даже с его умениями шанс, что Олегова проблема решится, был мизерный. Можно сказать, мужчине круто так повезло. Потому что никто не может влиять на волю человеков прямо – лишь косвенно.
Принцип воздействия тут нехитрый. Всё, что творится вокруг, идёт по цепочкам причин и следствий. И если ты можешь видеть эти цепочки, то сумеешь и корректировать их направления.
– Но как тебе удалось-то с Анной? Колись! – наседал мужчина.
Кот взглянул на хозяина:
– Ну… Ей много всякого приснилось под утро.
Олег согласился:
– Ага, помню. Я просыпался от того, что она металась и кричала.
– Вот! А утром, она, видать, связала эти кошмары со своим будущим без твоей зарплаты. Или ещё чем. И повернула цепочку событий так, чтоб они пошли обратно.
Кот задрал заднюю лапу и принялся увлечённо лизать яйца.
Затем фыркнул и добавил:
– Тут ещё такая мелочь, бро. Тебе надо компенсировать моё вмешательство. Это закон причинно-следственной связи. Ну, ты понимаешь.
Олег спросил, что должен сделать, а узнав, пришёл в возмущение и развеселился одновременно. "Да это же бред! – он дико хохотнул. – Да нафига?! " Но Гонорат настаивал. Если Олег откажется, то всё вернётся на прежний путь и даже усугубится – тогда уже решить проблему кот не сумеет.
– Just do it, – посоветовал он мужчине. – Фигня ж!
Накинув ветровку, Олег спустился на улицу. Только сейчас он обратил внимание, что дворник Антоныч трудился на совесть: ни стёклышка, ни бумажки под ногами. Олег прошёл мимо сухого тополя, завернул в соседний двор и с торца хрущёвки нашёл мусорный контейнер, возле которого увидел россыпь окурков.
Мужчина повертел головой. Никого. И он наклонился к бычку.
В этот миг из-за кустов волчьей ягоды выхромала Паола Кузьминишна с Чапой. Она замерла и вылупилась на Олега, шамкая.
Мужчина виновато ей улыбнулся, пожал плечами и заторопился прочь.
Дома он сжал голову кота в ладонях и с шумом выдохнул ему в мордочку. Животное чихнуло, вырвалось и сказало с укоризной:
– Ты не шибко-то умный, да, старик? Мог бы догадаться, что раз я вижу скрытые процессы, то пойму, когда меня пытаются надуть.
Олег подошёл к окну.
– Курево в ларьке взял? – спросил Гонорат. – Да послушай ты! Воспринимай моё задание как благодарность миру – и только. Ну а если ты будешь неблагодарной псиной... То в курсе, например, что твоя жена сейчас едет в автобусе номер восемь? А на следующей остановке в него войдёт угадай кто? Эльвира!
Олег резко развернулся.
Паола Кузьминишна всё ещё торчала у контейнера. С ничего не выражающим лицом она тыкала в Чапу тростью, а тот крутился и огрызался. Олег стремительно прошагал мимо них к мусорке, поднял окурок и, отсалютовав старухе, исчез за углом хрущёвки. Здесь он помял бычок в пальцах и скривился, потому что фильтр был мокрым, и на него налипла грязь. Но делать нечего, мужчина сбил её пальцем и сунул окурок в рот. Чиркнул спичкой, всосав дым.
По воле кота он курил за сегодня второй раз. Год назад Анна вынудила его закодироваться, потому что на сигареты уходило слишком много денег. А так можно было подкопить, сказала она, и слетать в отпуск – отдохнуть в Астрахани на море.
Когда Олег пришёл домой, то чуть не споткнулся о пакеты, набитые картошкой и огурцами. Жена с сыном стояли посреди комнаты и ошарашенно смотрели на Гонората.
– Папа! – воскликнул Андрюша, повернувшись к отцу. – А ты знал, что кот наш – говорящий?

В конце августа шеф-редактор вызвал Олега к себе тоном, не предвещавшим ничего хорошего. В кабинете уже сидел, развалившись на стуле, Геннадий Беккер, редактор "Высоток", он принялся ругать статьи Олега – они, по его мнению, были невыносимой дрянью. Да Олег будто специально хочет запороть газету, разве нет?!
Шеф мрачно курил, шевеля усами. Раньше он всегда занимал сторону журналиста, зная, что Беккер его не переваривает и хочет взять на место Олега свою любовницу из какой-то там рекламной газетёнки. Но в последнее время тексты Олега и вправду стали бессвязными, к тому же с кучей фактических ошибок и с сомнительными околофилософскими потугами.
– Макеева ведь тоже ругала твои "Узоры лабиринта" и ещё какую-то заметку, – напомнил шеф. – Короче, Олег, я беру тебя на контроль. Если будешь и дальше халтурить, то ничего хорошего у нас не выйдет. Ты понял меня?
Он строго посмотрел на журналиста и вдавил окурок в пепельницу.
Рабочий день кончился, и, забросив за плечи рюкзак, Олег побрёл домой. Под грязно-цементными тучами он шагал сквозь рычание машин и едкий запах выхлопов, мимо Пушкинской библиотеки, через Старо-загородную рощу, у Телецентра направо и ещё сорок минут до Заозёрной. На последнем перекрёстке он достал из кармана пачку сигарет. Семи штук уже не было, а чтобы перестать наконец думать о словах шефа, можно выкурить и восьмую.
Завернув во двор, у своего подъезда Олег увидел бордовый спорткар. Прислонившись задом к капоту, закинув руки за голову, стояла Анна. Преддождевой порыв ветра всколыхнул её волосы и платье с подсолнухами.
– Ты чего к этой тачке прилипла? – удивился Олег, подойдя.
– К нашей тачке, – ответила Анна с упором на "нашей".
Лицо её озарилось радостью, она взбудораженно схватила Олега за локоть.
– Гонорат помог? – сообразил мужчина.
– А ты знал, что котя умеет делать такие вещи?
Олег с сопением обошёл машину. Четыре кольца на решётке радиатора и надпись: "RS 5". Необычные диски. Две выхлопные "двухстволки", справа да слева. Внушительно, мощно, дорого.
– А нафига она нам?
Анна заморгала:
– Как нафига? – скрестила руки на груди. – А на работу ездить? Или лучше трястись в автобусах, нюхать чужие подмышки, кашель?..
– А права?
– Вот выучишься и получишь!
– Мне-то зачем? Я пешком хожу, всегда так ходил.
– Ну, тогда я получу.
– А держать машину где? У нас во дворе, что ли? Побьют или угонят.
Женщина два раза порывисто вдохнула:
– Твоя Эльвира… она ведь подбрасывала тебя до дома. А мне, значит, нельзя?
Олег вскинул руки:
– Не начинай!
Мелкий дождь застучал по машине. Дети с воплями бросились по домам, где-то закричала кошка.
Супруги поглядели по сторонам, на небо. Олег пнул колесо спорткара и сказал:
– Ладно уж, пердулька, сообразим, как быть с твоим красным конём.
– Ну классная же машина, скажи, а?
– Угу… Тебе, кстати, что пришлось сделать взамен?
Анна отвела взгляд:
– Ничего.
И на щеках её проступили розовые пятна.

Начался сентябрь с его золотистым светом и длинными тенями, ползущими по палой листве. Андрюша сидел в классе у окна, слушая крики стрижей, которые бесцельно метались по небу, и смотрел на заколку в волосах у Галкиной. Дверь открылась, и вошёл косматый психолог в окулярах. Объявил, что сейчас раздаст тесты на профориентацию.
– А Дюсе не надо! – выкрикнул Колька Иващук, указав пальцем на Андрюшу. – Все и так знают, что когда он вырастет, то станет нищебродом!
Ребята рассмеялись.
Галкина с тревогой обернулась к Андрею:
– Забей на дебилов.
Дома он бросил рюкзак в угол и собрался перекусить, но слипшиеся макароны в кастрюле не возбудили аппетита. Тут даже ударная доза кетчупа не спасёт. Андрей вздохнул и упал на диван, глядя в потолок. Через стенку по телевизору шла какая-то медицинская передача. Снизу рычал перфоратор, вот уже второй день. Около подъезда парни взахлёб обсуждали стримершу Лесю Безногую.
Гонорат прыгнул на диван, аккуратно залез на Андрюшу, и улёгся у него на груди.
– Мур-мур-мур, – сказал кот и зевнул. – Чего такой хмурый?
Андрей стал печально рассказывать о наболевшем. Под конец даже всхлипнул.
– Да это же решается элементарно, – объявил Гонорат. – Уже завтра проблемы не будет. Но взамен ты изменишься: станешь отважнее и чуток взрослее. Идёт?
Парень потёр подбородок и кивнул.
На первом уроке историк рассказывал про двадцатиоднолетнюю войну со Швецией, про поражение под Нарвой и всё такое, но Андрюшка не слушал. Накачать побольше приложений на свой новенький айфон – вот что было ему нужно.
Во время перерыва ребята обступили парня, с увлечением стали расспрашивать, откуда он достал деньги на гаджет. Колька Иващук предположил, что Андрюшка взялся за ум и начал торговать с чёрными насваем и экстази. А может, попросту отжал айфон у какого-нибудь мажора, м? Всем было интересно, кроме Галкиной. Она всё ещё была дома.
Там девушка лаялась с братом-хипстером. Наконец он устал, махнул рукой и буркнул: "Весь месяц будешь делать мне роллы" – и швырнул в девушку карточкой абонемента в Cyber Bo-bo Café. Заведение это не из дешёвых, и когда одноклассники увидят, что Андрюша там отдыхает, они отстанут от него с их тупыми подколами.
Галкина бежала, чтобы успеть к третьему уроку. Запыхавшись, она остановилась у ограды школы, вытерла лоб и посмотрела на часики. Как раз успела к перемене.
Сквозь листву пробивалось апельсиновое солнце, и пятна от него блуждали по газонам и асфальту, будто выискивая щели, в которые утекало лето. Группка старшеклассниц курила возле пристройки, на которой висела табличка: "НАРУШИТЕЛИ БУДУТ НАКАЗАНЫ! ". Самая длинная девица, Дудукалова, гоготала и схаркивала в клумбу с бархатцами.
Галкина поморщилась. Она уже собралась идти на урок, но вдруг на крыльце показался Андрей. Он огляделся, подождал немного и направился в сторону пристройки. Дойдя до старшеклассниц, парень шагнул к Дудукаловой. Поднял руку и с размаху шлёпнул девушку по ягодице.
Школьницы уставились на Андрюшу кто с негодованием, кто с любопытством. Дудукалова же страшно выпучила глаза, сжала кулаки и схватила парня за галстук. Андрей зажмурился.
Но Дудукалова отпустила его. Широко осклабилась, а затем вручила ему сигарету. Девушки засмеялись.
– А, вот оно как... – растерянно сказала Галкина и потупила взгляд.

Много денег уходило на оплату стоянки для Ауди, немало тратилось и на курсы вождения для Анны. Хозяйка взвинтила цену на комнату, а в школе объявили поборы на новые компьютеры. В октябре подсчитав остаток средств, Анна сказала мужу, что если он не хочет брать заём, то пора идти на повышение.
– Ты ведь гений, – улыбнулась жена. – Никто не сможет так классно писать о спальных районах и дорожных развязках. Да у тебя в статьях целая философия!
Муж ничего не ответил, и тогда Анна подошла, нежно положила ему руку на плечо:
– Но открой же глаза, Олег. Тебе завидуют и не дают нормально работать. Все эти козни в издательстве, интриги. Себя каждый считает гением, а других – дебилами. К тому же Гена Беккер... Он ведь всё равно добьётся, чтобы тебя сократили.
Олег вздохнул. По правде сказать, супруга говорила верно.
Когда он попросил Гонората о повышении, кот с радостью воскликнул:
– Не вопрос, бро! Шеф только что решил сделать тебя редактором "Высоток". Так легко и просто – мои поздравления!
Он махнул хвостом, а затем прищурился:
– А расплатиться за это ты должен будешь сущей мелочью.
…В супермаркете, несмотря на поздний час, скопилась очередь. Кассирша осталась одна, три соседних места пустовали. Олег пристроился за толстяком в красно-жёлтой кофте, который то и дело косился на него, морща нос:
– Тебе б в баньку, а...
Карман Олеговой куртки был пухлым и отвисал.
Армянка заплатила за палку копчёной колбасы, парочка взяла два коктейля и упаковку презервативов. Толстяк выложил из корзинки пельмени, замороженную пиццу да бутылку портвейна. Подошла очередь Олега.
– Здрасьте! – заулыбалась зеленоглазая девчонка на кассе.
Олег понял, что знаком с нею, и лицо его побледнело ещё сильнее. Летом девушка подрабатывала у них в газете, проходила практику от университета, рерайтя мелкие заметки на тему ЖКХ.
Пробив две пачки "Доширака", она подняла на Олега глаза, выражение которых стало вдруг тревожным:
– Сто восемь рублей.
Мужчина укусил себя за губу. А затем медленно запустил руку в карман.
Девушка моргнула.
– Нет, нет, не могу так! – в исступлении пробормотал Олег.
Выдернув руку, он замахал пальцами, испачканными чем-то коричневым.
Лихорадочно достал из другого кармана бумажник и швырнул на прилавок последнюю пятисотку, после чего схватил лапшу и бросился к выходу.
– А сдача?! – крикнула девчонка вдогон.
Наутро в редакции Олегу сообщили, что он уволен. Улыбка Беккера выплыла из корректорской и закачалась в воздухе, как люстра.
Весь день Олег куда-то брёл, торопился, спотыкался и падал; сидел на остановках, давил на кнопки домофона незнакомого подъезда. Курил, трясся в автобусе до конечной, снова курил, спрашивал у дворничихи спичек. Ругался с нею, потом на мокрой от дождя лавочке с дворовыми дедами выпивал за всё хтоническое под озадаченное их покашливание. И где бы ни оказывался, куда бы ни шёл, Олегу казалось, что движется он по петле, по скрученному в удавку пути.
Заполночь мужчина вернулся домой. Анна не спала. Олег всё ей выложил, и супруга, вздохнув, сказала мужу, чтобы больше не смел отключать мобильник. А теперь пусть садится ужинать солянкой. Она сегодня с мясом – Анна купила кусок на рынке вскладчину с Зинаидой Алиевной.

Поутру на город вывалился густой, как стекловата, туман. Он противно лип к коже, пах сладковатыми выбросами нефтезавода. В его клубах, за гаражами, трое пятиклассников курили вокруг покрышки, сморкались и сплёвывали в неё.
– Косинцеву из "Б" я тоже, кстати, трахал, – заявил Иван Жабов, отхлебнув из бутылки "Жигулёвского". – А после этого засадил русичке.
– Марине Венедиктовне, что ли? – Сёма хохотнул и забрал у Ивана бутылку.
– А чо ржёшь-то?! – Иван сощурился. – Мы же с тобой вдвоём её в туалете зажимали, забыл?.. А вот наш Юра до сих пор девственник.
Юра вытянул шею и моргнул.
– Умрёт нецелованным, – печально согласился Сёма, кивая.
В этот момент донёсся хруст гравия, и через некоторое время из тумана появилась женщина. Она была с рыжими волосами и в плаще.
Ребята настороженно на неё посмотрели.
Анна порывисто выдохнула и отвернула лицо. А затем распахнула плащ.
Глаза Ивана Жабова выпучились, он вскрикнул и юркнул в щель между гаражами. Сёма, выронив бутылку, растворился в тумане. Остался лишь Юра.
Он заморгал. Потом сглотнул слюну и протянул к женщине руку. Положил ладонь ей на грудь.
Анну передёрнуло, она задрожала.
Юра дурковато улыбнулся, и его рука поползла ниже.

Тем же днём в три часа шеф-редактор вышел из издательства, пошевелил усами и побрёл в сторону главпочтамта, чьи очертания проступали из тумана на той стороне улицы. Эх, сейчас бы заскочить в "Домик Ельцина" да дёрнуть двести граммов перцовочки!..
Вдруг сердце с силой бухнуло, отдалось в висках. Пальцы шефа вцепились в полы ветровки, колени ослабли, мир начал плыть, темнеть, и всё стало как-то пусто, безразлично.
С хрипом шеф втянул воздух. Ещё раз. И ещё.
Фух, вроде, отпустило.
Он огляделся. Силуэты облетевших тополей напоминали руки скелетов-исполинов, торчащие из могил. Высотки вокруг были как кладбищенские плиты…
Да нет, так только кажется. Всё нормально. Ещё поработаем! Сегодня надо успеть в Роскомнадзор, затем договориться о реквизите на юбилей издательства, перетереть с рекламодателем… А вечерком – непременно в "Домик Ельцина"!
Дошагав до светофора, шеф начал переходить. Когда он дошёл до середины, из-за угла главпочтамта с рёвом вылетел чёрный БМВ. За лобовым стеклом мелькнули мажорский чубчик, дымно-красные глазёнки, а затем был резкий звук удара, и шеф взлетел.
Неделю спустя Олегу позвонило начальство:
– Мы тут подумали, – раздался в телефоне не то женский, не то мужской голос, а может, оба одновременно. – В издательстве у нас чехарда. Нам хотелось бы её прекратить, и поэтому шеф-редактором мы хотим назначить тебя. Ты один из старейших работников и знаешь тут всё от и до. Возвращайся к нам, Олег Николаевич, ты ведь наведёшь на работе порядок, правда?

На весенних каникулах Анна уговорила Олега полететь с ней и сыном в Астрахань. Моря там не оказалось, зато всё время лил дождь. Когда наконец распогодилось, семья села на автобус, и спустя пять часов сошла не у моря, а почему-то в деревушке Сасыколи. Кругом никого не было, только в грязи сидела собачка с бородкой и с интересом глядела на гостей.
Анна бродила с мужем и сыном по улицам, паркам Астрахани, и движения женщины делались всё резче, нервознее, а взгляд ползал по обуви прохожих, не поднимаясь выше. Спустя пару дней Олег бродил уже без неё. На набережной Волги он выкуривал по три сигареты за раз, и усы его пожелтели. Андрюша не отлипал от смартфона.
Кое-как отцу удалось отправить сына на вечернее шоу поющих карлиц. Пока парень был на представлении, Олег сел напротив Анны в номере, откуда она два дня не выходила, и сказал:
– Это всё из-за Гонората? Мы не должны больше его ни о чём просить, да?
– Что? Ты к чему это? Всё нормально же, всё хорошо!..
Свет несколько раз мигнул, лампочка затрещала, тени метнулись по углам. На миг почудилось, что в номере находится некто третий.
Мужчина огляделся.
Гонорат – единственный и последний шанс на нормальную жизнь, говорила Анна. Хватит быть людьми-кабачками. Надо куда-то расти, двигаться. Она не вынесет больше бедности да безнадёги. Это всё ради сына, ради семьи!..
– Семьи? – Олег поджал губы.
Он встал и подошёл к окну, задёрнутому портьерами, раздвинул их. Огни улицы были как плавающие в океане пятнышки флуоресцентных рыбок – медленные и задумчивые.
Сзади раздался глухой и хрипловатый голос жены. Она говорила медленно:
– Может, ты прав. Я не знаю. Что за существо это такое вообще, а? Меня куда-то затягивает, как в слив в ванне. Ещё чуть-чуть, и не смогу остановиться. Не выйдет. Но без кота… всё будет кончено.
Олег приблизился. Вздохнул и положил ладонь жене на голову, погладил. Анна взглянула на мужа, скривила рот и всхлипнула.

Олег вернулся из редакции пораньше, когда у сына шли дополнительные занятия, а супруга была на работе. По карнизу гремел дождь, комната вязла в полумраке.
Растормошив дремлющего кота, мужчина усадил его себе на колени, вслед за чем изложил просьбу.
– Хорошее решение! – отметил кот. – Сам допёр?
Он облизнулся:
– Ну хорошо. Пять секунд назад на карточку твоей скво перевели всю сумму. Ты счастлив, старик?
– Что я должен теперь делать?
Кот хитро сощурился:
– Знаешь же бомжа Касторыча, который живёт в роще за детсадом? Сегодня дед снова будет грустить. Дёрнет дряни, которую слил из бутылок. Уткнётся в старый ватник. И уснёт себе на трубе с ним в обнимку. А ты после этого должен будешь тихо к нему подойти и затем...
Кот говорил и говорил, не обращая внимания на немигающий взгляд Олега.
– Значит, порадовать деда? – уточнил мужчина, когда животное умолкло.
– Да, поработай ручкой, будь добр! – Гонорат хихикнул.
Вдруг его глаза расширились. Кот попытался спрыгнуть на пол, но руки Олега его держали.
– Да я всё понял, друг! – осклабился Олег. – Не кипишуй. Сделаю. Но после этого я бы хотел с тобой распрощаться.
– Как это? – не понял Гонорат. – Ты меня выгоняешь?
Улыбка мужчина стала шире.
– Не выйдет, бро, – спокойно заметил кот. – Ха, думаешь, ты мой хозяин? Нет! Это я твой хозяин. Навсегда.
Олег перестал улыбаться:
– Да я вышвырну тебя за дверь и вся недолга.
– Тогда всё потеряешь.
На кухне с грохотом упала кастрюля, раздались матерные вопли Зинаиды Алиевны.
Кот снова попытался выскользнуть из рук Олега, но не смог. Он вопросительно взглянул на мужчину.
– Цепочки. Связи. Антикризисное управление, – задумчиво проговорил Олег. – Всё это было…
– Ты давно бы мог догадаться. Не маленький ведь, чтобы верить в какую-то там науку.
Кот усмехнулся и с вызовом сказал:
– Да нет никакого закона причинно-следственных связей. Это я. Я твой единственный закон.
Взгляды их встретились.
Правой рукой мужчина схватил кота за шкирку, а левой стал откручивать ему голову.
Кот задёргался. Из его пасти полетели хрюкающие звуки, а когти впились Олегу в запястье. Задними лапами животное стало елозить по Олегову бедру. Мужчина всё выворачивал и выворачивал Гонорату шею, но она была точно резиновая. Казалось, голова вот-вот провернётся на триста шестьдесят градусов, а с котом так ничего и не случится.
Наконец Олег ощутил, как позвоночник зверька выкрутился до предела – хребет стал напряжённо-жёстким, как туго натянутая проволока. Мужчина надавил ещё сильнее. Сильнее! Под пальцами хрустнуло, и кот обмяк.
Тушка упала на пол.
Жёлтый глаз уставился в пустоту за стеклом окна, дождём и мутью туч.

Тираж "Высоток" уже несколько раз снижали, пока в середине осени газету и вовсе не закрыли. А дабы издательство не разорилось совсем, начальство урезало работникам гонорары, сократило трёх журналистов, а заодно и Олега – не заплатив отпускные, зато со скандалом.
Кто-то написал донос, и в дверь трёхкомнатной квартиры, где Олег с семьёй жили уже полгода, постучала женщина из опеки. Несмотря на то, что Андрюше в том месяце исполнилось пятнадцать, женщина пригрозила забрать его в приют, если родители и дальше не будут уделять сыну внимания. А то он, говорят, плохо учится и слишком много играет в видеоигры про убийц.
Вскоре и с жильём возникли проблемы. Выяснилась, что квартира была куплена у перекупа, который, в свою очередь, незаконно приобрёл её у какого-то инвалида детства. Суд решил вернуть жильё инвалиду, возврата же денег семье Олега не предполагалось.
В довершение ко всему у Анны заблокировали банковскую карту. Средства на ней объявили подозрительными, а чтобы Анна объяснила, откуда они взялись, на август ей постановили явиться в суд.
Олег упрашивал супругу продать её спорткар и нанять хорошего адвоката, но женщина кричала, что муж её не понимает, не любит, ему лишь бы распродать последнее и сбежать к своей сальной Эльвире.
– Опа-цэ, какие люди! – обрадовался Валера, когда семья вернулась в старую комнату в коммуналке.
За время их отсутствия сменилось трое жильцов, но никто не выдерживал тут долго. Всё потому, что Валера сошёлся с Зинаидой Алиевной, и дым на кухне теперь висел круглые сутки, из колонок до трёх ночи хрипел Высоцкий, и всюду: под раковиной, в прихожей и туалете – валялись пустые бутылки.
После того, как соседи снова до утра вопили да опрокидывали мебель, Анна заставила Олега сходить к Валере и поговорить с ним по-мужски. Вернулся супруг с разбитым лицом. Анна дотронулась до его носа, размазала кровь между пальцами, лизнула её, а затем у неё случился припадок…
Из стационара жена приехала умиротворённой и задумчивой. Она обняла мужа, сына, приняла душ и запекла окорочка, купленные супругом на пособие по безработице. После ужина Олег любовался Анной, как в белой футболке, домашних штанах из хлопка и босиком она сидела на ковре, скрестив ноги по-турецки, и пила чай, а волосы её спадали потоком лавы.
Допив, Анна проглотила таблетки, расстелила на диване и переоделась в ночную сорочку. Олег посидел с женой, покуда она не заснула, и стал готовить себе раскладушку.
Проснулся он от того, что Анна навалилась на него всем телом.
Во мраке она горячо и кисло-гниловато шептала ему в лицо:
– Мы ошиблись, ошиблись. Я думала, я всё поняла там. Надо раскаяться, у нас есть шанс, можно всё поправить, это просто, так просто…
– Что? Что ты несёшь? – Олег попытался столкнуть Анну, но она оказалась какой-то невообразимо тяжёлой, как из чугуна.
– Он вернулся. Сам знаешь. Ты находил это в сланцах. Это он, он оставлял гостинцы. А сегодня он сидел на подоконнике и умывался... Любимый, сладкий мой! Котичек мой! Сейчас-то у нас всё получится, всё будет хорошо, надо только… надо…
За шифоньером заскрипела Андрюшкина кровать.
– Ты кончай это! – Олег сдавил плечи Анны.
Женщина вскрикнула, и руки её заметались по телу мужа. Ногти царапали бока, Анна хрипло и часто дышала, гортанно подмяукивая. Олег зажмурился, а когда открыл глаза, то увидел на фоне окна силуэт сына. Андрюшка стоял неподвижно и смотрел на них.
Олег ещё раз попробовал спихнуть жену и даже сумел упереться коленом ей в живот. И тут ладонь Анны с размаху врезала ему по щеке.

Минуло три года. Во доре дома по адресу Телегина двадцать два собрались жильцы. Поутру они нашли снятыми с петель ворота одного из гаражей, Лада Калина старшего по дому Антона Сергеевича Барабаша была угнана. На остальных гаражах кривились надписи: "Жизнь ворам", "АУЕ", "666 – сам себе хозяин" и тому подобные.
– Заявить в полицию надо, – задумчиво сказал дворник Иннокентий.
– Да не будут они искать, – возразила Вера Марковна. – Щас сплошной бандитизм. На той неделе, вон, ларёк "Камея" спалили. А у женщины с Комарова дочь изнасиловали и деда забили. Грабят, режут.
– Всё это Фиш, – кивнула Ирина Слободкина. – Как он стал начальником полиции, так и не поймёшь: то ли он ментами рулит, то ли бандюгами. Ужас что творится в городе.
– Да вы его рожу-то видели? – спросил дворник. – Он зверь какой-то, а не человек. Глазища пучит. Не говорит, а лает. И всего за год с майора скакнул на полковника – как так-то?!
Вера Марковна мрачно заметила:
– Это ему новая жена подмогла. Миллионерша хренова. А они с Фишем друг дружку-то стоят, угу! Пару лет назад от неё сбежал прошлый муж, и не удивительно. Потому что с этой психованной может жить только такой, как Фиш. Но его ей мало.
– В смысле?
– А она на своей красной машине караулит вечерами у школ. Идёт какой-нибудь паренёк один, а она как подъедет, дверцу откроет и тащит, тащит его в салон.
– Да ладно!
– Да я те говорю! С Лёшкой, сыном Зинаиды Поповой, такое и случилось, – Вера Марковна огляделась и сказала тише. – Миллионерша не только разврат с ним творила.
Жильцы переглянулись.
– Она ещё изрезала ему бёдра скальпелем.
– Зачем?!
– А кровь. Кровь лизала.

Андрею исполнилось двадцать два. Мать подарила ему блюдечко для чтения, отчим – ничего.
Андрей не учился и не работал. Девушку найти он тоже не смог, как ни старался. Сутки напролёт парень сидел в комнате, заклеенной постерами ню-металл-групп, смотрел артхаусные фильмы да переписывался в соцсетях. Прямо сейчас в мессенджере появился его дорогой black_wolf777.
– Хай, – написал black_wolf777. – Всё, как договаривались?
Андрей улыбнулся и нащёлкал:
– Я почти готов.
Он прислушался. В гостиной мать опять орала на Фиша за то, что он путается с прокурорскими шлюхами. И, судя по Фишевой интонации, он уже готов был схватить Анну за волосы и бить головой о стену, как в те выходные.
Андрей надел наушники и добавил громкости. В плейлисте была солянка из японского инди, нойза, а ещё немного треков певицы Тушёночки.
Настоящее имя black_wolf777 было Артур. От него уже пришло семь фотографий, на последней он с мохнатыми грудью и животом сидел на банной скамье, широко расставив ноги. Артур был состоявшимся мужчиной и хорошо, очень хорошо относился к Андрею в сети.
Но насколько далеко Андрей готов зайти с ним? Ведь стыдно же!.. Впрочем, нет, как доказывал в статье доктор Савелий Домкин, стыд и есть признак того, что явление – нормальное. Сегодня Андрей проверит это на себе.
Он написал:
– Скоро выдвигаюсь.
Прежде чем вызвать такси, парень решил дойти до магазина, чтобы купить коктейль. Унять дрожь, чуть расслабиться. Он постоял у светофора, перешёл дорогу и вдруг заметил, что от остановки к нему спешит человек с капюшоном на голове.
Андрей ускорил шаг.
Человек настигал. Андрей решил побежать, но не успел.
Мужчина схватил его за руку, рывком повернул к себе и скинул капюшон.
Борода. Жёлтые от табачного дыма усы.
Андрей не видел его четыре года.

"Бродяге надо не просто двигаться, но двигаться предельно быстро, – учил Олег, когда они с Андреем завтракали в казанской беляшной.
Не выследят тебя только в том случае, если Исход будет безостановочным".
Шагая по раскалённой федеральной трассе Забайкалья, вытянув руку с поднятым большим пальцем, Олег повторял:
– Правило один. Ты сможешь быстрее идти по городу, если будешь срезать через дворы. Два. Не тормози на светофорах: есть возможность добежать – беги, сэкономишь время. И третье – ищи не только тротуары, но и протоптанные тропинки по газонам, среди гаражей… Они обязательно куда-то да выведут.
Ещё он твердил:
– Избегай частных секторов. По ним не срежешь. И всегда изучай карты. Ты постоянно должен быть на шаг впереди.

Во тьме Анна поднялась с постели в одной ночнушке. Бледная и костлявая, прошагала в соседнюю комнату. Здесь была спальня Фиша. Хозяин лежал укрытый до носа и похрустывал.
Уже год его люди, полиция, искали Олега с Андреем по всей стране – без толку. Журналистку Эльвиру схватили на следующий же день, но бывший муженёк, как оказалось, убежал с сыном в неизвестном направлении. Фиш лично допросил журналистку. Потом снова вызвал её на допрос, и снова, попытавшись утаить это от жены.
Все фонари во дворе особняка Фишей погасли. Лишь в тучах алели сполохи да мерцало зарево от факелов нефтезавода.
Анна вышла на лужайку. Ночнушка с плеч соскользнула в траву, и, воздев тонкие руки, в одной из которых был нож, Анна закричала:
– Кашан! Кашан!
Если бы кто-нибудь увидел сейчас её тело, покрытое шрамами да ожогами, Анна не раздумывая бросилась бы на беднягу и выела ему глаза.
Задрав голову, она вновь прокричала на древнем языке.
Сполохи заметались по небу. Со стороны мясокомбината ударил порыв ветра, наполненный смрадом разлагающихся туш и гниющего жира.
Женщина схватила себя за правую грудь и сжала её в кулак.
А затем воткнула в сосок острие ножа и заорала от боли.

– Вставай. Живее, – тормошил Андрея отец. – Что-то не так.
Парень разлепил веки. В оконном проёме заброшенного ремзавода синело предрассветное небо. Который час? Четыре, пять утра?
Отец метался по цеху, хватая походную утварь, набивал ею рюкзак.
– Вставай, я сказал! – Олег вцепился сыну в майку и сдёрнул с тюфяка.
Они спустились по пыльной лестнице и вышли на пустырь. Через расколотый бетон прорастал чернобыльник, тут и там торчали будыли. Под утренним ветерком они покачивались и слегка шуршали. Олег с сыном двинулись в направлении ангара. Когда до него остался десяток метров, ветер резко стих, и воцарилась мертвенная тишина.
Олег стал дико озираться по сторонам. Затем схватил Андрея за руку и они побежали. Вдоль ангара, до бетонного забора. Бросились в гаражи. Долго неслись между их рядами, словно в лабиринте. Когда до выхода оставалось чуть-чуть, раздался звук, похожий на клацанье и шум катящихся железных шаров.
Олег впихнул сына в щель между гаражами, отдал свой рюкзак и, тяжело дыша, проговорил:
– К "железке", бегом! Скоро отойдёт товарняк. В первый же вагон – и не высовывайся. Всё понял?!
Андрей кивнул. Отец внимательно посмотрел ему в глаза, после чего развернулся, вынул из кармана нож и двинулся в сторону источника клацающих звуков.

В пятидесятые страна вступила, горбясь под тяжестью социальных проблем, разрухи да гиперинфляции. В чёрных обменниках за доллар давали двести семнадцать рублей, в банках курс был в три раза выше.
Криминал расползся зловонной пеной от Владивостока до Луганска, он был субстратом, на котором вырастали религиозный и политический экстремизм. Пылал Кавказ, вовсю чадили Татарстан, Тыва и Бурятия, и мало кто сомневался, что в ближайшие годы произойдёт очередной раздел страны.
Внезапно на фоне хаоса вспыхнула звезда порядка и закона. Ей оказался молодой подполковник Росгвардии Георгий Фиш. Жёстко и бескомпромиссно он разделался с сепаратистами в Кызыле, провёл успешные операции в Махачкале и окрестностях. Утихомирил Грозный. Всё чаще политологи стали называть Фиша вторым генералом Ермоловым, а кто-то пророчил ему пост министра обороны и даже президента.
Сын начальника полиции Омска и его жены Анны, Георгий Фиш с отличием закончил Академию ФСБ, имел яркие ораторские способности и ум, мрачный и глубокий, как чёрная дыра. Лицо Фиша больше подходило не силовику, но аристократу.
Правда, была во внешности подполковника и одна непонятная особенность. На голове Георгия Фиша громоздилась похожая на воронье гнездо шевелюра, на которой что берет, что фуражка смотрелись нелепо. По поводу этой причёски ходили анекдоты, а ещё в сети можно было найти фотографию, на которой из шевелюры Фиша высовывалось нечто, напоминающее большое кошачье ухо. В подлинность снимка, конечно, никто не верил.
Впрочем, котов Фиш и вправду любил. Именно поэтому в июле его ждали на открытии первого в Москве кошачьего парка.
Со сцены, расположенной средь берёзок и дубков, визжал певец-трансгендер Оля Мусалиев:
– В тучах лечу я на бледном коне. "Делай чё хочешь" дымится в нутре. Е-е-е!
За шоу наблюдало от силы человек пятьдесят, остальная же масса москвичей гуляла по тропинкам парка или отдыхала на газонах, обмахиваясь от духоты чем придётся. По траве всюду бродили кошки в ошейниках с датчиками, в ржавом от смога небе шёл рекламный ролик, зазывающий на военную службу по контракту, а под ним обильно кружили дроны.
Живчик покосился на них, собрался с духом и двинулся в сторону двух мужчин в серых рубашках.
– Цапля на месте, – раздалось в наушнике. – Живчик, ты как?
Он выглядел обычным москвичом – таким же, как все на мероприятии. Разве что ботинки его были более пыльными, и пот с него катился сильнее.
– Живчик, Живчик, приём, – не отставал голос.
Девушку из их группы он встретил у входа в парк, рядом со щитом, рекламирующим услуги детского египтолога. Третий повстанец, с рюкзаком и в поношенных берцах, ждал у фонтана.
Мужчина в серой рубашке обратил внимание на Живчика. У того задрожали руки, и он лихорадочно запихал их в карманы. "Серый" прищурился, но затем перевёл взгляд на группу крикливых студентов за кустами барбариса.
– Твою мать, Живчик! – раздался крик в наушнике. – Джип Фиша уже на Тверской!
Он сжал губы, вытер пот со лба и стремительно прошагал мимо гэбистов в серых рубашках. Один из них оглянулся, смерил Живчика взглядом, но, видимо, решил, что интереса он не представляет.
Встав у ограждения в десяти метрах за мужчинами, Живчик шепнул:
– Точку занял. Всё норм.
Оля Мусалиев разразился воплем и сдёрнул зелёный парик. Швырнув его публике, он принялся стягивать колготки.
Первая операция год назад провалилась. План раскрыли, группу поймали и после пыток убили в СИЗО. Живчик знал об этом, но всё же вызвался поучаствовать во второй операции. Он верил: на этот раз Фиша ничто не спасёт. Они всё сделают чётко, безупречно, так, как спланировал Андрей Олегович. Вскоре Фиш приедет, и тогда в наушнике раздастся приказ действовать. Живчик не струсит, он выстрелит в спины тем гэбистам. А остальные завалят главного гада.
Да будет так. За Сопротивление. За человечество.